С одной стороны, роман «Удушье» можно воспринять как простое тоскливое порно, как коммерческое чтиво, благодаря которому разводят развращенных подростков.

Однако даже при таком рассмотрении невозможно не заметить нитей одиночества и безысходности,

пронизывающих всё произведение.

Именно одиночество стало для главного героя причиной помешательства, причиной презрения к самому себе и бегства от реальности.

Его никто не любит, никто к нему не привязан, и выход он находит в безудержном сексе.

У него есть один способ самоутвердиться — приступы удушья, которые он ежедневно разыгрывает в ресторанах.

Это даже не возможность заработать, в чём он сам пытается себя убедить, это — способ быть нужным, быть хоть чем-то полезным

окружающему миру.

Мне кажется, именно эта тема наиболее интересно раскрыта в романе: быть слабым, чтобы почувствовать себя хоть немного сильнее.

Быть угнетаемым, чтобы хоть кому-то помочь поверить в себя, чтобы открыть еще одного героя в этом мире.

Искусственные приступы удушья, разыгрываемые Виктором Манчини, обнажают его истинную сущность: милосердную, приносящую людям надежду.

Узнав, что он, возможно, сын Божий, главный герой всеми силами пытается отрицать это, он бесится и старается делать то, «Чего Иисус никогда бы не сделал». Однако, как это не удивительно, следуя по такому пути, он становится всё чище — постепенно избавляется от груза своих грехов.

Есть еще несколько тем, которые автору удалось неплохо раскрыть: тема дружбы, например, или проблема того, что ступив один раз за черту, вернуться уже практически невозможно... Однако одной из наиболее ярких, кроме темы одиночества, мне показалась идея бегства от реальности: она звучит как в монологах сумасшедшей «мамаши» Виктора, так и в его собственных размышлениях. Каждый делает это как может: секс, наркотики, протест... Однако по-настоящему действенный путь, приводящий к положительному результату — это путь созидания.

Финальная сцена романа очень даже жизнеутверждающая: главный герой остаётся в компании людей, которым он действительно нужен. Это его друг, наконец-то нашедший себя и выздоровевший. Это любимая женщина, которая подтолкнула Виктора к осознанию и решению преследовавшей его проблемы... Все они встали на путь спасения: в их жизни теперь есть чёткая цель, им есть что строить.

Приятное ощущение остаётся после прочтения этой книги: её герои нашли всё-таки путь к спасению. Денни, близкий друг главного героя, воплощает образ по-настоящему счастливого человека! Башня — его детище, смысл его существования — разрушена, но это лишь значит, что ему есть что восстановить, чему посвятить себя. К тому же, в этом ему помогает любимая женщина, появление которой, в свою очередь, стало как бы символом возрождения души Денни.

Вообще, всё произведение густо напичкано символами: это неудавшееся совокупление на алтаре в часовне, ставшее началом тяжелого пути к выздоровлению, эта крепость, разрушенная разъярённой толпой...

Компания сумасшедших, на которых держится линия повествования, на самом деле ничуть не более безумна,

чем весь окружающий их мир. Читая Паланика, приходишь к мысли, что каждый человек на свете — сумасшедший, включая тебя самого. И именно это чувство помогает проникнуться пониманием к окружающим людям, своеобразным милосердием. Ведь каждый из нас пытается убежать от реальности каким-то своим способом, каждый ищет одного: спокойствия, возможности быть понятым и принятым.

Кроме всего прочего, хотелось бы сказать, что идейное содержание романа и кое-какие его эпизоды наталкивают на осознание некоторого сходства этого произведения с пьесами Чехова. Как бы парадоксально не звучало, но эти два совершенно разных писателя

взяли во внимание одни и те же проблемы. Вспомните Чеховского «Дядю Ваню» или «Вишнёвый сад». Люди не слышат друг друга («диалог глухих»), каждый из них гнёт свою собственную линию и подыхает из-за отсутствия жизненной цели. Разница только в том, что у Паланика все эти метания приходят к позитивной развязке: цель жизни появляется, надежда на выздоровление здесь и сейчас есть. У Чехова же все больны безнадёжно, жизни загублены, начало нового пути возможно только после смерти.

А что до сходства, то оно неудивительно: Чехов — писатель-предвестник новой эпохи, новатор, предвидевший пути развития человеческого самосознания на век вперёд. То, что зародилось более ста лет назад, получило своё развитие в ходе двадцатого века и продолжает набирать обороты сегодня. Но это уже совсем другая история :)