ИСТОРИЯ АНГЛИИ И ЛЮБОВЬ, КНИГА, ФИЛЬМ И ГЛУПЫЕ ШПИОНЫ

Для более-менее широкой русскоязычной публики (не археологов, не историков, не архитекторов) эта местность – г.Солсбери и не очень давно «прославленный» РФ-шпионами собор в нём имеет и гораздо более фундаментальную литературную и кинематографическую основу...

Под авторским названием «Оксгодби», где действие перенесено из Уилтшира в Йоркшир, а город Солсбери уменьшен до городка/деревушки и собор (также уменьшенный в пропорциях) в ней – становятся первоначально известными для читающей русскоязычной публики – после публикации в № 3 за 1990 г. журнала «Иностранная литература» интересной повести/небольшого романа Д.Л.Карра «Месяц в деревне».

Также есть и добротный фильм по повести.

Джозеф Ллойд Карр задает строгие временнЫе рамки уже в названии: его блистательный небольшой роман «Месяц в деревне» (англ. A Month in the Country, 1980) рассказывает о недавно демобилизованном солдате, который приезжает помогать с реставрацией старинной колокольни, чтобы в конце обрести душевный покой и смысл существования.

Главный герой Биркин и демобилизовавшийся вместе с ним Мун выступают здесь в традиционной роли странников, которые вторгаются в замкнутую систему небольшой деревни; но они же, с другой стороны, и сами представляют некое единство, которое разрушают жители деревни и красивая (замужняя) женщина...

А среди недавних историко-документальных и, одновременно, художественных книг – прекрасный роман уроженца Солсбери Э.Резерфорда «Сарум» (о Солсбери, его жителях, перипетиях строительства собора, исторических событиях и т.д. – с первобытных времён и до современности).

Первое и единственное прижизненное издание романа А.Беляева «Чудесный глаз» было опубликовано им во время жизни в Киеве – куда он переехал в конце 1920-х из-за подходящего для его здоровья климата) – на украинском языке («Чудесне око», 1935 г.).

Так же, кстати, как и первое книжное (нежурнальное) издание «Звезды КЭЦ» («Зірка КЕЦ», 1936 г.), ранее опубликованной на русском в журнале «Вокруг света».

В тот период, в контексте государственной политики «коренизации» («украинизации») в УССР, все новые иноязычные литературные произведения старались публиковать в переводах на украинский язык.

В УССР в этот же период большинство издательств были кооперативными, ориентированными на рынок и получение прибыли; издавали лишь тех авторов, которые могли бы этому соответствовать. Видимо, поначалу они не считали А.Беляева таковым.

Тем не менее, как и было мной указано выше – 2 книги писателя были тогда опубликованы именно на украинском языке.

Тем не менее, тогда существовали и государственные издательства Украины и масса филиалов почти всех (!) общесоюзных издательств. За период 1930-35 гг. они в среднем ежегодно печатали книг:

– на украинском: 4897 названий тиражом 48904 экз.

– на русском: 1302 названий тиражом 11354.

– на других языках (идиш, немецкий, польский, крымско-татарский, болгарский, молдавский и др.): 461 назв., 2265 экз.

Выходило 44 периодических издания на языках нацменьшинств, в частности – 16 еврейских, 11 немецких, 6 польских, 6 молдавских, 3 болгарских, по 1-му греческому и крымско-татарскому.

Также тираж ежедневной еврейской газеты «Дер Штерн» имел19,5 тыс. экз., немецкой «Дас Нойе Дорф» — 16 тыс., польской «Серп» — 10,5 тыс., болгарской «Колективист» — 9 тыс. экз.

Относительно развития языков и книгоиздания нацменьшинств в РСФСР этого периода – меня «терзают глубокие сомнения» :(

Думаю, никаких обид за требования украинотекстовости А.Беляев не держал – раз уже, кроме вышеуказанных произведений, уже после возвращения в Россию, опубликовал в украиноязычных переводах, позитивную рецензию на роман украинского фантаста В. Владко «Аргонавты Вселенной»/«Аргонавти Всесвіту» (1939) и написал сценарий «Когда погаснет свет»/«Коли згасне світло» (1940) для Одесской киностудии художественных фильмов.

А «Чудесный глаз» на русском опубликовали лишь в 1956 г. в переводе с украинского, так и оставив вместо «глаза» – украинское слово «око».

«Чудесное око» пришлось переводить с украинского – русского оригинала не нашли (либо он отсутствовал).

Первое издание в переводе на русский было сделано в 1956 г. для двухтомника избранных произведений (изд.-во «Молодая гвардия»).

Второе (и все последующие) издание – при формировании первого собрания сочинений А.Беляева в послевоенный период (8 т. в 1960-х гг.).

Первое и единственное прижизненное издание романа А.Беляева «Чудесный глаз» было опубликовано им во время жизни в Киеве – куда он переехал в конце 1920-х из-за подходящего для его здоровья климата) – на украинском языке («Чудесне око», 1935 г.).

Так же, кстати, как и первое книжное (нежурнальное) издание «Звезды КЭЦ» («Зірка КЕЦ», 1936 г.), ранее опубликованной на русском в журнале «Вокруг света».

В тот период, в контексте государственной политики «коренизации» («украинизации») в УССР, все новые иноязычные литературные произведения старались публиковать в переводах на украинский язык.

В УССР в этот же период большинство издательств были кооперативными, ориентированными на рынок и получение прибыли; издавали лишь тех авторов, которые могли бы этому соответствовать. Видимо, поначалу они не считали А.Беляева таковым.

Тем не менее, как и было мной указано выше – 2 книги писателя были тогда опубликованы именно на украинском языке.

Тем не менее, тогда существовали и государственные издательства Украины и масса филиалов почти всех (!) общесоюзных издательств. За период 1930-35 гг. они в среднем ежегодно печатали книг:

– на украинском: 4897 названий тиражом 48904 экз.

– на русском: 1302 названий тиражом 11354.

– на других языках (идиш, немецкий, польский, крымско-татарский, болгарский, молдавский и др.): 461 назв., 2265 экз.

Выходило 44 периодических издания на языках нацменьшинств, в частности – 16 еврейских, 11 немецких, 6 польских, 6 молдавских, 3 болгарских, по 1-му греческому и крымско-татарскому.

Также тираж ежедневной еврейской газеты «Дер Штерн» имел19,5 тыс. экз., немецкой «Дас Нойе Дорф» — 16 тыс., польской «Серп» — 10,5 тыс., болгарской «Колективист» — 9 тыс. экз.

Относительно развития языков и книгоиздания нацменьшинств в РСФСР этого периода – меня «терзают глубокие сомнения» :(

Думаю, никаких обид за требования украинотекстовости А.Беляев не держал – раз уже, кроме вышеуказанных произведений, уже после возвращения в Россию, опубликовал в украиноязычных переводах, позитивную рецензию на роман украинского фантаста В. Владко «Аргонавты Вселенной»/«Аргонавти Всесвіту» (1939) и написал сценарий «Когда погаснет свет»/«Коли згасне світло» (1940) для Одесской киностудии художественных фильмов.

А «Чудесный глаз» на русском опубликовали лишь в 1956 г. в переводе с украинского, так и оставив вместо «глаза» – украинское слово «око».

«Чудесное око» пришлось переводить с украинского – русского оригинала не нашли (либо он отсутствовал).

Первое издание в переводе на русский было сделано в 1956 г. для двухтомника избранных произведений (изд.-во «Молодая гвардия»).

Второе (и все последующие) издание – при формировании первого собрания сочинений А.Беляева в послевоенный период (8 т. в 1960-х гг.).

К сожалению, только в конце прошлого года случайно «вышел» на произведения автора.

Удалось после опр.поисков приобрести обе «толстых+бумажных» книги («Тёмные небеса» и «Пустошь»). Признаюсь, имея более 30-летний опыт НФ-чтения и НФ-библиофильства, не ожидал столь сильного и экспрессивного («не оторваться») впечатления...

И в русскоязычной и зарубежной фантастике редко встречал столь сильные по органической интеграции оригинальной сюжетности и увлекательности с «уровневой» качественностью произведения.

Очень жаль, что судя по всему, объективные обстоятельства, видимо, пока не позволяют пока автору обратиться к регулярному (хотя бы в традиционном «писательском ритме» – книга в год) книгописательству и книгоизданию (последнее, конечно же, фактор независим от него).

Считаю, что, если бы это стало возможным, как минимум, «русскоязычное литературное пространство» получило бы очень оригинальный феномен автора-субстрат качественных Кинга-Стругацких.

Ещё вопрос к знатокам творчества автора – прочитав не отрываясь «бумажные» «Чёрные небеса», естественно, стал искать продолжение, но нашёл лишь эл.версию с 2-я вариантами последней 11-й главы, которая оставляет впечатление некоей незавершённости.

Большое ли отличие «гуляющего по сети» варианта от продаваемых «Чёрных небес.Сверхчеловека» ?

К сожалению, только в конце прошлого года случайно «вышел» на произведения автора.

Удалось после опр.поисков приобрести обе «толстых+бумажных» книги («Тёмные небеса» и «Пустошь»). Признаюсь, имея более 30-летний опыт НФ-чтения и НФ-библиофильства, не ожидал столь сильного и экспрессивного («не оторваться») впечатления...

И в русскоязычной и зарубежной фантастике редко встречал столь сильные по органической интеграции оригинальной сюжетности и увлекательности с «уровневой» качественностью произведения.

Очень жаль, что судя по всему, объективные обстоятельства, видимо, пока не позволяют пока автору обратиться к регулярному (хотя бы в традиционном «писательском ритме» – книга в год) книгописательству и книгоизданию (последнее, конечно же, фактор независим от него).

Считаю, что, если бы это стало возможным, как минимум, «русскоязычное литературное пространство» получило бы очень оригинальный феномен автора-субстрат качественных Кинга-Стругацких.

Ещё вопрос к знатокам творчества автора – прочитав не отрываясь «бумажные» «Чёрные небеса», естественно, стал искать продолжение, но нашёл лишь эл.версию с 2-я вариантами последней 11-й главы, которая оставляет впечатление некоей незавершённости.

Большое ли отличие «гуляющего по сети» варианта от продаваемых «Чёрных небес.Сверхчеловека» ?

Масштабно. Мощно. Восхитительно.

Но... грустно и безнадёжно – фатум человечества и реквием по нему, как по неудачной попытке Бытия.

Намного сильнее сюжетно, «саспенсно» и «неожиданнестно», нежели «Дети кукурузы» (при всём к ним уважением, как к Кинг+эко-мистик-хоррор-классике).

(Светлой памяти Татьяны Крупкиной [https://www.facebook.com/profile.php?id=100003347988467] – посвящается )

Для меня безусловно, с первых книг А.Иванова, стало ясно, что это новое имя, творчество, многогранность стилистических приемов – вошли всерьез и надолго в современную и русскоязычную, и, думаю, мировую литературу.

Но с первых же книг при их чтении одновременно всё время крутится выражение одного из героев комедии «Теория запоя»: «Что ж ты несимпатичный такой ?»; причём у А.Иванова это «вопрошание» можно обратить к любому герою любого же произведения. Но, это, как я и указываю выше – его стиль, своеобразие и в конце-концов, – его творческий (или социальный, исторический, мировоззренческий) взгляд, быть может жизненный выбор в сторону мизантропии и к истории, и к современности/современника.

Факт в том, что героев, воспринимаемых с хотя бы эмпатией, я не говорю уже, «с симпатией» – у А.Иванова нет, а целостно талантливое произведение – всегда у него есть. Из «ненегодников» и «ненегодяев» «сердце можно прислонить» (в аспекте эмпатии) лишь к «обижаемым» (этими же «негодниками») на том или ином этапе авторской канвы и развёртываемой истории. Да и они автором как-то уж без минимального сочувствия подаются – это отношение напоминает не внимание к «униженным и оскорблённым» (я уж не говорю о стремлении к помощи им – «родовой метке» именно российского [в надэтническом понимании] интеллигента); нет, более это напоминает презрительный прищур и «отвратку» к «опущенным» (в уголовно-блатняцкой системе).

Но это – только присказка...

Книгу прочитал в «2-е серии» (за два дня по вечерам). Оторваться трудно, но и ощущение грязи жизни и человеческой, и социальной, и исторической – доминирующее.

Если проводить параллели (по общности описываемого периода, общественным слоям, «особям») с «Петром Первым» А.Толстого и «Петром и Алексеем» Д.Мережковского – там ведь «грязищи» не помене, а поболе станет, но окромя неё (и искупая и её, и кровавость, и  «пыточность», и мучительство, и казни) всё-таки оттеняющим и «осветляющим» это, – являются у/стремления «акторов» произведения и исторического периода.

Кого – как Петра и иже с ним – к историческому рывку (через Просвещение, новые социальные лифты и деспотизм), чтобы как минимум вровень с Европой встать; кого – к освоению новых умений, знаний в новых общественных отношениях; кого – к той или иной форме эмансипации (разума, религии, духа, гендерных и социальных прав); кого – к любви или духовному, или эмоциональному раскрепощению. 

Но есть же нечто, кроме ежедневно повторяющегося цикла «пожрать-снасильничать-украсть-замучить-властвовать-убить-исдохнуть«! А вот у А.Иванова в исторических романах этого «просвета надежды и прогресса» и нетути...

Поэтому и читается, как путешествие по некой диковинной кунсткамере с уродцами и иным паноптикумом «либертенства инстинктов», вызывающими эпизодические вздрагивания и омерзение с неконтролируемыми внутренними периодическими возгласами: «Чур меня, чур!» и «Изыди!».

Честно говоря, был бы я гражданином РФ, да ещё и обуянным поиском «национал-предательства», и « пятой/шестой колонны», или же наоборот, неким «русофобом», – то «Тобол. Много званых» и нарочно (хотя, кто знает, может и нарочно?) нельзя было бы написать в описании России, её истории, людей как талантливейшую «пугалку» Россией и русскими и отличнейшую «прививку» от истории, современности и будущего «Русского мира»...

Перефразируя фразу из «Обещания на рассвете» Р.Гари («–Я и сам немного польский патриот, но, поскольку задета честь Франции, не имею права уклониться. Понимаете?») я, «как украинский патриот», в нынешних историческо-политическо-военно и т.п. укр.-росс. обстоятельствах, должен был бы поблагодарить за «Тобол» в данном контексте...

Но, как человек, которому всё-таки обе культуры, история и литература одинаково родны – за это как раз и не благодарю.

Ну не хочется и верить, и исторические данные не подтверждают тотализирующую окончательность и беспредельность одних лишь грязи, низости, насильства тогдашнего периода и людей. Было бы лишь это – более ничего бы качественно иного в дальнейших периодах и не возникло. Лишь количественно и пространственно дерьмо с грязищем расползлись бы (хотя и этого «весьма и весьма» множество и было, и есть).

Высказавшись с позиции русского, теперь скажу и как украинец.

1.«Исторический быт и нравы». В этом контексте, – слава Богу для нас, украинцев, – могу попенять А.Иванову лишь некими «мелочами» из сфер социально-исторических, бытовых традиций, отличавшихся от российских (и «московитских»):

1)Не было никогда у украинцев традиции уничижительного именования/самоименования перед социально-вышестоящими – вроде «Ивашка», «Илюшка», «Матрёнка», «Федька» и т.п. Это использовалось лишь в оскорбительно-ругательных контекстах (и, естественно, не в повседневном общении).

2)С XIV-XV вв. повседневными обращением (причем во всех социальных слоях а) внутри их и б) в большинстве случаев даже по обращению к «социально низшим») среди украинцев (и в период Великого княжества Литовско-Русского, и при Речи Посполитой, и при Московском царстве/Российской империи) бытовало не «ты“, а «Вы». 

Я не восхваляю тут своё (мол, «каждый кулик...» и т.д.) в противовес «владимирско-рязанско-московско-петербургским» тогдашним нравам коммуникации. Просто нейтрально констатирую. Тем более, что «моим» (и по происхождению, и по восприятию истории, традиций) является родным и первое, и второе.

2. «Историческая «лингвопервезионность» иноязычия». Насчёт правильности отображения русского языка в целом и его варианта тогдашней эпохи – хотя я не лингвист, и не русский филолог, но, вроде бы, с этим всё обстоит адекватно (всё-таки, автор и человек русского языкового ареала, и традиция отображения русскоязычного общения XVII-XVIII вв. в художественной литературе – давняя, проторенная и многажды проработанная). Но, отностительно занимающего немалое место и в данном романе, и следует думать, в его продолжении, украинского языка персонажей – дело совсем «аховое», то ли трагикомическое, то ли халтурное.

Здесь главное (с украинского взгляда), – более, извините меня, корявого использования и украинского языка, и искривления его фраз, и слога (и много-много чего) я не встречал в русской литературе – в сторону такого «крена» чего-то языкового непонятного ни русскому, ни украинцу.

В результате возникает четвёртый (наряду с русским, белорусским и украинским языками) восточно-славянский искусственный и несуществующий язык. 

Это какая-то безумно-языковая феерия – и «бальзам на душу» несоединимых идейных крайностей – и 1) для «русофобов»+этно/расо/культур- украинских националистов (самого карикатурного «разлива»), и для 2)«украинофобов/русофилов-имперцев-антиукров». 

Каждый из них найдёт в этом подтверждение своих «истин» – 

1) одни в том, что «москали» настолько или ненавидят/презирают украинцев+их язык, или же настолько не воспринимают их «своими», что русский писатель не удосужился минимально выверить написание слов и форм предложений, глаголов, склонений – ведь филологов, лингвистов, корректоров в РФ хватает, а для экономии вообще можно было бы за копеечную плату обратиться к любому студенту-хорошисту с факультета русской или украинской филологии любого ВУЗа Украины – уверен, минимум за неделю всю эту лингвоперверзию причесали бы на «5»). 

Другие же – 2) в том, что подтвердились на высоком литературном уровне их бредовые константы самоутверждения, о том, что «укрохохлы», – это изначально нечто крайне ущербное, вторичное, недоразвитое, потребующее опеки «старшего брата», что и демонстрируется/подтверждается ужасной корявостью и бессмысленностью их «наречия» (а это «нам, велидержавным патриотам» и требовалось доказать – ведь, как известно, [не литературно, но административно] ещё в 1870-х министр Валуев доказал сие: скрепил царской подписью Эмский указ о том, что «никакого украинского языка не было, нет и быть не может»)... 

Воистину, А.Иванов в этом [пп.1) и 2)] умудрился данными «слововывертами» в одну целостную «скрепу» «впихнуть невпихуемое» (идеи и фантазии крайних идейных антагонистов), – как однажды фигурально выразился один из давних спикеров украинского парламента.

Кстати, добавил автор всем этим ещё и дополнительный аргумент к позиции об абсолютной отличности и неинтегрируемости украинского и русского языков. Мерси Вам «скажет великое народ». Воистину слышу радостные марши «бЭндеровцев» и стенания о «ноже в спину» «великодержавных».

И в пьяном бреду, и иноязычном окружении, даже общающийся на русско-украинском диалекте («суржике») украинец НИКОГДА не то что НЕ ЗАХОЧЕТ, но и НЕ СМОЖЕТ (просто язык во рту не вывернется) в повседневном общении выродить что-либо навроде (беру лишь несколько страниц с «мовой» а-ля А.Иванов, а так – оно одинаково с этим во всем тексте книги, где только появляются украинцы, малоросы, запорожцы, мазепинцы и т.п. и их речь):

– «...ВОТЧЕ яка погань по РЫКЕ идэ» – должно означать, видимо: «ОТЧЕ, яка погань по РИЦИ ПЛЫВЕ» («какая гадость по реке плывёт...» – Иванов же изобрёл бессмысленный словоформ: «какая погань по реке ИДЁТ»);

– « поправь РЭЛЮ» – вообще загадочно, то ли РЭЮ на судне, то ли РИЛЛЮ (вспаханную землю на поле);

– «ПОПЛЫСТЫ МРЕЦЫ до льодовИтого ОКЕАНИ...» – и литр выпьешь, так и не сказанешь: «ПОПЛЫСТЫ» может кто-то (захотеть или сделать), т.е. ПОПЛЫТЬ, а как это могут захотеть «МРЕЦЫ» (видимо, МЭРЦИ [мертвецы]) – сие непостижимо. Да ещё по направлению к какому-то «ОКЕАНИ» – плыть можно ДО ОКЕАНУ (к океану), а В ОКЕАНИ, может например, БАГАТО ПОТОПЕЛЬНИКИВ/РЫБЫ/КОРАБЛИВ ПЛАВАТЫ (много чего-то плавать – от утопленников, до селёдок);

– «Сам к царю прийшов до КАЯТТЫ» – сразу возникает аналогия со священным камнем ислама – Каабы в Мекке; там видимо в/на некоей КАЯТТЕ и восседает царь, проводя приёмы подданных. И лишь потом догадываешься, что Г.Новицкий пришёл к царю «З КАЯТТЯМ» (т.е., «с раскаяньем» [раскаянье – это «каяття»]).

И это лишь 4 «украинских» фразы (из 4-х) на 3-х страницах (188-189 и начало С.190). Смею уверить – далее везде всё то же.

Не, ну можно было бы это упрощённо-националистически объяснить: “мол, не уважает автор этих хохлов-малоросов, объявивших себя украинцами“; но тогда элементарная историческая добросовестность – для придания исторической достоверности, – должна была бы вынудить автора нанять переводчика данных фраз (уверяю, НИ ОДНОЙ украинской не написано автором правильно, – ни грамматически, ни вербалистически, ни стилистически); или же – для экономии расходов – передавать фразы украинцев по-русски, вставляя лишь ОТДЕЛЬНЫЕ специфические слова. В конце-концов можно было бы просмотреть несколько видеозаписей диалогов Тарапуньки и Штепселя для «слышания» того, КАК выстраиваются фразы в диалоге между носителями русской и украинской речи соответственно.

Отношение к возможности неодномерности натуры и личностному росту героев:

Например, у Алексея Толстого в каждом из героев присутствует как минимимум дуальность натуры (если использовать религиозные параллели – «божественное» [т.е. «человеческое» в перспективе – какими мы должны потенциально стать и действия/мысли/поступки/чаяния/пути/тропки к этому] и «бесовское» [«человеческое» в ретроперспективе, обращённое вспять к стагнации/«болоту»/властвующим инстинктам/«звериному», к прошлому, а не будущему]). Похожий на А.Толстого дуальный подход к Петру (несмотря на крайнее неприятие его методов) – у Д.Мережковского в « Петре и Алексее».

Поэтому и легче понять/принять каждого из героев этих произведений – то, что я и писал в начале о «симпатичности» и эмпатии.

У А.Иванова в «Тоболе» у всех персонажей – лишь ретроистория, стагнация болота повседневности, без просвета чего-то лучшего в каждом. Да, в архитектоне есть попытка (может её и не было) изобразить кого-то «по контрасту» окружающей тягомотине и мраку. Но по моему впечатлению – не видно в нём ни искры, ни «кирпичика» будущих преобразователей, гуманистов, реформаторов, ученых. Так себе, – картографический ремесленник, который даже и не задаётся вопросом: а на кой ляд территорию страны расширять, лишь для того ли, чтобы новые карты начертить и этим похвастаться («похызуватыся» (укр.)) перед раскольниками? Утрирую, конечно, но...

Для контраста можно взять того же его современника (реальное лицо) – русского экономиста-самоучку, купца и промышленника И.Т. Посошкова, предложившего целую и теоретическую, и прикладную программу общественно-экономических и политико-административных преобразований в русле идей и «инстинкта реформ» Петра; эти модели, к сожалению, в тех или иных формах начали внедряться властью Империи лишь с середины 19 в. Т.е. этот купчина и промышленник всё-таки и окрест, и вдаль глядел, а не просто повторял цикл жития, традиций и воззрений предков. Всё дело в готовности к личностному росту. Если его нет, то и «роста» общества, нации тоже не будет.

И вот эти самые «ляпсусы» и 1) подрывают доверие к исторической достоверности в тщательности изучения А.Ивановым быта, нравов, чаяний/мечтаний людей того периода, а с другой стороны –2) вновь дарят веру и надежду в то, что у русских и россиян в истории начала XVIII в. во внешней и внутренней жизни, помыслах не одна лишь грязища разливанная была...

Читать книгу надо, но и «фильтровать» претензию автора на историчность его «базара» – тоже следует.

«Конец истории» для Ирландии и ирландцев (версия г. Э.Резерфорда).

Не «растекаясь мыслию по древу», прибавлю ко всем негациям, перечисленных в других рецензиях на книжных/библиофильских сайтах – и целиком поддерживая их – следующий аспект, не упомянутый в них.

1) Данное произведение (вольно или невольно) в аспекте завершения и предложения читателям/покупателям является вопиющим проявлением неуважения и к ним, и к их деньгам. Поясню.

Т.е., если автор уже в названии позиционирует страну (ИРЛАНДИЯ), а не «Фрагменты исторического бытописательства ДРЕВНЕЙ и СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИРЛАНДИИ» – то где же, позвольте спросить, Ирландия и ирландцы после завершения 2-й трети XVI века (на этом обрывается роман) ? Уничтожены англичанами (да вроде бы, как показала история, это не удалось), вымерли от картофельных неурожаев и массово эмигрировали в США (но это происходило в столетии XIX-м, аннигилированном Э.Резерфордом), или же «унесены ветром» ? Сие остаётся неведомым для читателя «Ирландии», незнакомого с историей Ирландии.

Может, автор к моменту написания романа стал приверженцем провалившегося ещё в 1990-х со своими предсказаниями футуролога-неудачника/квазифилософа/недогеополитика Ф.Фукуямы («Конец истории») ?

Но почему «конец истории» ( «аллес капут» и «полный гаплык») для Ирландии в версии Резерфорда настал именно к концу XVI в. – такой вывод напрашивается в сей «последней остановке» (конце романа) для них ?

Если же писательской «дыхалки» не хватало, то с точки зрения и исторической и литературной логики можно было бы хоть на страниц десять дотянуть до века XVII (1640-50-ых), когда «республиканцы» Кромвеля устроили территориальный захват, массовую (и по меркам масштабов века ХХ-го [а-ля геноссе Гитлер, товарищ Сталин, камарад Пол Пот]) резню, дикий этно- и геноцид и полную оккупацию Ирландии.

Именно тогда, фактически и произошла фиксация одного из «реперных узлов» вариаций исторических альтернатив для этой страны и её народа, после которого, вплоть до начала ХХ в., были возможны лишь спорадические бунты при отсутствии фронтального сопротивления Англии, поглощавшей, ассимилировавшей ирландцев с одной стороны, а с другой – вплоть до конца XIX века проводившей всё ужесточавшуюся политику разнообразной унизительно-ограничительной сегрегации по отношению к ним (от религиозной, языковой до политической и экономической)

2) И, что важно не только для читателей – подобный подход, к сожалению, независимо от чувств автора, демонстрирует дичайшее неуважение и к столетиям ирландской истории, и к ирландцам, и в первую очередь, к стране, давшей название (и писательский гонорар) данной книге.

Прискорбно, тем более, что и эта, и все иные книги автора написаны талантливо.

Остается надеяться, что вышеуказанные пробелы/лакуны компенсированы в ещё непереведённом «Дублине», но если это и так, то возникает вопрос – если для Дублина история продолжилась, то почему же она «тормознула» во всей Ирландии (с точки зрения автора) ? (22.06.17).

P.S. (23.11.17). ВНИМАНИЕ (!): издательство нас ВВОДИТ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ !!!

Этот перевод, презентуемый в качестве аутентичного авторского издания, доводит действие лишь до 1533 г.

Оригинал же включает и XVIII, и XIX, и XX вв., в том числе и обретение независимости.

Вот настоящее издание:

http://www.edwardrutherfurd.com/ireland-awakening.html

, а нам подсовывают «Princes of Ireland» из «Дублинской саги».