Подозреваю, где-то на туманном Альбионе есть старый особняк, обитатели которого по ночам лишний раз не рискуют заходить в библиотеку. Потому что там некто невидимый ходит из угла в угол, тяжко вздыхает и проклинает свою злую посмертную судьбу...

Это не может обрести покой дух Генри Джеймса. Вот человек всю жизнь положил на алтарь того, чтобы стать эталонным мастером психологически выверенной прозы, чтобы ухитриться казаться при жизни и очень современным автором, и живым классиком, чтобы покорять ценителей изяществом своего стиля, а в итоге...

А в итоге обрести бессмертие прежде всего как автор историй из жизни привидений. Который еще и рискует быть спутанным с неким Монтегю Джеймсом, в основном о привидениях и повествовавшем...

И вот тот Джеймс все же более загадочен и пугающ. Этот же следит в первую очередь за изяществом стиля, наслаждается описанием пейзажей. И уж коли берется описывать дом с привидениями, то про сам дом будет рассказано так обстоятельно, что читателю порой захочется воскликнуть «Да где же уже эти обещанные в названии чертовы привидения!». Ну вот ему останется лишь утешаться тем, что приобщился к творчеству такого вот изысканного джентльмена и великолепного стилиста...

Вроде как в СССР фэнтези не было, даже тот же «Хоббит» проник к нам в облике сказки. Но что-то подобное читателям требовалось, не все же про приключения полярников и геологов читать...

И вот к услугам юных читателей были авторы вроде Клары Моисеевой, которые, с одной стороны занимались популяризацией исторических знаний, а с другой — умудрялись сочинять вполне себе фэнтезийные по духу истории, только без магии...

Допустим, перед нами книга о саках, степных кочевниках, родственных скифам. Скудны о них сведения, если не считать данные, полученные археологами. Поэтому можно придерживаться рамок достоверности в плане изображения материальной культуры и погребальных обычаев, а вот всякие там приключения, любовные истории, козни злодеев и подвиги героев можно описывать так, что в плане романтики сплошной восторг. Сюжетец тут таков, что сценаристы из Болливуда одобрили бы...

Еще одна забавная стоктоновская безделушка, которую любят включать в антологии о призраках, чтобы мрачные истории разбавлять смешными...

Суть рассказа в том, что призрак сельского ловеласа столетней давности, этакого типичного бесполезного сквайра с чуть красноватым носом, весьма туповатого, но считающего себя неотразимым в глазам провинциальных простушек...

Вот этот самый призрак начинает строить глазки дамам из викторианской эпохи, не понимая, что на смену прежним веселым временам, когда иные премьер-министры управляли страной, так не разу и не протрезвев за весь срок нахождения в должности, пришли времена несравненной добропорядочности и высокой нравственности...

По идее, нас должно ожидать в этой книге волшебство. Потому как именно это рассчитываешь получить от детской сказки, главные герои которой нашли на чердаке своего дома таинственную дверь и проникли в некий параллельный мир...

Только вот этот волшебный мир оказался гигантским, практически бесконечным чердаком со всеми вытекающими из этого последствиями...

Лучшее, что на нем есть, если сие можно таковым назвать хотя бы условно и приблизительно — это танцующие крысы. А так то, пыль, пыль, пыль, столько много пыли, что не удивишься, если в ней заведется какой-то местный Шаи-Хулуд. И все чудеса такие же пыльные, затхлые, засохшие и довольно противные...

Пыльные эльфы, чернильные черти, племена кукол вуду, утыканных иглами и прочие создания. Агрессивные и постоянно стремящиеся убить юных чердакопроходцев. Обитают они посреди завалов того самого хлама, которым люди набивают чердаки. Старые пишущие машинки, сломанные часы, альбомы с поблекшими фотографиями, ненужные игрушки...

Как по мне, так прочитавший эту весьма толстую и унылую книгу ребенок рискует словить первую в жизни депрессию....

Жил-был на свете такой человек, звали которого Семен Калабалин. Превращенный в этой повести в Семена Карабанова. В юности Семен побывал беспризорником, вором и бандитом, и грозила ему полноценная высшая мера пролетарского гуманизма, кабы не был он несовершеннолетним...

И тут вспоминается недоверие к некоторым житиям святых, в коих описывается то, как лютый разбойник прошел через покаяние, искупил свои грехи и стал преподобным старцем...

Ан нет, такое тоже бывает, хотя Семен Калабалин в святые угодить не планировал. Но за то, что он потом совершил, когда судьба даровала ему жизнь, он даже будь хоть трижды атеистом все грехи свои искупил...

Потому что он, один из воспитанников Макаренко, сам стал выдающимся педагогом. И тоже работал не с благородными девицами, а с детдомовцами. И вывел в люди несколько тысяч таковых, попутно вступив в борьбу с бюрократизмом, формализмом и во многом наплевательским отношением сильных мира сего к тем, кому довелось вступать во взрослую жизнь без родительской поддержки...

И даже превозмог то, что один из детдомовцев этих зарезал его трехлетнего сына...

Понятно, что советская повесть 1954 года не могла совсем уж без реверансов в сторону официоза обойтись. Но эти реверансы тут не главное, главное- это описание напряженного и самоотверженного труда педагога-подвижника. На защиту которого Фрида Вигдорова выступила, когда его совсем уже было загнобили доносчики, кляузники и завистники..

Равно как в будущем она выступит в защиту одного рыжего ленинградского поэта, объявленного тунеядцем...

Забавная юмористическая безделица из жизни привидений...

Оказывается, если верить Стоктону, не душа умершего при случае становится его призраком, а некие духи из загробного мира берут на себя подобную роль. Судя по всему, среди этих духов свирепствует безработица, годами они стоят в очереди, чтобы дождаться подходящей вакансии...

И вот призрачная служба занятости изрядно накосячила. Одного вредного старикашку раньше времени записали в покойники, и некий незадачливый дух уже два года обитает в его доме, ныкаясь по углам и больше всего на свете боясь столкнуться нос к носу со своим прототипом...

Никаких глубинных смыслов и таинственных подтекстов в данном рассказе и близко нет, он приятен тем, что позволит на несколько минут отвлечься, развлечься и улыбнуться...

Этот рассказ миссис Гаскелл, дамы из второго ряда викторианских классиков, вообще-то имеет весьма слабое отношение к мистике. Таких вот прямо зловещих привидений, от которых в жилах стынет кровь, здесь не предусмотрено. Нам просто поведают о том, как некий английский сноб путешествовал по французской провинции, заплутал, прикорнул под придорожным кустиком, потом ему то ли во сне, то ли наяву указали путь в некий замок, а там его окружили весьма странные особы...

Он по невежеству своему и не догадался даже, что это

Вещь изящная, хотя по нынешним временам излишне многословная. В таком знаете ли духе, когда вместо «в приоткрытую дверь вошел дворецкий» пишут « в открывшуюся от легкого, еле заметного дуновения свежего утреннего ветерка дверь, которую наш герой по причине присущей ему рассеянности сперва даже и не заметил, мягкой кошачьей поступью вошел некий субъект, чье скромное одеяние, плохо сочетающееся с напыщенным выражением лица, позволило, после секундного колебания, прийти к выводу, что он не может быть никем иным, кроме как дворецким, иначе говоря, хранителем ключей от винного погреба и распорядителем судеб сонма горничных и прочих служанок»...

Эта многословность порой мешает читателю понять, что именно за субъекты окопались в этом загадочном замке, хотя отгадки то весьма просты для в средней степени начитанного человека. Такого, кто знает, к примеру, чем вошел в историю Жиль де Ре и как он попал в детские книжки...

Допускаю, что Драйзер хотел изобличить капитализм, выставив его в полный рост у позорного столба. Но с ним вышла та же оказия, что у Маргарет Митчелл в «Унесенных ветром» приключилась со Скарлетт. Предположительно отрицательный персонаж таковым не воспринимается...

По идее, читатель должен содрогнуться от того, какие методы использует Фрэнк Каупервуд, чтобы стать в Чикаго наиглавнейшим транспортным магнатом. Подкуп, взятки, обман мелких акционеров, масса всяческих финансовых афер, манипулирование продажными политиканами, выворачивание законов наизнанку...

Но в итоге, мы имеем в центре повествования фигуру масштабную,полнокровную,проворачивающую сложносочиненные сделки, способствующую прогрессу. И на фоне прочих гадких и никчемных персонажей Каупервуд начинает вызывать необоримую симпатию, и даже немножко раздражает то, что народные массы в финале романа умудряются ставить данному титану бизнеса препоны...

Несколько больше раздражает то, что автор дьявольски много страниц отводит описанию многочисленных супружеских измен главного героя. Забавно, но на одном дыхании читаются главы, где подробно расписываются всякие закулисные политические махинации или операции по слиянию и поглощению транспортных компаний, а вот подробные отчеты о том, с кем, как и почему Каупервуд сходил налево от жены, начинают вызывать в итоге реакцию в духе «Ну что, опять?»

Впрочем, насколько я понимаю, мистер Теодор Драйзер сам не умел хранить верность своим женам, постоянно заводил на стороне романы, романчики и интрижки, ну и перенес сию склонность на мистера Фрэнка Каупервуда...

Первая часть скорее была пробой пера, во второй и третьей книгах Осман добился невероятной легкости в мыслях при весьма захватывающем сюжете, а вот эта книженция, четвертая в цикле «Клуб убийств по четвергам», немножечко намекает на то, что автору пришлось заставлять себя выполнять контрактные обязательства перед издателями...

То есть, диалоги между героями то остроумны и непринужденны, то становятся вымученными и сочиненными по заветам папаши Дюма, который этими самыми необязательными диалогами заполнял пространство страниц ради наращивания объема текста и подразумеваемого при этом гонорара. И злодеи порой кажутся уж слишком опереточными, подходящими более для руководства не мафией, а мультипликационными миньонами...

И сам сюжет таков, что по прошествии пары месяцев после прочтения начинаешь понимать, что именно события вот этой четвертой книги быстрее всего уходят из памяти, хотя содержание первых трех частей удерживается в ней весьма прочно...

Но это я тут поворчал, поворчал, а так то Осман даже не в самой лучшей форме весьма и весьма неплох. Бог его знает, может и второе дыхание обретет в дальнейшем, снова удивляя тем, что ироничный детектив может быть и детективом, и ироничным, а не всякой глупой бякой про не пойми что...

Если отнестись к творениям Османа строго, то понятно, что сочиняет он чертовски неправдоподобные небылицы, выглядящие так, будто советский фильм «Старики-разбойники» или какой-то его зарубежный аналог скрестили с бондианой...

Но строго к ним относиться не получается, потому как в категории «легкое развлекательное чтиво» Осман на данный момент один из лучших. Тем более, что к третьей части его писательские навыки достигли некоего нового уровня, позволяющего не только смешить и развлекать, но и как бы невзначай озадачивать читателя порой весьма серьезными вопросами...

И да, его старики не просто разбойники, а весьма умелые сыщики, чей коллективный разум порой под стать самому Пуаро...

Я, конечно, исправно читаю одну книгу про похождения сыщика Лыкова за другой, а таковых уже три с половиной десятка. Но то и дело уже закрадывается мысль, что неплохо бы отправить Лыкова по важному поручению в один из горных кантонов Швейцарии. Пусть он там отправится на прогулку, пойдет полюбоваться прекрасным видом на окрестности водопада...

Рейхенбахского...

А то не покидает такое чувство, что как персонаж Лыков уже и самому автору не особо интересен. Ведь как вдохновенно описывает он подробности провинциального рязанского бытия и ужасные саратовские овраги, кишащие криминальными элементами. А как возвращается собственно к действиям Лыкова, то там привычное уже: побежал, догнал, дал в ухо, преступники признались...

Может, забить уже на Лыкова этого? И перейти полностью к приключениям его сыновей. А то пока папенька ловит убийцу фабричного рабочего, похитившего у жертвы 50 рублей, отпрыск сыщика колесит по Европам, обманывает спецслужбы Центральных держав, беседует с тем самым Аписом, который спланировал выстрелы в Сараево...

Этой повестью Роберт Янг предупреждает другие планеты, на которых есть жизнь, о возможных опасностях, связанных с распространением чрезвычайно опасного организма, именуемого «человек»...

Вот жила-была планета Земля. Нормально так жила, обзавелась атмосферой, выращивала себе на радость всяких трилобитов, птеродактилей, мамонтов и кашалотов, гордилась своими секвойями и араукариями. Но совершенно случайно завелись на ней люди...

И эти люди и есть самая глобальнейшая из всех глобальных проблем. Потому что даже абсолютно неразумные твари стараются не гадить там, где живут. А люди успешно запакостили свою родную планету и уже устремили свои глазенки, протянули свои ручонки по направлению к иным планетам, которые можно столь же успешно освоить, в смысле, угробить...

Затоптать цветы. Убить зверей. Выловить рыб. Прихлопнуть насекомых. Истощить недра. Замутить воду. Срубить деревья...

Как только сможем вырваться на космические просторы, так и все это сотворим...

Идеалисты, подобные Роберту Янгу, ценящие жизнь как таковую, готовые отказаться от пары лишних долларов ради бабочки и цветка, погоды не сделают...

Одинокий астронавт, только что похоронивший напарника, потихоньку сходит с ума, болтаясь в своем корабле в окрестностях Солнца. И тут ему начинают являться совсем неподобающие объекты...

Не летающие всякие тарелочки с гуманоидами на борту. Не какие-нибудь там клингонские флотилии. И даже не искусственные астероиды, внутри которых склады внеземных ништяков и полчища охраняющих их монстров...

Вместе с ним вокруг Солнца летает ладья египетского бога Ра. Или солнечный диск, у которого некоторые лучи с ладошками, то есть имеется в виду образ Атона. И хуже всего то, что это не галлюцинации, ибо в центре управления полетами наблюдают все то же самое...

Мне кажется, что это один из лучших рассказов, пародирующих встречу Человека в Космосе с Необъяснимым. Все рассситывают стать свидетелями чего-то величественного и таинственного, а в итоге нас там может ожидать совершенно непонятная космическая белиберда...

Однажды в некоем музее выяснилось, что андроиды, изображающие великих поэтов, никому не нужны. И решили отправить их в утиль, а помещение отдать под выставку автомобилей...

Немного, конечно, странное противопоставление. Янг почему-то считает, что любовь к поэзии и восхищение всякими хромированными авто не могут уживаться в сознании одного человека...

Хотя, мне вот кажется, что тот же Пушкин с радостью, будь у него такая возможность, сел бы в гоночный автомобиль и понесся по трассе так, чтобы дух захватывало...

Так или иначе, рассказ чрезвычайно плотно насыщен отсылками к шедеврам англоязычной поэзии. Возможно, после его прочтения кому-то и захочется приобщиться к творчеству Теннисона и иже с ним...

Ностальгическая хроноопера, в которой прошлое описывается с интонациями Брэдбери, а будущее видится в тональности книги Экклезиаста...

Человеческая память — удивительная штука...

Она припоминает времена, когда люди радовались грошовым подработкам, когда одежду для детей покупали с таким напряжением сил, как сейчас покупают автомобиль. Когда дороги кишели бродягами, готовыми взяться за любую работу, лишь бы им дали миску супа и разрешили переночевать в сарае. Дровяные печи, пешие походы в школу за несколько миль, десять центов карманных денег как несметное богатство...

Пора прийти бы в ужас и возопить, что как же здорово, что подобные времена прошли. Но не тут то было. Оказывается, что и люди были тогда душевнее, и семьи крепче, и дети почитали родителей, и родители воспитывали детей всерьез. И знали бы они, что со всем этим случится в будущем, то не стали бы так стремиться вырасти и повзрослеть...

Унылое место, надо признать, это будущее. Вот добрались мы до него, стало оно вполне себе настоящим. Вроде всего в достатке, но никакой радости от этого нет и в помине. Вроде как победили бедность, но попутно под сокращение попали искренние чувства и сердечные привязанности...

Вот в чем сила таланта Янга. Читаешь, подозревая, что раньше вовсе и не было как-то уж сильно лучше, а к концу рассказа уже готов уверовать в противоположное...

Оказывается, если верить Роберту Янгу, в небесной канцелярии тоже есть «люди в черном». Это, конечно же, не дяденьки в черных костюмах с хитроумными гаджетами, стирающими память. Там свои методики, описанные еще библейскими пророками, предполагающие явления сверхъестественных существ, пламенеющие мечи и прочее такое, повергающее в трепет...

А далее читателю предстоит выяснить самому: действительно ли некий астронавт нашел на Марсе следы воздействия Высшего Разума, а затем подвергся процедуре стирания памяти? Или же ему все это примерещилось под воздействием лекарственных препаратов?

Да, этот один из тех пресловутых рассказов, которые пытаются быть удобными и для материалистов, и для сторонников метафизики. И подозреваю, что такая двойственность в итоге раздражает и тех, и других...

Иногда кажется, что разум дан человеку в наказание. Чтобы он трепетал перед неопределенностью своей судьбы, в которой четко и ясно обозначено лишь то, что рано или поздно все умрут...

А еще, чтобы страдал от того, что в прошлом много раз сворачивал на своем пути не туда, тратил свое время не на тех людей и совершал поступки, за которые стыдно даже перед самим собой...

И вот Роберт Янг, уже менее оптимистично настроенный, нежели прежде, видящий все несовершенство человеческой природы...

Лелеет надежду, что пролитое молоко все же можно вернуть в кувшин без ущерба для его качества, а после драки не грех помахать кулаками...

Вернуться в прошлое, перезапустить свою судьбу и обрести счастье...

Мечты, мечты...

Весьма мрачный рассказ, в котором сны превращены в поле битвы между теми, кто спит, и теми, кто пытается управлять сновидениями. Победивших в этой битве не будет, ибо, сломав грань между явью и снами, человечество не могущество обретет, а коллективно сойдет с ума...

Вот когда пишут порой, что наука, к сожалению, еще не разгадала тайну чего-то там, то стоит еще очень сильно поразмыслить над тем, а стоит ли позволять эту тайну разгадывать...

А то вот знаете ли, если взять те же сновидения, то погружение в мир их истолкований с сонником Артемидора Далдианского, конечно, изрядно отдает невежеством, но оно хотя бы безобидно. А вот когда наука отыщет способ проникать в наши сны, извлекать из них на все сто процентов достоверную информацию, управлять ими, то тут и сказочке конец...

Во времена упомянутого Артемидора раб мог укрыться от воли хозяина, закрыв глаза и предавшись сну. И тогда, похрапывая в своей ветхой лачуге, он был свободен, пока не проснется. Неужто прогресс лишит нас и этого, полностью отдав на произволение сильных мира сего?

Под соусом из ксенофантастики и путешествий во времени Роберт Янг сообщает о том, что у человека есть не только воля к власти и воля к смерти, но и воля к несчастью...

Люди только говорят, что стремятся к счастью. Большинство к нему вовсе и не предрасположено. Достигни счастья, и тебе не о чем будет поведать окружающим. Потому что счастье трудно описать словами без лишних подробностей, а начни эти подробности приводить, так всем сразу станет скучно...

А вот свои несчастья люди смакуют. Как сладкую косточку обсасывают любую неудачу. Тщательно разжевывают мельчайший промах. И всегда готовы доставить окружающим удовольствие подробным рассказом о своих ошибках и бедах, превращая коммуникативный акт в состязание за первенство в роли самого гонимого и самого недооцененного...

Труднее всего высокостатусным субъектам. Им вроде как надо демонстрировать, что они счастливы и довольны собой, хотя так хочется побыть маленьким, жалким, слабым,никчемным...

В свете всего этого только лишь и понятно, почему главный герой рассказа сам лишил себя возможности испытать счастье. Вот оно, было рядом, но надо тогда непременно возвести на пути к нему целую полосу железобетонных препятствий. И вместо того, чтобы пойти и обрести любовь, обрести в любви себя самого настоящего, лучше вцепиться всеми конечностями за самые идиотские стереотипы и остаться несчастным во имя верности призрачным умозрительным конструкциям...

В его случае это были расистские предрассудки. То, что изжить их крайне сложно, Янг доказал отсутствием в рассказе хэппи-энда в духе ванильно-либеральной толерантности. И прочей белиберды, из-за которой в нашем мире борьба с расизмом рискует выродиться в нечто бессмысленное и лишь еще больше разделяющее людей. Разделяющее сильнее, чем это было во времена царя Соломона и его возлюбленной, чья кожа была темна как шатры Кидарские...

Вот он, этот дьявольский ящик стоит в уголке моей комнаты. Весьма опечаленный тем, что я не включаю его уже третий месяц. Бедный, несчастный, заброшенный телевизор...

Но это не значит, что я занимаюсь духовными практиками, создаю сады камней, гуляю по парку, любуясь звездами...

Просто за душу мою ведут борьбу более совершенные орудия ее уловления. И демонологам следует всяких Бегемотов и Азазелей дополнить в своих перечнях бесами с именами Планшет, Смартфон, Ноутбук и иже с ними...

И если противостоять им еще получается с переменным успехом, то не счесть того, сколько я прочитал дрянных, пустых, глупых книжек или же книг вполне хороших, но именно мне ничего не давших...

И пока мы потешаемся над супругами Смит из сего рассказа, пожертвовавшими бессмертной душой ради всего лишь телевизора, мы упускаем ее из виду, уткнувшись в экран своего гаджета или еще каким-то иным образом, не полезным ни уму, ни телу...

Просто каждый висит на своем крючке, радуясь тому, что не попал на крючок, на который поймали ближнего...

К романам о Пуаро, где присутствует еще и Ариадна Оливер, у меня двойственное отношение...

Заметно, что сам Пуаро и родительницу то свою уже изрядно подбешивает. И это еще мягко сказано. Осточертел он ей, если быть точным. Но даже ежику лесному понятно, что продать книгу с Пуаро гораздо проще, чем без него. Поэтому Агата Кристи вымучивает из себя детективную интригу и позволяет усатому педанту не только законсервироваться в одном и тоже возрасте на протяжении 50 лет, но и брать свои умозаключения чуть ли не с потолка. Почему подозреваемый виновен? А потому, что так Пуаро сказал...

С другой стороны, никуда не делось умение подмечать всякие интересные бытовые подробности и знать до мелочей, что именно тревожит провинциальный средний класс. Вкупе с чувством юмора. Ничуть не уступающим таковому у Вудхауса. Простирающимся до откровенной самоиронии, ибо как знают многие, подруга Пуаро по имени Ариадна Оливера не только заменитель капитана Гастингса, но и дружеский шарж от Агаты Кристи на саму себя...

А мы вот еще смеялись над тем, как в старых детективах какой-нибудь Ниро Вульф раскрывает преступления, шагу не сделав за пределы своего кабинета. Берет так, и пару часов поразмыслив, выводит на чистую воду коварнейших преступников...

Теперь такое не кажется правдоподобным, но детективщики нашли выход из положения. Они в свои романы запихивают профайлеров, которые посмотрят на снимки с места преступления и тут же говорят, что надо искать белого мужчину тридцати лет, хромающего на левую ногу, болеющего за «Лэйкерс», голосующего за Берни Сандерса, съевшего на ужин спагетти с морепродуктами, читая при этом мемуары генерала Эйзенхауэра...

И тут же будет посрамлен маньяк, сочинявший планы своих злодеяний так, будто ему помогал консилиум из Клаузевица, Талейрана и Перри Мэйсона, внезапно перешедшего на темную сторону силы. Ну то есть они старались, старались, а пришел какой-то чувак, и все их ухищрения в два счета порушил...

В общем, у Коннелли книжки про Босха и Холлера удались как-то получше, а тут вот и замыслы злодея неправдоподобны до жути, и сам этот злодей у автора может быть разоблачен уже в середине книги, но все специально тупят, чтобы он еще позлодействовал для увеличения объема текста...

В данном рассказе Роберт Янг во многом воспроизвел задумки, использованные в «У начала времен», но добавил нечто такое, что сделало невозможным напечатать сие в СССР...

Потому что в СССР, равно как и в «У начала времен» не было секса. А в «Происхождении видов» он тоже не то чтобы был, но очень сильно подразумевался. Не зря же главный герой, отправившись в прошлое, не просто так носился по степям будущей Франции на мамонтомобиле, нет, он спасал в палеолите от злых неандертальцев секретаршу археолога, которая оказалась профессиональной стриптизершей...

Тут мне стало казаться, что неспроста не в первом уже рассказе Янга выплывают абзацы про простых парней, которым не везет в любви, и они просиживают вечера за стойкой бара, топят свою грусть в вине и смотрят на пируэты у шеста...

И все меньше верят в то, что человек по своей природе добр. И не верят даже в то, что он был добр в далекие первобытные времена. Кое-кто уверяет, что людей испортила цивилизация. Но то что мертво, умереть не может, и не может испортиться существо, которое изначально было злым...

Так что, только кажется, что рассказ этот веселый. В нем за всеми шуткамт и прибаутками таится бездна пессимизма...

Я так понимаю, что роль авторов, подобных Янгу, крайне важна. Они выступают в роли своеобразных посредников между условными Иммануилами Кантами и условными Джонами Смитами...

Все эти Канты, Мамардашвили, Спинозы и Витгенштейны, конечно, большие молодцы, но, чтобы постичь суть их писаний, нужно обладать не только превеликим интеллектом, но и иметь уйму свободного времени...

Ну вот пока Янг сидел на вахте в некоем учебном заведении, этого свободного времени у него было вдоволь. И он в художественной форме и кратко изложил проблему, которую философы рассмотрели и без него с разных сторон, но с максимальным применением всякой неудобоваримой философской абракадабры, вникать в суть которой у простых смертных порой нет ни времени, ни сил, будь даже у них интеллект в полном порядке...

А проблему эту еще формулировал некогда один датский принц, обозревая периметр своего прогнившего королевства. Быть или не быть?

Роберт Янг однозначно голосует за вариант «быть». Как бы намекая на то, что коли в вашей жизни нет смысла, ну так идите и придумайте его сами. А не ходите по квартире в поисках веревки и мыла, держа в руке табуретку...

Ну вот если жизнь устроена даже так, что подобно Сизифу ты катишь камень по склону вверх, а эта сволочная каменюга все равно скатывается. Ну хотя бы любуйся видами, открывающимися с вершины горы. Присядь, закури, подумай о чем-то приятном, посплетничай с другими Сизифами. Влюбись в ту, вместе с которой будете катить камень уже вдвоем...

Как-то так..

Если честно, я до конца так и не понял, каким образом автомобили превратились в некое подобие одежды, как можно носить на себе все эти дверцы, решетки, бамперы, фары и прочее, разъезжая при этом по автострадам...

Но в целом, ход мыслей автора понятен. Дескать, друзья мои, сам по себе прогресс отнюдь не несет человеку избавление от рабства. Он просто может заменить одну форму рабства на другую, не такую примитивную, как было при царе Хаммурапи, а на такую, как может быть при царе Кадиллаке. Ежели позволить вещам господствовать над человеком, а человеку разрешить оскотиниться, отнюдь не читать книжек и думать лишь о наипоследних трендах...

Это вот Роберт Янг о соцсетях не слышал. Штука более страшная, надо полагать, чем никелированные бамперы и всякие там решетки радиатора...

Советовали некоторые фантлабовцы на этот роман времени не тратить, но я рискнул и все же потратил...

Видимо, испытывая ностальгию по временам, когда детектив можно прочитать за один вечер. Ну, вот не будет он объемом с «Волшебную гору» Томаса Манна, и не будет из всей этой горы слов примерно треть посвящена описаниям душевных страданий главного героя и того, что именно он съел он на ужин...

То есть, пришел, увидел, победил. Примерно как было в романах Гарднера про Перри Мейсона. С поправкой на то, что раньше все обстояло более прилично, все были в шляпах и при костюме, а теперь детективы стоит прятать подальше от неокрепшей детской психики...

В принципе, если я вижу, что книга позиционируется как иронический детектив, то я благополучно прохожу мимо. Потому что в большинстве случаев авторы таких книг попытками шутить по любому поводу маскируют неумение соорудить настоящую детективную интригу. А уж про правдоподобие изображаемых событий и говорить не приходится, ибо порой кажется, что мультик про Лунтика и то имеет более тесную связь с действительностью...

И, пожалуй, Осман — это один из тех немногих авторов, который заставил меня сделать исключение из правил. Тем более, что ко второй части он прокачал свои юмористические навыки еще на один уровень. Научился компенсировать неправдоподобность происходящих событий умением заинтриговать читателя с первых же строк и потом поддерживать этакое состояние до самых последних абзацев. И даже сделал характеры главных героев, всей этой шайки стариков-разбойников-сыщиков, более сложными и заставляющими подумать о том, что вот бы кто замутил сериал и пригласил, например, Бена Кингсли на роль Ибрагима...

И тут из недр интернетовских вылезает новость, что сериал измышлен, и что на роль этого самого пожилого психотерапевта Ибрагима и впрямь хотят привлечь указанного Бена Кингсли...

В общем, не самое плохое развлекательное чтение, вполне себе даже хорошее, что уж говорить...

Да я прямо уже сочувствую будущим инопланетным археологам, прилетевшим на обезлюдевшую землю. Если они, как наши местные и современные их коллеги, будут классифицировать земные культуры по разной посуде, то прикиньте, чего они там наклассифицируют по бутылкам из-под безалкогольных и спиртных напитков. Монографии ведь напишут целые о том, как на смену культуре Поздней Зубровки пришла культура Пепси-Аморетто, вероятно, в результате вторжения племен, ее носителей, что совпало с распространением слов из языка носителей культуры Виски...

Попутно отмечу, что данный забавный рассказ не только забавен. Ну, прилетели марсиане на Землю, ну выросли у них из пивных бутылок пивные же деревья. Суть не в этом, суть в том, что, вопреки поговорке, очень сложно искоренить обыкновение судить о других исключительно со своей колокольни, порядком даже и не разбираясь в том, как они дошли до жизни такой...

Легко понять логику вымышленного марсианина из рассказа, на порядок труднее признать, что вот даже в школе твой сосед по парте не обязательно дурак, он просто с тобой не согласен...

А это, оказывается, уже тридцать пятый роман о приключениях неубиваемого, непотопляемого, несгораемого русского народного терминатора по имени Алексей Лыков...

Уже можно ставки принимать, будет или нет в книге нечто такое:

пуля преступника, просвистевшая у самого виска;

демонстрация небывалой физической силы;

цитирование курьезных новостей из местных газет;

совершенно случайное попадание на глаза Лыкову беглого каторжника, которого он опознает по походке и примется ловить, хотя сам по себе этот персонаж обычно к сюжету как таковому отношения не имеет...

И прямо вот ордами такие шаблонные сюжетные ходы из книги в книгу уже кочуют. И читатель знает, когда Лыков будет ругать начальство вплоть до царя, когда примется поедать местные деликатесы, запивая их морем вино-водочных жидкостей...

И никуда не денется уже подозрение, что всякие детективные составляющие автору надоели хуже горькой редьки, что он давно бы писал уже обстоятельные эссе на исторические темы, но вредные издатели заставляют в эти эссе вставлять пинкертоновщину...

В общем, это такая лекция на тему отношений между Финляндией и Российской империей накануне Первой мировой войны, перемежаемая погонями, перестрелками и сценами дегустации салаки под водочку...

Подозреваю, что нянечка в роддоме все же уронила меня головой об пол, потому как, если бы мне сказали:

- Вот если ты хотя бы два месяца будешь воздерживаться от чтения книг, а мы тебе потом дадим ключи от новенького автомобиля, микроволновку, ковер и телевизор...

То я сказал бы тогда:

- Чуваки, идите вы в пешее эротическое путешествие. Я и дня то без этих самых книг не продержусь. Ну вот если даже совсем буду делами завален, то все равно хотя бы украдкой глядя в смартфон умудрюсь прочитать какой-то рассказ...

Даже страшную тайну раскрою: мое общение с супругой началось с того, что мы в интернете книжки обсуждали. Античных всяких авторов. Ее, видимо, тоже надо изолировать от общества...

Но нам, по крайней мере, не надо заводить говорящую птичку, чтобы она цитировала по памяти кусочки из наших любимых книг, а мы бы делали вид, что это диалог с ней происходит. А именно сие случилось с главным героем, который так и не нашел родственную душу среди полчищ землян...

И в целом, есть ощущение, что в нынешнем мире прожорливых потребителей, частично зомбированных некогда квадратным, а теперь плоским телеящиком, частично страдающих тиктоком головного мозга, люди, не скрывающие своей любви к чтению бумажных книг, пытающиеся эту свою любовь продемонстрировать, очень сильно рискуют выглядеть кем-то не от мира сего...

Таким, как Роберт Янг, если вообразить его образ на основе его произведений. Таким, как космонавт Хаббард из этого конкретного рассказа...

И, кстати, работать швейцаром и писать такие чудесные рассказы — это круто. Совсем не круто упрекать автора в том, что вот ты швейцар, и не лезь тогда в литературу...

По большому счету, почти все мы и есть Марианна Саммерс. Ну, понятно, что мало кто из нас стоит у конвейера на заводе по производству сковородок. Но в принципе, у каждого, за редким исключением свой конвейер есть. Мы тратим уйму времени, сил и энергии, делая то, что не особо то и хотим делать, чтобы получить разноцветные бумажки и обменять их на плоды трудов других узников другого воображаемого конвейера...

А времени на то, чтобы жить в свое удовольствие, ради самих себя, для этого пресловутого саморазвития и самосовершенствования, у нас становится все меньше и меньше, хотя твердим мы о них все больше и больше...

Вот так вот я взял и выкопал целый кубометр пессимизма лопатой своего плохого настроения из почвы этого в целом легкого, ироничного и светлого рассказа...

Ведь пришелец на летающей сковородке все же спас Марианну от рабства ее сковородочного конвейера. Он указал ей путь спасения, а мы от души посмеялись...

Многие даже и не задумались, что Марианна по сути впряглась в другой воображаемый конвейер. Который ей больше по душе и не будет так сильно угнетать ее психику...

Может быть...

Но это не точно...

Система образования, конечно, штука интересная. Без нее никак, но мало кому она нравится. Многие родители, кстати, постоянно ворчат, что их детей учат не те, не тому и не так. Но при этом с радостью сдают детей в школу как в камеру хранения, чтобы они не мешали жить, работать и смотреть сериалы...

Ну и вот этот самый Роберт Янг еще во времена Дуайта, не побоюсь этого слова, Эйзенхауэра написал рассказ, согласно которому в не таком уж далеком будущем пролетарии будут сдавать своих детей в воспитательно-образовательный инкубатор, где им в мозг будут подгружать сны, в которых они ходят в школу. Задолго, понимаешь ли, до всяческих экзерсисов бывших братьев Вачовски, Янг допетрил, что детей может воспитывать нечто похожее на Матрицу...

А еще он понял, что ничего хорошего из этого не выйдет, кроме размножения социофобов, социопатов и прочих созданий, для кого любой контакт с реальностью обернется шоком...

Я сижу на старой яблоне, срываю мелкие красные яблоки прямо с ветки, вытираю о свой свитер и с наслаждением поедаю их. Уже не жарко, но еще не холодно. Уроки закончились, портфель брошен в прихожей у порога. Пока родители не пришли с работы, можно вот так сидеть в саду, любоваться природой, бить баклуши. Жизнь прекрасна...

Это мой личный кусочек сентябрьского счастья. И школа тут абсолютно ни при чем вместе со всеми своими учительницами, партами, звонками, домашками. Просто она приходится на тот период нашей жизни, когда мы еще не выросли слишком сильно, чтобы перестать воспринимать мир ярко и непосредственно, но уже научились размышлять и задумываться о том, что же нас в этом мире ждет...

Поэтому нет ничего удивительного, что воспоминания о детстве нахлынули на мистера Денби как воспоминания о школьной поре. И коли мир деградировал до окончательного торжества безмозглых потребителей, а Денби таковым быть не хочет, напротив, он пытается жить осмысленно. То почему бы и не стать его лучшим другом учительнице, пусть даже она и андроид. Зато она знает наизусть целые отрывки из «Ромео и Джульетты», а не песенки из рекламы овсяных хлопьев и не диалоги из глупых боевиков...

Вот про Роберта Янга я знаю не более того, что блуждает по разным русскоязычным сайтам, а это одни и те же несколько абзацев...

Кто его знает, может, он был шумным запойным алкоголиком, записным бабником и крайне неуживчивым человеком, имеющим самое отдаленное отношение к образам героев его рассказов...

Мне все же приятнее верить в то, что Янг был тихим провинциальным аутсайдером, который зарабатывал ровно столько денег, чтобы жить, не голодая, и иметь при этом возможность запоем читать книги. У многих успешных людей нет времени читать стихи Эдны Сент-Винсент Миллей, а у таких тихонь с обочины жизни его хоть отбавляй. А еще они до жути боятся девушек, особенно красивых...

Мне кажется, что этот восхитительно лиричный, весьма возвышенный, яркий, светлый рассказ. Рассказ, эмоциональное воздействие которого как бы ненароком заметает под ковер некоторое насилие над логикой и здравым смыслом. Он для того и написан, чтобы тихие скромные книгочеи не боялись признаваться красивым девушкам в любви...

Давным-давно, в те незапамятные времена, когда фантастические книги покупали на рынке у дядек, разложивших их по самодельным прилавкам, эта повесть мне не попалась...

И поэтому в течении последних тридцати лет я не держал ее в голове в мысленном списке шедевров фантастики, и не брал ее в руки теперь, опасаясь, что очарование ее развеется, а все недостатки, на которые плевать пятнадцатилетнему любителю фантастики, в меру упитанному читателю в полном расцвете сил бросятся в глаза немедленно...

Ну вот зато теперь могу сказать, что повесть представляет собой смесь подростковой приключенческой абракадабры и зрелых размышлений не мальчика, но мужа. И это неплохо, потому как та же гаррисоновская «Крыса из нержавеющей стали» за истекший с той древней поры период в глазах моих из шедевра трансформировалась в лютую чушь...

А тут милая такая безделица. Динозаврики, машина времени, марсиане, космические пираты, дети со сверхспособностями, хронопарадоксы. Веселый, озорной, незатейливый винегрет вроде как бы...

И параллельно цепляющие за душу абзацы про одиночество, про некоммуникабельность, про подавление чувств, про то, что многие возвращаются вечерами домой с работы, где их не ждет никто, и потому они топят свою тоску в стакане чего покрепче...

Ну вот есть разные пути эволюции...

Некие копытные существа в незапамятные времена залезли на мелководье, втянулись в пребывание в жидкой среде и доплавались до превращения в кашалотов и дельфинов...

Ну или там один мелкий африканский зверек вроде дамана вдруг как придумал расти, расти, расти, и дорос до того, что стал огромным таким, с хоботом и бивнями, называет себя слоном и даманов вообще на публике за родню не считает...

А есть такие писательницы, которые пишут любовные романы про охи, вздохи, поцелуи и все такое. А потом под воздействием определенных мутагенов начинают сочинять детективы и триллеры...

И вот в данном романе видны всякие атавизмы вроде истории несчастной любви и прочие подобные штуки. Но по счастью, это все перебивается описаниями провинциального колорита. Того самого, из-за которого можно бесконечно пересматривать первый сезон «Настоящего детектива».И вот ради живописных картинок из жизни алабамского захолустья стоит вытерпеть привкус любовного романа и незамысловатость детективно-триллерной составляющей...

При всем уважении к индейцам, при всем почтении к теням Фенимора Купера и других более близких к нам по времени рассказчиков романтических историй про апачей, ирокезов и прочих семинолов...

Но у нас есть в России народы, которые ничуть не менее интересны, чем эти самые индейцы. И описание их жизни не менее увлекательно для любителей книг с уклоном в этнографию...

И есть вот такой вот писатель как Владимир Санги. Интересный не только тем, что он нивх, и не только тем, что он досконально знает обычаи и образ жизни своего малочисленного, но чрезвычайно древнего и весьма загадочного дальневосточного народа. А еще и тем, что он очень хороший писатель, без всяких там оговорок в плане того, что нужно же было советским издательствам предъявить миру именно писателя из числа малочисленных народов, презрев качество его текстов ради соблюдения квоты...

Поскольку книга свет увидела в 1975 году, Владимиру Санги пришлось впихнуть несколько страничек про революционных рабочих, а автор аннотации написал про то, что в книге осуждаются религиозные и родовые предрассудки...

Но это для приличий. Санги на самом деле с нескрываемым удовольствием описывает эти самые предрассудки. Обстоятельно повествует о нивхских легендах, о поклонении духам, о восприятии природы как чего-то одухотворенного. И тоскует о временах, когда нивхи были довольно крупным народом, никого не боялись и даже сражались со свирепыми воинами айнов. Книга просто кишит разным этнографическим материалом, но он весьма искусно встроен в повествование о том, как юноша из рода Кевонгов добивался права жениться на девушке из другого нивхского рода...

Мистер Гришэм отродясь не был великолепным стилистом, поражающим читателя изяществом своего слога. И даже не за остросюжетность повествования его ценили прежде всего, а за то, какое ошеломляющее впечатление производили на читателя коллизии, связанные даже не с правосудием как таковым...

А скорее с разного рода крючкотворством, с умением взять некий закон и вывернуть его наизнанку, с искусством находить лазейки и тайные тропы в юридических дебрях. И тут как раз кстати недавнее исследование канадских вроде бы лингвистов, которые доказали, что язык юристов по сути не столько язык науки, сколько наукообразный конгломерат изречений, подозрительно похожих на магические заклинания...

И вот перед нами еще один образец юридической магии. Не такой выдающийся как творения молодого Гришэма, но и не похожий на иные его поздние тексты, относительно которых кое-кто намекал, что дедушка Гришэм спекся и скатился до уровня клепателя книжек, которые прочитал и тут же хочешь сдать в макулатуру...

Тут нечто все же добротное. Да, написанное на волне повального нынешнего сочинительства триллеров о неуловимых маньяках, которых полиция годами поймать не может, зато успешно разоблачают сыщики-дилетанты. Но в истории о ловле судьи-социопата, который убивает своих настоящих и мнимых недругов, все же интереснее не сам этот процесс, а вот именно та юридическая чертовщина, все эти пляски с процессуальными бубнами, все это уголовно-административное шаманство, которое и позволяет Гришэму нивелировать последствия своего неумения быть ярким, изящным и изысканным...

Ох уж эти туги...Почитаешь одних авторов, так дороги Индии XIX столетия просто кишели убийцами-душителями, совершавшими приношения богине Кали в виде человеческих трупов. И вот только колонизаторы их и повывели...Почитаешь других авторов, так колонизаторы сами этих тугов и выдумали, чтобы под подобную шарманку избавиться от неугодных и возвести еще больше напраслины на несчастных колонизируемых индусов...

Само собой, доктор Дойл свято верил в то, что туги существовали. И выдумал такую вот жестокую гувернантку мисс Уоррендер, дочь европейской женщины и вождя тугов Ахмета Чингисхана, замышляющую нечто нехорошее в самом сердце Йоркшира. И воспроизвел в тексте повести уйму шаблонных фраз про тонкий покров цивилизованности, наброшенный на варварскую сущность разных там инородцев и иноверцев...

К его чести, именно доктор Дойл, обретя жизненную мудрость, стал одним из борцов против подобной ксенофобии. Убедившись, что тонкий покров цивилизованности прикрывает варварскую сущность многих вполне себе европейских европейцев, он, в частности, сражался за реабилитацию облыжно обвиненного в жестоких преступлениях парса Джорджа Эдалджи...

Рассказ про любовь не только до гробовой доски, но и после того, как Жнец скосит одного из влюбленных. И про то, что смерть не только разлучит, но потом и соединит...

Но соединит ли? И к кому спешит навстречу обезумевший капитан «Полярной Звезды»? К своей невесте, ставшей безутешным рыдающим призраком? Или к коварному демону, принявшему ее облик, чтобы завлечь в свои сети очередную жертву?

И чем дальше, тем больше зреет у меня мысль, что Холмс, конечно, сделал доктора Дойла безумно популярным, весьма состоятельным и практически бессмертным в плане интереса к нему у читателей. Но при этом он не дал полноценно состояться ему как автору мистических произведений, готовому состязаться в мастерстве с такими титанами как Блэквуд или Монтегю Родс Джеймс..

А вот этот рассказ вполне можно причислить к сонму если не шедевров, то таких мистических историй, которые лишь самую малость до звания шедевра не дотягивают...

История о прекрасной юной девушке, которую, казалось, бы преследует некое проклятье. Уже два молодых человека, с которыми она была помолвлена, окончили свои дни при трагических обстоятельствах. Но некто Джон Баррингтон Коулз презрел сии обстоятельства и рискнул ради любви стать третьим потенциальным женихом...

А потом нас ожидают намеки и недомолвки, подозрения и озарения, попытки объяснить все с точки зрения разума и осознание того, что разум порой слаб и бессилен перед лицом неких пугающих и притягательных сил...

Джон Баррингтон Коулз — мотылек, летящий к пламени свечи. Суждено ли тебе согреться или сгореть? Обернется ли твоя невеста к тебе или обернется в нечто жуткое?

А вот тут по молодости лет доктор Дойл переусердствовал в том, чтобы сделать главного злодея максимально злодейским...

Стало быть, пошли некие молодые люди гулять по пустошам да по холмам. И совершенно случайно обнаружили и привели домой шведского некроманта. Так бывает, что пойдешь гулять по сельской местности и натыкаешься все время то на туземца с Андаманских островов, то на странствующего мормонского проповедника, то на тибетских лам, то на корякского шамана. А тут вот шведский некромант...

Ну и вот он строит свои козни приютившим его наивным туземцам с Британских островов. Но доктор Дойл так назойливо подчеркивает его эксцентричность, его нелепый акцент, его зверскую физиономию, его прическу, превосходящую по нелепости волосяной покров хоть Страшилы Мудрого, хоть Бориса Джонсона. Ну что остается только этому злосчастному шведскому колдуну приделать шутовской колпак, поставить на ходули, вручить маленькую гармошку и попросить петь песни всякий раз, когда он творит свое злое зло...

Некий бухгалтер, пытаясь постичь суть изощренных финансовых махинаций одного господина, до того досидел над двадцатью толстенными гроссбухами, что ему в старинном зеркале начала мерещиться непонятная чертовщина...

Какие-то люди в старинных одеждах в присутствии какой-то знатной женщины убивали некоего человека средиземноморской внешности. И вот незадачливый бухгалтер загремел в санаторий, Конан Дойл опубликовал весьма изящный рассказ на тему того, что зеркала хранят память о событиях, пред ними произошедшими, ну а я...

Возрадовался тому, что раньше героя рассказа допетрил до того, кто там кого и чего ради в зеркале убивал всякий раз, как у бухгалтера этого начинали шарики за ролики заходить. А все благодаря Стефану Цвейгу и британским историческим документалкам. Подробности ниже, память о них хранит спойлер...

Вот, думаю, читатели Конан Дойла тоже порой опознавали эту историю раньше, нежели добирались до последних страниц, где все разбиралось по складам...

Опосредованно этот рассказ испортил мне настроение перед сном. А все из-за дурной привычки гуглить информацию о прочитанном с пресловутой целью расширения кругозора...

Ну и в итоге я слегка разочаровался в роде человеческом, изучив несколько статей о деяниях приснившейся главному герою особы, которую во времена Короля-Солнца пытали и казнили

А потом разочаровался в роде человеческом еще больше, поскольку приснившиеся главному герою пытки этой злодейки настолько чудовищны, что тут и слуги правосудия представляются не меньшими злодеями. Особенно если прочесть о том, что еще, кроме пытки питьем воды, было в их арсенале...

А затем разочаровался окончательно, потому как не испытал ни малейшего сочувствия к этой самой пытаемой особе. А вроде как должен был, будь она хоть трижды злодейкой. Ну вот не достиг такой степени совершенства, чтобы сочувствовать всякому человеческому существу...

Удивительно, но вот обнаружилось произведение сэра Артура, на которое нет ни единого отзыва. А потому, надо заполнить сию лакуну парой-тройкой пригоршней букв...

В общем, это такой рассказ, который читателю преподносят как нечто загадочное и возможно даже мистическое, а на деле он оказывается просто трогательной историей о том, как любовь превозмогает смерть...

Если вкратце, то жил некий сквайр, который был пьяницей, дебоширом и безбожником. Но одна чудесная девушка полюбила его и вытащила из пучины разврата и винных паров. А потом она умерла, и только данное ей слово удерживает сего джентльмена от возврата в прежнее скотское состояние...

Причем тут некая лакированная шкатулка? И что там за голоса из шкатулки, с которыми разговаривает сквайр? А вот узнаете сами...

Но ежели делать это лень, то вот большой и все объясняющий спойлер

Замечательный образец того, как надо рассказывать людям интересные истории...

Тут тебе и восточный колорит в лице призрачного смуглого человека, гневающегося на британского хирурга за то, что не сберег ампутированную руку. А ведь без этой руки не видать призраку спокойствия на том свете. И позволю себе немного занудства, но вопреки аннотации и самому доктору Дойлу, этот призрак вовсе и не индус. Он из той области Афганистана, которую прежде населяли язычники, а звалась она Кафиристаном. А теперь там язычники исламизированы, и это уже Нуристан...

А еще сия история способна и нервы пощекотать, и написана не без толики юмористических деталей. Вроде как и мистика, но одновременно не может рассказчик удержаться от возможности вставить несколько ироничных замечаний по поводу нашего утлого мира, в котором в одну кучу смешались и люди, и призраки, и наука, и древние суеверия. И если нам кажется, что раньше было невежество и мракобесие, а теперь есть Интернет и много умных книжек в его недрах, то сие конечно чудесно, но в душе каждый боится того же, что и наши суеверные предки...

Не могу сказать, что эта повесть мне сильно понравилась. Потому как сэр Артур не был замечен в том, что женские образы получались у него как-то особенно хорошо. Всё в основном какие-то схематические милые безащитные создания, которым надо вовремя попадать в беду, падать в обмороки и ждать, пока некто их спасет...

А тут он решил создать образ злодейки. И спасовал перед трудностями. Злодейка его родом из колоний, и фамилия у нее не особо англо-саксонская, и хромает она, и немолода, и не симпатична. Поэтому читатель может не переживать за репутацию британских дам, мало ли там чего творят понаехавшие, похожие не на леди, а на Бабу-Ягу...

Второе что настораживает, так это чисто викторианский страх перед самодостаточными женщинами. Или точнее, идея, что женщины, дай им волю, только того и ждут, чтобы мужчин поработить, зомбировать, навязать им свою волю. Ибо женщина сама по себе есть сосуд греха, если не навязать ей роль милого беззащитного создания...

В итоге, у нас перед глазами не столько повесть о том, как некоего профессора пытались превратить в зомби, а сколько квинтэссенция боязни штанов узреть у юбок равные с ними возможности...

Иному рассказу все эти до жути карикатурные и чрезвычайно шаблонные немцы навредили бы, но тут они абсолютно к месту...

И чопорный профессор, одержимый безумными идеями, о которых он пишет совершенно неудобоваримые труды. И студент, одержимый желанием сперва выпить океан пива, а потом податься в кавалеристы. И жена профессора, чей кругозор не шире кастрюли с тушеной капустой, вкупе с миловидной, но столь же глупой дочуркой...

Они вызывали бы у читателя сплошное разочарование, не будь рассказ юмористическим. Напиши Конан Дойл нечто серьезное, мистическое, готическое. Про то как профессор и студент во время эксперимента случайно обменялись душами, а потом погибли под музыку Вагнера и декламирование стихов Гёте. Но тут просто пиршество для любителей юмора, а не унылая готика...

И мы вспоминаем, что чувство юмора всегда сопровождало доктора Дойла, когда он писал хоть про Холмса, хоть про затерянные миры, хоть про средневековых рыцарей. Но оно всегда было лишь специей, а тут стало основой блюда...

В перечне всяческих монстров, которые населяют мир страшных историй, мумии кажутся чем-то вроде слабого звена. Ну вот на что они способны то? Шаркать ногами по темным коридорам, завывать, пока сквозняк колеблет болтающиеся на их теле обрывки бинтов, угрожающе размахивать скрюченными руками, рискуя при этом споткнуться и от падения развалиться на части...

Поэтому Конан, не побоюсь этого слова, будущий сэр Артур, он же доктор Дойл, в целом отлично справился с весьма нелегкой задачей. От этого его рассказа о спятившем египтологе и его забальзамированном сообщнике действительно мороз идет по коже. Не то чтобы сибирский, но добротный такой морозец, от которого полегло немало куропаток на вересковых пустошах к северу от Твида...

И если бы завтра мне предстояло посетить музей, где в одном из залов в саркофагах лежат мумии, то вот именно в этот зал мне расхотелось бы идти. Прав все же Аберкромби Смит, ну их к черту, эти мумии...

Самое загадочное в данном рассказе вовсе не то, каким образом пресловутый серебряный топор из безобидного предмета антиквариата превращался в орудие убийства помимо воли того, кто держал его в руках...

Тут молодой доктор Дойл, пытавшийся стать писателем (но дело то было за четыре года до выхода в свет того самого произведения о том самом сыщике), никакой Америки не открыл. Вроде бы и читается легко, но все предсказуемо и шаблонно...

Главная загадка рассказа — это исчезновение венгров из Будапешта. И в дополнение к ней описание оного как стереотипного немецкого города из книг, где описываются иностранцами стереотипные немецкие города...

Все же хорошо, что доктор Дойл потом сообразил, что загадочные истории лучше сочинять про родные просторы, про родной смог, родные кэбы и родных бульдогов, а не про выдуманных из головы немцев из Австро-Венгрии...