Михаил Елизаров «Земля»

Наконец-то Елизаров порадовал нас не привычным качественным, мистическим трэшем, а не менее качественной прозой.

Роман многоплановый, включает, собственно, три линии. Постоянная – просто жизнеописание главного героя, имеющее явные автобиографические черты. Эпизоды жизни персонажа настолько жизненны, что либо взяты и чьей-то реальной жизненной истории, либо придуманы с невероятным талантом.

Далее, любовная мелодрама, служащая постоянным фоном основной сюжетной части романа. Пассия ГГ настолько напомнила мне некоторых своих знакомых, конца 80-х, что я начал даже подозревать некоторое мистическое совпадение. В целом, интеракция и мотивация поступков героев так же выглядят очень автобиографично, без литературных штампов несчастных любовников или страстных влюблённых.

И наконец линия, вероятно главная для автора. Философия и практика похоронного дела. Эта линия сама по себе многоплановая. Здесь мы встретим и грубую конкретику рытья могил, и жестокость похоронного бизнеса, и философские размышления о смерти и погребении. Елизаров мастерский показал, как его герой, по жизни личность слишком простая для философии, предназначенная скорее для лопаты. Однако, обстоятельства заставляют его погружаться в сентенции философии смерти. Сначала дидактически неосознанно (просто учить нужные слова), а затем и по настоящему. И всё это без малейшего отрыва от грубой реальности.

Понравилась и заинтересовала даже сама атмосфера России первого десятилетия, уж совсем мне незнакомая.

Понравился открытый конец романа, по всем трём линиям, что сделало его просто частью жизни.

В целом, роман прочёлся с огромным интересом, доставил большое удовольствие.

Берем Пелевинское Genetarion P, меняем рекламу и гламур на кладбище и стройбат, Татарского переименовываем в Кротышева и заставляем говорить о метафизики смерти в подмосковном Загорске (ныне Сергиев Посад) и получаем роман Земля.

Что имеем. Бытовуху неквалифицированного стройбатовца в антураже 90х-00х попавшего вначале к мелким браткам на работу не требующую много интеллекта. Все это сдобрено переживаниями ГГ о том ято не получается попасть в институт и разглагольствованиями Алины о метафизике смерти. Причем описания бытовухи это примерно 2/3 книги, с описанием попоек, копанием могил, пьянок, разборок за дорогу смерти, алкогольных возлияний и тд.

Интересно ли читать? Однозначно да. В книги однозначно пленяет слог: автор пишет красиво, образно. Повествование завлекает, проводит через всю книгу и отпускает на последних страницах.

Эпическое полотно про обычного парня из центральной России с нетривиальной судьбой кладбищенского «копаря». Одним слоем идёт повествование о быте и нравах людей, связанных с похоронной сферой, другим — метафизика смерти. Елизаров скрупулёзно выписывает процесс похорон с точки зрения ритуальной службы, а затем размышлянт о природе существования, будто конспектируя учебник по философии.

Из несомненных плюсов — любовь к русскому языку и умение им пользоваться, из минусов — некоторая недосказанность.

Михаил Елизаров — мастер своего слова. Порой ловишь себя на мысли, что его талант простирается и на поэзию и на прозу, причем самобытную такую с нужной горчинкой, где обсценная лексика — это не какой-то страшный изъян, от которого воротит высокопарных эстетов, а необходимый элемент, без которого невозможно передать характеры некоторых персонажей, а так же атмосферу окружающего бытия. Причем высокий слог все равно присутствует: невообразимо точные ассоциативные метафоры, иносказания, аллегории — повествование пестрит художественным богатым русским языком и ни разу не скатывается до примитивного описания. Но важнее всего этого будет только смысл самого произведения, который автор так долго и старательно пытался передать. И здесь у меня, как у читателя, возникают вопросы.

Начну с плюсов, ведь перед нами снова, как и всё в творчестве Елизарова, сложное неоднозначное произведение, осмыслить которое весьма непросто.

1 (+). Жизненный путь главного героя. Как ни странно жизненный путь Владимира на протяжении всего повествования раскрывается скрупулёзно, подробно и долго. Начиная издалека, автор проводит пацана Вову через трудное детство с разводом родителей, смертью родственников, пребыванием в летнем лагере, непониманием среди сверстников, через службу в стройбате, где герой вместо пугающей дедовщины обретает уважение среди сослуживцев и человеческое отношение друг к другу, через знакомство с его взрослым братом Никитой, по воле которого Владимир попадает в узкий, но влиятельный круг похоронного бизнеса с его внутренней кухней, политикой и атмосферой. Главный герой буквально становится свидетелем многих процессов, поочередно работая то на брата в его мастерской, где создаются надгробные плиты и портреты на них; то у его друзей, где сколачиваются гробы и шьётся обивка; то на самом кладбище, где сам лично он копает могилы и знакомится с его угрюмым персоналом; то у так называемых врагов Никиты (Гапон и его компания), где ведётся бизнес уже другого порядка, где разные группировки буквально дерутся за каждого клиента (убитого горем родственника усопшего), дабы заманить того в цепкие лапы рыночных условий. Владимир постепенно оказывается внутри этой предметной области, пройдя буквально по этапам через все сферы соприкосновения с похоронным ритуалом, которая заменяет ему привычную жизнь настолько, что ему начинает казаться, что смерть, как некая философская сущность, неустанно следует за ним, даже когда он пытается вырваться из складываемых жизненных обстоятельств.

2 (+). Монетизация смерти (критика общественных институтов). Тем самым перед нами предстает подноготная всего этого похоронного рынка, с его миазмами конкуренции, гонкой за сиюминутной прибылью, разборками, аморальным отношением к человеческому горю и жестокостью. И вот эта картина монетизации/консьюмеризации смерти наиболее четко олицетворяет настроение всего общества, когда даже таинство смерти — это потребительская сфера для извлечения прибыли. С одной стороны похороны — это всегда затраты, когда для людей создаётся определенная услуга, облегчающая для них проведение ритуала, но отношение к этому, вырабатываемое с годами рыночных реформ — это уже совершенно другая сторона бытия, лежащего в основе общественно-экономической формации.

3 (+). Колоритные персонажи. Вот тут стоит сказать отдельное спасибо автору. Каждый персонаж — это точнейший жизненный образ, находящий отражение в реальности. Будь то брат главного героя Никита — блатной «фраерок» со своей идеалистической суровой жизненной парадигмой, ведущий свой скоромный бизнес на задворках Подмосковья; или Гапон — такой же предприниматель только намного успешнее из-за своих либеральных взглядов, сумевший перестроиться под условия капиталистической России, ходячий рифмоплет и балагур, скользкий, лицемерный и властный; или Алина — довольно ветреная на первый взгляд особа, со своей придуманной реальностью и псевдо философией (о ней я еще упомяну), довольно эгоистичная, высокомерная, но ранимая. В романе очень много персонажей разного толка и веса, некоторые встречаются нам в начале и пропадают, недобираясь даже до середины книги, а некоторые наоборот встречаются только в конце. Но каждый раз автор скрупулёзно и точно рисует их характеры, даже если персонаж появляется только в одной коротенькой сцене, он все равно обретает яркие черты и свою жизненную глубину.

4 (+). Многослойность произведения. В романе много не только персонажей, но и так называемых смысловых слоёв. Тут есть история взросления героя, формирование его характера, взглядов; есть целый пласт о производственном цикле похоронного бизнеса, который формирует полную подробную картину происходящих процессов; есть история любви, не похожая на классическую смазливую бульварную беллетристику, а скорее на столкновение характеров и внутренний психологический колорит; а так же есть философская составляющая, которая по большей части является пустопорожней метафизикой, но об этом далее.

5 (-). Раздутый идеализм и метафизика. Если, к примеру, в романе «Мультики» — метафизический образ служил лишь инструментом для подачи истории, её мистической составляющей, когда было понятно, что перед нами всё таки произведение с неправдоподобными элементами ужастика, то в этот раз метафизика — это основа смысловой нагрузки данного романа. Она являет собой этакую «истину», которую главный герой всё силится понять, проследить на этапах своего жизненного пути, а под конец вообще с ней встретиться (на самом же деле это просто алкогольное опьянение так действует) и постараться ухватить ее за хвост. Он многое черпает из философии декадентства, а именно из рассказов Алины (его девушки) про её бесстыдное прошлое. Алина — это такой гуру декадентства, которая, имея богатый опыт пребывания во всяких оккультных сектах и сатанинских обрядах, сформировала свою жизненную «философию», связанную именно с принятием и осознанием неизбежной смерти. Но на деле же это всё просто ширма, за которой прячется слабый и закомплексованный безответственный человек со своим обидами на себя и окружающих, а так же нелепая сказочка, которой удобно объяснять, что угодно (ну на то она и метафизика). Да, многое из озвученных теорий, мыслей, наблюдений кажутся логичными, они красиво звучат, красиво подходят для объяснения жизненных процессов (что-то из разряда «Похороны не отличаются от свадеб — в женихе умирает холостяк, а в будущей жене умирает невеста»), но на деле это не доказывает ровным счётом ничего, что связывало бы подобные наблюдения со смертью и её важностью. Просто сотрясения воздуха и жонглирование словами. Все эти философы, имена которых в произведении встречаются, на чьи мысли и теории делаются сноски, по большей части в своих теологических или мистических трудах были религиозными последователями, обскурантистские идеи которых ни как не объясняли реальность, а наоборот создавали свою выдуманную (Кьеркегор, Сведенборг, Хайдеггер), а из трудов тех, чьи имена нам более знакомы (Шопенгауэр, Ницше) вряд ли можно найти хоть что-то, что объясняло бы текущую действительность, потому что в сухом остатке всё это чистейший идеализм, отрицающий материалистическую картину мира. Грубо говоря, вся эта напускная философия мне показалось вообще бесполезной и не вызвала никакой заинтересованности. Да, на протяжении всего романа автор пытается сплести над главным героем этакую судьбу-предопределенность, дабы вся эта философия была к месту, что-то объясняла бы, открывала бы какие-то «истины», но в купе со всем остальным, что происходит в реальности произведения, связи всё равно никакой нет (она только в голове у Владимира и больше нигде). Да и сам Владимир в неё не особо то и верит, если по-честному, а всю свою эрудицию за столом перед московскими гостями явно натренировал не за счёт собственной заинтересованности в теме, а за счёт чужих рассказов, чужих мыслей и догадок.

Что ж перед нами многогранное произведение, созданное талантливой авторской рукой, в котором довольно много внимания уделено бестолковому философствованию, но при этом присутствует интересный сюжет и колоритные персонажи. И что странно, я ни разу не жалею о том, что потратил на чтение так много времени (аж 800 печатных страниц), так как получил от него громадное удовольствие, даже если по итогу и не нашел в этом конкретного внятного смыслового контекста (возможно потому, что сам этот контекст растворился в суровой и беспощадно бесполезной метафизике).

Маленький Вова Кротышев, сын лаборантки и выдавленного со своей должности заведующего лабораторией — вынужденно путешествует по СССР времён перестройки, пока его отец меняет одну за другой работы. Странно, что не описывается — работает ли его мать, хотя Вовка ходит в садик, а в одном из временных жилищ — за ним пересматривает бабушка, хозяйка дома, а значит мамы дома нет.

Вова растёт скромным и даже затюканным, отец явно формирует ему травму, не занимаясь с сыном, а всё больше поучая его, чтоб он не выставил его на посмешище. Хотя отец не плохой человек, просто сам травмированный и передаёт мяч дальше...  Вова постепенно начинает взаимодействовать с миром мёртвых. Сначала в садике он входит в самообразовавшийся кружок «хозяйки кладбища» и участвует в похоронах разных насекомых, понарошку... хотя насекомые реально мертвы и это уже не совсем понарошку.

Потом умирает та самая бабуля и Вовочка прощается с ней словами «до свидания». Как будто бы ещё когда-то планирует увидеться...

Прекрасный колорит, атмосфера этого постсоветского детства — меня, мальчика из 90х всегда очень подкупает. Здесь она передана очень хорошо, со всеми её деталями — взятки вожатым, курение подростками, страшилки, побеги из лагеря...

А дальше — подростковая жизнь, затем армейская служба в стройбате, ну и наконец-то попадаем в Загорск, где все и закручивается.

Я не любитель реализма, даже слегка магического, как здесь, но реализм хорош тем, что ему не спрятаться за описанием волшебных миров или галактических пучин. Ему приходиться вовлекать тебя историей и Земля вовлекает, ещё как! И умеет удивить, ждёшь одного — а тут опана и сюжет поворачивается в другую сторону, а персонажей тебе показал автор из хитрости, чтоб ты уже подумал, что выкупил сюжет, ан нет!

Но в итоге, кажется, что автор перемудрил. Он хотел сделать что-то очень заковыристое, а получилось ну как-то уж больно странно... ну или я, подобно тому, как часто случалось Владимиром Кротышевым, оказался недостаточно эрудирован, чтоб оценить какой-то великий замысел. И чувствую, будто проехал на электричке мимо Эйфелевой башни, но не узнав в ней шедевра архитектуры — принял за очередную опору ЛЭП, только повыше и без подведённых кабелей...

Но жалею ли я о том, что прочитал этот длиннющий текст в 800 бумажных страниц? Да нет, не жалею — ведь это действительно интересное погружение в сферу, от меня совершенно далёкую, реалистичная история того, как человек в неё попал и как в ней работал. Но думаю, что это чтение не для всех — и как бы я не клеймил себя в недостаточной эрудиции — кажется, чтоб по-настоящему насладиться этим текстом нужен некий уровень начитанности. И минимальный ценз я явно прошёл.

Кстати, хочется почитать Хайдеггера, Шопенгауэра, Ницше и других философов, которых так часто упоминают герои книги. Но делать этого, я пожалуй не буду.

Ну а про второй слой романа — про смерть и её осмысление — говорить мне как-то не хочется. В смерти есть нечто интимное — и пусть каждый сам для себя сделает выводы — как он мыслит смерть. А я пойду дальше дазайнить.

И ещё — если вы не любите длинные диалоги персонажей, которые нужны порой не для раскрытия темы, а просто, чтоб заставить нас о чём-то подумать — то не торопитесь брать эту книгу. Скорее всего оно вам не надо и вы только разочаруетесь...

В сущности, Михаил Елизаров пишет о постепенном погружении нашего мира всё глубже и глубже во тьму, притом не просто в некую абстрактную тьму, а во тьму преисподней, во тьму нечистой силы. И главный герой, нормальный среднерусский парень, звезд с неба не хватает, но и не толоконный лоб, погружается во тьму вместе с миром. Он с течением времени проходит через множество ситуаций, в которых совершает смертные грехи, вроде бы, не сознательно, а в силу сложившихся обстоятельств, но каждый раз у него есть черта, за которую он может не переходить, однако в какой-тот момент переходит. Из-за гордыни и, главным образом, из-за похоти. Роман, вроде бы, не завершен, сюжетные линии ждут продолжения, но, во всяком случае, главный герой на финише предал веру, предал Христа, предал любовь свою... ради возвышения. И его, проведя своего рода инициацию, возвышают. Так что смысл нравственного падения выражен и завершен вполне.

Роман полон танатологической философии, которая вся оптом — словесная шелуха, за которой стоит бесовщина разной степени пакостности, так что всю эту философию можно пропускать страницами. Это вонь, вонь, вонь, и ничего больше. Автор и сам это четко показал в одной из финальных сцен.

Мистический, а значит, и фантастический элемент в романе «Земля» сведен к минимуму, его почти нет. Элемент хоррора вообще отсутствует. Роман — почти реалистическая вещь с очевидной христианской почвой. Остается надеяться, что эта самая христианская почва вытащит главного героя из бездны нечестия во второй книге.

И... Михаил Елизаров мастер стилистики. Его язык это наслаждение. Ради языка стоит прочитать до финальной страницы этот громоздкий, страшно затянутый роман с мутной философией.

Подступаясь к этой книге, я, как и множество заядлых дпшников, поминала другие «Земли», бывавшие в игре, в моем случае это одноименная книга Перл Бак, семейная сага про китайскую крестьянскую семью. В целом, есть что-то схожее между двумя этими книгами. У Елизарова это почти семейная сага, рассматривающая жизнь (и ту не полностью) лишь одного члена семьи, но с непосредственным участием остальных.

Перед написанием рецензии я немного почитала именитых критиков, и безоговорочно соглашусь с Лидией Масловой в том, что тот же старший брат Володи, Никита, выглядит куда более колоритным и живым персонажем. Несмотря на всю его быдляцкость, бандитскую подоплеку, ярко выражающую остатки девяностых, он показался мне куда более искренним и переживающим героем. Хотя название его «живым» в данном контексте приобретает двусмысленный оттенок, ведь книга-то о смерти.

Может показаться забавным, но именно многостраничные пространные рассуждения о смерти я считаю главным минусом романа. «Масштабное осмысление русского танатоса», заявленное аннотацией провалилось с треском. Мне было интересно наблюдать за практически всеми героями (только в именах похоронных коллег, появившихся с сауны, я подзапуталась малек), но читательская мысль совершенно терялась, как только Алина начинала монотонно бубнить в постели после соития, или Володя начинал ударяться в философствования... Поначалу я с интересом вслушивалась в логические цепочки рассуждений, про песок и снег, про белых кроликов, кладбищенское будущее (как звучит-то!) с «Тихим домом» и плазмами вместо надгробий. Но в какой-то момент поймала себя на мысли, что тут что-то сломано, нарушено. Каузальность или, если хотите проще, причинность околосмертных умозаключений осталась недоступной моему пониманию. Во второй половине книги возник маленький червячок сомнений, что именно ради таких вот словоизлияний автор и написал почти-восьмисот-страничный кирпич, а все окружающее тему смерти — лишь антураж.

Должна признаться, что именно тема смерти мне и не зашла в романе, поэтому минус один балл. У Михаила Елизарова очень красивый, пластичный язык, читать его приятно даже эстетически. Кто-то в рецензиях сравнивал его с Набоковым, и я даже почти склонна согласиться. Но дело даже не в этом. Я восприняла роман как картину становления страны в трудный период. Тут есть небольшие, детские упоминания о развале СССР, картины провинций в упадке, где всё окружающее в любом случае остается родным. Тут очень неплохо показана бандитская составляющая девяностых, и как она трансформируется в новую прослойку интеллигентов-бизнесменов. Появление новых технологий, новых гаджетов (о боги, моторола рейзер 3!), мечты о будущем развитии не страны, но сферы, которую автор взял за основу своего повествования — похоронный бизнес.

Не могу не сказать, что наш парень представлен умным, несмотря на отсутствие хоть какого-то образования достаточно сообразительным и хватким. Но вот его любовные перипетии у меня вызывали лишь неприязнь. Естественно, Эвелина — самую большую. Вторая хрупкая скромная нимфа возникла явно в противовес её экстравагантной мертвецкой фигуре, и очень мне жаль, что Владимир попал под влияние не того человека. И большие у меня сомнения, что показанное читателю — хэппи-энд.

И да, я считаю, что песок был первый, чтобы это ни значило.

https://kobold-wizard.livejournal.com/995293.html

Елизаров созрел. Когда он допишет «Землю»-2, это будет его лучший роман. Лишняя мишура облетела. Авторский голос окреп.

У «Земли» те же корни в восьмидесятых-девяностых, что и у «Мультиков» и «Библиотекаря». Сменился ракурс. Несмотря на тему смерти, в новом романе сократилось мистическое восприятие.

Главный герой родился в перестроечные годы. Распалась страна — распалась семья — мать ушла к другому. Детство обрисовано нескончаемыми переездами, семейными склоками да обычной школьно-детсадовской тематикой. Лишь изредка вкрапляются «кладбищенские» эпизоды. То дети хоронят насекомых в песочнице, то мальчик попадает на похороны квартирной хозяйки. Герой пытается объяснить самому себе, почему стал работать в похоронной среде. Было ли это предопределено, или всему виной случайность? Ведь он случайно попал в стройбат и вырыл там первую свою могилу. А затем волей случая его сводный брат оказался хозяином мастерской по изготовлению памятников. За недолгий срок герой проходит бурный путь: копает, льет памятники, быкует конкурентов. Он то и дело вырывается из этой среды, а затем так же быстро возвращается в нее.

Первая ассоциация пре чтении — Елизаров умудрился написать советский роман про нулевые-девяностые. Главный герой после школы и армии попадает на производство. Да, вокруг царит бандитский капитализм, но работа есть работа. Трудяги копошатся на своем уровне, бизнесмены грызутся на своем.

Вторая ассоциация возникла ближе к финалу. Роман отдает Кониной имени Роберта Говарда. Главный герой происходит из народа погибшей страны. Его сила взросла на стройках и ройках. Взрослая жизнь проходит среди князьков, выживших в 90е. Даже лопата «Маша» выглядит отголоском варварского меча. Возможно, это объясняет и его отрешенность от мистики. «Магия?! Ненавижу!!!»

Итого: Дописывайте, Михаил Юрьевич, дописывайте. Народ будет Вам благодарен.

Люблю Елизарова, даже после прочтения романа «Земля». Ну что можно сказать? С первых страниц роман напомнил мне почему-то повесть «Ногти» и некоторое время продолжал напоминать, но потом... Потом стало скучно, хотя всего можно ожидать от Елизарова, но только не скуки. Слишком много философии, словно автор просто переписывал учебники по философии. Вроде слова умные, а все так банально и местами глупо. Вот «Библиотекарь» — под оберткой боевичка скрывалось значимое и настоящее — люди, прошлое и настоящее, ностальгия по утраченной Родине, идея, мужество, предательство и героизм. Впервые после Елизарова ощущение, что лучше бы не читал. Но надеюсь, что автор еще напишет свой лучший роман. Как-то так.

Осилил. Не понравилось. Очень реалистично написанный роман.

Реалистично до такой степени, что, как и большую часть жизни среднестатистического гражданина, в этом романе не происходит ничего. Ничегошеньки.

Бла-бла-бла — все безусловно яркие диалоги ни к чему не ведут. Многозначительные сюжетные намёки пропадают втуне. Финала, как такового нет (всё как в жизни).

Нет, это не открытая концовка. Не кокетливое авторское «продолжение следует». Поклоники Скрытого Глубинного Смысла тоже идут лесом.

Пожалуй, самое верное описание — «ни о чём».

Обсценная лексика? Фи, и не такое слыхали.

Шуточки Гапона? Петросянство чистой воды.

Загадочная брутальность Никиты? Браток из 90-х тихо слился.

Внутренний конфликт и развитие ГГ? Такое впечатление, что ему всё по-барабану, и все его поступки продиктованы исключительно желанием автора дописать свое произведение. Ни одного самостоятельного поступка. Трость, ветром колеблемая. Образ отца, пожалуй, самый яркий в том плане, что веришь — такой человек был. Он не особо интересен, куча тараканов в голове, болезненное самолюбие. Но он был. Понятны его желания, мотивы его странных поступков. Такой чудак!

Остальные — плоские, картонные, невнятные. Ставлю 5 из 10. От автора «Ногтей» и «Библиотекаря» ждёшь большего.

Для меня после прочтения осталось стойкое ощущение зря потраченного времени. Все ждал, что вот-вот в финале будет финт, узнавание, перевертыш, пушка чехова... Да что угодно, но не континед ту би. А вот именно так и оказалось.

В чем идея — не понятно. Никакого Танатоса, ничего нет. Есть масса повторяющийся диалогов, где объясняются банальные вещи с первого курса, и герой с веревочками. Все намеки по часы жизни, которые на протяжении действия совали в нос, и за которые шла битва, оказались ничем. Читаете продолжение.

Видимо потом будет Вода, Огонь и Воздух. Но это скорее без меня.

Меня обманули, это не тот Елизаров, который написал «Библиотеку». Это какой-то двойник из его тени.

Вишневый сад засох, ружья Чехова заржавели в кладовке...

4 балла, и то в счет прошлых заслуг.

Эй, гражданина! Ты туда не ходи — ты сюда ходи. А то снег башка попадёт — совсем мёртвый будешь... (Василий Алибабаевич)

Тема смерти настолько же знакома и актуальна для каждого человека, насколько и его собственное рождение. «Случайное начало и неизбежный конец» — так охарактеризовал человеческую жизнь один из персонажей трилогии Сергея Снегова «Люди как боги». Абсолютно точная и исчерпывающая формулировка! Действующая, по крайней мере, до тех пор, пока не будет изобретено лекарство от смерти или какие-то иные варианты пересадки человеческой личности в другое тело. Потому что когда мы говорим о смерти, то, прежде всего, имеем ввиду исчезновение, прекращение, уход человеческой личности (вместе со смертью материально-физиологического тела). Недаром ведь в ситуациях, когда тело человека продолжает жить, т. е. выполнять практически все физиологические функции, но при этом сознание отсутствует, то наблюдающее за таким человеческим останком врачи рано или поздно поставят вопрос о прекращении поддержки жизни в физиологизирующей оболочке. Однако такие случаи крайне редки, а чаще всего все мы сталкиваемся с ситуацией, когда кто-либо из нашего окружения — близкий или более отдалённый родственник, знакомый или просто случайный человек, попавший в поле нашего внимания — уходит из жизни тем или иным способом. Причём в контексте этой книги неважно, естественная смерть пришла к умершему, или он каким-то иным способом перешёл в мир иной и попал в категорию усопших. В любом случае — появляется мёртвое тело и возникает необходимость выполнения похоронного обряда...

А на кладбище так спокойненько, Ни врагов, ни друзей не видать, Все культурненько, все пристойненько — Исключительная благодать (из песни)

Но это что-то я сразу быка за рога взял, а ведь началась книга вовсе не со смертей, а наоборот, со знакомства с нашим героем, с простым русским пареньком по имени Вова с оригинальной фамилией Кротышев (никогда не встречал людей с такой фамилией, Кротовы были, а Кротышевы — нет). И, как водится, сначала мы просто живём детство детское, мотаемся туда-сюда по стране вместе с родителями (такая вот планида выпала Кротышевым) и понемногу растём. А более-менее по-настоящему (детсадовские игры практически не в счёт) наш герой сталкивается со смертью в довольно раннем своём возрасте: умирает бабушка — ситуация весьма распространённая и совершенно естественная — люди как родятся, так и помирают, ничего необычного. А вот приобщение к теме уже едва ли не на уровне некоего посвящения происходит при подростковом ночном кладбищенском приключении — кто из мальчишек не проверял себя и своих приятелей ночными походами на кладбище и выполнениями там тех или иных «решительных отважностей и геройских смелостей»!

Два солдата из стройбата заменяют экскаватор (солдатское)

Да-да, а потом армия, и служба в «войсках стратегической обороны», то бишь в ВСО, или ещё проще — в стройбате. Лопата–лом–кирка — вот и всё техническое оснащение военного строителя, не имеющего на момент призыва никакой более-менее строительной специальности. Плоское катаем, круглое таскаем. И копаем от угла и до обеда (а то и до заката и далее). И тут первый опыт самостоятельного изготовления последнего человеческого пристанища размерами 1х2х2 (в метрах). Вот эта армейско-стройбатовская глава, между прочим, и для всей книги, и конкретно для всей дальнейшей судьбы нашего визави определяющая и важная во всех отношениях. Всё-таки, как ни крути, но до службы в армии пацан всего лишь пацан, а два года солдатской лямки (тогда служили ещё два полновесных года — «сто две бани», как говорили в нашей довольно северной бронекопытной части) всё-таки так или иначе, но меняют мальчишескую стать на мужскую — знаю не только в абстрактном размышлении, но и по самому себе — пришлось нам с супругой наново привыкать друг к другу после моего дембеля в маю. Вот и Володя тоже получил нехилый жизненный опыт — научился устаканивать отношения с людьми разного калибра и веса, ну, а о наращивании мышечной массы и говорить не приходится, кубометры вынутой и перекантованной земли и бетона частично перемещаются в зону бицепсов-трицепсов и материализуются в виде кубиков брюшного пресса, и делают рельеф твоей мускулатуры более выразительным и бугристым, а хватку ладони каменной, как рукопожатие статуи командора.

У попа была собака, он её любил. Она съела кусок мяса, он её убил. И в землю закопал, и надпись написал: У попа… (народное творчество)

А вот дальше, собственно говоря, уже началась и вся основная песня, а всё что было до этого, было просто запевом. Потому что прихотливая судьба столкнула Володю лицом к лицу со своим сводным старшим братом от первого брака отца — парнище оказался ражим детиной с солидным опытом выживания-приспособления-существования как в постперестроечно-бандитских реалиях, так и в тюремно-лагерных «посиделках». И пошла основная чехарда метаний и мотаний по разным бюро, конторам и комбинатам похоронно-ритуальных услуг. Хотя на самом деле вместо услуг просто нужно подставить слово «бизнес» и всё сразу встанет на свои места. Потому что основным и главным смысловым содержанием всех этих заведений и заведований является отъятие более-менее законным способом у всех попавших в их сферу интересов и внимания лиц дензнаков. И поскольку деньги тут крутятся немалые, то конечно же возникает острая и жёсткая непримиримая конкуренция между всеми притязающими на роль последнего посредника между миром живых и царством мёртвых. И некие не слишком благовидные поступки Володи начинают гонять его из рук в руки, от одних гробовщиков к другим, от одних сильных мира сего к другим не менее сильным — и те и другие сильны только лишь своими связями и влиянием, ну и толщиной денежного бисквита во внутреннем кармане своего пиджака. Все эти метания и мотания каждый раз связаны с какими-то приключениями и происшествиями, бугры Володиных мышц постоянно находятся в действии и казалось бы, всё это напоминает банальный гангстерско-постсоветский романчик на тему острой критики, сатиры и юмора всего того, что творится на стыке этих двух миров и пространств — мира живых и мира мёртвых.

После, когда Сарпедона оставит душа, повели ты Смерти и кроткому Сну бездыханное тело героя («Илиада», XVI 454)

Однако есть одно «но». Многим более-менее образованным и просто начитанным людям безусловно знакомы термины танатофилия и танатофобия, да и просто понятие Танатос сразу вызывает у них вполне определённые ассоциации и вытаскивает из глубин их памяти и образования знания об этом. Ибо отношение людей и человечества к смерти всегда было весьма особенным и порой весьма вдумчивым и специфичным. Размышления о некросфере, потустороннем мире, о влиянии смерти и о постсмертной «жизни» усопшего, о тех местах, куда отправляются души умерших и об их дальнейшей судьбе всегда занимали род людской — ибо никого не минет чаша сия и каждый вне зависимости от чинов и званий персонально и единолично рано или чуть позже столкнётся лицом к лицу с ситуацией умирания (правда, свою смерть так никто и не встретит, ибо пока ты жив, то и смерти нет, а когда умер, то уже не осознаёшь этого прискорбного для тебя факта). И именно на этих размышлениях и рассуждениях и построены многие религиозные доктрины, целые культурные пласты, культовые верования и обряды. И помимо всяких официальных организаций имеются и разные неформальные группы и секты, субкультуры и модные течения, занимающиеся как раз всякими вот такого рода досмертными, предсмертными, смертными и послесмертными обрядами и ритуалами. Порой весьма причудливыми, а иной раз и смертельно опасными для вовлекаемых в них людей. Припоминать и перечислять всякие такие штучки-дрючки можно долго — тут вам и хитроумные гадания, и наговоры-заговоры, и разные культовые собрания с действиями самого широкого профиля (смерть петуха и изощрённо-извращённые сексуальные манипуляции вовсе не исчерпывают диапазон — и сразу на ум приходит совершённое в не слишком давние времена в наших мелких районных реалиях ритуальное убийство на кладбище — чел возомнил себя неким мессией и просто следовал Зову).

И вот этого всего в книге тоже довольно много. И читатель романа много чего может и познать, и понять, и увидеть по-новому. И уже, может быть, иным, более внимательным взглядом будет смотреть и на кладбище, и на посещающих его в разное время суток людей, и замечать разного рода надписи и рисунки на надгробиях, ну и все прочие символы и знаки — кто книгу прочитал, тот поймёт, что я имею ввиду и на что именно намекаю.

Да, вот такая существенная и немаловажная особенность. Поскольку круг общения Володи довольно специфичен и практически все живущие в книге персонажи имеют свои яркие характерные черты и особенности, то и речь их довольно причудлива и весьма цветиста. Ну, т. е. обычные русские непечатные, однако общеупотребительные слова и выражения не только иногда встречаются в тексте, а порой просто составляют весьма заметную часть лексикона этих людей — это они не матерятся, это они так разговаривают. А некоторые ещё и знают и вовсю используют разного рода меткие и афористические выражения и народные непечатные поговорки и присказки, придающие и этим персонажам и их речи особый колорит (помните прапорщика Шматко из сериала «Солдаты»?).

Поскольку наш герой — молодой и вполне дееспособный парень с высоким сексуальным КПД и многочасовым фрикционным потенциалом, то, конечно же, в книге довольно много и секса, траха, перепихона и прочего «туда-сюда-обратно». Однако автор вовсе не ставит описание интимных сцен и эпизодов в центр читательского внимания — всё делается ровно настолько, насколько это необходимо для более полного и глубокого раскрытия образов героев и персонажей книги и проникновения в их сущности и сучности. Да мы и сами по молодости лет выдавали на гора и бессонные ночи, и потёртости в некоторых выдающихся во всех смыслах местах — чего уж там, все мы были молодыми наездниками и наездницами :-)

Надеюсь лишь, что осилившим всю метафизику смерти вышлют «нестеровский» диплом бакалавра со специализацией в области загробного дела и туризма.

Славный роман, большой и приятный в чтении. Елизаров, сколь бы не отрекался, сыграл, конечно, на пелевинском поле. Это совершенно не в укор, прекрасная Казароза сделана по прочтении Трифонова. В нынешнем тем более состоянии проза В.О. не конкурентна Земле, в которой есть и линейная внятная событийная история. Условностей много — в основном в части внезапного обретения боевых и болтологических навыков рассказчика, ну да роман сделан на стыке манер. Энергичный ритм прозы, великолепно расписаны персонажи второго сорта, обилие шедевров обсценной афористики. Да, собственно, одного Гапона или Никиты хватило бы доя полновесного центрального антигероя. Как раз наиболее пелевинско- эзотеричная балаболка Алена показалась самой пустяшной, ну и от финальной затяжной болтанки с « москвичами» не в восторге. Последнюю треть романа смело можно было б ужать и процедить — но это сильно мелкие претензии. Мощнейшая книга, для перечитывания, ждем 2 тома.

Одновременно тяжеловесно и местами захватывающе . С нетерпением ждешь очередных сцен и диалогов с Гапоненко (это конечно что то с чем то , некоторые вещи не знал и даже записал)) ради которых в общем то сцепив зубы дочитал сей шедевр до конца. А вот философско-эзотерическую кашу занимающую две трети текста хочется пропустить (перескакивал целые абзацы не читая и немного потерял).

В целом одна крупная форма у автора за 10 лет как бы намекает... Фрукт явно перезрел и если в некоторых местах вкус просто изумительный то в целом все остальное немалое его пространство занимает приторный крахмал, проглатывать или выплевывать который это уже личное дело каждого читателя. Сократив и выпустив его пораньше скажем так в году 2015 том автор совсем бы ничего не потерял а приобрел и в рейтингах и оценках критиков.