«Тихонова слобода» – это история в двух измерениях. Два сюжета – времен XV века, стояние на Угре (1480 г.) и ХХ века, уже советской реальности (1936 г.), оказываются тесно связанными. Написано увлекательно, читается на одном дыхании. В некоторых местах не только страшно или грустно, но и смешно. Красочны мистические видения чекиста, который, впрочем, трактует их по-своему и Богородицу принимает за «товарища колхозницу».

Или, например, атаман, князь Григорий, когда замечает, что игумен Тихон исчезает по ночам в дупле дерева, предполагает, что там хранится московское серебро. «Третью ночь он выстаивал на морозе, дожидаясь, чтоб Тихон вылез из монастырской казны». И тот и другой герой, и чекист, сержант госбезопасноти Гущин, и атаман, размышляющий, стоит ли ему служить Москве – герои разных эпох, окажутся в чем-то едины: через непонимание, ошибки и заблуждения они придут к иному, новому пониманию жизни, и духовное преображение коснется их сердец. Судьба этих героев и судьба Родины окажутся едиными.

«Не вернутся! – крикнул вослед казакам атаман. – Нет теперь татарской сабли над Москвой. Никого теперь над ней нет, кроме Бога одного!..»

Терпко, гениально и возвышенно. Должно изучаться в школе также, как «Слово о Полку Игореве». Произведение небольшое, но в нем художественно емко, поэтично, мощно и напряженно собраны основополагающие сюжеты русской истории и не только. В рассказе поднимаются темы, связанные с важнейшими проблемами духовного характера. Что такое свобода и милосердие, подлинная храбрость и любовь. Каков облик праведного монарха, и в чем проявляется его мудрость. Как отделять и одновременно согласовывать личное и народное. Показан, наконец, тот неуловимо тонкий, но бытийно важный момент, когда жители разрозненных враждующих княжеств стали единым народом.

«Слово о полку Игореве» вспомнилось не случайно. «Резаное ухо» написано живым поэтичным языком, старинные слова являют собой не громоздкие украшения, красивые детали ради исторического антуража, но очень органично и воздушно вплетаются в художественную ткань всего повествования.