Вместо вступления

С романом "Исповедь маски" 24-летний Юкио Мисима очень громко заявил о себе в литературном мире. Откровенная, экстравагантная и очень смелая книга могла бы сойти за попытку устроить скандал, эпатировать публику. Сейчас с уверенностью можно сказать, что это не так (или не совсем так). Он действительно так жил, чувствовал и думал. С этой книги практически и начался путь большого писателя и неординарной личности. Про автора всегда можно почитать на Википедии, стоит только сказать, что это один из самых ярких персонажей XXго века, бывший в плену множества демонов и закончивший свой насыщенный жизненный путь в 45 лет, пытаясь совершить военный переворот.

"Исповедь маски" на первый взгляд кажется довольно простым (по структуре и манере повествования он и правда прост) романом-взросления. Отчасти это так. Но именно здесь закладывается основной костяк тем, которые кочуют у Мисимы из произведения в произведение. И темы эти от простоты далеки. К тому же это роман-исповедь — больше никогда автор не будет так интимно близок и откровенен с читателем. Если мы хотим понять Мисиму, то вчитаться в "Исповедь" необходимо.

В нижеследующем эссе представлена попытка выловить магистральные темы романа и худо-бедно их разобрать.

1.О Смерти

Если когда-нибудь почувствуете себя одиноким и покинутым помните — Смерть всегда рядом. В том смысле, что это наиболее личное, чистое, что присуще каждому человеку, что следует за ним каждое мгновение. Смерть связана с нами самыми интимными узами — она не минует, никто никогда у нас её не отберёт. В цепи самых невероятных событий она самая невероятная. Смерть выходит за рамки любых возможных представлений, она не артикулируема. Она наиболее чужда нам, так как мы никогда не сможем выразить её, но и наиболее близка, так как постоянно присутствует с нами, в нас. Связь эта наиболее близка и потому, что это единственная стихия, которой мы не можем противиться, единственное, что способно безоговорочно, раз и навсегда поставить нас на колени. Мы всё время живём со смертью, живём в смерти, осознать это невозможно, зато можно почувствовать. И помимо страха можно почувствовать облегчение, даже любовь. Но это всё общие слова, а Смерть у каждого своя, родная, невыразимая. Правда обычно мы от неё убегаем, отворачиваемся.

Юкио Мисима тоже убегал от неё (всю жизнь, с малых лет). Однако, мало кто ощущал, переживал это бегство, так остро, открыто и страстно как он. Смерть для Мисимы была любовью всей жизни и в то же время злым роком. Смерть притягивала его к себе, и в то же время невероятно пугала, приводила в эротическое возбуждение и вызывала невероятное отторжение. Сложно сказать насколько философски глубоко Мисима осмысливал свои отношения со Смертью, но то, что он прочувствовал, прожил, вжился, погрузился в них предельно не вызывает сомнений. Он жил Смертью, только она его питала и заставляла страдать. Когда вы читаете Мисиму помните, что вы всегда читаете о Смерти: когда вы читаете о прекрасном, о любви, об идентичности. Она объемлет все эти темы, проникает в каждое предложение. Мисима в первую очередь про Смерть, это его модус бытия, его габитус (как актёра, а, позже, как самурая), то, где он срывает маски и самоотождествляется. Всё остальное рассматривается под этой оптикой.

2. О самоидентичности

Мисима не психоаналитик, не экзистенциалист, не мистик — у него нет метода поиска себя. Вся его суть во внутреннем Лабиринте, который невозможно пройти: он постоянно усложняется, наращивает уровни. Хуже всего то, что Лабиринт замкнут — он заставляет бесконечно бегать по одним и тем же тропкам, не находя решения. При этом тропки могут видоизменяться, притворяться выходом, а потом раскрывать свой обман. Это Лабиринт обманов и самообманов, где можно только остановиться, уверить себя, что нашел выход, но Лабиринт рано или поздно толкает вперед на вечное движение. Маска надевается на маску, лицо надевается на маску, маска на лицо, лицо на лицо. Лицо, личина неотличимо, неотделимо от масок. Путь к Смерти — путь постоянного становления, постоянного перемалывания себя; экзистенциального выхода, самообретения здесь нет — это мучительно. Поиск себя неизбежен и безнадежен. В конце концов даже акт Исповеди (высшей формы диалога) осуществляется Маской.

3. О Любви

Любовь как точка схождения индивидуальности и Смерти, как место их разрешения.

1) Любовь к Смерти — самая главная, довлеющая над всем остальным. Любое проявление земной Любви родственно или антогонистично Любви к Смерти, но в любом случае находится от неё в прямой зависимости.

2) Гомосексуальная любовь

Во-первых, как стремление к своему идеальному образу, как самоотождествление, самодополнение через другого. Недаром объектом любви выступают носители тех качеств, которых нет у самого персонажа Мисимы (любовь бок о бок с завистью). Во-вторых, стремление к слиянию с стихийными, природными, необузданными силами, которые наиболее полно раскрываются в животной любви к грубому и сильному мужскому телу. В-третьих, только в гомосексуальной любви можно достичь наиболее чувственного соприкосновения к Смерти. Любовь к Смерти вполне эротична и телесна. Телесно соприкоснуться к Смерти значит телесно слиться с умирающим телом, смешать акт любви с актом умирания. Женское тело слишком чуждо персонажу Мисимы, оно непонятно, а идеальное мужское тело представляется в качестве актуализированных потенций своего собственного тела и таким образом оно понятно, поэтому только с ним и можно достичь слияния тела и прикоснуться к Неведомому. Поэтому гомосексуальная любовь у Мисимы неотделима от садизма, причинения боли, убийства. (потому недостижима для героя и остается только в пространстве фантазий).

3) Любовь к женщине

Если гомосексуальная любовь — попытка приблизиться и к Смерти, и к своей подлинной сущности, то любовь к женщине — попытка спастись от Смерти, и от себя. Это сознательный поиск нормальности, того образа, который должен соответствовать общепринятым установкам, бегство от своих действительных наклонностей. Разумеется, любовь ради нормальности ненормальна. Это не значит, что она неискренна (искренна в той же степени, что и поиск себя). Эта любовь тоже недостижима, так как она исходит не из искренних внутренних побуждений, а самонавязывается (или навязывается обществом, нормами, стереотипами), т.е. она не имманентна, а трансцендента. Поэтому она представляется возвышенной и духовно притягательной, чистой (тут отсутствует какой-либо телесный отклик, т.к. такая любовь не природного свойства).

Таким образом Любовь у Мисимы выступает, как неудавшийся примиритель, скорее даже, как место наиболее острой борьбы с самим собой. Маски против масок.

Вместо заключения

Конечно "Исповедь маски" этим не ограничевается. В контексте романа можно поговорить о войне, о настроениях в Японии в переломный момент истории; можно поговорить о причудливых изгибах морали. Однако это не кажется настолько важным в понимании мотивов Юкио Мисимы. Выбранные аспекты видятся более принципиальными. Этот роман ещё во-многом ученический, в нем талант автора не заиграл в полном своём великолепии и многообразии. Отсутствуют и некоторое принципиальные для Мисимы темы (например, отношения к Прекрасному, противостояние с ним, хотя подходы к этому есть и в "Исповеди"). И всё же если где-то и искать самого Мисиму, то только за Маской.