Интересное было представление у Желязны об искусственном интеллекте — в данном случае это компьютерный слепок сознания давно ушедшего из жизни миллионера. По мнению нашего автора, можно скопировать не только информацию и аналитический склад ума, но и черты характера. Но, конечно, на самом деле это шутка: сборище компьютерных мертвецов, оказывается, может жить куда более полной жизнью, чем унылые живые, тратящие бешеные деньги ради того, чтобы поддержать свою скучную жизнь. Какой смысл тратить на них деньги, если можно дышать полной грудью, лёжа в могиле, и покупать себе всё новые «очивки»?

Предсказуемый финал? Не скажите. Изначально рассказ вообще не про сюжет: перед нами прекрасно визуализированное полотно отмотки времени в прошлое, причём описано настолько здорово, что картинка во всех деталях может встать перед глазами. Особенно запоминается буквальное отрезвление героя, бесконечные описания вытравливания алкоголя из его жизни, который буквально исторгается из его организма обратно в стопки и бутылки. И всё ради одного момента — чтобы изменить навсегда уходящее будущее всего лишь словом «прости», которое в данном случае спасает сразу две жизни, и меняет непоправимое. Сюжет банален, не спорю, но исполнение — прекрасное.

Один из ранних, визионерских рассказов Желязны, где он пробует свой отстранённо-созерцательный стиль художника, обкатывает свой навык описывать чисто визионерские ощущения своей глубоко эстетичной фантазии. Что получилось? Получился трип, однако автор ещё не нашёл свой стиль, и лично я не проникся красотой заката мира, в отличие от других, более ярких вещей, невыразительно.

Эмпат может чувствовать не только чужую боль, но и впитывать чужую радость. А ещё, оказывается, он может её отдавать другому, чтобы напитать ею иную душу. Желязны любил такие эксперименты, связанные с иными состояниями сознания и восприятия мира. Его герои как будто находятся в пограничном состоянии между сном и явью, действительностью и бредом, и здесь слышны нотки печали и меланхолии.

Самоирония большого художника, который иногда желает стать памятником самому себе... А в чём соль? В том, что замкнувшись на самого себя, искусство теряет свой смысл, оно имеет значение только тогда, когда есть с кем его обсудить. Разве не так? А запирать настоящее искусство в пыльных залах — плохая идея, лучше, чтобы оно дышало жизнью.

Очень романтическая история, когда человек из раза в раз хочет повторить эмоции, которые переживал когда-то, вновь испытать негу любви, постичь красоту ТОГО САМОГО заката, который видел в некий июльский вечер, почувствовать ТОТ САМЫЙ миг покоя в окружении близких друзей... Что, если бы можно было бы снова вернуться во времени в этот момент?

И всё же Желязны не прав. Нельзя вернуться в счастливый год, сев в машину времени — ведь это счастье тебя тогдашнего, ты нынешний уже будешь переживать его по другому, и тот самый закат, быть может, в другом состоянии будет казаться самым обычным, невыразительным. Счастливый день нельзя повторить, в этом его и прелесть, и проклятье. Его можно только помнить, пережить заново нельзя.

Забавный рассказ-шутка «для своих», где главную скрипку в писательском творчестве начинает играть искусственный интеллект... в принципе, нечто подобное было у Азимова, одного из заочных персонажей рассказа, вот и здесь — высокомерный, мнящий себя гением компьютер сам решает, что хорошо для его хозяина, а что нет... И ведь правда — вечная борьба художника и прагматика, написать, что хочешь, или написать, чего от тебя хотят? К тому времени Желязны уже влез в лямку «Amber» (кушать надо!),и знал цену коммерческой писанине... Что характерно, прагматиком как раз выступает сугубо рациональный компьютер, выдающий ширпотреб для читательского успеха.

Предпоследний «дюнный» роман (последний, как мы знаем, так и не был написан, и анафему на буйную голову Герберта-джуниора и Кевина Андерсона с его мозгами в колбах) вывел на позицию «где-то после Золотого Пути», который окончательно потерял свою актуальность... либо автор хотел, наоборот, подчеркнуть его важность в этой бурной вселенной, подверженной встряскам и бурям грядущего эона. Путь человечества продолжается, и в чё же дальнейшая интрига его существования, и что может обеспечить его развитие?

В этом романе Фрэнк Герберт несколько сужает фокус обзора, и сосредотачивает свой анализ на природе власти. После Рассеяния остался только один актор власти, который несёт в себе мощный пласт наследия человечества — Бене Гессерит, и теперь, чтобы создать идейный конфликт, автор в полный рост вывел фигуры Достопочтенных Матрон. Как и в случае с противостоянием Атрейдесов и Харконненов, Герберт активно подыгрывает одной из сторон, и облик этой странной помеси беглых Бене Гессерит, Говорящих Рыб и женщин-тлейлаксу вызывает не столько отвращение, сколько недоумение. Грубая сила, подчинение, автаркия, воинствующее невежество — всё это в полной мере свойственно Достопочтенным Матронам, и их могущество, благодаря которому они лихо экстерминируют целые планеты, остаётся для нас загадкой. Сексуальное подчинение уходит на второй план, на первый же выдвигается мощь грубой силы, как будто некто берёт против изящной рапиры здоровенную трёхпудовую кувалду. Когда глубже знакомишься с анархо-авторитаризмом Матрон, всё больше недоумеваешь, как это сборище неповоротливых, злобных и ограниченных существ вообще могла осуществлять такую масштабную экспансию, при этом не перегрызя друг друга. Авторитаризм и ограниченность самодостаточных групп Достопочтенных Матрон противопоставляется фактической анархией Бене Гессерит, скреплённой скорее чувством локтя и чувством долга друг перед другом и набором абстрактных идей, останков Программы и парадигм «Золотого Пути». Идеи Бене Гессерит, в противовес Матронам, чистая синергетика, мягкое наблюдение и контроль за потоками тенденций развития... собственно, для этого, как мы помним, они и создавали Квисатц Хадераха, чтобы он просчитывал наиболее вероятные пути развития и флюктуации на нём.

Несмотря на определённый интерес в плане концептуальности, «Chapterhouse: Dune», как и его предшественник, страдает рыхлостью сюжета, обилием диалогов, которые перемалывают одну и ту же проблематику на разные лады, и, по сути, является подготовкой к последнему роману саги. Остаётся только гадать, к какой мысли подвёл бы Золотой Путь Фрэнк Герберт, перед нами всего две зацепки — страшный враг с окраины обитаемого мира, от которого бежали Достопочтенные Матроны (намёком на которого была парочка лицеделов, сажающих цветы в садике в видения Дункана Айдахо), и капсула с клетками велики людей, вшитая в тело Мастера Тлейлаксу Скитале — ясно, что нас ждал бы целый парад воскрешений под занавес новой «точки бифуркации». Эта же книга — подготовка к появлению некой фундаментальной угрозы, в борьбе с которым и проявится вся мощь выходящего на новый виток развития человечества. Что получилось бы в итоге? Точно сказать невозможно, но, думаю, мыслящих машин там точно не было бы, по крайней мере, в роли экзистенциальной угрозы. А вот тематику угрозы ограничительных барьеров власти и закона, которую автор развивает в этом романе, можно было бы осмыслить на новом уровне.

В итоге — к сожалению, последний роман, который страдает многословностью, обилием пустых диалогов и статичных мизансцен, с не слишком удачным антагонистом и узкой проблематикой. Тем не менее, он является лишь прологом к завершению истории, которую, к сожалению, мы не сможем теперь узнать.

Недурной рассказ, где главная интрига находится вовсе не там, куда изначально призывает смотреть наш дорогой автор. Начинается всё с погони (автор иронизирует, упоминая «Killers» Роберта Сиодмака), и кажется, что фокус внимания стоит сосредоточить на ней, но нет: основная интрига это так, эпизод из жизни недобитых древнегреческих богов, которые чисто случайно встретились на пути главного героя, и одна из них нечаянно спасла его от убийц. Забавная зарисовка, Желязны вновь играет с мифологическим началом, упрямо таща его в реальный мир...

Лиричная история о вечной любви, и силе искусства. Что первично: личность человека, или его дар? Великая певица, так и не увидела в своём давнем поклоннике мужчину, и не одарила его своим женским взором, но подарила ему самое ценное, что было в её жизни — свой голос, она пела для него одного. Но что получил он, мужчина? Он подарил своей любимой достойную смерть, лучшую смерть для артиста: гибелью на сцене, со зрителем наедине, в полном ощущении своей поэтической мощи.

Стоило ли оно того? Как знать: хотел ли он мига любви для себя, или жил только ради неё?

Попытка понять, что чувствует бык, которого выпустили на арену, чтобы красиво убить, на радость публике. А если не бык, а человек?

Коррида, с моей точки зрения, довольно мерзкая штука, несмотря даже на то, что тореро так же может пасть на арене, как и его противник. Но чаще всего, конечно, гибнет именно несчастный бык, напуганный и одурманенный. Почувствуйте себя в шкуре такого быка!

И вы считаете гладиаторские бои дикостью?

Рассказ в форме монолога, интересный эксперимент. С помощью такого приёма, тем не менее, автор полностью смог донести до читателя сюжет, конфликт и развязку, несмотря на то, что слышим лишь один единственный голос, голос отложенного возмездия. Талант иной раз бывает без души, но если к нему приложить душу человека, много пережившего, и способного на эмпатию?

Красиво сделано.

Любопытная идея, попытка объяснить, как художник, причём небесталанный, стал одним из самых жутких диктаторов в мировой истории. Рука Чезаре Борджиа, вот ответ, которая досталась парнишке с Корсике, а теперь вот — австрийскому мальчишке, который мечтает рисовать пейзажи... Странно, что Вечный Жид оказался настолько наивен, что дал маленькому Альфи ручку человека, которому Макиавелли посвящал свой прелюбопытный трактат о власти...

Но, конечно, уж как-то слишком прямолинейно у вас всё.

Ах, прекрасная задумка, насколько перспективная идея, какое можно было бы написать произведение! Историософская фантастика — фактически новый жанр!

Впрочем, здесь нужно быть более аккуратным. Кровь и Пыль играют в цивилизацию, давя на точки бифуркации в разные периоды истории, меняя тем самым направление движения человечества. Любопытны выделенные точки: слова о падении Карфагена, выстрел в театре Форда, убийство Никиты Хрущева, смерть Чарльза Бэббиджа — простовато, господин Желязны. Если бы Попов и Маркони не собрали радио, оно всё равно бы возникло, если бы не было двух Пунических воин, экспансия Рима всё равно бы захлестнула Карфаген, не было бы Хрущёва — был бы Маленков или Каганович, но проблемы генезиса советского социума никуда бы не исчезли, и XX съезд всё равно бы состоялся. История состоит из тенденций и возможностей их реализации, и конкретных форм воплощения отдельных флюктуаций в ходе исторического движения, и далеко не всегда они совпадают с очевидными, выделенными историками реперными точками. А вот поиграть историческими смыслами, поработать с тонкими процессами экономики, социального, культуры, политики — могла бы получится вещь исключительной глубины, при должной проработке.

Но идея — очень хороша!

Самое короткое описание палеоконтакта, никаких Чёрных монолитов, поселенцев с Фаэтона, строителей пирамид с Сириуса. Просто экспедиция высадилась, посмотрела на туповатую обезьяну с камнем, покормила её, и улетела себе дальше. А обезьяна взяла, и смястрячила первый в истории каменный топор... Мог бы он сделать это без «луны с неба»? Да мог бы, конечно, но нужен был толчок, что и произошло. В конечном счёте, австралийские аборигены же почти не пользовались луками целыми тысячелетиями, хотя они ничуть не глупее других.

Зарисовка, но любопытная.

В «Галицко-Волынской летописи» есть фрагмент, посвящённый отцу широко известного хана Кончака, Отроку, который скрывался на Карпатах от гнева Владимира Мономаха, и ничто не могло заставит его вернуться на родину... кроме запаха зелья Евшан, сделанного из степной полыни.

Человек всегда должен помнить, кто он такой, и откуда вышел, должен чувствовать свои корни. Можно по разному относится к своему прошлому, можно отказаться от своего народа, стать другим — всё это личный выбор каждого. Но помнить, помнить нужно. А как быть людям, которые живут вдалеке от родного мира, и поколение за поколением теряют чувство родины? И ведь неизбежно, что старого робота, призывающего помнить о былом, всё равно перестанут слушать, и его проповеди станут всего лишь сказкой. Забвение неизбежно.

То, что короли такие медленные, проблема не их, а мира, который меняется слишком быстро. Они-то тут причём, они такие родились...

Снова рассказ-шутка, но на него можно поглядеть с разных ракурсов. С одной стороны, пока Вселенная идёт своим путём, и ворочает своими огромными шарнирами, теплокровные бабочки-однодневки умудряются появиться, развиться и уничтожить сами себя, звёзды даже не успевают понять, что они существовали.

Но для разных живых существ время течёт неодинаково, для воробьёв мы — огромные, неповоротливые тихоходы, для деревьев — мелькающие у их ствола мошки. Такими мы уж рождаемся, и Вселенная не обязана спрашивать у нас, успеваем мы ответить на её вызовы, или нет. Всё идёт как идёт в этом равнодушном мире, мы же — флюктуация в её бесконечном пространстве.

Кстати, не о нас ли эта история? Быть может, замедленные короли -это реликты цивилизации динозавров, и их дворец располагается где-то под наслоениями Тихого Океана? Оригинальная версия происхождения человечества!

Понятное дело, что это эдакий капустник «для своих», рассказ-шутка с кучей отсылок к произведениям друзей-коллег, Гаррисон и Матесон точно, остальных не дешифрую. Но даже без прямых ссылок рассказ довольно забавный: робот-оборотень, точнее, вампир, гроза «нормальных» ИИ, настоящий вампир-кровосос, последний и очень голодный представитель рода, последнее кладбище... Остроумная и тонкая пародия на жанровые штампы фантастики, которые сложились как раз к той славной эпохе 1960-х гг., и которых наш славный молодой автор решил всячески избегать. И, как и во всякой пародии, насмешка перешла в светлую грусть, и утвердила идеалы, которые обсмеивала, воспев дружбу и бросив вызов одиночеству вечных «белых ворон».

Симпатично.

Рассказ, конечно, не об обмане, он о другом. Конечно, о любви, о той, что питалась любовью, и том, кто хотел эту любовь дарить. Но... Не совсем.

Человек, которого мы видим, может возродится к жизни, но, «технически», он находится в состоянии смерти. В этом состоянии, условной жизни, он видит мир таким, какой он есть, когда же он жив, то мир неизбежно искажается его собственным восприятием. Можно понять, что любовь к фейоли только иллюзия, иллюзия экстаза, что она неизбежно завершается смертью. Что это за любовь, и любовь ли это, и стоит ли она жизни?

Рассказ завершается довольно своеобразным коаном, его содержание загадочно. Жизнь сильнее того, что она включает в себя, сильнее она и любви, жизнь может победить любовь. Но вселенная сильнее жизни, а многообразие форм существования всегда шире нашего воображения, нашего представления о мире и, уж тем более, наших чувств. Жизнь, в широком смысле, больше любви? Вполне возможно.

Lucifer — в самом невинном смысле, изначальном — «светоносец».

Зарисовка... Нас даже не волнует что произошло в мире — наш герой отказывается даже пробуждать мысли об этом. Он приходит в абсолютно пустой город, идёт в контрольное здание, запитывает его... Чтобы оживить город хотя бы на некоторый миг, чтобы снова увидеть сияющие огни, широкие авеню, представить себе, что по улицам едут машины, сигналят светофоры... Чтобы на миг вернуть прежнюю жизнь, которая навеки исчезла, хоть на миг создать себе иллюзий, что ты не одинок.

Но этот краткий миг самообмана должен доставлять страшную боль. Но он сладок, и к этим огням хочется вернуться снова, чтобы исчезнувший мир вновь был залит светом.

Цикл Фреда Саберхагена, соавтора и друга нашего дорогого Роджера Желязны, «Berserker», я всегда оценивал довольно скептически. Первый сборник рассказов был хорош, однако в дальнейшем серия изрядно деградировала, романы были попросту скучны, а новые сборники — вторичны, хоть автор и пытался внести иногда элемент новизны. Впрочем, это уже старая история, последний раз я был в мире «Берсеркеров» 15 лет назад....

А вот Желязны взял — и играючи внёс новый элемент в повествование, и не просто мелкую деталь, а новую сущность, развив которую, можно получить серьёзную сюжетную арку. Анти-берсеркеры — вроде бы банальный поворот, но, если подойти к нему с фантазией, то это будет поворотный момент во всей истории о кораблях-убийцах. Был ли он реализован в дальнейшем, понятия не имею, но задумка-отменная... Тем паче, что она приправлена фирменной безумной фантазией Желязны, и обилием мелких экзотических деталей.

Первые пару-тройку страниц я прочитал в полной уверенности, что у меня в руках рассказ Урсулы Ле Гуин, однако потом вспомнил, что на обложке значится имя Роджера Желязны. Старушка Крёбер любила такие этнографические рассказы, про причудливые для нашей моногамной христианской культуры брачные обычаи на целые сети мужей и жён... Однако, к концу всё встало на свои места — это вполне типичное для творца Амбера сочетание высокой романтики, глубокого описания чувств, и шокирующего конца, который, тем не менее, нисколько не нарушает гармонии любви. Ну а что, у каждого народа — свои обычаи.

Одно из лучших творений Роджера Желязны, невероятный по красоте эпос об истории мира, и человека над/в нём. Человеческие существа высаживаются на чужую планету, вбивают в неё терраформирующие установки, и погружают себя в стазис, ожидая, когда этот затерянный в космосе шарик станет их домом. Проходят столетия, тысячелетия, дуют ветра...

...Увядают леса, пропитанные йодом. Пески подёргиваются инеем, покрываются льдом. Исчезают зелёные птички — маленькие, нежные зелёные птички, равным нет во вселенной. Чтобы возник дом для нескольких десятков людей, должен погибнуть целый мир, схожего с ним больше не будет никогда, обречено на смерть и нарождающееся человечество, принимающее вызов жестокому климату уже не их родного мира. Меланхолия заката — вот главная эмоция этой повести, здесь не чувствуется зари нового мира, лишь увядание старого, поскольку новый мир бесконечных ледяных равнин так же чужд нам, как и четырёхпалым аборигенам этого несчастного шарика.

Почему Джарри Дарк сделал именно такой выбор? Планета, какой она была, всё равно умрёт, её аборигены, сжираемые холодом, обречены на исчезновение и забвение... также, как и их мохнатый бог. Так почему, во имя чего?

Во имя своего собственного выбора, и места во вселенной, вызов её холодности и жестокости. Впервые человек, у которого, в общем-то, было всё, отказался от собственной жизни, и решил всеми силами поддержать искру огня в разумных и любящих существах, просто потому, что зрелище увядающего мира стало для него невыносимым, и он понял, что не может такой ценой строить своё будущее. И его будущим стало прошлое этого мира, которое уже было не спасти, но которое так хотелось сохранить в своём сердце, и в своей памяти.

Прекрасная, дивная история.

Желязны продолжает играться с мифологией, и на этот раз под раздачу попадает классическая «Одиссея» и богиня Цирцея, которая превращала моряков в животных. Эта линия соблюдена точно и чётко, так же, как и линия визита богоравного Одиссея на остров... то есть астероид нашей дорогой богини. Но с небольшим отличием: возжечь страсть, которая, вопреки всему пылала в муже Пенелопы, всё же не вышло, уж больно отважный звездонавт оказался «холоден»... Помнится, у офицера Дейты такой проблемы не было, а тут...

Зарисовка-шутка.

Отчасти продолжает тему «The Engine at Heartspring's Center», но с другого ракурса. Вновь человек-машина, снова яркое любовное чувство, которое он испытывает со случайной женщиной... Но конец другой. Человеческое на этот раз не берёт верх, его сердце зовёт машина, с которой он должен соединить свой «пламенный мотор», и отправится к звёздам. Значит ли это, что машина победила человечность? Не думаю: скорее, победила чисто человеческая любовь к полёту.

Но так то — просто зарисовка.

Плутовское произведение о спорте, правда, оно создано для людей, которые хоть что-то в этом самом спорте понимают, я же от всей души его терпеть не могу. Но, с другой стороны, это история о развесёлом ИИ, который с помощью дураков от спорта пытается воплотить свою мечту... Возможно, восприятие сбивается тем, что этот рассказ всего лишь является частью цикла «Alien Speedway», посвящённому межзвёздным гонкам, и смотрится только в его контексте. Ну что же, теперь чётко ясно и понятно, что это творение Желязны можно пропустить мимо себя — явно не моё.

Рассказ, пропитанный холодом и... чувством справедливого возмездия. Перед нами, как живые, расстилаются ледяные пейзажи чужой планеты, и, как оказывается, пласт жизни под ледяным панцирем также несёт в себе жизнь, и даже отблески сознания. Предательство, совершённое годы назад, напитало ноо-био-сферу этого мира чувством ненависти и мести, и, в конечном счёте, изменило облик всего на ней. Оригинальный образ: представьте себе полярника, застрявшего в пещере, и который вступил в симбиоз с окружающей средой, и стал настоящим Духом Гор... Захватывает!

Сразу видно, что Желязны — поэт.

Очень лирично, одновременно печально, и необычно. Желязны умеет создавать такие вещи. Человек стал существом, которое существует за счёт искусственных частей, он мог бы жить вечно, но если бы только существовал как машина. Но он был и остаётся человеком, потому что может любить, и принимать любовь. И его сердце может разорваться от горя. Существо по имени Борк могло умереть по настоящему, а могло и фигурально — могло умереть только его сердце.

Если нет сердца, человек мёртв и так, даже если что-то бьётся в груди.

По идее, твёрдая научная фантастика, размышление о природе чёрных дыр, описание их физических характеристик «для чайников». Правда, есть нюанс: описать неописуемое физическое состояние, которое можно разложить лишь в теоретических формулах искривления пространства-времени, затруднительно, поэтому Желязны от души оторвался в конце, переведя повествование в свою любимую, фэнтези-визионерскую манеру, сознание-информация, затянутая в «чёрную дыру», находит своему состоянию всего лишь адекватную метафору, только и всего.

Главное, сразу понять, что написан рассказ в ироничном тоне, и слишком серьёзно к нему подходить не стоит.

Рассказ довольно печальный. Быть хорошим за счёт других, конечно, замечательная идея. Усынови ребёнка-аборигена — и упивайся своим благородством, пиши ему письма, трать своё время на него... Эдакая пародия на «бремя белого человека», антиколониальная притча. В плане рефлексии — очень полезно, лупануть себя по затылку вредно не будет, но всей палитры проблемы, конечно, не охватывает.

Год плодородного зерна... Насквозь символистский рассказ, который написан ради одной единственной фразы — той самой, про то, что китайцы использовали порох для шутих и хлопушек, и понадобился европеец, чтобы он превратился в смертоубийственное оружие. Нет, саморефлексия и признание ошибок прошлого, конечно, важно для оздоровления общества и цивилизации, но без перебора, тем более, минимальное знакомство с историей Китая и его многочисленными воинами несколько оттеняет эту благостную картину.

Ну в целом, мысль понятна: вирусная мысль, занесённая незадачливыми пилигримами, может породить в будущем массу бед планете, на которую они прибыли, если, конечно, те, кто её воспринял, не окажутся мудрее нашего человечества. А если нет?

Это стёб, в общем-то, не над коллекционерами, а над теми дельцами, которые пытается провернуть дело, даже не понимая его смысла. Вот камень — да, он большой молодец, он совершенствовал и развивал свою структуру до совершенства, и с восторгом это рассказывал незадачливому балбесу, который пытался увезти его с этой планеты... за что и поплатился. Понимать надо, с чем имеешь дело.

Рассказ-шутка, в данном случае, неудачный. Чтобы анекдот удался, нужно, чтобы смеялись все, здесь же вся соль понятна только автору. Замысел ясен, правда, только после его расшифровки почтенной публикой, аналогия понятна, но не очевидна — мне бы, честно, и в голову не пришли бы такие ассоциации, то ли в силу перевода, то ли потому, что шутка просто уже устарела. Так что, в целом, неудачно.

Два учёных пытаются выяснить, кто поёт дивные песни из глубины Сатурна, и ищут в них проблеск разума — главная проблема, что они ищут в них свой собственный разум, а не чужой.

Хорошая попытка понять, как может мыслить и чувствовать существо, которое существует в абсолютно других условиях бытия, с совершенно иными органами восприятия, и, следовательно, другим строем разума, который может объединятся с человеческим разве что математикой. И главная задача двух учёных — выйти за рамки своего мировосприятия, и тогда они смогут понять Чужое, находящееся далеко за пределами их картины мира.

Классическая проблема Чужого.

Очень красивый рассказ, в котором печально идёт дождь, и с безысходностью пропитаны человеческие чувства.

Наверное, в ту эпоху тема противостояние бездушной машинной антиутопии и её восставшего служителя (темный ангел / падший ангел... не слишком тонко, надо признать) была в новинку, но сейчас повесть совсем не смотрится, прежде всего потому, что она, в общем-то, не слишком содержательна. Любовь разрушит тиранию... Может быть, и так, вариация на тему, что жизнь всегда найдёт себе дорогу, сметая на своём пути все препятствия, в том числе — и плотину из жестокого тиранического Порядка. Сделано красиво, но не хватает глубины мысли, мне кажется.

Желязны обкатывает свой стиль, и пробует переносить мифологические сюжеты в совершенно иные жанровые пространства, что у него всегда получалось очень неплохо. В данном случае он поиграл с «Откровением» Иоанна Богослова, постаравшись на холодные просторы НФ перенести сюжет о Четырёх Всадниках. Зарисовка, просто зарисовка, которую очень сложно продолжить и развить, поскольку здесь отсылка существует только ради отсылки, и более ни для чего. Но, нужно признать, образность пера сложилась у автора почти сразу, с первых же рассказов.

Шахматы — уникальная игра. Несмотря на достаточно ограниченную структуру игры, вариативность тактических приёмов и вариантов развития игры огромна. Игра в шахматы требует не только особого склада ума, но, зачастую, и особо видения мира. Поэтому шахматной тактике именно учат, очень сложно играть, импровизируя, поскольку далеко не каждый обладает необходимым строем мышления, однако, при наличии толкового тренера, можно достичь немалых успехов.

В этом рассказе шахматная мысль решает судьбу всего человечества — в случае проигрыша, планета начнёт очищаться от двуногой плесени в пользу других, более достойных, как считаю оппоненты, поселенцев. И вердикт поставит шахматная партия между человеком и единорогом, который шибко полюбил британское пиво...

Главный герой, по собственному мнению, жульничает, используя против единорога занятия с опытным тренером. Но, простите, волшебные существа, по их словам, только и делают, что режутся в шахматы, поэтому их предложение сразится именно в эту игру изначально не является честным. Почему тогда не в го, или «Монополию»? Но дело даже не в этом. Дело в доброте и совестливости, каждый из участников партии проникся добрыми чувствами друг к другу, а друзьям, не только не лгут, друзей ещё и не подставляют, и поэтому воспользоваться плодами победы — практически кощунство.

Так что человечество сохранила не шахматная партия, а дружба. Да будет так всегда!

Желязны вновь попытался объяснится в любви к творчеству Льюиса Кэрролла, но делает это путём раскручивания волчка абсурда, что не идёт на пользу рассказу. Кэрролл делал свою Страну Чудес абсурдной, но изящной, весёлой и полной бездной отсылок. Создать продолжение истории Алисы, показать, как закончилась её жизнь — смело, ничего не сказать, но автор вновь переборщил, переходя от реальности к вымыслу, он окунул нас не в атмосферу английской сказки, а написав, скорее что то, являющее частью его собственных миров, которые так и не смогли стать чем-то большим, чем просто подражанием. Девочка Алиса ничему толком не удивлялась, её сознание было открыто, старушка Алиса просто считает, что сошла с ума, и действительно, всё это, вероятно, её предсмертные фантазии, и не более того.

Жаль. Потенциал у рассказа был.

Короткий, аллегорический, и слишком краткий рассказ со слабо прописанной фабулой, и неярким сюжетом. В нём нет ни капли изюминки, и, имея в руках подобную идею, можно было бы подать её куда более ярко и интересно, чего автор не сделал. Если бы Желязны расширил вселенную, использовав этот текст в качестве пролога-ввода, было бы лучше, но, увы...

Когда Желязны писал этот рассказ, тема вампиров снова входила в мейнстрим, и он, задолго до фильма Гильермо Дель Торо, спросил: с чего вы решили, что вампиры, пьющие людей, вершина пищевой цепочки? На крупную рыбу найдётся ещё более крупная, а на самую крупную, глядишь, и рыбак найдётся. Вот и здесь. Вампиров нужно беречь, не будьте эгоистами, вас много, а нас — мало...

Лично я не увидел в этом рассказе особого антисоветского пафоса, на мой взгляд, здесь немного по другому расставлены акценты. Желязны — человек, которому близок полёт фантазии, легенды, сказки и мифы, он жил тем, что постоянно подчёркивал своими произведения значимость Странного и Чудесного в нашей жизни, и культ рационализма, который продвигали «ленинцы» и Интернационал вызывал у него дикое неприятие. Он считал, что вера в Иное укоренена в человеке, и он становится куда беднее, когда его лишают Чудесного, и заставляют верить лишь в целесообразность. Насколько это отвечает реальному содержанию идеологии мирового социалистического движения, это вопрос, но то, что высказывание авторы было не «проплаченным», а совершенно искренним, на мой взгляд, факт.

Небольшая зарисовка о том, что гэльская культура, несмотря на свою декоративность в нынешнее время, до сих пор жива и здравствует, и берега Атлантики по прежнему скрывают пути к Авалону и Ги Бразилу, и, как прежде, можно высадится на берег Never-Never Land, если ты входишь в число избранных старыми, не желающими уходить богами.

Грустная сказка, красивая, хоть и без изыска.

Добрый рассказ про смерть.

Роджер Желязны понимал, что умирает, и думал, кто предстанет перед ним в последний миг. Многие писатели размышляли об этом, и наделяли духа Смерти мягкими и человечными чертами — тот же Терри Пратчетт, образ из его романов незабываем. Вот и у нашего автора Морри — самый человечный ангел смерти на моей памяти. У него есть даже человеческие слабости — он использует своё «должностное положение» в личных целях, и довольно часто, из-за своей страсти к футболу Смерть может даже пощадить игрока любимой команды, вопреки всему — но ему свойственны и человеческие достоинства. Снова ожидания читателя не оправдываются: крестник Морри может ослушаться его, и мы ждём за это соответствующего наказания... которое не приходит — ну жалко нашему духу своего воспитанника!

Смерть добра в этой истории. И человечна. Надеюсь ваши ожидания, мэтр, оправдались.

Несмотря на простоту повести, она написана в духе Артурианы — хотя, читая первые страницы, мне казалось, что Желязны посвятит повествование деконструкции рыцарского жанра, и опрокинет его в современные релятивистские реалии. Бесполезно улучшать мир, нужно успокоится, и понять, что он меняется исподволь, и вмешиваться в этот процесс бесполезно, и чревато потрясениями. Так рассуждает проживший тысячу лет, постаревший Ланселот Озёрный, переживший свою эпоху и своих соратников. Но, быть может, сейчас возродится Великий Мерлин, и всё будет иначе? Он же мудр и могущественен, он знает, как быть!

И в противостоянии Ланселота и Мерлина возродились идеалы рыцарства, но с неожиданной стороны — истинный рыцарь, как и должно, стал на сторону слабых и обездоленных, и, не колеблясь, бросил вызов могучему чародею, собиравшемуся перекроить мир под своё видение. Да, Ланселот стал мудрее, он понимает, что мир сложен и многоцветен, но он способен сделать выбор, и выбор этот правилен для его души, и жизнь он прожил не зря.

Стены Камелота давно пали, и мы знаем, что это всего лишь красивая легенда, фантазия, его дух жив, и есть принципы, которые стоит защищать. Может быть, это наивная повесть, согласен, но она близка нам, кто вырос на этой рыцарской легенде.

Желязны был большим любителем дурачить читателя, и вновь он перевернул в своём рассказе всё с ног на голову. Приличный человек идёт в кинотеатр, перед ним пушит хвост какой-то любитель ужасов и расчленёночки, выдавая себя за знатока жизни... Неудивительно, что, узнав, кто его сосед по просмотру фильма, он от всей души пожелал ему вернуться домой без всяких препятствий.

А чем может человекозверь выдать себя, как раз эти... существа никак не выделяются из толпы.

Короткая зарисовка, рассказ-загадка, кои так любит наш дорогой друг автор. До самого конца мы не понимаем всю соль рассказа, хотя голландские фамилии ярко маячат перед нами. Короткая история о безысходности, надежде, спасении... и понимании, что всё это лишь иллюзия, и иномировые силы в любом случае возьмут своё, обрекая на муки других моряков, проявивших человеческую доброту.

А точно ли рассказ о продаже души?

Новая вариация истории о Фаусте, причём вариация крайне интересная. Великий философ продал... нет, не Мефистофелю, судя по описанию, рогатый бог, которого он вызывает — Дионис — продал жажду жизни в обмен на душу. Те, кто окружает Фауста — существа бездумные, но счастливые, и он справедливо называет их животными, и он встал на другой пласт бытия — получил душу, то есть самосознание, возможность рефлексировать и страдать. Он получил душу, поучил спасение, но лишился радости и счастья бездумной жизни, отныне и вовек становясь совсем иным существом.

От архаики первоверований — к «Осевому времени» открытия души, и, видимо, Гёте, это уже следующая стадия, переход от традиции мировых религий к Модерну. Изящный рассказ!

Желязны вытащил из древних преданий о короле Артуре их антихристианское содержание, и вплёл в ткань Священного Писания, показывая, что истоком всему являются силы Тьмы и Зла, а мудрый волшебник Мерлин рождается в образе Антихриста, даже явление Трёх Волхвов обыгрывается с точки зрения гротеска и снижения образа. Но так ли всё просто? Как говорит младенец-Мерлин, он видит дальше своего отца, и изначальное лукавство Нечистого будет нейтрализовано простым и светлым чувством дружбы, и породит красивую и яркую легенду о рыцарстве, чести, благородстве и, как ни странно, христианского благочестия, несмотря ни на что. Это ли имел в виду автор? Необычный рассказ...

На этот раз Желязны переосмысливает, точнее, продолжает легенду о Прометее, который продолжает нести людям пламя, несмотря ни на что. Он не боится наказания, хоть и знает, что оно будет суровым, ведь им движет высокая и светлая цель — принести людям счастье и радость познания. Может ли бессмертный жить просто так, наслаждаясь своей божественной властью, или лучше отдать своё во имя того, во что ты веришь? И Прометей по прежнему несгибаем, хоть и знает, что орёл снова будет клевать его печкень.

Надежда... В ящике Пандоры?

Притча очень непростая, конечно. То, что находится в Ящике, может изначально казаться даром, но является и проклятьем, и прежде всего проклятьем. Так почему же именно она на дне Ящика?

Мир, по которому странствует старик, уже вовсю смакует весь комплекс горестей и напастей, исторгнутых Пандорой, и представляет собой мир чистого, незамутненного, скажем так, честного зла. Но теперь в этот континуум вторгается самая главная напасть — Надежда, и она становится главным проклятьем отравленного человечества... Отчего так?

Вероятно, мысль Желязны состоит в том, что надежда даётся людям в наказание, поскольку она всегда ложна. Надежда — как труд Сизифа, когда человек мечтает о чём-то, недостижимом для него, и особенно в том, что они могут стать чуть лучше, чем они есть. Что могут бороться со своей скотской сущностью, и стать другими.

Однако ложна ли эта надежда, и действительно ли она является проклятьем? Здесь с автором можно серьёзно поспорить. Быть может, поэтому мир наш постепенно и меняется, потому что люди надеются стать лучше, чем есть? Как знать, мэтр, как знать...