цитата

Это тот вид исторических стилизаций, которые пишутся щёткой-сметкой. Какая стружка осталась на поверхности, такая и сметается в текст: пролетарии, коммуналочка, разговорчики под дерёвню, то есть весь первоссылочный реквизит. Герой быстренько перебирает его, пока не натыкается на жуткую разгадку. Простенько, но эффектно.

Правда на этот раз антураж подобран что надо. Скворцы, четырёхмерные сущности, Даниил Андреев и немножко Андрея Белого. Написано тоже ёмко, с семечками. Каждый абзац разгрызается с хрустом. Увы, за хрустом припрятана всего лишь обычная экстраполяция, которая к тому же не работает из-за едва обозначенного героя. Мир вечной войны не впечатляет как из-за слабости по отношению к «скворцам», так из-за более чем функционального Классена. Функция на то и функция, чтобы не испытывать к ней привязанности. Герой бежал от инстанции к инстанции, чтобы поскорее закончить своё «расследование», а нужно было остановиться и показать его внутренний мир чем-то кроме штриховки.

Впрочем, это хроническая проблема всех подобных рассказов. Аффективная концепция с узнаваемыми символами просто не оставляет возможности для сопереживания и манёвра. Из-за чего такие тексты раз за разом оканчиваются ничем.

цитата

У рассказа с самого начала есть рассинхрон: читатель с первых строк догадывается, что «питомцы» просто осеменители, но рассказ тянет и тянет эту волынку, будто повторяет важное для сюжета слово «дрочить». Грубости рассказа (в том числе на уровне лексики) вполне уместны и даже заслуживают одобрения — на сетевых конкурсах их стараются избегать, дабы не отталкивать аудиторию.

К сожалению, в остальном текст пошёл по проторенной сетевой дорожке, а именно собрал себя из горки пыльных клише и кучки заезженных пластинок. Даже как-то неудобно говорить о Брэдбери, да и вообще об антиутопической традиции, где любовь как неподотчётная нерациональная сила всегда вступает в борьбу с бездушной упорядоченной системой. Хотя замысел, что мужик отказался дрочить во славу искусственного интеллекта всё-таки заставляет испытать гордость. Так победим.

И всё же это только антураж. Рассказ мог бы быть куда интереснее, если бы сосредоточился на семантике слова «любовь», ведь это единственное слово, которое бессилен пояснить словарь. Любовь в антиутопической традиции хоть и выступает чем-то запрещённым, но познаётся героями в силу естественности, какого-то незримого тока. Для системы это реально проблема: вспомним, что для исключения «любви» ангсоц уродовал язык и планировал искоренить оргазм. Но что было бы, если представить общество, где любовь уже невозможна? Как тогда произойдёт бунт? Кто на него решится?

Рассказ верно почувствовал направление, но не сумел его развить. Самое интересное заключалось бы в играх языка, в философском вопросе опыт ли любовь или интуиция, культурный ли это конструкт или что-то присущее человеку… Протухшие роботы и половой диктат — это всё ерунда. Тем более в том виде, в каком было исполнено. А вот за попытку разъяснить «любовь» однозначный плюс. Жаль, что дальше попытки дело не пошло.

цитата Gourmand

автор "Рыжика" же признался, что резал то ли с 37 тыс., то ли с 40.

цитата

Рассказ мог бы выйти и вправду хорошим, если бы к необычному миру и спорому языку прирос увлекательный сюжет. К сожалению, его нет. Пустоту абзац за абзацем заплетают корнями и ветками. Ближе к финалу их становится так много, что сюжет начинает напоминать заросли кустарника. А ведь должен был получиться дуб.

Во-первых, лор настолько своеобразный, что хочется больше о нём узнать. Война между хвойниками и лиственниками морфологическая, ресурсная, этическая? Племя дубов — это аналог горцев? Какая экономика в этом мире? Какая религия? Всё это очень интересно и требует целой повести. Может быть даже романа. В рамках рассказа миру тесно. Он не может воплотить фантдоп, сделать его взаимосвязанным, объяснённым. Порой у деревьев отщипывают верхушку, чтобы они разрослись вширь. С лором этого рассказа нужно было поступить также.

Во-вторых, текст перенасыщен сюжетообразующими конфликтами. Их целых пять: герой/любовь, герой/соперник, герой/друг, герой/враг, герой/старший. Из-за чего ни один из сюжетов не может развиться во что-то занимательное. Для этого просто нет места! Ну в самом деле, разве успеваешь прочувствовать дружбу дерева и Луки? Или осознать предательство Корника? Или ощутить хвойную угрозу? Конфликты мешают друг другу так же, как мешает друг другу лор. Ёмкое интересное произведение само вставляет себе палку в дупло.

Жаль. Наглядный пример, что при написании текста нужно уметь вовремя остановиться.

цитата

Рассказ из серии: ни буквы врагу! Объём выбирается по верхней границе, из-за чего конкурсные условия начинают определять действие и структуру рассказа. Но ведь и тут могли дожать 34 997 беспощадных знака в ровненькие 35 000! Вставить где-нибудь союз «и»! Вдруг он бы всё изменил! А если убрать из рассказа двойные пробелы вообще можно было впихнуть существительное! Или даже прилагательное!

Но тщетны надежды! Кто-то натягивает лук и…

«Боль вонзившейся стрелой с тупым наконечником пронзила голову».

Ну а затем:

«Боль в грудной клетке пронзила цыганской иглой и сдавила солнечное сплетение».

Всегда приятно, когда находишь в тексте ощущения, которые испытываешь при его чтении.

Главный недостаток рассказа в том, что он конкурсный, то есть писался строго под тему. Из-за чего конфликт закономерно подгонялся под условия состязания. Как можно было оставить заключённого наедине с ИИ? Только избавившись от всех остальных. Где это можно легко сделать? Да в космосе. Как обосновать такую бредовую идею как нахождение заключённых в космосе? Проведением научных экспериментов! Попытка всё это логично увязать оканчивается увязанием в ненужных подробностях. Например, оставшийся в одиночестве герой размышляет, что покончить с собой он не может, т.к. предметы в камере имеют «мягкое покрытие», «предотвращающее любое опасное для жизни ранение от удара о них». Словоупотребление показывает, почему рассказ порадовал бы любую бабулю, но забывает собственное же начало, где герой при падении «умудрился удариться виском об угол нар». Это там была вонзившаяся-пронзившая боль. Ну и почему об этот угол нельзя было проломить висок? Почему вообще не ловят эту станцию? И самое важное: почему за употребление самогона дают год строгача!?

Из-за груды уточнений и нестыковок не доверяешь уже всей истории. А ведь в камерную психологическую драму необходимо верить! От малейшего сомнения все четыре стены падают, оставляя героя в пустом непрописанном мире. И сам герой начинает казаться голым, всего лишь функцией в рамках космической мелодрамы. Из-за неправильного расходования объёма сюжет вынужден торопиться: кульминация-развязка-заключение идут очень плотно и занимают всего лишь 8000 знаков! Естественно, что при использовании приёма «утренний автобус» концовка выглядит сдавленной, чудовищно нелепой и чудовищно же смешной. Казалось бы, достаточно превратить финал в тот самый «научный эксперимент», который ставили на станции. Ничего бы даже менять не пришлось. Разве что убрать бредового клона из манки. Все логические нестыковки сразу же были бы сняты. Герой бы приобрёл глубину. Конфликт — тоже. Идея стала бы чуть менее заурядной. Рассосалась бы давка…

А то пока что чтение рассказа вполне соответствует отсидке в тюрьме.

цитата

С первых страниц кажется, что читаешь список современных российских первоклассников: Рет’кхе, Рижн, С’ха, Манну, Тапкар, Окрим, Адио, Кхарат… к чему столько имён собственных, пересыпанных такими же Уникальными Понятиями? Это сразу сбивает дыхание, заставляет записывать и запоминать, а ведь лингвистическая мишура не влияет даже на атмосферу рассказа. Она настолько разряженна, что преодолеть притяжение текста можно с помощью усталого вздоха.

Пока он не произошёл, зададимся вопросом, что обычно подразумевается под «серым, блёклым, невыразительным» языком? Это когда с почти целого авторского листа не получается подобрать хотя бы одного интересного эпитета, образа, метафоры, оборота. «Остовы стен голодными зубьями торчали вверх». Из такого пластилина ворону не вылепить!

Рассказ вообще напоминает какую-то мутную смесь. Вот продаются в магазинах дешёвые соки-мультифрукт, в которые отжали весь завалявшийся жмых, таков и этот аватаро-ведьмачий микс с маслянистыми нотками Адептус Механикус. Чтобы сделать мир достоверным совсем необязательно набрасывать в него элементы техногнозиса и постапокалипсиса. Важно придать вселенной внутреннюю логику, сделать её непротиворечивой. И пусть у нас будет всего несколько означающих, главное, что они будут работать. Звезда — вставать, Многоликий — хлопать в ладоши. А то пока по ушам хлопают читателю.

Это уже не говоря о том, что с самым интересным текст так и не поработал. Вообще-то у нас тут некая множественная религия, что-то крайне отличающееся от язычества и авраамизма, но рассказ зачем-то следует как раз в «классическом» русле самоисполняющегося пророчества. Для чего тогда было вводить столь многообещающий Многоликий путь? Опять очень всё нелогично.

А, кстати:

— Уфф-ф.

цитата

«Порой Марену казалось, что он вот-вот дойдет до черты, за которой заканчиваются здания и открывается нечто иное…»

Вот и рецензенту кажется, что при чтении подобных текстов он вот-вот дойдёт до черты, за которой заканчиваются слова и открывается нечто иное… Правда, слова заканчиваются почему-то у рецензента. И чаще всего — приличные.

Вязкая архитектура города, в котором мерещится «необъяснимое, чужое», напоминает нам, что так мог бы писать Говард Лавкрафт, отучись он в Кузбасском техникуме архитектуры, геодезии и строительства. Ситуацию усугубляет то, что читателя атакует с десяток-другой имён и неологизмов, которые забудутся сразу же после окончания рассказа. Можно было легко обойтись без «сильфиума» и «делирника», ведь это лишь текст о том, что месть — яд, а яд — месть. Оо-о! Аа-а! И непонятно — то ли в тебя вонзили клинок и больно. То ли ты — и радуешься.

Скучное, долгое, ненужное фэнтези тянется и тянется, сопровождаясь такой же нудной экспозицией мира, где есть… рыцарский орден и гильдия убийц. «Никогда такого не было, и вот опять», — напоминает нам из Вальгаллы сам Черномырдин. Мало того, что рассказ сжат до унылого камерного приключения, так он ещё и разваливается от финального твиста. Концовка завязана на понимании как именно функционирует данный лор, а он к рассказу приколот одними только названиями. Ну, ещё придавлен плоскими бессмысленными разговорами. Почему ключом героя было его сердце? Почему дитё было богиней? Зачем было нужно её убивать? От чего так в России берёзы шумят!?

Нет ответа.

Зато есть ужасно написанный рассказ, похожий на те чудовища, что слоняются в нём на первой странице. Даже жаль, что на таких монстров никто не охотится.

цитата

Фантастический рассказ отличается от рассказа в фантастическом антураже тем, что фантдоп в нём является сюжетообразующим элементом, а не декором посюсторонней истории. Если мафия в твоём тексте передвигается на космическом корабле, а не на криминальной кобыле — это ещё не фантастика.

Данный рассказ всё время стесняется своего реалистического происхождения. При любом удобном случае читателя убеждают, что у нас здесь и «ускорители релятивистских частиц», и «глайдеры», и даже «анализатор изображений», лишь бы он хоть на секунду поверил в фантастику. Но терминологическая шаверма так и остаётся простейшим бульварным рецептом. Если твоя история родом из Канзаса, бесполезно прикручивать к ней плазменный двигатель, ведь читателю всё равно придёт вполне земной счёт за «плазмоэнергию».

Идея с повествованием от двух лиц могла бы разнообразить сюжет, но этого не получилось по той же парной причине. Во-первых, братья выполнены в столь шаблонном противоречии, что понимаешь — в финале будет конфликт. Во-вторых, тема-то с дилеммой заключённого, значит, в финале кто-то кого-то предаст. А по Закону Сетевого Твиста предать должен кто-нибудь неожиданный, ведь литература — это прежде всего «вау» и «ух ты», разве нет???

Рассказ оказался деланным и фальшивым. Реалистическую историю в нём попытались выдать за фантастическую, набор стоптанных слов — за язык, а списанный ответ из поисковика за авторское воображение. Молчать о таком безобразии не стала бы даже мафия.

цитата

Зачем делать стилизацию под Гражданскую войну, если даже не знаешь, что никаких капитанов в Красной армии той поры быть не могло? Декрет Ленина упразднил воинские звания ещё в 1917. Формально все красноармейцы были равны, зато назначались на должности: комбриг, начдив, в случае рассказа — комэск. Капитаны — за речкой у Деникина. Поэтому за вводный вопрос: «Где мне найти капитана Мельчука?» красноармейцы порубили бы шашками заехавшего не туда беляка. Ну, а потом и самого Мельчука, когда тот признался, что капитан — он.

Естественно, историческая безграмотность не сулит ничего хорошего. Так и происходит. Лубочные диалоги, гофрированные персонажи, соцреалистическая плакатность, в довесок ещё и «пламенеющие закаты». Выжить среди этого может только весьма посредственная идея: война — это яд, идеология — тоже. Кто бы мог подумать.

Фокальные качели не обоснованы, у нас же не Фолкнер в Конармию записался. Повествовательные скачки пытались передать динамику (в том числе конницы, боя), но на деле скукожили и без того жухлый сюжет. Вероятно, так хотели скрыть простоту замысла, который в том числе драпировала историческая стилизация. Зачем? Ведь потенциальная сила рассказа в двух вещах: в том, как чувствительный юноша превращается в безразличного мясника, и в том, кто такие «чёрные» конармейцы. Если путь Николая от рвоты к расстрелу вполне шаблонен, «чёрные» конники так и остались загадкой. Это ведь самое интересное: какие у них ритуалы, иерархия, поведение… Перед нами закрытое братство орденского типа. Что-то мистическое, неотмирное. Что, кстати, прекрасно бы противоречило большевикам, для которых любая мистика — предрассудок. Здесь уже можно приспособить писаря-Андрея, сделать из него юного коммуниста, чей фанатичный материализм вынужден столкнуться с испытанием. Рассказ становится полнокровным, с двумя направлениями, теперь есть смысл дать его от первого и третьего лиц... увы-увы.

Пока что всё предсказуемо. К тому же на весьма скромном языковом уровне и без какой-либо исторической проработки. Радует лишь сравнительно небольшой объём. Вот бы все войны так быстро заканчивались.