Михаил Петрович Михеев «Сочинский вариант»
Детективная повесть, продолжающая сюжет «Запаха «Шипра»».
Информация о наворованных деньгах торговых расхитителей ведёт оперативника Евгению Грошеву в Сочи, в том же направленнии скрывается и сбежавший убийца — бывший бухгалтер Торга...
Входит в:
— цикл «Хищники»
— сборник «Поиск в темноте», 1990 г.
1981 г.
1990 г.
1994 г.
2011 г.
2014 г.
Самиздат и фэнзины:
2020 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 10 ]
irish, 16 января 2011 г.
Совсем забытый, судя по количеству оценок, текст — и забытый незаслуженно. Дивная же вещь — наш ответ западной школе экзистенциальной психотерапии и Ирвину Ялому лично. :super: Только представьте: преступник — расхититель госсобственности и убийца (пусть и невольный) Георгий Башков — по некой счастливой случайности сбегает из-под стражи. У конвоира он забирает деньги и пистолет. По всем законам полицейского детектива (а Михеев намекает на принадлежность своего романа к этому почтенному жанру, упоминая вскользь комиссара Мегрэ) должна начаться увлекательная погоня с удачной поимкой преступника где-нибудь за двадцать страниц до финала.
Но советский детектив, круто замешанный на романе воспитания, вовсе не так примитивен. Башков является с визитом к Евгении Грошевой — лейтенанту милиции под прикрытием, на жизнь которой месяц назад совершил покушение. Приходит, уже зная, кто она, зная, что один ее звонок вышестоящему начальству наверняка будет стоить ему свободы. Поздний вечер, два кресла — почти кушетка в кабинете психотерапевта, откровенный разговор, момент сопереживания, соприкосновения душ. Сама Евгения — идеальный психотерапевт: повествование идет от первого лица, но оно на редкость прозрачно, никакие страсти не волнуют душу молодого советского лейтенанта, ни страх, ни ненависть не заслоняют от нее человека в кресле напротив. И само общение — по всем канонам экзистенциальной психотерапии — становится для него целительно: не обстоятельства, а сама личность Евгении, ее порядочность (в терминологии повести), ее цельность, приводят Башкова к покаянию. Контрастом к нему другие — неисправимые, неспособные измениться — члены преступной шайки. Вот их Евгении Грошевой сотоварищи остается только выслеживать и ловить, чему и посвящена большая часть текста.
Рядом с Михеевым хочется поставить, разумеется, Честертона, но если у того патер Браун действовал в одиночку, то тут вся советская милиция — ангелы и архангелы в погонах на страже заблудших преступных душ.
Нет, все-таки советская литература — уникальное явление. Жаль, что ее теперь не ценят. =)