Сьюзен Чой «Упражнение на доверие»

Мы все в эти годы любили, но мало любили нас

Свою Книгу ноября я нашла. Забавно, весь октябрь писала для лайвлибовского марафона рецензии на книжки Дома историй, обходя стороной роман Сьюзен Чой. «Ох нет, — думала, сто первая американка азиатского происхождения расскажет сто первый вариант дарк академии про студентов школы «для избранных», с непременной трагедией, при участии наставника-манипулятора, размывающего их моральные цензы. Да блин, надоело!» Как я ошибалась. Нет, внешний абрис тот же: школа искусств, принятие куда тем более ценно для 15-леток студентов, что город их ни разу не культурный центр, вроде Нью-Йорка с его Бродвеем или Лос-Анджелеса, сами знаете, с чем. Южный город в Техасе, где улицы широки, расстояния огромны, а в бесконечных пригородах дома эконом-варианта так похожи один на другой, что собственный приходится помечать крестиком, чтобы найти вечером. Сара с мамой сделали так, переехав сюда после развода.

Они небогаты. Не бедняки, нет, мама работает секретарем в университете, несмотря на инвалидность, а Сара подрабатывает в булочной, при том, что школа берет по двенадцать часов в день (да, то самое: «Вы ведь понимаете, как вам повезло быть принятыми? Не потянете — на ваше место очередь!») Они понимают, но Сара также знает, что ей позарез нужна машина, которой не купят родители, как большинству одноклассников. Здесь все ездят на машинах и никто не ходит пешком, чтобы заработать на свою, она готова вкалывать, света белого не видя. Дэвид из другой среды, у его семьи колониальный особняк в самом престижном районе города. Вообще-то, этим благосостоянием они обязаны Филиппу, отчиму, к которому красавица-мама ушла от небогатого отца Дэвида. Но он может быть спокоен, свою первую тачку получит точно в день сдачи на права.

У Сары с Дэвидом любовь. Им бы не встретиться разная среда, разные районы, они и в Школе первый год не особо замечали друг друга. Пока во время очередного занятия по актерскому мастерству, которое наставник, Великий и Ужасный мистер Кингсли называл «Упражнениями на Доверие» (именно так, все с заглавной) — пока во время очередного, состоящего в ползании и тактильных контактах внутри темного картонного куба, ее рука не коснулась его лица, и родинки над верхней губой. И губ. Кто не переживал этого «искра вспыхнула», тому не объяснишь. а кто пережил, тому объяснять не надо. На каникулах его семья уезжала в Лондон, он писал ей каждый день, а потом они встретились и было все. А потом начался второй курс и Дэвид готов был на весь мир прокричать, что Сара его девушка, а для нее органично шекспировское «люблю нежней, но не для многих глаз».

Они, весь прошлый год упражнявшиеся в доверии, на практике применить его не сумели. В юности же все как с содранной кожей, а специфика актерской профессии, которой они здесь обучаются, предполагает еще и немалую степень публичности, едва ли не эксгибиционизм, все как сквозь увеличительное стекло — дымится. И вот эта немыслимая острота чувствования для меня главное в книге, о которой можно говорить и как о романе-перевертыше с непрестанно сменяющейся оптикой; и как о модернистском, построенном по принципу китайской лаковой шкатулки: внутри одной другая, а там еще третья и все заключено в четвертую; и как о #MeToo фем-высказывании; а можно увидеть в нем метафору служения творчеству: званых много, да избранных мало — такого же обманного, как любовь, у которой всякий бриллиант к финалу истаивает до лужицы слез. Можно говорить много, но все слова мира не передадут счастья того слияния и поглощения, когда ты растворяешься в тексте и он становится тобой.

За себя могу сказать, что выпала из времени, когда читала часть Дэвида и Сары, а это примерно три четверти книги, остальные три умещаются в оставшуюся четверть. Говорят, что язык оригинала непростой и затейливый — верю. Язык перевода шедеврален. Это снова Сергей Карпов, наследник по прямой Сергея Ильина (кто понимает) и лучший у нас сегодня, несмотря на то, что переводческие премии обходят его. Истории интересуют нас ради содержания, но книги мы берем ради того «как» это написано.