Больше всего «Мир иной» напомнил «Ворона» того же Столярова – они вообще могут быть увидены как отражения друг друга, эдакий коридор меж двух зеркал. Все та же идея творения нового мира – и цены, которую приходится за жизнь в таком новом мире платить. Правда, «Ворон» все равно кажется более взрослым, выверенным и трагическим, что ли. В конце концов, там мир создавался словом и не мог восприниматься как игрушка: там была конечная неуверенность творца, опровергнуть которую можно было лишь одним способом – умерев и ожив в том, что создал ты сам, из ничего. «Мир иной» — своего рода паллиатив: в тамошнем новом мире, создаваемом в виртуальных сетях, живут по законам игры (как, впрочем, везде – здесь и сейчас – в пространстве интренет-коммуникаций). Аватарки, пряничные домики новой реальности, хоровод образов, почерпнутых из массовой культуры – они оживают в этом новом мире и делаются уже не маской, но личиной, все крепче срастаясь с лицами: Мальвина, Ковбой Джо, Чубакка, Принцесса Лея... В «Вороне» герой оживлял тексты (если те оказывались настоящими); в «Мире ином» герои судорожно ищут образы, которые могли бы выразить их внутреннюю сущность – и находят лишь расхожие штампы массовой культуры. В «Вороне» был Текст, который оживал, потому что он Настоящий. Здесь – новая реальность, которую создаем мы сами, потому что настоящие – только мы. Здесь, в мире ином, выбранные нами маски-картонки вдруг делаются живыми, и, оказываясь по-эту-сторону, мы становимся теми, чей облик выбираем, чтобы казаться другими.

И — слишком сильно ощущение эдакой усталости автора, эдакого социального фатализма: бунт против государства, против Системы утратил всякий смысл – и едва столкнувшись с давлением «железной пяты», герои бегут прочь; все рассуждения о «новой земле под новым небом» оказываются, на поверку, лишь игрой. Варианты выхода из ситуации – нарочито классичны: путь «эльфов» (уйти в следующий виртуальный мир и закрыть за собой дверь – вперед, к Заокраинному Западу), путь «простого человека» (сбежать из волшебной страны, и тогда остается лишь тоска), путь «эскапистов» («там, на Земле, меня просто нет»; но, заметим, это все равно не сопротивление). Столяров времен «Ворона» казался человеком, верящим в силу слова – Столяров «Мира иного», кажется, не верит ни в человека, ни в мир, ни в слово. Впрочем, он еще лелеет надежду, что – вот-вот, буквально за поворотом – могут измениться сами правила и мира, и человека. ..правда, до поворота этого все никак не добраться.

Итого — не будь это Столяров... А так — «слишком много для Атоса, но слишком мало для графа де Ла Фер».

Этакая, извиняюсь, загогулина.

Если «Освобожденный Эдем» был своего рода «переслегин-лайт», то «Звезды и полосы» — «комикс-для-тех-кто-все-равно-не-догнал». По стилю – доведенный до предела и очищенный от протагонистов-людей «Жаворонок». Здесь нет героев. Вообще нет. Как и людей. Здесь есть, как и обещает подзаголовок, «хроника». Моделирование мира, пляска литератора, пытающегося переквалифицироваться в футуролога. Повесть, где на две трети текста расписана «сбыча мечт» немалого сегмента общественного сознания России двухтысячных: мир без США. Но этот мир получился именно в формате «без» (дескать, вычтем из текущей реальности это, это и еще во-он то – и все станет просто прекрасно), без попыток увидеть новые сущности, которые этот новый мир станет порождать. Ну и главное – без людей-то, оказывается, художественное произведение невозможно: живенько написанные футурологические грезы остаются не более, чем «китайскими елочными игрушками». Отсюда и явление нового мира – не оформившегося еще, странного «гражданского общества с «коктейлем Молотова»» считывается с усмешкой почти непонимания: и стоило уничтожать Америку, чтобы... И вот здесь пригодилась бы не «хроника», но сюжет вокруг жизни отдельного человека. А так-то...

Очень неплохой образец прозы, почти на пальцах могущий объяснить молодым талантливым авторам, как выстраивается — намеками и немногими словами — авторская реальность.

Мир, глобализированный до последних пределов, мир, где не осталось ничего, кроме корпораций, превратившихся в окромешные от государства и человечества организмы с человеком-функционалом на службе; есть, правда, и «мир-за-стеной», но он живет по неясным смутным законам и присутствует лишь в картинках корпоративных медиаканалов – измененных относительно реальности. Нарочито сухой и безыскусный (ну, как для Столярова) язык, функциональность которого прерывается и прорывается лишь там и тогда, когда в наперед расчерченную реальность этого будущего вдруг врывается Любовь – как фактор, планированию не поддающийся и оттого подлежащий безусловному купированию. Простенькая история о, без малого, Ромео и Джульетте будущего – и предсказуемая притом, поскольку мы давно и твердо знаем, чем заканчиваются истории всех бывших и грядущих ромео и джульетт. И при этом – непривычная для нынешней фантастики объемность мира, встающего за авторскими словами – пусть даже во многом этот мир и воплощает распространенные здесь и сейчас не то страшилки, не то ожидания. Мир, где дети выращиваются в корпоративных детских домах, а жизнь расчерчена до последнего вздоха, до выбора жены из корпоративного альбома (с предоставлением, понятное дело, льгот и скидок на персональное виртуальное пространство). Место, где виртуальность отменяет как мир вещей и мир вообще – где и одежный шкаф, и Венеция, куда ты отправляешься в корпоративный тур, – одинаково нереальны (и именно оттого обладают наивысшей ценностью). Мир, где твое персональное пространство – лишь выкупленные у той же корпорации виртуальные модули, и до океана не дойти никогда, а по песку ползет все тот же, тот же, тот же краб – раз за разом и навсегда. Мир, где даже проблеск надежды – не более чем хрупкие крылья виртуального мотылька, получающего свободу, лишь пока не завершится скрипт.

И все это – почти без эмоций, без проклятий в сторону будущего и почти без экзальтаций вокруг растоптанных жизней и судеб.

Примечательный образец правильного коммерческого романа (нет, не тех поделок, которых валом и у нас – а вот именно правильно и аккуратно выстроенного «сюжета-вписанного-в-мир», где большая часть деталек играет на целое). В сущности, именно детальки привлекают внимание, пока сюжет курьерским поездом мчится по прямой, громыхая на стыках; и именно ощущение пусть призрачной, но глубины мира, что нет-нет, да и прорывается на поверхность текста, не дает отмахнуться: мол, и не такое видали!

..и это при том, что главные герои – почти голые функции: «воин», «паладин», «жрица»... и при том, что внутренние борения героев – скорее декларируются, чем звучат... и при том, что в пересказе роман будет выглядеть синопсисом очередной RPG – и мало что от этого потеряет в сюжетном, по крайней мере, плане.

При том при всем (а – внутри, в бумаге, – оно может показаться и еще хуже), автор все же создает действенную и небезынтересную модель мира, за которым любопытно наблюдать даже в статике (поскольку динамика в романе, увы, лишь подразумевается и едва прорисована общими планами). Струнка «божественных Милостей» — и их влияния на мир, струнка трех планов – и разорванной сущности божеств, струнка едва упомянутых (и отложенных в сторону до лучших времен) социальных групп и культурных величин – и роман превращается в более чем пристойный образчик авантюрной литературы. Пару раз – даже дернуло весьма сильно: скажем, образ Чризма, первого бога, укоренившегося в мире людей, но принесшего для этого себя в жертву, – показался куда как уместным и по-хорошему символичным.

В целом – второго дна и третьего слоя от романа ожидать не следует, но – более чем увлекательное авантюрное чтение, после которого не жаль потраченного времени (ну, если, конечно, струны, на которых играет автор, отзываются в вас :wink: ).

И – что, несомненно, тоже в плюс – весьма пристойный язык перевода; особенно – как для авантюрного романа (правда, не могу отдельно не упомянуть получившееся милейшим название, что обращается прямиком к бессознательному читателя; ну, как в старом анекдоте про «язык Эзопа»: «язык и – что, простите?»)

В финале — семь-с-четвертью :wink:

В принципе, в издаваемой нынче фэнтези есть четкое ощущение, что и для издателей, и для читателей она делится на «давным-давно» и «теперь, после Мартина» — аккурат, как в середине 90-х вдруг все стало делиться на «до Сапковского» и «после Сапковского». В этом, пожалуй, есть забавные черты, которые хорошо б промедитировать.

Дарем с «Акацией» — для меня, по крайней мере, — показательный пример одного из полюсов «какими мы стали после Мартина» (произведения полюса противоположного теперь — епархия серии «Черная фэнтези»: Аберкромби здесь типичен и зеркален по отношению к Дарему).

Дарем же, с одной стороны, педалирует тот антураж, за который, как понимаю, он и сорвал большую часть аплодисментов у западного читателя/критика: наркотики как базовая технология государственного управления/подавления; внешне благополучная империя, чье благополучие целиком зиждется на работорговле собственными гражданами и т.д. С другой стороны — антураж «пост-мартиновского» фэнтези, но поданной, словно в переложении «ПЛиО» для школьников средних классов: есть Суровая Угроза С Севера, но она скатывается до штампа «непобедимые воины, што ядят мясо с душком»; есть Разделенные Королевские Дети, но все они предельно благополучны в своей «диаспоре» между детством и юностью; есть Великие Предательства и Суровые Испытания (шутка ли, страницах на тридцати тут изничтожены три армии купно с некоторым количеством второстепенных персонажей), но происходит это где-то в стороне, за кадром, докатываясь до читателя в большей мере отголосками («слыхал – целая армия погибла»). Вся «правда жизни» (ну, или «чернуха» — тут как кому ближе) – достраивается в голове читателя, а не – как у Аберкромби – кричит со страниц.

И при том – почти не возникает сочувствия персонажам: читатель следит за развитием сюжета слишком отстраненно, а герои – слишком условны (пусть даже и «условностью авантюрного романа»). Разве что финальные пара глав – с внезапной (и мощной) претензией на «что-то большее». ..и это несколько оправдывает все остальное.

Вместе с тем, читается книга легко и без отвращения. Конфликты романа – доведены до кульминации и разрешены, конфликты цикла – обозначены и достигают пика. Доска очищена от лишних персонажей, над Мертвыми Героями можно всплакнуть, остальные готовы пуститься в путь следующего романа.

В целом — ровный середнячок не без всплесков, но «середнячок» — на фоне пиков, а не на фоне малого типового набора. Не ждите многого – и чтение окажется оправданным ;)

..ах, да, суровые отделы продаж (или кто там нынче отвечает за названия?) – штука та еще: «Кррровавое заклятие» вместо нейтрального западного «Акация» — это ведь тоже суровая правда жизни «фэнтези-после-Мартина» :)

Я понял, что это автор, которого я буду читать и ждать, — еще со времен Олега Серегина. И пока что (ну, «пока что» — это три читаных романа и горсть рассказов) – совершенно не разочарован. Скорее даже наоборот: вполне себе о-чарован :) Хороший, плотный, богатый на аллюзии и авторскую мысль текст с очень нетривиальным миром, красиво выписанными героями и при том – добрый. Не в смысле хэппи энда, а именно что в послевкусии. Ну и, в конце концов, нечасто случается в нашей фантастике вполне внятная литература, да еще такая, что оставаясь – в рамках жанра – эпической фэнтези (ага, так и есть, правда-правда) не содержит ни одной битвы и обходится почти без поединков. ..ну и Великое Зло vs Великое Добро так и не случается, несмотря на всю логику жанра. ..ну и читается, при всем при том, эта немаленькая волюмина влет и без особых напрягов.

И кстати, что немаловажно в Наше Суровое Время, каждый следующий роман нисколько не походит на предыдущий :)

Мне, скажу честно, всегда было интересно – каков окажется пан Врочек в большой форме, выйдя за рамки рассказа. Прочитав год назад «Дикий талант» с неудовольствием (но с надеждой, ага) отметил для себя, что так этого и не узнал. Несмотря на. Общее впечатление (прося прощение у обоих-двух соавторов): «слишком мало Врочека». Нет, правда. А еще – тот дурацкий случай, когда приложения читать на порядок интересней, чем, собственно, роман (ладно – первую часть романа) – поскольку там, в приложениях, есть мир, а в романе пока что – правильно сформулированное «герои собираются» и... да и все, кажется. Ну, почти все. К тому же глаз, привычный к врочековским рассказам, настаивает, что водораздел между «написано одним автором – написано другим автором» — слишком явственен. Из дополнительных бонусов «для тех, кто в курсе» — фрагменты истории «Восьмого Рыцаря», которых мне в свое время крепко не хватало :) Повторюсь: мир хорош, пр(и/о)думан затейливо и с любовью, герои – в рамках жанра, но и с желанием из этих рамок выйти (и то, и другое – вполне комплимент для девяти из десяти печатающихся, но ведь тут – и спрос с авторов будет больше, ага?), ну и фэнтезёвый отнорок «Вархаммера» я оченно сердечно воспринимаю – со всей его германскостью и магостимпанковостью, чтобы не заметить греющее сердце сходство, но... Хочу большего. Большего хочу. Мир, придуманный авторами, обещает намного больше, чем есть в первой книге. Мир Слотеров, во всей его манихейской жестокости и жесткости, суть площадка для игр намного более напряженных и отчаянных; мир, где, кажется, отчаяние и надежда должны бы очерчиваться намного более яростно, чем получилось в первом томе.

Продолжение, впрочем, как оно воспоследует, прикуплю несомненно ;)

Некогда, лет пять-шесть, кажется, назад уважаемый О.Дивов высказался о как раз вышедшей «Мантикоре», что, дескать, «первая книга подающего надежды молодого автора». Надобно сказать, что – вот вышла и «вторая книга» ;)

Если в двух-трех словах, то: мир проработан тщательнее героев, и он – реплика манихейства; мир Пересмешника – мир, где последние вопросы уже решены и решены давно: он, этот мир, неустойчив политически, но совершенно неколебим метафизически; все уже случилось, и апокалипсис не угрожает в перспективе – близкой или отдаленной. Общий фон «Пересмешника» — Британия второй половины девятнадцатого века: последние вопросы, повторюсь, уже решены, и до бога никому нет дела. «Британскость» дает автору возможность игры с читателем, а читателю – ухватываться за предоставленную возможность игры: тут вам и Джек-Потрошитель, тут вам и последствия прогресса, тут вам и проблема граждан и понаехавших; да мало ли... Правда, увы, довольно прихотливая внешняя интрига изрядно проигрывает интриге внутренней: герой лишь временами попадает в интонацию, что заявлена как главная для него (в условиях романа, он живет всякий день, как последний – жизненная сила может иссякнуть в любой момент; здесь, правда, для автора, доминирует не столько самурайское «живи так, словно ты уже мертв», сколько остатки от «делай, что должен, и будь что будет»). И – неистребимая печать ролевой игры навроде «Арканума» на мире вокруг: расы, скиллы, базовые умения... К чести автора, правда, следует сказать, что воспринимается это вот довольно органично. Язык, правда... ну да ладно.

Эрго: добротная развлекательная литература, которой, правда, крепко не хватает второго дна и третьего слоя. Для автора, впрочем, несомненный рост.

Мне нравятся романы Тэда Уильямса. При всем его многословии, неторопливой многотомности (а порой и «во всем»).

Уильямс, кажется, кроме прочих (более важных, да) своих достоинств – вполне эталонный образец того, что нынче кличут «эпиком» (что — слово дурацкое, но привычное) — и главное слово здесь «эталонный». Ей-право, романы его – идеальное поле для всяких там формалистов или каких прочих структуралистов: замечательная иллюстрация для чего-то среднего между «Морфологией сказки» и «Историческими корнями волшебной сказки». Стабильные, чрезвычайно устойчивые смысловые единицы как на уровне персонажей, так и на уровне структур: Уильямс берет фигурки с вечной доски Литературной Традиции (порой захватывая горстью и с соседней доски Мифологии) и использует их в полной мере и соответственно с их смыслом (что, кстати, важно, потому как обратных примеров – легион).

С одной стороны, от романа к роману проясняешь для себя, что набор фигур и кирпичиков типичен (именно «типичен», не «стандартен»; и, что немаловажно, воспринимается типичным другими персонажами изнутри текста). С другой – все время возникают «эти маленькие отличия» и «гамбургер в четверть фунта» раз за разом превращается в «ройаль-с-сыром». При переходе от «Трона из драконьих костей» к циклу о Реке Голубого Пламени (и здесь ритуально вздохнем о все еще отсутствующем переводе четвертого тома) это заметно не так явственно (хотя – присутствует, да), однако ж «Shadowmarch» делает картинку совершенно отчетливой. Особо не напрягаясь, можно было б приметить как минимум такие фигуры: Одержимый Король, остающийся еще и Отцом; Принцесса-Девочка, становящаяся Королевой; Близнецы со всеми (за/из)гибами двойничества (День/Ночь, Свет/Тень, Зеркальность, Две-Половины-Одного); История людей, оказывающаяся только частью Мифа других древних существ; Город как явное и тайное пространства; Малорослики, Эльфы и Морские Жители; Мудрец, соблазняемый Силой; Таинственные Артефакты (всякий из которых, однако, максимально уместен и действенен); История-Миф, которая продолжается в Сейчас; Рыцарь Молодой и Рыцарь Старый (последний всегда приходит Извне: он либо Некогда Потерян, либо просто Инаков)...

При этом все перечисленное, слава богу, только исходный материал для лепки сюжета и психологии персонажей. И хотя порой эта вот заданность начинает несколько раздражает, но как раз в такие моменты Уильямс делает ход, поворачивающий кристалл новой гранью.

В общем, кто не читал – повод присмотреться.

«Песнь для Арбонны» – располагается как раз между «Тиганой» и «Львами аль-Рассана». Во всем. И по времени написания/издания, и по тому, как книга написана. Она, как показалось, – твердый шаг к использованию конкретного исторического материала уже не просто как начальной точки для авторской фантазии, но – как исчерпывающей базы для сотворяемого мира (как Испания времен Реконкисты становится не просто исходной, но достаточной для чтения «Львов», а Византия – для «Дороги в Сарантий»).

В «Песне» география уже нисколько – как оно было, все же, в «Тигане» – не маскируется. Она, география, опознается здесь без труда и однозначно: это «страна франков» — диких и неистовых воинов, готовых нести «слово божье» не миссией, но мечом, и Лангедок – с его «властью женщин и трубадуров». Но все же, это – не совсем Франция: это страна (страны), где властвует не Бог, но бог и богиня, Война и Мир, Ярость и Последний Приют. Это страны, где всё – не так и не потому, но где всё, тем не менее, предельно узнаваемо. Где «Жизнеописание трубадоров» и исследования М.Б. Мейлаха пригодились бы и читателям ;)

И еще – это роман о любви. «Тигана», впрочем, тоже – «о любви», но там – «страна» почти больше «человека», здесь же, в «Песне для Арбонны», любовь к человеку и любовь к стране – едва ли не одно и то же. Первое и второе – невозможно отделить друг от друга, любовь к стране и любовь к женщине становятся той осью, что формирует самое тело романа. Автор берет некоторую ноту в начале, в прологе, и, как кажется, поет по ней всю песню, выплетает по ней все повествование, до самого конца. Странная симметрия присутствует в романе, и волшебным образом большинство поступков героев остаются лишь дробящимися отражениями друг друга.

В общем, ежели у меня еще есть право рекомендовать – рекомендую

Книга не без странностей :) Начинал я читать со скепсисом, однако ж не заметил, как перевернул последнюю страницу – при том, что скепсис никуда не делся, ага :) Опять же ж – не удержаться от всяких там «с одной стороны». Так вот: с одной стороны – довольно линейный рассказ о «возвращении падшего» — с обманами, колдовствами и локальными апокалипсисами. С грузином «Вороном Вороновичем», бежавшим от ужасов Советского Союза. С экшном, стрельбой, магией и прочими атрибутами. С обрывом текста на полуслове (поскольку первая часть дилогии). И, вместе с тем (и это «с другой стороны»), все сие развертывается на фоне ажурной конструкции, мастерски сплетенной из, конечно же, перво-наперво, кельтщины-валлийщины, но густо (и по делу) приправленной и греками, и артурианой, и гностикой, и Кощеем Бессмертным, и чем только не. Наверное, можно сказать: «Остался доволен, но голоден» :)

«Война за «Асгард», по своему выходу, читалась на одном дыхании, но при том – требовала и неослабевающего внимания. Я — о мире, который медленно, но неотвратимо развертывался перед в меру внимательным читателем. О мире злом и нехорошем, от которого хотелось — сопереживая персонажам, ага :) — скрипеть зубами от чувства собственного бессилия. О мире, что проявлялся постепенно, неторопливо, черточкой здесь, штришком там – что, собственно, и требовало от читающего определенной сноровки.

«Путь шута» тоже читается на одном дыхании, но при том – проносясь перед читателем этаким скоростным экспрессом – оставляет отчего-то (по контрасту?) ощущение пустоты. Именно что пустоты, а отнюдь не недосказанности, как можно было б (хотелось бы, да) предполагать – все же и «Война за «Асгард», и «Восход Шестого Солнца» настаивают на том, что автор умеет гитик. Для меня повторилась история с «Орихалком», другой повестью Бенедиктова: как бы и все на месте – и сюжет, и динамика, и стройность текста, и смена дня и ночи, и герои вполне оживлены и в большинстве своем не сводимы к голым функциям, а вот же ж... Формально – не в чем упрекнуть. Реально – возникает этакое недовольство, оттого что хотелось бы большего, чем довольно линейная история об албанском юноше, где даже интриги террористов и полицейских какие-то несколько одномерные. Ну, на фоне изощренного византийства всяких разных «часовщиков» и коварных апологетов «белого возрождения» вкупе с диаволическими в своей убежденности в правом деле представителями Сопротивления, которыми читатель Бенедиктова разбалован в предыдущих книгах.

То есть – как ОТДЕЛЬНАЯ книга «Путь шута» скорее не пришелся по нраву; как «первая-часть-долгого-приквела» – заставляет дожидаться продолжения. Патамушта прочесть – хочется, да ;)

«Явление хозяев» — этакая «повесть обманутых ожиданий». Нет, правда: пролог настраивает нас на «рассказ-о-страшной-мести-что-постигнет-врагов» (племя амазонок, под корень вырезанное императорскими войсками и конфедератами-кочевниками, и героиня, которая помнит все, хотя – не доросла в оны времена до тележной чеки). «Ну, — должен бы предвкушать гипотетический читатель, — вот скоро уж брызнет кровища со страниц!». Ан, пролог заканчивается, а вместо «кровищи» начинается неторопливое обстоятельное действо, разморенное жарким малоазиатским солнышком. История о судебном разбирательстве, затеянном здешним сутягой против местной вдовы-аристократки, движется столь неторопливо и размеренно, что читатель все время старается забежать вперед текста, отыскивая знаки и признаки, что, по его мнению, могли б обрушить сюжет в водоворот и калейдоскоп событий (а уж знаки в повести отыскиваются с легкостью: тут вам и упоминание о «недохристианах», расплодившихся в провинции («чу, уж не альтернативную ль историю Откровения заготовили нам?» — возбуждается читатель), и появление без малого Симона-мага, и обвинения в темном колдовстве на процессе, а то вдруг герои отправляются охотиться на кабана, а демонические собаки все маячат рядом (все это вкупе с названием повести – постоянно заставляет ожидать явления именно что Хозяев, т.е. новых (или наоборот – старых) Богов).

Однако ж автор не торопится оправдывать ожиданий читателя, а играет с ним (читателем) и с ними (ожиданиями). При этом окончательный ответ – спойлить не станем, да? ;) – при все его кажущейся простоте, настигает читателя лишь через некоторое время по прочтению, давая возможность сэволюционировать от: «ну и что ж тут странного, если все – вот так вот?», до: «вот же ж, чорт побери! и где были мои глаза?». По крайней мере, так произошло со мной лично.

Ну и отдельное спасибо – за игры с читателем, что автор ведет на протяжении всей повести: когда удается их расшифровывать, это очень радует. ..а когда не удается – очень дисциплинирует ;)

В свое время я покупал «Тернового короля» почти не задумываясь. Грег Киз был мне известен первым романом об альтернативном восемнадцатом веке «Пушка Ньютона» и заглядывал я в него не без интереса: все же альтернативная история всегда радует ;)

И тем большим было разочарование. Нет, право, когда мне впаривают рОман, в котором просвечивает целая горсть ранее прочитанного даже мною и даже в нашей губернии, да еще и утверждают при том, что – оно потому так, что «сделано по канонам», я невольно начинаю нервничать. Меня даже не утешают «эти маленькие отличия» (С) В.Вега :) В общем, если вас не пугают доблестные молодые воины-северяне, что лет с десяти ходят с папой на драккаре в походы (отчего имеют непреходящую психотравму и плохие сны-воспоминания), а нынче служат оруженосцем у старого-но-невыносимо-мудрого риттера; если вам не кажется, что ход «а вот потом я спас королеву, получил рыцарское звание и стал гвардейцем» – несколько избит и затерт; если фигура «молодого ученого-книжника, отправляющегося в древний монастырь, где хранятся древние-но-неизвестные-хотя-очень-очень-важные-рукописи» не вызывает в вас негативных эмоций; если «молодая-но-отважная-дочка-трактирщика», что на пару с «отважным-и-мужественным-но-немного-застенчевым-королевским-лесничим» пускается во все тяжкие в подземных укрытиях некоего древнего народа, все еще выглядит для вас фигурой свежей и имеющей право на жизнь; да еще если вас совершенно не смущает отсутствие даже минимальных «психологизЬма» и «исторической достоверности» — тогда я вам ничего не говорил ;)