облако тэгов
Сентябрь 1778 года от Сошествия
Рельсовые дороги герцогства Надежда
Я возвращалась из Сердца Света, с первой в жизни встречи с читателями. Сие радостное событие оставило меня весьма озадаченной. Я ждала, что логично, бесед о себе. Читатели отметят все грани моего таланта: остроумие, красноречие, знание жизни и людей. Затем поделятся открытиями, которые принесла книга. Назовут множество любимых цитат и сцен, а напоследок — упросят меня прочесть отрывок вслух.
— Миледи, сделайте нам одолжение!
— Ах, помилуйте. Моим-то вороньим голосом…
— Нет-нет, в вашем тоне звучат неподдельные эмоции, они сделают чтение незабываемым!
На деле происходило нечто далёкое от сладких фантазий.
Сперва состоялся ряд странных диалогов.
— Миледи, простите, я не поняла: на ком женился главный герой?
— Разве это важно? Книга вовсе не о любви, а о важных проблемах общества.
— Да-да, но всё же: кого он выбрал? Мне не даёт покоя!
Или вот:
— Зачем в романе так много любовных сцен?
— Всего одна…
— И вы считаете, она уместна?
Или ещё:
— Что было дальше? Вы напишете продолжение?
— В сюжете поставлены сложные вопросы: о двояком происхождении морали, о счастье, ведущем к упадку. Я не знаю на них ответов, так о чём писать продолжение?
— Ну, выжил один из злодеев. Напишите, как его накажут. Мне также понравился воин с котом, здорово было бы ещё о нём прочесть!
Далее одни читатели принялись объяснять другим, как следует понимать мою книгу. Я пыталась вставить словечко, но была оттеснена:
— Погодите, я ещё не окончил. Помните сцену, когда человек выбросился из окна? Я думаю, тут заложена вот какая мысль… — И далее монолог на пять минут, радостно принятый остальными читателями.
Я сдалась и стала сидеть молча, сдерживая желание погрызть ноготь. Читатели, напротив, ощутили право говорить сколько угодно и принялись рассказывать о себе.
— Господа, знаете, где я купил эту книгу? Мы с супругой ездили в Фаунтерру к сыну. Он учится в Университете на медика, и там вышел такой случай…
Как легко понять, в последующем рассказе не было ни слова о книге.
Под конец — уже темнело, приближалось время ехать на вокзал — обо мне почему-то вспомнили.
— Миледи, мы ещё хотели попросить вас прочесть вслух…
— Ах, к чему? У меня же голос как у вороны.
— Ой, простите, если вам неудобно, то не станем утруждать.
Жестом отчаяния, а никак не гордости, я черкнула несколько автографов и попросила вызвать карету. На прощание эти изверги опустились до наглого сарказма:
— Миледи, встреча прошла так душевно! Мечтаем увидеть вас, когда снова приедете!
Лично я предпочла бы никогда не возвращаться. Это при том, что Сердце Света — мой родной город.
И вот состав Имперских рельсовых дорог уносил меня прочь со скоростью двадцать миль в час. Даже на быстром коне никто не смог бы настичь меня ради «душевной» беседы. Это вселяло покой.
Купе первого класса устроены очень удобно. Тут есть приспособления на любой случай. Кресло для чтения, лампа для чтения, книжная полочка, перчаточный ящик, пушистые тапочки, искровая грелка… Есть даже особый мягкий режим света, который не даёт бликов в окне и позволяет наслаждаться видом. Пока я переоделась и разложила вещи, поезд уже выехал из города. За окном потянулись пустынные дюны, безрадостные в ночное время. Смотреть было не на что, читать не хотелось. Я пошла в вагон-ресторан.
Недурно было бы завязать с кем-нибудь беседу — далёкую от литературы, зато полную вопросов о моей персоне. Но, видимо, большинство пассажиров предпочли сон еде: в ресторане ужинала лишь пара купцов малообщительного вида. Что ж, пускай. Я изнемогаю от скуки только в скверном обществе; наедине с собой мне никогда не скучно. Заказав кофе с двумя булочками, я стала разглядывать вагон.
Каждый гербовый искровый поезд имеет свою историю. Подобно боевому кораблю, он носит имя и имеет собственный вымпел; хранит память о гордых капитанах, что управляли им, и великих людях, ступавших на борт. Летопись поезда отражает самые славные моменты начиная с праздничного дня, когда он был спущен на воду… то бишь на рельсы. Ну а вагон-ресторан, согласно традиции, служит музеем. На стенах висят экспонаты: картины городов, где побывал поезд; благодарности от гостей; портреты знаменитых пассажиров. Важное место занимает счётчик миль, пройденных составом, — можно видеть, как цифры сменяются в окошках. Есть и витрина с самыми забавными вещами, которые забыли пассажиры в купе…
Стоит ли говорить: этот музей — отменная пища для творческой фантазии. Среди обычных благодарностей («Прекрасная поездка, было очень удобно») я нашла и жемчужину: «Какой ужас! Счастье, что осталась жива! Графиня Диана Дэйнайт». Нечто в почерке графини выдавало не только ужас, но и восторг. Вообразить бы: что приключилось с нею?
Среди забытых вещей имелся вымпел алой искровой роты с надписью углём: «Люблю, люблю, люблю». Как это вышло? Гвардеец, ослеплённый страстью, написал признание на флаге и подарил женщине — а она его потеряла. История забытой любви… и хорошей взбучки от командира роты. Или наоборот — это девушка выразила безответные чувства. «Рядовой, тьма сожри, где вымпел?» — «Сир капитан, мне пришлось его выбросить. Некрасивая девица осквернила флаг любовной надписью». — «Вы поступили правильно. Так служить».
Была на витрине и тарелочка с мельницей и русалкой. Русалка показывала грудь, у мельницы была улыбчивая рожица. Только в Фейрисе производят подобную пошлость. Но в Фейрис не ходят поезда! Стало быть, некто провёз тарелку на коне через всю Степь, да так бережно, что без единой трещинки. Зачем, скажите на милость? Кому эта дрянь настолько дорога? «Миледи, это память о величии моего Дома! Когда горело родовое поместье, отец успел вынести из огня лишь одну тарелку. Перед смертью он завещал мне беречь её. Я попал в плен и подвергся жестоким пыткам, но заклинал палачей: делайте со мной что угодно, только тарелку не бейте!..»
Заказав ещё кофе и булочек, я перешла к фантазиям о картинах. Наш поезд — он звался «Мираж пустыни» — побывал в тридцати городах Альмеры и Надежды. Ему повезло больше, чем мне: я не видела и половины этих прекрасных мест. А пуще прочих возбудил фантазию странный рисунок. Рельсы тянутся сквозь голую пустыню — ничего, кроме дюн. Далеко впереди на путях стоит туманная фигура человека.
Я не могла понять, что это значит. Несчастный бросился под поезд? Но почему в глубине пустыни? Не легче ли было повеситься дома? Или просто вышел на рельсы, постоял и ушёл? А почему это стало сюжетом для рисунка?..
— Понравились картины, миледи?
Я обернулась. То был не официант, а вагонный стюард: экипаж поезда тоже питается в вагоне-ресторане.
— Ваш состав имеет богатую историю. Он повидал больше мест, чем я.
Следовало ожидать, что стюард пустится в воспоминания и поведает тайную историю одной из картин. Однако он сказал:
— По правде, миледи, все экспонаты — ерунда.
— Даже тарелочка с русалкой? Нет, быть не может!
— Даже все они, вместе взятые, не сравнятся с купе номер девять.
Я — опытная женщина и не поддаюсь на манипуляции, тем более — на столь грубые. Я сделаю равнодушный вид и даже не подумаю спросить…
— Что за купе номер девять?
— Могу показать. Клянусь, миледи: такого вы не видели.
Эти слова меня остудили. Под маркой «такого вы не видели» обычно предлагается тоскливая банальность. Но спать не хотелось, и делать было нечего. Я запаслась ещё одной булочкой, чтобы заесть разочарование, и пошла за стюардом.
Миновав два вагона, мы вернулись в мой собственный. Теперь я вспомнила, что именно этот стюард помогал мне с вещами. Моё купе носило номер семь. Затем шло восьмое, а следующая дверь не имела номера. Вместо девятки на ней висела надпись: «Служебное помещение. Не входить».
— Склад вёдер и швабр? Хоть я и леди, но видала и то и другое.
И тут стюард сказал:
— Простите, миледи, лучше не стоит.
— Чего не стоит?
— Вам заходить туда. Это может шокировать.
«Какая дешёвка, — подумала я. — Неужели таким жалким представлением он надеется заслужить чаевые?»
— Не тревожьтесь, сударь, капли валерьяны при мне.
— Где именно? — уточнил стюард.
Я показала флакон.
— Позвольте, подержу его. На случай, если придётся вас отпаивать.
— Конечно, сударь. Склад утвари в вагоне — самое жуткое зрелище моей жизни. Отпирайте, или я иду спать.
Он поклонился со странным выражением лица и повернул в замке универсальный ключ. Дверь открылась, но в помещении царила темень.
— Готовы, миледи?
— Как Елена к путешествиям.
Стюард клацнул выключателем. То был не склад, а купе первого класса, точно как моё.
В кресле для чтения сидел человеческий скелет.
Моё сознание распалось на две половины. Одна рассмеялась: «Чушь, ерунда, это просто кукла. „Мираж пустыни“, первый класс, кресла с подушками, лампы для чтения. Здесь не бывает скелетов!» Но другая половина покрылась льдом.
— Миледи?.. — Стюард поймал меня под локоть.
— Нет-нет, сама…
Я вошла в купе. Взгляд прикипел к черепу с дырами глазниц. То был не совсем скелет, скорее высохший труп. Чёрная пергаментная кожа ещё покрывала кости, кое-где остались и обрывки одежды. Я уже видела таких мертвецов: когда в Сердце Света привозили людей, погибших в пустыне. Идова жара и ядовитый песок быстро выжимают воду из плоти.
— Миледи, вы в порядке?
С трудом я отлепила взгляд от жуткого лица и осмотрела купе. На полке для вещей лежали мешок и саквояж; на крючке висел плащ песочного цвета; на столике — чашка и билет. Не было ни червей, ни зловещей пыли, ни даже смрада. Ничего мертвецкого — кроме самого мертвеца.
— Кто он?
— Пассажир купе номер девять, — сказал стюард.
— Он умер прямо здесь? Но почему вы не…
— Позвольте, миледи.
Стюард прошёл мимо меня и проверил билет, лежавший на столике. Затем погрозил скелету пальцем:
— По просроченному ездишь? Нехорошо, нехорошо…
Моя семья переживала то славное время, когда одни её члены уже выпутались из неприятностей, а другие в них ещё не угодили. Мы сумели объединить семейную упряжку и немного проехать в направлении успеха. Я и сама добилась кое-чего — милости издателя, выраженной в гонораре. Словом, я имела достаточно средств, чтобы пообещать стюарду целую елену на чай.
— Мишель, — таким было его имя, вышитое на нагрудном кармане, — я подарю вам серебряный портрет своей прабабки, если окажете любезность.
— Какую, миледи?
— Не говорите мне, откуда взялся скелет.
Он спросил с обидой:
— Неужели вам совсем не любопытно?..
— Умираю от любопытства! Именно потому не хочу сразу узнать разгадку. Ночью я сама попробую догадаться и утром сообщу вам версию. Если она выйдет ошибочной, вы скажете, как было на самом деле.
— Это делает вам честь, миледи. Буду рад, если догадаетесь.
— Одна просьба: не запирайте девятое купе.
Мишель долго колебался, но я убедила его с помощью ещё одной монеты и клятвенного обещания не пускать в девятое купе никого, кроме себя самой.
Заказав ещё кофе — на сей раз с ванильным пончиком, — я погрузилась в раздумья.
Передо мной стояло три загадки. Как умер этот человек? Как скелет очутился в вагоне? Почему он до сих пор здесь? Ни одна не была простой.
Умереть в поезде можно от разных причин — как, собственно, и у себя дома. Но очевидно, что мёртвое тело выгрузили бы и отдали родичам. Почему этого не сделали?
Далее. В сухом и стерильном зное пустыни тело высохнет до такого состояния примерно за неделю. В вагоне не слишком жарко и довольно влажно; тело будет не сохнуть, а гнить, источая жуткий смрад. Нельзя поверить, что трупу позволили разлагаться в купе первого класса!
Напрашивается вывод: человек умер и высох где-то в другом месте и в вагон попал уже в виде скелета. Но выходит ещё большая чушь: живой человек вёз мертвеца, но не в гробу, а рядом с собой, в купейном кресле. Потом живой вышел — а труп остался путешествовать. «Ступай без меня, дружище, я ещё покатаюсь, хочу мир повидать…»
И наконец. Просроченный билет в девятом купе имел полугодичную давность. Значит, мертвец катается уже целых полгода!
Я выпила кофе и расправилась с булочкой, но не сочинила ни одной пригодной версии. Видимо, не обойтись без визита в девятое купе. Можно, конечно, просто дождаться утра и спросить Мишеля. Но кто в моём роду любил искать лёгкие пути?..
Стояла глубокая ночь, за окном проплывали сумрачные дюны. И пассажиры, и проводники крепко спали, обрывки храпа проникали в коридор. У пустынных поездов имеется особенность: в них спишь как убитый. Монотонный шум колёс, ночная прохлада и унылая картина за окном буквально припечатывают тебя к подушке. Не боясь быть замеченной, я перешла в купе номер девять. Морозец пробежал по коже, когда зажгла свет, но на сей раз любопытство было много сильнее страха.
— Прошу прощения, сударь, — сказала я пассажиру. — Питая большой интерес к вашей персоне, я хочу осмотреть вещи. Если доставлю неудобство — просто скажите, и я уйду.
Хозяин купе не возражал, я взялась за дело.
Сперва осмотрела его одежду. Она была изношена и порвана в лохмотья, как у нищего или бродяги. Это странно, ведь нищего не пустят в первый класс. И труп нищего не станут везти поездом, а просто зароют на месте.
Заглянула в ящик для багажа. Там нашёлся пустой холщовый мешок и столь же пустой саквояж. Мешок был стар и потаскан, под стать одежде трупа, а вот саквояж — довольно приличен на вид. Снова странность: зачем этот человек вёз с собой пустые сумки? Или сначала внутри лежали вещи, а потом их украли? Но что красть у бродяги в лохмотьях? И почему вор не взял вполне пригодный саквояж?
Дальше я осмотрела полку для книг — и не сдержала возглас удивления. Там лежали билеты. Множество — десятки, если не сотни! Все до единого — в этот поезд и это купе, но на разные даты. Все — на имя Джона Доу. То же имя стояло и на последнем билете, который проверил стюард. Значит, Джон Доу — это покойник. И он путешествовал в купе номер девять в течение полутора лет!
Я разложила билеты в хронологическом порядке, сверилась с маршрутом поезда и календарём. Вывод был точен — и невероятен. В течение года мертвец имел билеты на каждый рейс «Миража пустыни»! Первые пятьдесят билетов были пробиты. Согласно правилам Рельсовых дорог, стюарды проверили их и прокомпостировали. На следующих пяти дюжинах билетов дырки от компостера попадались изредка: стюарды привыкли к честности постоянного пассажира и перестали проверять. А затем Джон Доу заметил, что его не проверяют, и пожалел денег на билеты. Последние полгода труп ездил зайцем.
Я села на койку совершенно растерянная. Как всё это возможно?! Мертвец не может покупать билеты. Мертвец точно не может покупать билеты! Мы же не в Первой Зиме, где разгуливают призраки. Значит, примем за факт: труп не ходил в кассу. Кто-то другой оплачивал его проезд? А зачем?! Сотни билетов в первый класс — это же уйма денег, можно приобрести дом! Столько серебра не выбросишь ради простой шутки. И как билеты попали бы в купе? Некто купил их, принёс, отдал Джону Доу — а сам вышел? Это же бред. Это точно бред, правда же?..
Впрочем, одна тайна всё-таки получила объяснение. Почему труп до сих пор ездит в купе? Потому что имеет билеты…
— Признаю, сударь: вы меня крайне озадачили, — сказала я Джону Доу и машинально разгладила платье. На ткани были песчинки.
Я провела ладонями по койке: на ней тоже ощущался песок. Доселе я не придавала ему значения: когда поезд идёт через пустыню, горсть-другая песчинок проникает в вагон. Но в этом купе песка было слишком много. Тогда я сделала то, что следовало сразу: нагнулась и осмотрела обувь трупа.
— Хе-хе. Сударь, я кое-что знаю о вас.
Затем я вынула мешок из багажного ящика и вывернула наизнанку. Песок рассыпался по столу. Я собрала его на ладонь и внимательно изучила. Песчинки различались по цвету.
Утром стюарды имели много хлопот: убирали постели пассажиров, подавали чай и кофе, предлагали свежие выпуски «Голоса» и «Вестника». Оказалось, в «Мираже пустыни» имелся даже приёмник — передатчик «волны», и кое-кто из пассажиров захотел им воспользоваться. Я дождалась, пока уляжется утренняя кутерьма, и вызвала Мишеля. Сей добрый человек сразу принёс кофе с малиновым рогаликом.
— Это очень трагичная история, — начала я. — Джон Доу был бедным стариком, которого не любили жена и дети. Они хотели сжить его со света и в один печальный день выгнали из дому. Джон Доу любил пустыню. Он надел мягкие мокасины, в каких ходят старатели и пустынные воины, сложил в мешок бурдюки с водой, а в саквояж — еду, и ушёл в пески. Решил так: «Буду идти, пока не кончатся припасы, а потом просто лягу, и пусть моё тело заберёт Дух Пустыни».
— Хорошее начало, миледи, — одобрил Мишель.
— Джон Доу шёл много дней. Пища кончилась, а воды остался один бурдюк. Пришла пора вспомнить всё пережитое и проститься с миром. Он лёг на спину, глядя в лазурное небо, сказал Духу Пустыни: «Скверная вышла жизнь: денег не нажил, любви не нашёл, даже родные дети выгнали из дому… Но одно утешает — все свои годы я прожил в Надежде и встречу смерть в песках». Духу Пустыни очень понравились его слова. И внезапно Джон Доу ощутил тепло под рукой. Он сгрёб горсть песка и поднёс к лицу. То был не простой песок, а вот какой!
Я сняла перчатку и показала Мишелю три песчинки — не сиреневого, но рыжего цвета.
— Джон Доу нашёл золото!
— Очень любопытно! Что было дальше?
— Дух Пустыни не только дал старику богатство, но и указал путь спасения. Всего в десяти милях от того места пролегала рельсовая дорога. На последнем глотке воды Джон Доу вышел к путям, и его подобрал поезд. Старик пошёл в вагон-ресторан, чтобы напиться от счастья. Давным-давно он не видел людей. Радость и выпивка развязали язык, Джон Доу выложил всю свою историю случайному попутчику. А тот недобро ухмыльнулся и показал рукоять стилета: «Зря болтаешь с незнакомцами. Видишь ли, я ассасин». Старик ответил: «Убьёшь меня и ограбишь? Совсем не имеешь стыда? Видимо, ты родился не в Надежде, а в Альмере». Ассасин сказал: «Зря обижаешь. Я воспитан в Сердце Света и знаю, что такое честь. Я ассасин, но не грабитель. Убиваю лишь по контракту и беру только ту плату, которая мне причитается. Думаю, тебе нужны мои услуги». За один фунт золотого песка ассасин предложил убить жену и детей Джона Доу.
Мишель слушал меня с разинутым ртом. Вот достойный пример общения с авторами!
— Миледи, ваша фантазия просто поражает! Вы, случаем, не пишете книги?
— Ах, нет, с чего вы взяли?.. Слушайте дальше. Родичи презирали Джона Доу, вот ассасин и предложил расправиться с ними. Но старик ответил: «Так нельзя. Пусть и не любят меня, но это же родная кровь. Я их не трону». Убийца сказал: «Тогда ты умрёшь, а золото уйдёт в наследство тем, кто тебя презирает». Джон ответил: «Жаль, конечно. Но всё равно — нет». Убийца сказал: «Ты умрёшь раньше, чем думаешь. Я пойду к твоей жене, и, полагаю, она-то наймёт меня». Ассасин вышел на ближайшей станции, а Джон крепко задумался. Не хотел он погибать прежде отпущенного срока, не хотел и оставлять золото в наследство паразитам. Потому на вокзале Сердца Света он пошёл в кассу и купил билеты на сотню рейсов вперёд. Взял купе первого класса, чтобы вышло дороже, и принялся с комфортом колесить по миру. За год Джон Доу стал самым уважаемым пассажиром поезда. Весь экипаж, даже старший машинист, здоровался с ним за руку. За столом с ним обедали самые знатные пассажиры, чьи автографы украшают вагон-ресторан. Джон Доу видел красивые города и пробовал отменные вина, читал книги, познавал мир. Но ночевал всегда в вагоне — поскольку боялся, что где-нибудь на твёрдой земле его может подстеречь ассасин. Миновал год, всё золото истратилось и не пошло в наследство. А затем вышел срок и самого Джона Доу, ведь он был стар. Чувствуя близость кончины, он переоделся в ветхие лохмотья, а дорогие одежды раздал экипажу состава. Сел в любимое кресло, поглядел в окно на великую пустыню Надежды — и испустил последний вздох. И так любили его все члены экипажа, что позволили остаться в купе даже после смерти. Тем более что он имел ещё несколько билетов, купленных впрок.
В глазах своих читателей я никогда не видела такого восторга, какой отразился на лице Мишеля. Он вскочил, поклонился, потянулся к моей руке.
— Миледи, вы, наверное, очень высокородны? Не оскорбит ли вас моё рукопожатие?
Я протянула ладонь, он сжал и потряс её.
— Миледи, ваша история — лучшая из всех! В каждом рейсе я выбираю одного пассажира с умными глазами и показываю ему купе номер девять. Многие пытаются разгадать загадку и высказывают свои версии. Очень видные люди — граф Блэкмор, граф Эдгар Флейм, леди Роуз Эрроубэк — сочиняли истории Джона Доу. Клянусь, миледи: ваша — самая блестящая!
Я смущённо погрызла рогалик.
— Вы мне льстите…
— Отнюдь, миледи! Именно потому дико жаль разочаровывать вас. Боюсь, вы ошиблись, как и все остальные.
— Неужели? Я учла все улики и объяснила все факты.
— Увы, не все… Скажите, вы видели в ресторане автограф Джона Доу? Его там нет, однако Джон, по вашим словам, самый славный пассажир поезда.
— Ну, Джон просто проявил скромность, ведь он низкороден.
— Если бы труп разлагался в купе, оно пришло бы в полную негодность. Но вы там были и даже не заметили запаха.
— Дух Пустыни оказал ещё одну милость своему любимчику: мгновенно высушил тело, дабы оно не досталось червям.
— А стал бы живой человек хранить сотни истраченных билетов?
— Милейший, вы недооцениваете силу ностальгии! Я храню даже перья своих воздыхателей, подаренные четверть века тому назад.
— И наконец, миледи, вы видели автограф леди Дианы Дэйнайт: «Какой ужас! Счастье, что я выжила!» Там стоит дата — девятое марта прошлого года. Она написала эти слова в день знакомства с Джоном Доу. И ужас графини объясняется просто: Джон уже тогда был мёртв. Простите, но вы ошиблись в главном: Джон Доу покупал билеты, будучи мертвецом. Всё это время он ездил в состоянии скелета. Скажу вам так, миледи: я вообще никогда не видел его живым!
Я отдала Мишелю портрет своей прабабки, отчеканенный на монете. Я сказала:
— Вы отвергли великолепную историю и ранили меня в самое сердце. Но вы оправдались тем, что предложили ещё более интересную загадку. Во имя Елены-Путешественницы объясните же: как может мертвец путешествовать поездом?!
— Пять минут, миледи.
Мишель прошёл по вагону, убедился, что запросов от гостей мало и напарник справится в одиночку. Затем вернулся ко мне и начал рассказ.
Тогдашнего напарника Мишеля звали Эдмунд. Древнее пустынное имя. Величайшего златоискателя Надежды звали Эдом. С тех пор суеверные отцы дают одному из сыновей имя со слогом «эд»: Эдвард, Эдгар, Эдмон…
В ту ночь Эдмунд и Мишель совершили должностное преступление. Экипажам искровых поездов строжайше запрещается пить. Говорят, за это даже могут сослать на каторгу. Но леди Диана Дэйнайт, что ехала в шестом купе первого класса, увидела Эдмунда — и не смогла отвести глаз.
— Сударь, мой кузен погиб в ориджинской кампании, а вы с ним — одно лицо. Посидите со мной, расскажите что-нибудь. Я щедро отблагодарю.
Эдмунд налил графине чаю и рассказал, как бывал в Алеридане и нашёл его лучшим местом на свете. Добавил, что рыцари приарха Галларда творили чудеса отваги. Конечно, он врал: Эдмунд родился в Надежде и болел отнюдь не за чванливых альмерцев. Но графиня Дэйнайт — альмерка в двадцатом поколении — крайне растрогалась и подарила ему бутылку вина. Эдмунд был хорошим другом, он не утаил подарок от напарника. Ночью, когда пассажиров сморил крепкий пустынный сон, стюарды раскупорили бутылку.
Вино оказалось очень забористым. Мишеля шибануло так, что отнялись ноги. Эдмунд плакал и вспоминал всех девок, которые отказались его любить. Мишель стал описывать свою жёнку — самую честную и добрую на свете, отчего тоже пустил слезу. Отличное вино подарила графиня!..
Как вдруг поезд встал.
Следует понимать: это редчайшее событие. «Мираж пустыни» остановился в дороге неделю назад — какой-то тупица выбежал на рельсы. Но потом поезд пошёл быстрее и наверстал график. А такая остановка, чтобы выбиться из плана, — это Идова тьма! Такого просто не должно быть!
Стюарды испугались. Если пассажиры проснутся, то придут спросить, в чём дело. И увидят, что оба стюарда пьяны. В лучшем случае грозит увольнение, а что в худшем — подумать страшно.
— Я не стою на ногах, — сознался Мишель.
— Я могу, — ответил Эдмунд. — И графиня меня любит. Пойду в коридор, а ты сиди здесь.
Он вышел, а Мишель заперся в купе. Молился Елене, чтобы поезд пошёл прежде, чем пассажиры всполошатся. Извинялся за пьянку перед всеми Праотцами. Знал, что жена не разлюбит, даже если его выкинут с работы, но всё равно жутко стыдился перед нею…
Порой выглядывал в окно. По дюнам метались огни фонарей. Видимо, заклинило одно из колёс, и бортовые механики искали, какое именно.
Наконец поезд тронулся, и Мишель выдохнул с облегчением: ни один пассажир так и не проснулся. А потом вернулся Эдмунд:
— Всё в порядке, брат.
— Фух, пронесло. Больше никогда не пьём!
— Согласен.
Они легли на койки и сладко задремали под стук колёс…
Как вдруг раздался дикий вопль. Мишель аж подпрыгнул. Протирая глаза, выбежал в коридор. У двери купе номер девять стояла её милость Диана Дэйнайт — и орала.
— Миледи! Миледи! Что случилось?..
— Там!.. Там!..
Она ткнула пальцем. Мишель заглянул в купе — и сам не удержался от крика. Тогда он впервые увидел Джона Доу.
— Что это?.. Что?! — орала графиня.
Пассажиры просыпались, высовывались в коридор. Бедный Мишель ничего не понимал. Здесь не было трупа, просто не могло быть! Поезд вышел из Сердца Света десять часов назад. Купе было пустым. И даже если б там убили человека, то не мог же он сгнить за десять часов! А графиня кричала:
— Я этого не оставлю! Вызову констеблей, шерифов, тайную стражу! В поезде фанатики и чёрные колдуны!..
Как тут появился Эдмунд. Заглянул в купе, испугался, но нашёл достаточно отваги, чтобы сделать хладнокровный вид. И сказал графине:
— Миледи, к чему так волноваться? Это наш постоянный пассажир.
— Что?! — Её глаза чуть не вылезли из орбит.
— Ну, взгляните: вот его билет, лежит на столике. Заверяю вас: Джон Доу часто ездит «Миражом пустыни».
— Но он же… Он труп, тьма сожри!
Эдмунд взял её за плечи и произнёс как ни в чём не бывало:
— Имперские рельсовые дороги никого не ущемляют в правах. Если мертвец так хочет воспользоваться поездом, что встал из могилы и купил билет, то он заслуживает места в купе.
Графиня лишилась дара речи. Всю ночь она провела в вагоне-ресторане (лишь бы подальше от купе номер девять) и оставила ту самую запись. А Мишель спросил Эдмунда:
— Что за дерьмо?!
И тот ответил:
— Слушай, ты не поверишь. Знаешь, почему встал поезд? Старший машинист увидел мертвеца на рельсах. Мертвец не лежал, а стоял, как живой! Машинист вышел посмотреть, но покойник исчез. Я тоже вышел, вместе стали искать. Трупа нигде не было. Ну, мы поехали дальше. Выходит, пока стояли, он сел в девятое купе.
— Брат, не шути так. Мы ж не в Ориджине, тут не бывает привидений.
Эдмунд изменился в лице:
— А я и не шучу. Помнишь историю, как бандиты захватили поезд и убили всех пассажиров, включая собачек?
Мишель помнил. Все в герцогстве помнят, и я тоже. Среди пустыни солдаты герцога Фарвея нашли состав, набитый мертвецами. Ничего страшнее не видели Рельсовые дороги Надежды.
— Я думаю, — сказал Эдмунд, — это призрак из того состава. Он хочет ездить в поезде, чтобы встретить своих убийц и отомстить.
Девятое купе опечатали до конца маршрута. Пересчитали пассажиров: все оказались живы и здоровы. «Мираж пустыни» благополучно приехал в столицу графства Дэйнайт, где о случившемся доложили шерифу. Было проведено следствие. Коронер установил, что покойный умер от колотой раны в грудь две недели тому назад — то бишь до выхода поезда в рейс. Стюард показал, что при отправлении из Сердца Света девятое купе было пустым. Да, оно выкуплено на имя Джона Доу, но пассажир не явился. Иногда такое бывает. По правилам Рельсовых дорог, этот пассажир может получить обратно половину цены билета…
Шериф задался логичным вопросом: его ли забота — вся эта история? Джон Доу умер не в графстве Дэйнайт и даже не в поезде, а где-то в герцогстве Надежда. Пускай тамошние власти и разбираются. Так что шериф снабдил труп сопроводительными бумагами и велел погрузить обратно в поезд для доставки в Надежду. Конечно, тело поместили в гроб, а гроб — в грузовой вагон. Но тут Мишель заметил: в списке пассажиров на обратный рейс снова значился Джон Доу! Он опять приобрёл девятое купе.
Мы, уроженцы пустынь, не сходим с ума ото всякой мистики. Коли нам привидится Праматерь, скажем не «Здравствуй, о святая!», а «Пора завязывать с орджем». Но всё же нам присуще здоровое уважение к непознанному. Мертвец так сильно хочет ехать в купе, что даже купил билет, — не стоит ли пойти навстречу? Хотя бы для перестраховки. Кто знает, как оно бывает после смерти…
Словом, стюарды предложили перенести Джона Доу в купе. Начальник грузового вагона, конечно, воспротивился. Начался спор, послали за старшим машинистом. И тут на перроне появилась леди Диана Дэйнайт. С нею был муж, двое сыновей и дочь. Заметив знакомых стюардов, графиня подошла и предъявила билеты.
— Доброго дня, судари. Мы с семьёй решили прокатиться вашим поездом. Надеемся, Джон Доу уже занял своё место?
Вся графская семья хотела увидеть мертвеца-путешественника. Тьма сожри, такое чудо даже графы видят нечасто! Старший машинист услыхал беседу и дал ответ:
— Располагайтесь, господа. Джон Доу нелюдим, но ближе к вечеру он пригласит вас на чай.
Скелет перенесли в девятое купе и усадили в кресло. Там он находится по сей день.
Джон Доу не был погребён в Сердце Света. Он не имел ни родичей, ни друзей, ни иных желающих оплатить похороны — зато имел билет на следующий рейс. Джон проехал с «Миражом пустыни» десятки тысяч миль и приобрёл сто десять билетов. Он оказался приятнейшим пассажиром: ни на что не жаловался, не шумел, не бранил стюардов. Часто оставлял чаевые: несколько мелких монет появлялись на столике вместе с очередным билетом. Всякий пассажир, кто знакомился с ним, лишь в первый момент испытывал страх. Затем наступало сильнейшее любопытство, и когда стюарды утоляли его — пассажир приходил в восторг, оставлял благодарности и наилучшие отзывы. Многие говорили Джону Доу:
— Вы делаете славное дело, сир. Желаем вам удачи.
Все верили, что Джон Доу — призрак из того страшного состава, уничтоженного бандитами. Люди Надежды хорошо помнят ту историю и желают убийцам самой жестокой смерти. Известно, что большая часть банды и так погибла в песках, но кое-кто выжил. Джон Доу охотится за ними, и да помогут ему Праотцы!
— Очень жаль, миледи, что у Джона кончились деньги. Теперь он не платит за билеты, рано или поздно его высадят. Надеюсь, до того дня он успеет отомстить своим убийцам.
Так завершил рассказ стюард по имени Мишель.
Мой племянник проходит обучение у мастера. Сперва он изучал науку соблазнения женщин, затем перешёл к развитию уверенности в себе и мужских амбиций. А затем, неожиданно для всех, он оказался наследником большого состояния и одним из самых завидных женихов Надежды. Тут-то и выяснилось, что его уроки имели границы применения, о коих мастер забыл предупредить. Приятная мужская самоуверенность сложилась с гонором богатого наследника — и дала в сумме эгоистичного нахала. Племянник стал, выражаясь мягко, позволять себе шалости. Вся семья ждала, что я его образумлю.
Понятия не имею, откуда повелась за мной такая репутация. Родичи, друзья, сеньоры, вассалы и даже некоторые враги вечно просят меня кого-нибудь образумить. Порою во мне видят крайнее средство: «Этот вассал исчерпал моё терпение! Я лишу его титула и сошлю на Фольту… если вы, миледи, не убедите его исправиться». Как честная дама, я всякий раз отвечаю: «Помилуйте, сударь, я не могу вразумить даже себя! Процветание окрестных булочных — первое тому доказательство». Но меня всё равно привлекают к процессу воспитания.
В день прибытия «Миража пустыни» в Алеридан я поняла, что сыта по горло. Я — человек искусства, а не скучная гувернантка! Прямо из вагона отправила семье «волну»: «Простите, мною овладела жажда приключений. Уеду куда-нибудь, вернусь когда-то». Едва поезд пришёл на вокзал, я дала Мишелю денег:
— Будьте добры, сходите в кассу и купите мне новый билет. Хочу ещё покататься.
Покидать «Мираж пустыни» я не стала, чтобы случаем не угодить в лапы родни. День, пока длилась уборка и обслуживание состава, я бродила по вагонам, болтала с членами экипажа и размышляла о Джоне Доу.
Его история была интересна и мистична, но оставила чувство, будто я заказала вишнёвый торт в шоколадной глазури, а получила кексик с шоколадом. Говоря просто, разгадка тайны не удовлетворила меня. Мишель прав, в моей версии имелись дыры, но и в его легенде их хватало.
Во-первых, коронер сказал, что Джон Доу умер за две недели до прибытия в Дэйнайт. Злосчастный поезд мертвецов случился несколькими годами раньше. Имеется противоречие. Правда, коронер мог просто напортачить с экспертизой — он же альмерец.
Во-вторых, Джон Доу не может ходить. Никто не видел его бродящим по составу или хотя бы наливающим себе чай. Как, собственно, он собирается мстить? Впрочем, каким-то образом он перемещает билеты из кассы на столик в купе. Месть может свершиться точно так же: нож сам собой взлетит в воздух и чиркнет по шее злодея. А Джон останется тих и неподвижен, будто это не его дело. Изящный ход. Я могла бы применить такой в своём сюжете.
Но в-третьих — самое главное! Бандиты захватили поезд на пути Леонгард — Сердце Света. «Мираж пустыни» курсирует из Сердца Света в Дэйнайт и Алеридан — то бишь совсем по другой ветке. Почему Джон Доу ловит банду так далеко от места преступления?
Свет подозрения манил мои мысли вот в какую сторону. Когда поезд остановился, Мишель сидел взаперти, а Эдмунд и машинист бродили вокруг состава, светя фонарями. Затем в купе возник скелет. Эти два факта можно склеить без помощи мистики: они нашли скелет — и погрузили в купе. Можно пойти дальше и допустить, что Эдмунд нарочно подпоил Мишеля — дабы тот не высовывал носа и не видел переноску трупа.
Но дальше ткань логики рвалась на клочки. Зачем Эдмунду подбирать труп? Если Эдмунд его убил, то прятал бы, а не показывал! Зачем грузить в купе, зачем заранее покупать билет? Можно бесплатно зарыть скелет в песках…
На вокзале, во время скитаний по составу, я забрела в локомотив. Пускай не возникнет иллюзий, что в локомотив может забрести посторонний. Разумеется, дверь была заперта, а из окна раздался строгий голос:
— Вход запрещён, миледи.
С самым кротким видом я назвала своё имя и титул, извинилась и собралась уйти. Дверь распахнулась. Мужчина в красивом мундире сказал:
— К вашим услугам Жан Оливия Патрик, старший машинист. Что интересует миледи?
Я изобразила интерес к локомотиву, и мне показали всё. Страшную машинерию с валами и катушками; кабину управления, похожую на рубку боевого корабля; уютнейший салон для отдыха машинистов. Всё блестело начищенной бронзой и лаком, отовсюду моргали таинственные приборы. Окна взирали на перрон с горделивой высоты. Рычаги управления смотрелись так внушительно, будто одно их движение меняет человеческие судьбы. Мне очень понравилось и отчего-то захотелось называть машиниста «милордом».
— Милорд Жан, позвольте спросить. Меня заинтересовала история пассажира из девятого купе. Это вы вели состав, когда появился Джон Доу?
— Увы, нет. В то время я был младшим помощником. Поездом командовал мастер Эдрис, он и стоял на ночном дежурстве. А я спал, моя смена наступала с рассветом.
— Простите назойливость, можно ли поговорить с мастером Эдрисом?
— Никак, миледи. Его больше нет с нами.
Я ахнула: вот он, след разгадки! Старый машинист убит! Поскольку знал то, чего не следует!
— Как умер мастер Эдрис?
— Умер?.. Ой, простите, миледи, ввёл в заблуждение. Когда долго водишь составы, кажется, что без них и жизнь уже не та. Мастер Эдрис не умер, просто уволился.
— Вот как… Стало быть, он в добром здравии?
— Вполне. Купил домик в Оазисе. При оказии передаёт нам приветы.
— А стюард Эдмунд — он жив-здоров?
— Да, насколько известно. Проживает в Сердце Света, где-то на Втором Восходе… Простите, миледи, о Джоне Доу я знаю не больше вашего. Ту ночь я проспал, а утром услышал то же самое, что и все остальные люди в поезде.
Я спросила, что общего имеет «Мираж пустыни» с печальным поездом мертвецов. Быть может, «Мираж» когда-то тоже ходил в Леонгард? Или вагоны из того состава перецепили в наш? Увы, и тут ответ был отрицательный.
Я вернулась к вежливым расспросам о локомотиве, но Жан заметил моё разочарование.
— Миледи, а хотите увидеть бортовую книгу? Есть запись за ту ночь.
Бортовая книга представляла собой толстенный том, располагающийся в специальной нише кабины управления. К нему прилагалась безопасная чернильница и перо ювелирной работы. В книге содержались записи о каждом рейсе последних двух лет.
Жан раскрыл страницу памятного рейса. На ней значилось: вышли из Сердца Света в такое-то время, сделали остановки на таких-то станциях, прибыли в Дэйнайт тогда-то. Никаких особых происшествий, кроме одного: «9 марта, 01:46. Сделана остановка из-за блокировки колёсной пары. Найдена заблокированная пара, произведён ремонт на месте. Движение продолжено с повышенной скоростью, чтобы наверстать время».
— Разве это не ложь? — удивилась я. — Машинист Эдрис увидел стоящего на рельсах мертвеца, именно потому остановил поезд.
— Миледи, не мог же он внести в журнал такую причину остановки. Чиновники министерства путей не поверят в ходячих мертвецов.
— Сидячих, милорд. Джон Доу не ходит… А когда делаются записи в журнале?
— Время внеплановой остановки ставится сразу, как только поезд остановлен. А потом дописывается, в чём была проблема и как устранена.
— Потом — когда конкретно?
— Лично я делаю это, когда поезд снова набрал ход. Вышли на скорость — стало спокойно, можно и записать.
— Благодарю, милорд.
В памяти всплыли слова Мишеля: «В прошлом рейсе „Мираж пустыни“ тоже делал остановку. Какой-то парень выбежал на рельсы…» Я пролистала страницы и нашла. Дата — за семь дней до Джона Доу. Запись такова: «2 марта, 01:16. 38-я миля от станции Срединная Застава. Встречен умирающий, взят на борт, накормлен. Доставлен в ближайший город».
Тут у меня захватило дух!
— Встречен умирающий?! За неделю до Джона Доу?! Так, может, это он и есть! Умер в купе, а через неделю был найден!
Машинист покачал головой:
— Не придавайте значения, миледи. Это обычное дело, когда состав идёт через пустыню. Бывает, люди теряются в песках. Если удаётся выйти к рельсам, то какой-нибудь поезд их спасает. За мою службу так бывало уже раз десять.
— Но записано: «умирающий»!
— Мы всегда так пишем, когда подбираем человека в пустыне. Обычно бедолаги выглядят так, что не пожелаешь и врагу. Но уверяю вас: тот парень выжил.
— Откуда вы знаете? Дежурили, когда он появился?
— Нет, зато видел, как он сошёл. Был жив и здоров, твёрдо стоял на ногах. Клянусь, миледи: это точно не Джон Доу.
Я сравнила обе записи.
«2 марта, 01:16. 38-я миля от станции Срединная Застава. Встречен умирающий, взят на борт…»
А через семь дней:
«9 марта, 01:46. Сделана остановка из-за блокировки колёсной пары. Найдена заблокированная пара, произведён ремонт…»
Нечто странное было в них. Нечто ускользавшее от понимания, но точно важное.
Вернувшись в купе, я перенесла записи из памяти в свой блокнот.
Когда поезд идёт через пески, окно в купе должно быть закрыто. Этого в строгом тоне требует табличка. Питая кровную ненависть к запретам, я открываю окно на ходу, подставляю лицо ветру, вдыхаю несравненный запах пустыни… Потом долго вытряхиваю из волос сиреневый песок и понимаю, что табличка, в общем-то, права, отчего презираю её ещё сильнее.
Но в полях и на станциях никто не запрещает открывать окна. Весь вагон распахивается, тут и там высовываются головы. По платформе бродят торгаши, предлагая товар; люди покупают, не выходя из вагона. Под каждым окном даже имеется ступенька, на которую может встать торговец… Глядя на всё это, я думала: высохший труп не так уж тяжёл. Вдвоём легко погрузить его в купе: один подаёт, встав снаружи на ступеньку, другой принимает. Пришпоренная этой мыслью, фантазия пускалась вскачь.
Второе марта, 01:16 ночи, глубокая пустыня. Пассажиры спят. Локомотив ведёт старший машинист Эдрис, в первом вагоне дежурит стюард Эдмунд. В остальных вагонах тоже имеются дежурные, но они далеки от места событий. На рельсы выходит человек, погибающий от жажды. Машинист останавливает поезд, стюард выходит, чтобы вместе с машинистом позаботиться о найдёныше. Но вместо заботы они… убивают бедолагу. Зачем? Допустим, ради наживы. Жаждущий был старателем, имел при себе фунт золотого песка.
Убийцы бросают тело в пустыне и уезжают. В бортовой книге делают лживую запись: встречен, взят на борт, спасён… О нет, никуда не взят. Тело так и лежит у путей, плоть быстро тает в сухом зное. Но вот беда: по традиции машинистов начало записи — «01:16, 38-я миля» — было сделано сразу при остановке, то бишь ещё до убийства. В журнале осталось указание, где искать труп! А младший машинист Жан кое-что подозревает. Эдрис показал ему на станции какого-то парня, сказал: «Смотри, найдёныш вышел здоровым». Но Жан не поверил до конца и может с кем-нибудь поделиться сомнениями. Тогда двое убийц решают: надо убрать тело! Неделю спустя, девятого марта, состав делает остановку в том же самом месте. На сей раз машинист пишет ложную причину (ремонт), не указывает милю и время ставит 01:46, хотя на часах было 01:16. Стюард Эдмунд подпаивает Мишеля, чтобы не мешал. Убийцы выходят, разыскивают труп и кладут в пустое купе. А затем…
Затем я на всём скаку влетаю в тупик, и версия рушится к Идовым чертям. Как они думали избавиться от тела? На конечной станции в купе зайдёт уборщик — вот и здравствуй, каторга. Вынести труп — на вокзале, у всех на виду?.. А зачем покупать мертвецу билеты? И почему младший машинист Жан уверен, что найдёныш — не Джон Доу?
Наконец, Эдрис и Эдмунд — предполагаемые убийцы — уволились с рельсовой дороги. Но не сразу после убийства, что было бы логично, а ещё целый год катались в одном составе с трупом жертвы! Не спешили они скрыться, совсем не спешили…
Увы, я не могла найти ответов. Чем больше думала, тем крепче понимала, что Жан прав: найдёныш выжил. Второго марта был спасён, четвёртого — сошёл на глазах у Жана. А Джон Доу в тот день уже был мёртв. Убит в самом конце февраля, если верить альмерскому коронеру…
Насколько радовала меня тайна в прошлой поездке, настолько она же злила теперь. Тьма сожри, почему всё так сложно? Это была приятная игра — зачем же она превратилась в мучительную сушку мозга?
Стюард Мишель заметил связь между моими умственными потугами и аппетитом. Этот подлец регулярно предлагал:
— Ванильный пончик, миледи?.. Пирожное с лимонным кремом?..
От родичей пришла «волна»: «Убедительно просим: вернись. С. чудит. Ты нужна».
Почему люди думают, что для убедительности хватает самого слова «убедительно»? Нет бы: «Каемся пред тобой, прекрасная леди. Твои многогранные таланты заслуживают лучшего применения. Но увы, С. совсем неуправляем, и никто, кроме тебя, не может нас спасти!»
Я злилась на всех. На родичей, на себя, на стюарда. На Джона Доу: не мог он, гадёныш, умереть как-нибудь попроще? Злилась и на табличку «На пустынных перегонах строго запрещено…» Ишь, раскомандовалась!
И вот я снова очутилась в Сердце Света. Не знала, куда ехать дальше, но точно не «Миражом пустыни». Этого поезда с меня хватит!
Я остановилась перед расписанием, выбирая как можно менее таинственный поезд. А на вокзале, как обычно, толклось немало народу. Ко мне подошли два мужика в рабочей одежде. За их спинами висели верёвки, мешки и лопаты. Всем видом эти парни напоминали похоронщиков.
— Доброго дня, миледи. Хотим предложить вам свои услуги.
— Я настолько плохо выгляжу?..
— Вы одна, одеты как леди и с песком в волосах. Мы и подумали: если у миледи есть участок, то копать его некому. Раз так, мы можем пригодиться. Мы — Пит и Фред, наёмные старатели.
Боги, я и забыла, что существует такое ремесло! А ведь правда, лорды и леди Надежды порою любят поиграть наудачу: покупают участки в глубине пустыни, в местах, где якобы водится золото. Копают, конечно, не лорды, а питы с фредами.
Участка я не имела, но ощутила любопытство.
— Каковы условия?
— С вас пища, вода и пятая часть от добычи. С нас — труд и честность. Раз в неделю присылайте своего человека с харчами, ему и отдадим рыжуху.
«Рыжуха» — какая прелесть! С юности не слыхала старательского жаргона.
— Простите, Пит и Фред, у меня нет участка. Но в одном деле вы мне можете подсобить. Давно не была на родине и все места позабыла… Покажите дорогу на Второй Восход.
— А, это конечно. Идёмте, миледи.
Улицы, ведущие из центра строго на восток, без лишних премудростей зовутся Восходами. Второй Восход начинался аркой с двумя скульптурами Первопроходцев и фонтаном под сенью пальм.
— Красивая улица…
— Миледи, у вас тут друг живёт? Позвольте, мы ему тоже предложимся?
— Нет, не друг, просто… Пишу роман о поездах, а там живёт стюард из «Миража пустыни».
Пит и Фред поразились:
— Однако! Недурно вожатый устроился.
Вскоре я разделила их удивление. Все дома здесь были по три этажа, с мозаиками на фасадах и садиками на крышах. Купцу первой гильдии не стыдно жить в таком доме.
Я увидела приятную кофейню. Угостила старателей, угостилась и сама, а заодно расспросила официантов: не знают ли они Эдмунда, бывшего вагонного стюарда? Слыхала, он живёт на этой улице, но теперь усомнилась…
— Не сомневайтесь, — был ответ. — Здесь живёт Эдмунд с поезда, вон в том доме. Только ж он не стюард, а большая шишка: начальник какой-то. Видали домину, миледи? То-то и оно.
Меня посетило нечто. После всех ошибок я побоялась слов «озарение» или «гениальная догадка». Скажем — мысль, достойная того, чтобы её проверить.
И я спросила Пита с Фредом:
— На чью сторону вы встанете, если увидите конфликт между одинокой леди и странно разбогатевшим стюардом из вагона?
— Мы хоть не рыцари, но всегда за леди!
Вместе мы перешли улицу и постучали в дом Эдмунда. Открыл парень, одетый в ливрею и шапочку стюарда.
— Сударь Эдмунд, вы так скучаете по службе?
— Господин Эдмунд скучает, он наверху. Я дворецкий. Что доложить?
Я назвала себя, и дворецкий ушёл с докладом. Эдмунд выбежал минуту спустя, глаза у него так и горели.
— Миледи! Это же вы написали книгу, да? Я так счастлив знакомству!
Он произнёс название книги, и мне ничего не оставалось, как признать:
— Да, я.
— Святые боги! Неделю назад была ваша встреча с читателями, а я прозевал! Когда узнал, то все локти изгрыз.
Я уточнила:
— Вы хотели побывать на моей встрече с читателями?
— Конечно, миледи!
— Полагаю, у вас имелись вопросы?
— О да! Насчёт продолжения, и касательно той любовной линии, и ещё много…
— Также вы хотели рассказать кое-что о себе?
— Откуда вы узнали? Да, так и есть! Я прочёл вашу книгу при таких интересных обстоятельствах, что просто нельзя не поделиться!
Тут-то я утратила малейшую жалость к этому человеку.
— Сударь, я пришла с вами побеседовать на трудную тему.
— На любую, миледи! Садитесь, выпейте вина. А ваши друзья что будут пить?
Ухаживая за нами, Эдмунд спросил:
— Миледи, для начала: вот что непонятно. Герой всё-таки женился на этой Долорес, или как?
Я пропустила эту чушь мимо ушей.
— Судари, я задумала новую книгу — о старателях и экипаже поезда. Прошу вас троих выслушать сюжет и оценить правдоподобность.
— Да-да, конечно, только скажите: планируется продолжение? Хуанес не просто так сбежал? Его же найдут и убьют, верно?
Я открыла для себя новый вид удовольствия: оставлять вопросы без ответа. Боги, это так приятно!
— Слушайте, господа. Один поезд шёл через пустыню. Глубокой ночью на рельсы вышел человек в лохмотьях. То был старатель, умирающий от жажды. Машинист остановил поезд и позвал на помощь стюарда первого вагона. Они подобрали найдёныша, напоили и накормили. Стюард уложил его спать, а когда тот уснул — пошарил в вещах. В мешке старателя нашёлся фунт рыжухи.
— Ого!.. — присвистнул Фред.
У Эдмунда отпало желание спрашивать. Он внимательнейшим образом слушал.
— Стюард имел какие-то понятия о честности. Весьма размытые, но всё же. Он не зарезал спящего, не украл рыжуху и дал найдёнышу живым сойти с поезда. Однако стюард сказал машинисту: «Брат, вот какое дело: этот парень нашёл залежи золота, пока ходил по пустыне. Набрал целый фунт песка. Сейчас отъестся, отоспится, наймёт копателей — и вернётся добыть остальное». Машинист спросил: «И что?» Стюард: «А вот что: давай его опередим!» Найдёнышу требовалось время, чтобы восстановиться, найти людей и транспорт. А стюард с машинистом уже в следующем рейсе снова окажутся здесь! Ну, они наняли своего копателя, купили ему билет на имя Джона Доу — так часто называются те, кто не хочет называться. Для страховки проводник отметил в списке, будто пассажир на рейс не явился: «Какой копатель? Не было никого…» С тем они выехали в рейс. Слава Имперским рельсовым дорогам: поезд шёл с идеальной точностью. В означенное время он оказался на том же самом месте. Машинист произвёл остановку и записал в книге ложную причину. Потом заговорщики с копателем вышли из поезда…
— Постойте, миледи, — перебил Пит. — Как они рыжуху-то найдут? Они ж не на участок приехали, а в то место, где подобрали старателя. А как дойти от рельсов до участка?
— На сей счёт у них имелась мысль. Дюны похожи друг на друга, ещё и меняются от ветра, по ним не определишь дорогу. Однако найдёныш планировал вернуться — значит, оставил какой-то ориентир. Допустим, камень с надписью «5 миль на восток». Или, скажем, стрелку, сложенную из бутылок. Машинист со стюардом хотели найти этот знак. Засветив фонари, они стали бродить вдоль состава…
— И что, нашли?
— О да! Правда, не то, чего ожидали. Ориентиром служил не камень — а труп человека. Найдёныш убил кого-то — видимо, своего напарника. И труп положил стрелкой, указывающей направление.
— Спали его солнце! Вот гад!..
— Ещё бы. Но речь не о нём, а о стюарде с машинистом. Они задумались: как быть с телом? Во-первых, кто-нибудь может заподозрить их самих — ведь имеется запись об остановке в этом месте. А во-вторых, что ещё хуже, найдёныш очухается, приедет сюда и по указке трупа вернётся на участок. Заговорщикам это было нужно меньше всего. И тут их посетила гениальная мысль — переложить труп! Взять на борт, провезти несколько миль, а там снова выгрузить. Найдёныш пойдёт по знаку в ложном месте — и навсегда потеряет участок. А они будут добывать рыжуху сколько захотят!
Я пристально поглядела на Эдмунда. Рожа у него была непроницаемо-льстивая — как у всех стюардов. Такая у них служебная броня, ничем не прошибёшь. Однако пальцы тряслись, и вино колыхалось в бокале.
— Дальше было просто. Стюард и машинист послали своего копателя искать рыжуху в той стороне, куда указывал труп. А сами взяли тело — оно уже порядком высохло — и положили в купе, где раньше ехал копатель. Особенно прятать не стали — зачем? Стоит ночь, все спят как убитые, а через полчаса труп уже будет выгружен в пустыню.
Пит и Фред горели праведным гневом.
— Так что, у этих гадов всё получилось?!
— Почти. Надо ж было случиться: в том же вагоне ехала графиня Диана Дэйнайт. Она очень скверно спит по ночам — у неё, видите ли, слишком тонкая натура, чтобы спать. Графиня бродила по составу и по ошибке зашла в чужое купе. От её вопля проснулся весь вагон. По опыту скажу: голос у леди Дианы — пронзительней, чем лидский меч. Все сбежались и увидели скелет в засохшей плоти. Горячо стало заговорщикам, но стюард оказался, как ни странно, человеком с фантазией. Взял и на ходу сочинил легенду: дескать, это призрак, убитый в поезде бандитами! Теперь он всё время ездит, чтобы выследить и наказать убийц. Имелись в этой легенде пробелы, но пассажиры поверили. Больно страшна была участь поезда мертвецов, легко было представить призрака-мстителя.
Здесь Эдмунд не выдержал и крикнул:
— Это всё неправда! Вы не сможете доказать!
Я улыбнулась:
— Ваши возражения служат идеальным доказательством. Их-то я и ждала… Но позвольте окончить. Миф о призраке рухнул бы, если б теперь труп исчез. Уже нельзя было выбросить его — следовало возить на виду и покупать ему билеты, дабы поддержать легенду. Впрочем, здесь была и выгода. Копатель работал на участке, следовало доставлять ему припасы и вывозить рыжуху. Купе мертвеца служило этой цели. Из него через открытое окно скидывали провиант и на ходу подхватывали золото. Машинист со стюардом устроились просто-таки на зависть! За каждый рейс получали и жалование на службе, и кучу рыжухи. А требовалось только вовремя сбросить груз и ещё — купить билет Джону Доу. Примерно за год участок исчерпался, а заговорщики обогатились настолько, что решили уйти со службы. С тех пор Джон Доу ездит зайцем. Но верите ли: он по сей день сидит в купе номер девять!
Эдмунд выдавил:
— Миледи, чего вы хотите?
Нужно заметить: в тот миг я была по-настоящему счастлива. Я разделалась с загадкой! Тьма сожри, я чертовски хороша!
— Хе-хе, уже ничего. Да и мой титул не позволяет хотеть чего-либо от жалкого стюарда… Но Фред и Пит теперь тоже знают всё. Спросите у них: сколько возьмут за молчание?
В глазах парней вспыхнул недобрый огонь. Больше всего на свете старатели ненавидят не воров или убийц, а обманщиков. Я сказала им:
— Договоритесь с Эдмундом на своё усмотрение. Мне ничего не нужно, всё возьмите себе.
Я вышла прочь, а из-за спины донеслось:
— Пять фунтов рыжухи! По пять каждому, гад!..
На этом можно было бы окончить рассказ. Тем паче что опубликовать его я всё равно не смогу, ведь это разрушит красивую легенду о призраке-мстителе. Пишу только для тренировки пера, а также для зятя и его сестры — они обожают подобные истории. Но кое-что всё же следует добавить в эпилоге.
Ещё какое-то время я увиливала от роли воспитательницы и избегала племянника. На беду, он тоже скрывался от моего воспитательного воздействия. Так и вышло, что мы с ним спрятались в одном и том же месте: я отправилась поездом в Леонгард, а С. очутился в соседнем купе. Мы столкнулись в вагоне-ресторане, и он с ужасом вскричал:
— Тётя!..
Я сказала:
— Не бойся, поучать не собираюсь.
Тут он вспомнил уроки самоуверенности и задрал подбородок:
— Ещё бы! При моём-то положении никто не может поучать меня!
Ну отчего мои родичи так неуклюжи в общении? Ему стоило сказать: «Тётя, я вас обожаю!» — и мы прекрасно провели бы время. Но С. выразился в духе той таблички на окне, и мне ничего не оставалось, как броситься в атаку.
— Дорогой племянник, помнишь ли ты, кто я такая? Мой род — самый славный и древний в пустынях Надежды, а ты его позоришь. Я не хочу поучать, но если б ты имел понятие о чести, то сам заплакал бы от стыда!
Долго мы препирались, а поезд тем временем сделал остановку.
— Давай-ка выйдем из вагона, — сказала я. — Может, запах пустыни напомнит тебе о достоинстве.
Мы вышли, и племянник ухмыльнулся, ибо никаким достоинством тут не пахло. Станция была мелка и жалка, на платформе хмурые мужики продавали пиво, да ещё нищие приставали к пассажирам. Жители провинций считают, что все пассажиры поездов — богачи. Попрошайки ходят на станцию, как на паперть.
— Прекрасная иллюстрация, тётя, — рассмеялся С. — Ваш древний славный род наполнил землю нищетой.
Пока я подбирала достойный ответ, на глаза попался один бедняк. Он был одет в лохмотья, покрытые песком, и мягкие мокасины, излюбленные старателями. Другие нищие шептали: «Подайте на хлеб, миледи. Не ели три дня…» Этот говорил иное: «Дайте агатку на билет на поезд». Я удивилась:
— Зачем вам билет? Разве нищие ездят поездом?
И он ответил:
— Миледи, я богач. Дух Пустыни подарил мне участок, полный рыжухи. Но злодеи уничтожили знак, который я оставил. С тех пор ищу участок, а найду — стану богаче графов!
Тогда я сказала:
— Посмотри на этого человека, дорогой племянник. Пусть он будет тебе уроком. Они с напарником нашли в пустыне золото, но истратили воду. Изнемогая от жажды, доползли до рельсовых путей, а во фляге осталась лишь пара глотков. Он зарезал напарника и сделал из его тела знак, указывающий на месторождение. Выпил остатки воды и смог продержаться, пока не пришёл поезд. Его подобрали, напоили и накормили. Живым он сошёл на конечной станции. Но кое-кто заметил его знак и убрал, чтобы наш убийца не смог вернуться к золоту. Он истратил все свои деньги на билеты, а затем сделался попрошайкой. Он не пил вина, не покупал женщин, не обновлял одежду. Даже не ел сладостей, а только ездил в поездах и искал, искал, искал скелет, который оставил в качестве знака. И вот что самое страшное в его судьбе: искомый мертвец всё время находился в девятом купе первого класса поезда «Мираж пустыни». А наш убийца не видел его лишь потому, что ездил третьим классом! Вот как Праматери наказывают тех, кто забыл о чести.
Нищий выронил кружку с медяками. Горючие слёзы текли по его щекам.
— Как вы узнали, миледи?..
И племянник воззрился на меня так, будто я — владычица Ингрид, восставшая из гроба.
— Откуда ты знаешь?!
Я потрепала его по волосам:
— Дорогой, я вижу души людей насквозь. Никогда не спорь со мной.
