А-а-а! Меня обманули!

Приношу свои извинения за эмоциональный всплеск, но сказать, что я разочарован — это не сказать ничего. Это не Шалашов, это не тот человек, что писал «Жизнь за царя», «Десятого самозванца», «Кровавый снег декабря». Не могу, меня прямо корячило, когда я пытался осилить этот текст (кстати я его и не осилил, остановился, прочитав примерно четверть произведения), причем дело даже не в том, что роман скучен или в нем нет интриги — с этим все в порядке. Но! (Ох уж это треклятое «но»). Ладно, сейчас перекурю, успокоюсь немного и попытаюсь объяснить, чем же я так недоволен.

Итак, чему же, собственно, я не рад? А вот чему. При чтении романа «Цитадели» у меня возникло стойкое впечатление, что Евгений Васильевич отдал на «откуп» свое доброе имя, разместив его под названием «Цитадели». Мне показалось, что текст либо написан им в глубокой юности и переработан в угоду быстрой и легкой наживы, либо написан вовсе не им, либо (и это скорее всего) роман терзали ученики автора, а он приложил руку к отдельным его частям.

Не скрою, начало романа и те части, где действие происходит в «нашем мире» мне показались более выверенными, нежели куски текста, которые были призваны показать жизнь в «Застеколье». При прочтении я извивался как дождевой червь вытащенный из земли на солнцепёк, настолько было тяжко осилить повествование состоящее из коротких, рубленых предложений. Три слова, точка. Пять слов, точка. И так от страницы к странице. Судите сами, для примера приведу один случайно выбранный абзац из очаровавшего меня романа «Лихое время. Жизнь за царя» и один из этого произведения.

Жизнь за царя:

«Жижа вспузырилась, громко фыркнула и чмокнула, как лопнувший бычий пузырь. Ступать по этому месту было опасно, а идти в обход – еще хуже. Никита вздохнул, широко перекрестился и пошел вперед, ставя лыжи не прямо, а «елочкой», как на спуске с горки. Повезло! Когда опасный участок оказался позади и можно было идти так, как все, Никита пообещал, что еще раз отлупит сына, и пусть только Павлуха попробует его защитить!»

Цитадели:

«Не скрою — многое из того, что узнал из бесед, было непонятным. Нечистая сила, оборотни. Кто в это поверит? Но как я буду писать отчет для господина полковника? Но об Унгерне я вспоминал чисто для проформы, не уверенный, что у меня будет возможность писать отчеты. Но кроме отчетов было и мое собственное любопытство. Интересовало же меня все. Ну например, почему в деревнях отсутствует молодежь от семнадцати до двадцати лет? Но главное, что смущало, так это то, что уж слишком все походило на феодальные отношения. Есть замок, есть деревни. Об этом мы как-то и поговорили за «рюмкой» чая.»

Обратили внимание, на количество частиц «но» в этом абзаце? Ха! Мне кажется, если загнать весь текст «цитадели» в какую-нибудь программу по подсчету слов, буде такие имеются, слово «но» будет в нём наиболее часто употребляемым. А эти короткие предложения? Ни в АИ о послесмутных временах (мною любимом), ни в повествовании о Тимошке Анкудинове такого и близко не было! Они просто бьют по печени, судите сами, ну как так можно писать:

«Мое место в центре. Что же, все справедливо. Место кнехтов под защитой рыцарей. А я покамест даже на оруженосца не тяну. Так, пейзанин-ополченец, взявший в руки оружие. Утешало, что я стою между Гномом и Брясло — моими наставниками. Значит, сразу пропасть не дадут! И парень с клевцом во второй шеренге, крайний справа, скосив глаза, подмигнул с самым ободряющим видом.»

Нет, иногда писать короткими, как выстрел фразами — это прекрасный ход в процессе повествования, но, ё-моё, из этих фраз состоит добрая треть «Цитадели» и это уже похоже на молоток, который бьет по голове, как по шляпке гвоздя:

«Унгерн понял все сразу.»

А!

«Грустно посмотрел на маленький вертолет.»

У!

«Когда закончил переговоры, подошел ко мне»

Ы-ы-ы

Не знаю, кто за Е.В. пытался набить этот текст (его студенты, или скучающая супруга), но стоило бы ему тщательней его выверять или не подписываться под сим опусом. Либо Шалашов исключительно легкомысленно относится к своему доброму имени, которое только-только начало звучать, благодаря его прежним работам (изобилующим интереснейшими историческими фактами, насыщенным героями, среди которых даже второстепенные имеют мощную харизму, характер), либо проводит над нами эксперимент, либо ему просто наплевать.

З.Ы. Евгений Васильевич, спасибо за наслаждение, подаренное тремя Вашими произведениями. А этот тест — не ваш. Уверен.

Совершенно согласен с тем мнением, что читать о Сыне Божьем в таком ключе довольно неприятно, пускай бы лучше пейсатель оттачивал свою иронию на других темах и исторических персонажах. Мы и без Песаха в курсе, как иудеи относятся к Христу — для них он «нечестивый проповедник».

А в целом, конечно, заводиться особо по этому поводу не стоит, ну распяли евреи Христа, так это их сугубо еврейские разборки, гоям не понять.

Я прочитал практически все произведения Логинова, начав со «Свет в окошке».

Признаюсь честно, ни один другой роман или повесть, включая многорукого бога, не вызвали у меня такого впечатления. Я старый, больной человек, мне жить то осталось всего ничего, фантастику люблю безумно, самозабвенно.

Один мой знакомый поинтересовался однажды, что я читаю, я ответил:« Перечитываю понравившийся роман». На это мой приятель возразил, что жизнь слишком коротка, а творений слишком много, чтобы тратить свое время на перечитывание книг. Я не согласен с ним совершенно. «Свет в окошке» буду перечитывать, и даже тогда, когда скупые мнемоны посыпятся мне в кошель, я не перестану считать, что возвращаясь к любимому, перечитывая книги и пересматривая фильмы, мы не просто бросаем лямишки автору, мы отдаем частицу души своей (пафосно), а это многое значит, поскольку душа не бесконечна, по кускам всю ее не раздашь.

Свет в окошке для меня — гениален. Я не стал бы писать так многабукоф роману, который меня не тронул, поэтому вот — сам факт этого поста является лучшей рекомендацией для вас!

Роман отвратителен. Сейчас объясню почему. Когда я читал «Райскую машину» Успенского, мне не мешали ни Жихарь, ни Холмы. Я погрузился в него и на протяжении всего периода чтения (заняло это около недели, ибо работа), меня не отпускало чувство отвращения. Задумавшись над тем, почему же произведение вызывает у меня при прочтении зубную боль, я въехал, что, по-сути, ничего общего с фантастикой «машина» не имеет. Это же, етишкин свет, наша жизнь, во всех ее отвратительных проявлениях.

Не знаю, как у вас, небожителей, в нашем городе из новостей:

«Долбанули бабку-почтальоншу, которая тащила пенсии таким же бабуськам», «пенсионера убили из-за орденов, которые преступники сбыли за 200р» — бей олдов!

И именно потому, что роман столь отвратителен, в моих глазах он претендует на гениальность — подобные эмоции во мне вызвать крайне трудно, тем более, невозможно, чтобы я ассоциировал художественную литературу с реальной жизнью.

Отдельное спасибо автору за концовку — именно она спасла ситуацию и разбавила привкус полезного для организма рыбьего жира конфеткой-«сосачкой»

Какой перевод предпочесть? Давно собираюсь прочитать сие творение, но на собственном опыте знаю, что от перевода зависит 70% успеха в субъективном восприятии произведения. Когда-то мне повезло прочитать «Дверь в лето» Хайнлайна в переводе Ф. Сарнова, впоследствии читал и в других переводах, но этот — самый удачный, на мой взгляд. Так чей перевод «Дюны» самый-самый?