В ответ на отзыв Юлии Юферевой

https://vk.com/wall-88887311_14228

У подростка всегда бунт. Он ищет себя и ваша доморощенная мораль и унылые правила ставят ему рамки, которые подросток желает преодолеть. Моим бунтом было чтение литературы +18

«Заводной апельсин» Энтони Берджесса я купила на первом курсе юридического, в 16 лет. У меня был бюджет в 200 карманных рублей на неделю и я отдала 80 из них за тонкую голубую книжечку с полу-фруктом, полу-часовым механизмом. Я подумала почему-то тогда о бомбе. Чем-то оформление книжки меня так зацепило, что решила ужать все свои потребности, но этот томик приобрести обязательно. Уточним, что с экранизацией я встретилась позднее, и на визуализацию текста фильм никак не повлиял.

Книга не мерзкая и не отвратная. Если хотите прочесть действительно мерзкое и отвратное — ознакомьтесь с Уголовным Кодексом Российской Федерации — перечнем бл*дств, которые одни люди совершают в отношении третьих, и читайте проникновенно, вчитывайтесь в составы преступлений.

Заводной апельсин — это книга боли. В основе трагедия писателя и это результат самотерапии, борьбы человека за себя. И то, что она собой представляет — талантливо выстроенная композиция проблематики и сюжетных ходов, острой иглой проникающая в самую глубь мозгового вещества.

Ответы на вопрос о подростковой жестокости явно не из сферы художественной литературы. Он слишком многогранен, чтобы уместиться в маленькую голубую книжечку даже со столь плотно упакованным посылом аудитории. Это к социологам, психологам, педагогам.

Заводной апельсин — это лишь отражение, блик жизни. Да, да, да, обыкновенной жизни, от которой порой каждый из нас защищен и с которой мы не сталкиваемся, потому что потому.

Алекс — «главарь» шайки подростков (вы поймете, почему я зачекрыжила его статус, чуть погодя). Он презирает собственных родителей. Отца за то, что он беспробудный трудяга, а мать за ограниченность своей жизнедеятельности, он их считает мещанами и вообще — социальным плинтусом. Себя же он считает человеком иного склада. У него свой круг общения, свой сленг (так мешающий многим мгновенному пониманию происходящего), свои правила поведения с окружающими.

Алекс — это поточный конвейер зла и жестокости: драки, ограбления, избиения, гонки на городских улицах, легкие (и не очень) наркотики с молоком (трогательно-то как, а?), секс вкупе с изнасилованиями...

Его подельники от него не отстают, берут в пример.

Я не соглашусь, что предыдущий рецензент читал книгу внимательно:

Алекс отнюдь не исправился. Он затаился. Как тысячи тех, кто прошел тюремное исправление, он вернулся в общество и автор простился с персонажем (а героев в этой книге нет) практически сразу, показав нам (весьма символически) очень маленький отрезок времени, а вот социализировался ли Алекс или нет — это даже не вопрос просто потому, что его не перед кем поставить, кроме как перед самим собой.

А еще очень странно, что в рецензии не отмечено, какое насилие над человеком претерпел сам Алекс. Что у него отобрали не просто возможность наслаждаться насилием, а выкорчевали способности наслаждаться даже гармоничностью музыки — именно это стало и последней каплей, и отправной точкой его попытки суицида и основанием закрытия экспериментальной программы исправления.

Вот и получатся, что Алекс попал в систему жестокости, более ресурсную, чем его шайка-лейка, и он такой же изнасилованный, как и его жертвы. А вернулся он в систему, где нет подсистемы «банда Алекса», а есть подсистема «полиция», в которой теперь служит один из подельников Алекса (старый знакомый не преминул угостить дорогого друга отличным избиением, чем и преподал Алексу один из жизненных уроков — не зарекаться и не удивляться).

Каким он станет?

Что далее будет определять его поступки?

Как сложится его судьба?

Финал в книге открыт, как ворота Бухенвальда.

Почему подростки жестоки?

Просто потому, что могут себе позволить.

Потому, что мы им такими позволяем быть.

Начну с того, с чего у меня вулкан вскочил: представьте себе некий классический образ античной цивилизации (судя по именам завоевателей и их потомков — римской), вторгшейся в некий образ восточных цивилизациях и поработившей этот агломерат.

И вот сидит ветвь Императора (спасибо, что не ИМПЕРАТОРА) на попе ровно уже пятьсот лет на севере в своей столице, а военная школа, кующая армию, и кузницы, производящие оружие — далеко на юге! Вы можете себе такое представить? Я — нет. Автор сразу на сцену выдвигает Пророков. Этаких альбиносов-шахматистов, раздающих направо и налево пророчества, отбирающих (не, не производящих отбор, а именно отбирающих у родителей) детей в школу, сующих свои носы всюду. И все их терпят. Боятся. Т.е. они такие «боги в машине». Весь мир для них как шахматная партия. А люди лишь фигуры. Ну-ну.

Еще один наивняк убил — есть у Императора главный помощник — Кровавый Сорокопут. Пророки напророчили гибель династии, у Императора аж маршрут на юг сразу проложился, а визирь... скромно просит отставки. Ну Император ему путёвку и выписал. На тот свет. Вы себе можете представить такую честность? Кто-то явно не читал историю древнего Рима :/

Саба Тахир «давала руды» явно на волне успеха «Голодных игр» — вот вам персонаж(ки), которым предстоит ИНИЦИАЦИЯ/ИСПЫТАНИЯ/ПОЕДИНКИ/ИГРЫ — короче, автор не высовывает носа дальше своих представлений о чем-либо, подкрепляя их собственным опытом.

Все книги эдалт-эдишн (беллетристика для юных и молодых) сводится к... Д*ЛБ*НН*М ЭКЗАМЕНАМ. Ты избран/выбран/твой номер выпал в лотерее/твой шанс выжить, но убей побольше. Сдай экзамены — поступи в институт жизни. Или вымри. Медленно или быстро.

И почему же персонажи в эдалт такие сьюшные-то? Да потому что в юности мы верим, что мы — особенные. Что путь наш волшебен, а мир вокруг свеж. Мы откроем лекарство от рака, мы отменим границы, мы стартанём к звездам, мы будем любимы, мы будем любить. Но к тридцати годам уже подавляющее большинство захлебнется в бытовом кукуе, отбиваясь от набранных кредитов и матеря быстро сменяемую моду на всё — от гаджетов до морали. И не до любви. Отстаньте.

Персонажам Уголька будет принадлежать весь мир. Вот поиздевается над ними автор в книгам четырех и всучит мир в качестве утешительного приза. Она — дочь погибших лидеров Ополчения Книжников, он — бастард знатного рода, что управляют Цитаделью — школой Масок. Пророки и Пророчицы водят вокруг них свой хоровод, в небе над ними сияют звёзды. 1001 ночь, не иначе.

Ой, с чем только Уголек не сравнили — Ромео и Джульетта в Голодных Играх.

Сразу понятно — откуда ноги у Уголька растут.

Саба Тахир подняла интересную тему в плане геноцида одной цивилизации другой. Если вам нужно уничтожить людей статистически — вырезайте их. Травите. Убивайте. Подкидывайте им зараженные одеяла.

Если вам нужны рабы или налоговая база, превратите их в быдло. Затравите их. Уничтожайте их культуру. Спросите у майя, инков, ирландцев, индусов, тучи африканских племён. Запреты на образованность, письменность, книги, даже устную традицию, сам язык, танцы. Всё это — изобретения людей по отношению к другим людям.

Что еще у Сабы получилось — это декорации. Цивилизации, которые она сплела в сюжет — они живые. И локации. Если вы кроликами скачете по туннелям — то вы чувствуете их затхлость, если идете по улицам — слышите, как ветер подхватывает песок в воздух, если вы попадаете на фестиваль книжников — то танцуете вместе со всеми под мерцание множества фонариков.

Огромный плюсище за равность возможностей для мужчин и женщин.

И у книжников, и у кочевников, и у патрициев человек, вне зависимости от пола, способен достичь высокого положения — быть вождем своего племени, сорокопутом этим или лидером фракции ополчения. Их всех учат читать (книжники подпольно, патриции могут учить своих детей открыто, кочевники сами по себе). Элиас сетует Элене, что они оба могли быть кем-то другим — юристами или целителями.

Вот, собственно, всё, что я для себя интересного в Угольке нашла.

Чисто имхо — ваши впечатления могут (и даже должны в какой-то степени) разниться с моими.

Если у Уголька будет экранизация — лучше сериалом.

Автор-то планирует 4 книги. Надо ковать, пока не остыло.

Никто еще из эдалт-авторов (во всяком случае, из знакомых мне) не берет на главные роли «маленького человека» (чеховское такое определение) и не показывает его жизнь пусть даже на фоне и рушащихся империй. Никто из них не готовит свою аудиторию к реальной жизни. Их истории — аттракционы. Покатались? — Слезайте.

Во-первых, о переводе, да я даже наблюдала сцену, когда мужчина седых лет убеждал бедного-разнесчастного продавца в книжном магазине, что сие «хулительство божьего слова и апостолов». Продавец делал попытки скрыться, деда не отставал. То, что gospel имеет определенные границы перевода, его не интересовало. Писатель и издательство (а уж тем паче русификаторы) явно рассчитывали на подобный ажиотаж. И есть в этом какой-то момент, который сразу же хочется обойти. Неприятно становится, некомфортно.

Теперь о содержании. Это попытка пускания розовых соплей: мыкаюсь я, плохо мне, не любят, не понимают, не ценят! А я мир спасаю каждый день только тем, что попу с дивана поднимаю! Крайне близкий к ЧКА образчик текста, если б не одно «но»...

Тот ни единожды, а постоянно проскальзывающий миг хвоста от кривой улыбки рассказчика, трикстера Локи, Локи-психопата, Локи, готового уничтожить всё и вся ради шутки. Даже и плоской. Просто так.

Не переживай, подданный лорда Сурта.

Я следую твоей проповеди.

Я не верю тебе.

Локи из Хаоса, Мелькор из Арды, Мастер из мира Доктора Кто — кто они?

Уж простите тавтологию. Зло? В поступках — явно да. А еще они — трикстеры. Дестабилизаторы. Разрушители ради разрушения.

«Однажды я подожгла целый город только ради того, чтобы посмотреть на завитушки дыма» — заявляет плененная Мисси.

«Ну застрелите меня!» — бравирует Локи на страницах Локабренны.

А что для наемника в Тайном Городе вершина? ОБД или ОВД — очень большое или важное дело. И за ради этого дела можно хоть ТГ на клочки порвать. На пути к какой-то мало понятной цели можно всё и принести вред можно всем. Сплошные диверсии для отвлечения внимания. Главное, что за заказ отвечает наниматель.

И как же мне становится близок Сантъяга в его стремлении держать ТГ в стагнации других его составляющих — Чуди, Людов, Челов, а также их вассалов. В стремлении «обязательно узнать, как тебя убить». Знание необязательно пускать в ход. Одно оно во многом узда для других.

Честное слово, я б на месте трех великих домов закинула этого молодчика в Бункер сна вместе с Юлианским кругом.

Просто потому что могу.

И еще — с Красными шапками перебор.

С Фюрером сюжеты еще ничего, а это... Унылое сиё.

Вот сцены с Яной мне понравились.

Говорят, что уже к этому моменту Панов отошел от написания книг и пашут уже другие под его торговой маркой. Или что Панов у издательства в плену и пашут уже другие под маркой издательства. В связи с Кругом времен всё чаще и чаще звучат имя-фамилия Дмитрия Белокурова.

Ну не знаю, сюжет явно на 4 из 5.

P.S. да, я мало доверяю совместным работам Панова, как и антологиям ТГ

Этот цикл настолько хорош, что мне захотелось родить ребенка, дать ему любовь, воспитание и образование, а к 9 годам подсунуть на чтение эти книги, последнюю часть «Корону пастуха» — у нас еще не издали, дело будущего, но сам-издат-перевод я уже прочла, претензий нет, цикл взросления Тиффани весьма реалистичен несмотря на всю мифопоэтичность текста и разудалости сюжетов, девочка взрослеет, познаёт мир и себя, сама порою совершает ошибки, спасает мир, а еще взбивает масло и переворачивает на полки сыры. Им тоже надо созревать.

Смерть.

Предел, который мы настолько приучены бояться, что он для нас табуирован и процедурен. Эмоционален. Физиологичен. Разумен.

Человеку верующему в степени религиозности (будем откровенны — фанатичности) эта книга может стать богохульной (хотя ни разу не показан Бог, а раз нет конкретизации Бога, то и богохульства нет). Она предполагает смерть лишь этапированием в иное. Периодичностью состояний. Новым континентом, что еще предстоит открыть и исследовать.

Автор перелопатил очень много мифологического материала.

И вплел его в повествование. Здесь есть место всему — от сказки до препарирования реальности, от юмора до сатиры, от драмы до трагикомедии. Он постарался свести представления о загробном мире в некую унификацию, и попытка эта весьма удачна.

Итог её — как вы будете ценить себя и свою жизнь.

И как вы проживете остаток своей.

У вас есть выбор — бояться смерти или любить свою жизнь.

Мысль о некой конечности способности человека эволюционировать — весьма интересна и на мой взгляд крайне справедлива. Человечество должно научиться дорожить тем, что у него есть — данными ему способностями и природными ресурсами. Автор показывает сюжеты, где человечество раковыми стазами расползлось по Млечному пути и далее, заселяя планеты земного типа, а проблемы те же — перенаселение, экоциды, геноциды, войны, безответственность перед будущими поколениями вкупе с наживой или погоней за властью, даже иллюзорной.

Человечество — это голубь из притчи о загаженных гнездах: «НУ ПОЧЕМУ КАЖДОЕ ГНЕЗДО, ГДЕ Я СЕЛЮСЬ ЗАГАЖИВАЕТСЯ?!!!» — «ПОТОМУ ЧТО ЕГО ЗАГАЖИВАЕШЬ ТЫ».

На то Алекс Бенедикт и Чейз Колпат — археологи, поисковики, детективы.

Да, они находят и продают артефакты. Жить на что-то надо. Быть в узаконенном рабстве у корпораций и смиренно приносить вещи в музеи не их выбор. Не нравится? Смиритесь. Звиздуйте на поиски сами.

А еще найдите двигатель новой технологии, отыщите экипаж Поляриса и его тайну, найдите утраченную колонию, спасите планету и откройте глаза людям на то, что убивать разумных существ миллионами в ходе увеселительных прогулок — это геноцид. ГЕНОЦИД.

Признаться, Эхо причинило мне боль.

Это, имхо, самая мрачная часть из прочитанного мною.

И еще одна придирка: цикл именован Алекс Бенедикт, но сюжет ведет Чейз Колпат, это её голос вы будете слышать по мере продвижения по книгам, это её действия спасают им шкуры, это она выезжает на разведку в ходе расследований, и вообще Алекс — это такой умный пескарь, который словно из домика-часов иногда выскакивает «ку-ку!», а если запахнет жареным, Алекс весь сжимается «Чейз, помоги!»

Зато Чейз — это «девушка, которая почти добралась до орбиты на такси».

Девушка, которая ради тебя убьёт. Сбежит из плена. Девушка, которая не будет скрывать заговор только из жалости. Девушка, которая отправится хоть к инопланетянам, чтобы спасти миллиарды.

Есть такой жанр — подростковое (молодежное) фентези.

Тем паче то же самое — для женщин.

В принципе не признаю писательство ремеслом.

Эдаким занятием, по которому можно получить образование, диплом и засесть на всю жизнь, штампуючи книгу за книгой.

А ведь Сара Маас так и поступила.

Я рада, что Сара реализовала себя в писательстве, у него симпатичный слог, и Быстроногая мне тоже приятна. Этот цикл крепок в своём жанре. Всё. Он рассчитан на легкость прочтения.

По роду своей профессии я бываю в тюрьмах и вижу, что есть что изнутри. По роду своей учебы я знакомилась с документальными материалами про гулаги, рудники и лагеря смерти. И Селене я не верю.

Не верю в её профессионализм, в её состояние психики и физиологии, не верю её поступкам, когда она себя заявляет умным тактиком и стратегом и тут же бросается горшками из-за угла в еще одну персонажку, мнящую себя семи пядями в лбу, за пару резких фраз, сказанных ни в глаза, но за спину, не верю, что 12 лет тренировавшийся ассасин (а принципов-то там сколько) не знает, как себя вести в заключении так, чтобы наживать врагов по минимуму, а потом свой выбор аргументировать будет тем, что еще один год она не выдержит в тюрьме, не верю и во внезапно выкуклившийся лав-треагл — принц-начальник охраны-убийца.

И вот ассасин на соревнованиях, от которых зависит вся её жизнь, впадет в детство, не иначе, а вместе с ней и вся королевская рать — Селена постоянно остаётся одна, понимаете? Персонаж, заявленный, как особо опасный, бродит по дворцу, к ней постоянно захаживают принц и его охранник. По очереди.

Божечки, как же надоели эти мэри-сью с их любовными треугольниками. Настолько стандартно, что уныло. Сумерки и оттенки. Мышь серая оказывается именно той жарой птицей, за которую местная альфа-Илита будет готова обломать друг другу зубы, а персонажка будет звиздострадать какое-то время меж ними, копя сексуальное напряжение, как та голодная собака меж двух помоек.

И полюбит тебя самый что ни на есть тоже сью. Богатый, влиятельный, красивый, весь из себя особенный. Омега-сью тоже будет ничо так.

Короче, сошлись два одиночества, а тут еще и третий подвалил.

Т.е. они настолько (персонажи) особенные и все из себя, что одиноки.

Тут уже не принцев на всех не хватает, тут уже на всех принцев не хватит принцесс.

Да-да-да, Селена — принцесса! Куда уж шаблонней-то?

Персонажу развиваться некуда, она у автора в рабстве.

Она — пропавшая принцесса, мать её ети...

Книги как обувь. Натачаем.

И когда я читала это, знаете, какой мне представлялась реализация цикла? «Шаннарой» на денежки mtv, когда природа опупенно красива и живая в кадре, а персонажи живут в пластиковых декорациях, носят явно искусственные костюмы, не прошедшие ту степень состаривания, которая предполагает носибельность, и сами покрыты глазурной коркой макияжа. В них нет жизни. Только уровень школьного театра за очень большие стоймостя. Когда кадры работают не на сериал, а против него.

Обложки, под которыми цикл опубликован сработали против.

Я не вижу Селену измученной и худой настолько, что еще год она не переживет, я не вижу ассасина, я вижу подростка с панда-глазом, гладиатора-бабу из дешевых экранизаций про древний Рим, девушку, которая пойдет в какой-то тематический клуб на вечерину в этих кожанках.

И вот это предлагает автор для чтения подросткам и молодым женщинам? Эмммм... Ну ладно. Нас 7 миллиардов. Каждый желает единичности в океане миллиардностей. На то и расчет.

Эта книга — удивительная. Она требуется умного, терпеливого читателя с хорошим запасом воображения — хотя бы для того, чтобы отдаленно правильно внешне представить себе ариека, не говоря уж о влиянии их Языка на их же мозг.

Но те, кто преодолеет вступительную часть (больше описательного плана), а она занимает добрую треть текста, откроется внушительный мир, исполненный новизны не только сюжета, а еще и выводов по окончанию чтения.

Язык, как мерило правды, язык — наркотик, язык как мера платежа.

Язык, настолько требующий истинности, что сравнениями могут служить только действительно существующие объекты и субъекты.

Язык — начало и конец Посольского города.

11 из 10

и да, я прикупила себе экземпляр

Стоило дожить до третьего десятка, чтобы научиться вперед книг отзывы о них не читать. А читать сами книги. И наслаждаться.

Потому искусство — это «нравится» или «не нравится».

Потому что Донцова тоже востребована, раз уж зажглась и горит — значит это кому-то нужно, а судя по продажам, нужно многим.

Вот и Небоскребный трон — развели сопли рецензенты: и подростковое-де фентези, и сюжет не с руки создавался, и вообще — тот же Гейман по форме, а цвета не радуют, как с бракованными шариками.

Знаете что? Когда вам что-то нравится, а вокруг начинают ныть — посылайте таких советчиков лесом через ближайшую лесополосу.

Мне Сын города очень понравился. Поллок создал СВОЁ.

Свой Лондон, своих персонажей, свой сюжет.

Жду продолжение банкета, то бишь переводов и изданий.

И всё-таки Перумов — мейнстримщик.

СНГ захлебнулось ХИ по фентези-произведениям? Ну вот вам крайне «свободные фанфики по Толкину за скромным именем автора» (хотя ни Толкин, ни его наследники разрешения на подобное не давали).

Стало популярным D&D? Ну вот вам Упорядоченное с некромантом (эта ветка его творчества мне более ближе и понятней).

Россию хают на международной арене все кому не лень? Ну вот «патриотический стимпоп-роман для подрастающего поколения»...

Честно, ничто не предвещало беды, а потом на страницах оказались «рускиз в тулупах» и страницы у книги резко стали ватными...

Читать это хорошо в подростковом возрасте, когда в мозгах пусто, а в сердце — чисто. Когда читаешь и выносишь для себя некие уроки о добре и зле, а не выносишь себе мозг симуляцией реальности автором. В противном случае возможны противопоказания — эдак в валенках проснуться можно, да и в обнимку с медведом.

Как же давно я так откровенно не смеялась в тех же автобусах, уткнувших в книжку — и пусть все смотрят! Как же давно я не получала такого удовольствия от юмористической фантастики, не отвлекаясь ни на что другое вокруг. И настолько прониклась, что решила пополнить им свои книжные полки.

Чего тут действительно с избытком — еды.

То едят, то пьют, то закусывают, а вроде как книга об архитектуре.

А кошмары высосаны из пальца.

Зато парадоксов, близких к философии, но гораздо родственнее посиделкам на кухне — хватает. И нет, детектива как способ подачи сюжета тут нет.

Пальцем поманили и обманули.

Эта книга создана для дороги, очередей или пребывания в казенных заведениях. Помогает вместо людей убить время. С пользой.

Это не о цикле, это о переводе...

Предупреждаю сразу — будет много ругани и претензий.

Начнем с того, что жизнь оберегала меня от творчества Желязны по сию осень. Как-то так уж сложилось. Люди, узнававшие сие, делали глаза круглыми размером с тележные колеса со звуковым сопровождением: «Да как так-то?!».

В 50-тысячном городке пять библиотек и Желязны есть в самой дальней из них, в которой ноги моей не было и не появится. Двухтомник заказал кто-то еще до меня, да и не пришел потом. Я выудила себе «Пятикнижие Корвина» в предвкушении чего-то нового и особенного...

Продолжим тем, что издалась книга в серии «Монстры Вселенной», с голой вальехо-бабенкой на обложке, при каком раскладе к тексту её сисяндры мой кучерявый мозг не понял, не в том суть.

Суть в переводе, который... ДНИЩЕ, понимаете, ДНИЩЕ БЕЗ ДНИЩА этот перевод, до того ДНИЩЕ, что нигде переводчик не указан. «Не марайте моё честное имя, не смейте его указать, мне еще в этой сфере работать». Т.е. это транслейт-гугл задолго до самого транслейт-гугла.

Схема: то-то, то-то, потому что — потому что. Женщины в тексте — картонные. Бесполезные настолько, что усыпить из гуманизма хочется. И так весь кирпич. ВЕСЬ. Я не смогла дочитать книгу. Я её бросила на середине «Руки Оберона», потому что дошла до той точки сборки, когда из ручки от метлы способна сделать автомат калашникова и идти убивать людей без разбору.

Перевод получится безвкуснее дистиллированной воды и площе половозрелой камбалы. Если хотите, чтобы ваш ребенок начал любить русскую классику и ненавидеть фентези — подсуньте ему ватный перевод Хроник Амбера в издании «Монстры Вселенной». Сработает.

Есть книги, вызывающие смех. Порою потому, что воспринимаешь материал поверхностно. А есть книги, над которыми плачешь. Потому что понимаешь отсылки автора к историческому и культурологическому материалу.

бог, чье наличие ничем не доказано, но который своими мерзостями травит собственную паству, закрытые заведения для девушек, в которых они остаются беззащитными рабынями, бесполезные войны, беженцы, нищета воюющих друг с другом государств, бесполезный патриархат, женщины, притворяющиеся мужчинами ради карьеры...

всё это среди нас самих, сейчас, в двух шагах или в тысячах километров, сейчас, и нам нельзя быть равнодушными, просто отсмеяться и забыть...

»...они (мерзости) не настоящие. Они... как эхо в пещере, мертвые голоса, отскакивающие от стен, слова меняются, получается чепуха... мерзости больше не исходят от бога, его больше нет... они берутся из вашего страха, из той части души, что не желает меняться, из вашей мелочности, глупости, тупого упрямства, вы боитесь завтрашнего дня и сделали страх своим богом...»

«Знаешь, почему мы пошли на войну? Чтобы убраться подальше от школы! Где угодно лучше, чем там! Говорят, злобенцы чудовища. Вот только они не сделали ничего плохого, нас ни разу не тронули...»

«Школа каждого ломает на свой лад... Уолти разговаривает с Герцогиней, у меня нет тормозов, а на Тильду жутко глядеть, когда ей в руки попадает коробок спичек...»

«Люди могут быть кем угодно, но быть идиотами им нельзя»

Сначала был сценарий к фентези-сериальчику, из которого эти самые сцены чикали, как братьям нашим меньшим — причиндалы. А Гейман сидел и приговаривал: «Ничего, я включу это в книгу». И слово своё сдержал.

И вышел сериал, и вышла книга, а потом другая редакция книги, а потом и аудиокнига, где ангела озвучил Смауг, он же Шерлок. И даже комикс.

Но я о книге (фентези городской топонимики) и о сериале (весьма живучем именно своей неприглядностью, реалистичностью и отсутствием макияжа в три слоя на актерах с нескрываемым благополучием).

И тот, и та хороши по-своему: да, сериал был просмотрен вперед книги (что, как костыль, и помогло. и мешало временами), но в принципе не пришиб способность представлять персонажей иначе, чем в экранизации.

Гейман очень переживал, что сериал романтизирует для подростков бродяжничество, что они начнут сбегать из дому, у него бездомность крайне нелицеприятна, другое дело, что в Под-Лондоне у него герой Метью Сью. Дурак. Даром, что Герой. И главная героиня — Дева в беде. Но с умом. И защитник, который предатель. И предатель, который защитник. И Зверь.

И даже ангел. Ждущий крылья. И рая.

А! Там еще два есть наимерзейще колоритных киллера. Один похож на бешеного лиса, перебравшего наркотических средств, а другой на волка с расстройством пищевого комфорта

Итог такой: «Никогде» когда-нибудь обязательно появится на моей полке именно в таком издании — с картой Под-Лондона, буквицами перед каждой главой и скважиной в двери.

Да пребудет с вами Темпл и Арка!

Я обожаю, когда актеры способствуют своей публичностью и харизмой популяризации чтения у своих поклонников — и тут в сторону Ли Пейса мне следует от чистого сердца сделать книксен: он и Дюну читал, и Донну Тартт (меня уж точно) с русскоязычным читателем познакомил.

И если от её «Тайной истории» я оторвалась глубоко ночью, захлопнув книгу только на последней странице, то от столь расфуфыренного рекламой «Щегла» у меня чувство исполненного наказания.

Чтобы начать этот кирпич потребовался автобус из Перми аж до Березников, а чтобы финишировать — еще три месяца...

Это совершенно не значит, что книга скучна или бесталанна, это только несовпадение по менталитету, возрасту, да хоть по волнам из космоса. Это что-то для меня, но не сейчас. И да — Достоевщина в её книге шаблонна, как ни крути. Это как я бы начала строчить об американцах. На стереотипах.

Т.е. местами и временами — книга волшебна. А местами — eb vashu mat`

«В Вечном городе кипят интриги и проливается кровь – к власти рвется Гай Юлий Цезарь. Имея множество врагов, сенатор Деций Луцилий Метелл-младший почел за благо удалиться из Рима куда-нибудь, где точно так же звучит музыка и льется вино, но не шныряют наемные убийцы. Как нельзя лучше подошла Александрия – второй по великолепию город Античного мира. Присоединившись к дипломатической миссии, Деций уже предвкушал пирушки в царском дворце и ученые беседы с философами великой Библиотеки. Но боги, кажется, не уготовили ему ни минуты спокойной жизни: первое же застолье омрачается убийством одного из ученых мужей. И римский «Шерлок Холмс» начинает новое расследование…»

Велика и прекрасна Александрия, широки её проспекты и белы солнцем её дома, Египет — житница всего Средиземноморья, где разлив Нила помогает снимать урожай до трёх раз за год.

Александрийская библиотека — великолепнейшее собрание текстов, а в Музеум стекаются ученые со всех сторон света.

Но так ли безоблачно в государстве Птолемеев? Нет. Не менее опасно, чем в Риме. По мере того, как автор раскручивает клубок интриг в компании главных героев, меня не покидало ощущения вовлеченности: должно быть сам genius loci помогал создавать эту книгу — от звука сандалий по мостовой до плеска волн в гавани столь явственно предстала передо мною эта история, и столь живой она была.

Будущей царице Клеопатре всего 8 лет, а она уже наблюдает змеиный клубок противоборствующих прямо под боком своего отца сторон, можно сказать, с балкона пиршественного зала. Приглашаю и вас в это приключение — испытание.

Каждый год выпускники средних школ штурмуют высшие учебные заведения ради продолжения образования. Мотивы начальной истории одного из таких заведений — Массачусетского технологического института — виртуозно использованы Мютью Перлом в «Тайном обществе».

Полагаете, главный мотив в книге детективный сюжет? Псевдоисторичные моменты ради триллера?

Подыгрывание феминизму?

О борьбе.

За положение в обществе.

За право обучаться прикладным наукам, а не сотрясать воздух размышлениями, как в классических университетах того времени.

За право реализовывать свои открытия на то же благо общества.

За право женщины учиться и иметь возможность реализовывать себя не только детородной функцией и пожизненным обслуживанием мужчины.

За уважение себя другими и самим собой.

За право безопасной жизни.

За друзей.

За учебу, как ценность.

За право мыслить собственными парадигмами.

Браво автору.

Энн Перри (Джульет Мэрион Хьюм) знает о побудительных мотивах преступлений не понаслышке — достаточно ознакомиться с биографией писательницы хоть бы посредством фильма «Небесные создания»:

Джульет и её подруга Полин забили насмерть мать Полин — Гонорию (Хонору) Рипер — с помощью кирпича в чулке нанесли 45 ударов или даже больше по голове...

После длительного тюремного заключения Джульет сменила имя, начав жизнь не заново, но с чистого листа — в 1979 году она дебютировала в детективном жанре, став весьма успешным писателем.

Её книги — это разрез социума в викторианских декорациях, всё тот же набор причин и следствий, страстей и условностей, конфликты интересов, вызывающие взрыв — преступления.

Сюжет старательно психологичен, декорации старательно историчны, тандем главных героев симпатичен, цикл их приключений обширен, морализаторством сюжеты не обременены, но есть моменты, которым сочувствуешь. И да, «богатые тоже плачут».

Цикл Дэвида Лисса о Бенджамине Уивере (Лиенцо) — «Льва Иудеи» весьма свеж в отношении сюжета, автор весьма талантливо объединил под обложкой и детектив, и некий авантюризм, и исторический пейзаж. Но свою ставку Лисс делает на детализацию финансовых инструментов, действовавших в Великобритании первой четверти 18 века — от лотерей до акционерных обществ с многомиллионными бюджетами.

Начнём с того, что книга должна была быть названа иначе, предлагаю варианты:

«Ёкарный бабай!» или

«Фоменко нервно курит бамбук, отдыхая в сторонке»

и то, что её опубликовали в линейке исторических романов есть... авантюра весьма низкого пошиба, эдакий кукушонок в гнезде, не ну — судите сами:

тут вам и инопланетяне, и кровавые реки, и злой дух-«бдюх» со звёзд, и инцест, и страшная сказка, и люди на крюках да в банях сожженные, и вообще — триллер.

Одним словом — «тьфу!»

Ловкач, нареченный Пипкой и самопоименованный Финтом, обретается в Лондоне, несколько фентезийном только тем, что в нем исторические даты немного смещены. А во всем остальном это Лондон первой четверти правления королевы Виктории.

Терри развивает идею социального лифта в декорациях плутовского романа: вот вам парнишка, который дабы не висеть на виселице за кражи, копается в канализации за поисками чего-нибудь ценного, что уплыло да приплыло. Финт — тошер. В грязи ковыряется, т.е.

Так бы и ковырялся, если бы не...

1. девушка, которую Финт спас в бурную грозу

2. смерть Дедули, попавшего в лавину канализационной воды

На таком аккорде Финт и начинает свои сюжетные линии.

А они действительно занимательные. Интересен не столько сам Финт (он же Пипка), сколько многочисленные действительно отметившиеся в истории Лондона, Великобритании и всего мира личности, особо хочется отметить Генри Мейхью и Джозефа Базэлджета с Чарли Диккенсом в придачу. Мейхью обращал внимание власть имущих на бедственное положение основного количества лондонского населения языком статистики, Чарльз Диккенс рассказывал о том же в романах, а Базэлджет — талантливый инженер, коренным образом вложивший вклад в оснащение канализации своими разработками и значительно улучшивший гигиену города.

Еще один интересный момент — это нотка фемеинизма в какофонии патриархальности — какими в романе показаны отдельные женские персонажи. И королева Виктория вообще не в счет.

Анджела Бердетт-Куттс — богатая наследница Европы, согласная помогать тем, «кто сам себе помогает», внучка банкира Томаса Куттса и дочь члена парламента с радикальными взглядами, сэра Фрэнсиса Бердетта, никогда не бывшая замужем. Она верила, что бедные могут стать лучше, если получат пристойное жилье. За свою жизнь она пожертвовала три миллиона фунтов стерлингов на строительные проекты и другую благотворительную деятельность.

В калейдоскопе событий Финт выглядит эдаким фаворитом Фортуны — и всё у него получается, у пакостника эдакого! Вроде как и во благо он пакостит, а больше переживаешь за пса Онана.

Несомненные плюсы книги — проработанность эпохи и некая нравоучительность, однако не приедающаяся. Оставайся человеком даже в *овне по самые уши, а если с тобой отказываются поступать человечно — защищайся.

Частную жизнь в той же Великобритании можно очень точно охарактеризовать по её уголовному законодательству: уже в георгианскую эпоху кража ценностей из дома, скажем со стола, каким-либо приспособлением через окно наказывалась вплоть до порки, но стоило вору переступить периметр жилища — его ожидала смертная казнь (и величайшим помилованием служила отправка в Австралию, колонию-тюрьму).

И поверьте, людям было что скрывать: супружеские измены, побои жен и детей, наркоманию, педофилию, гомосексуализм (сразу поставим навигатор — гомосексуальность считалась грехом, но это дело между грешником, исповедником и Богом, а вот гомосексуализм подвергался уголовному преследованию — значит, в эти отношения вмешивалось государство и общество), растраты, атеизм (у священников, представьте себе), банкротство и далее по списку.

Т.е., чем постней мины у обывателей и чем длиннее покрывало на рояле, тем больше вероятность что кто-то с этим роялем совокупляется.

Ричарду Шенстоуну всего 17 лет, а этих самых тайн у него, как у богатой невесты приданого: его отчислили из колледжа, он должен огромную сумму денег, он пристрастился к опиуму. Паршивая овца.

Ой ли?

Он вернулся домой, чтобы потерять последние остатки невинности.

Ему пришлось спасаться от тех, кто его должен был спасти.

Оказался разменной картой в хитрой игре близких по крови людей.

По сюжету — это викторианский роман, а точнее — стилизация под неё, якобы найденный и опубликованный автором дневник. Признаться, сюжетом книга серьезней и более зрелая, чем его предыдущие произведения (имхо), она поднимает очень важные вопросы в этом болоте местного общества. И пред нами — на будущее.

Ведьмы — это сила. Сила. Силища. Посерьезней всяких там волшебников будут. И интересней. Ведьмы — они не плохие, и не хорошие. Они — ведьмы.

Терри в только ему присущей манере знакомит не только с мудростью Знающих Женщин (а собственно именно это слово «ведьма» и означает), но и с тысячью других тонкостей Плоского Мира.

Например с той, что выбьет из ваших голов блажь, будто Эльфы — добрые Дамы и Господа.

Лучше берегите в себе железо.

И оставьте этих... в покое.

А то вам покоя не будет.

Паризии заложили фундамент будущего мегаполиса и культурной столицы, ставшей одной из жемчужин наследия человечества. Шли века, менялись границы сначала поселения, потом города, после — столицы.

Судьбы героев переплетаются в самой глуби времен, расходятся вплоть до иных материков и вновь собираются, будто металлические нити в тросах, держащих Эйфелеву башню. Предки и потомки шести семей даже сами не знают, сколь они близки — и родственно, и канвой истории.

Так что — карты (без них не обойтись, там больше восьми временных промежутков) в зубы, чай, кофе, какао и вперед — в Париж!

Поверьте, оно того стоит

Шесть королевств под дланью императора.

Шесть королев, ни одной из которых никогда не стать императрицей.

Подземные водные канала, от наполненности которых зависят жизни миллионов. Люди, коты, котти и леопарды.

Пустыни и затерянное королевство.

Кукольница — магиня и инфо-мобили.

Андрэ Нортон смогла создать весьма интересный для визуального воплощения мир и наполнила его интригами, традициями и вечными вопросами, преломленными фентезийными ситуациями.

Даже попав в город, где Макс спасает Ехо своим отсутствием, он умудряется попасть в клуб по интересам — на сей раз кофейню, взимающую плату историями.

А уж чего-чего — историй у сэра Макса с друзьями достаточно.

«Временное существо — это кто-то, кто существует во времени: ты, я, любой, кто когда-либо жил или будет жить.»

В чем со многими я совпала в звучании нашего бытия — это совершенно не понимая о чем именно эта книга, я настойчиво начала её искать в сети, но правообладатели с такой же силой желания защититься изъяли её отовсюду, откуда смогли. Т.е. отовсюду.

Зато мною начало руководить желание эту книгу непременно прочесть. И однажды книга сама соизволила заплыть в водоём моей жизни — с библиотечной полки.

Где-то в Канаде писательница Рут приносит домой пакет с мусором, что так щедро выплевывает теперь мировой океан (по нашей, кстати, милости). Но нутро пакета — убежище для книги, наручных часов, писем от летчика-камикадзе (он был воистину, «божественный ветер»), тюбика зубной пасты и прочего. Сама книга оказывается дневником девочки по имени Нао (неспроста оно так схоже с now — «теперь, сейчас» — неуловимый момент настоящего): репатриантка из США, подросток подвергается унижениям в классе почти чуть ли не с одобрения учителей. Её же отец занят попытками суицида. Нао готовится также «разобраться со своей жизнью», но боится обидеть (заметьте, даже не свою маму!!!) прабабушку Дзико — монахиню горного храма в префектуре Мияги (той самой, что вместе со станцией Фукусима-1 пострадала от разрушительнейшего цунами 2011 года).

Дзико старается помочь Нао чем может — учит её дзену, супа-паве (суперсиле) и дает ответы на вопросы, как уж умеет:

«Вот что сказал об этом старый дзэновский учитель Догэн:

Думай не-думание

Как думать не-думание?

Не думая. В этом и есть искусство дзадзэн.»

Рут же старается найти Нао, но Нао ускользает от неё не хуже самого времени — в сети нет ни одного упоминания не только о Нао, но и о её родителях, статья авторства прабабушки исчезла, а знакомый семье Нао человек не отвечает на электронные письма.

А ведь где-то было видео с «похоронами ученицы», видео, заснятое в кабинке туалета, одноклассники выставляли её трусики на аукцион (и это просто самые яркие издевательства, которые за годы учебы подверглась Наоки).

Рут мечется на своём острове, Наоки прогуливает школу, занимается проституцией и ведет запись своих дней в блокноте с названием «В поисках утраченного времени»...

Чего в книге много, так это времени — от поэзии и философии до квантовой физики. Именно время позволяет Рут спасти Нао и оно же не позволяет никогда узнать о ней ничего однозначно трактуемого.

Цитируя (фиг знает уже кого, честно), «книга не «на один вечер», это «книга на всю жизнь».

РЕКОМЕНДУЮ К ПРОЧТЕНИЮ.

В далелих от нас уже 70-х годах прошлого века друзья написали несколько повестей, объединившихся в цикл о переселенцах на иную планету.

Когда стало ясно, что космическому кораблю более не бороздить просторы Галактики, первопроходцы разрезали обшивку корабля на крылья-парапланы и начали расселяться по островам.

Летатели — сообщество сравнимое по значимости (действительной или внушаемой другим) разве что с Правителями. И крылья передаются от родителя к старшему ребенку при вхождении в возраст 13 лет.

Но разве таланты передаются с генетическим кодом?

Разве у вкусившего сладость полета справедливо отнимать крылья?

А если в послании, что ты несешь — смерть и разорение целым городам?

Как жить, если ты стал инвалидом или стар, а крылья принадлежат не тебе, а правящему?

Сам текст более мягок, чем та же «Песнь Льда и Пламени», и в то же время поднимаются крайне серьезные тематики. А уж как красочно и живо они описывают полёты.

Лондон — убийца.

Город, проглатывающий и переваривающий людские души.

Полиция осмеяна после провала охоты на Джека Потрошителя.

Люди заботятся о своем благополучии сами.

Тем временем пропадают дети, чтобы потом обнаружиться спекшимися в печных трубах, детектив и констебль гибнут и возвращаются один — в сундуке, другой — в шляпной коробке.

В городе кто-то убивает мужчин, чтобы их... обрить.

Кто? Почему? Зачем?

Алекс Гришен прекрасно визуализировал свою книгу — в сюжете практически только аристократов нет, сколь уж они оказались не нужны. Респектабельность и нищета. Доверие к тем, кому доверять не следует. И брезгливость общества к безвинным. Таланты и способность приспосабливаться. Правосудие и справедливость.

Допустим, ты и я генетически предрасположены к спринту. У нас с тобой длинные ноги, мощные мышцы, обтекаемое тело и низкая предрасположенность к аплазии тазобедренных суставов. Мы с тобой — спортсмены от рождения. И ничего, окромя беговой дорожки, изо дня в день не видим.

Наши спальные места оборудованы в деревянных ящиках таких размеров, что ни встать, ни лечь в полный рост не представляется возможным. Кормят нас один раз в день. Нужды справляем тоже один раз в день — и если нас не выпустят из «спальни» — придется гадить прямо в «кровать».

Наше воспроизведение (в численном и качественном разнообразии) поставлено специальными заведениями на поток — а потому у нас с тобой нет такого вида социального страхования как медицина. Проще и дешевле заменить нас, чем лечить.

Ничему, кроме бега за мишенью, нас не учат. Возможно, ты — одаренный музыкант, а я — математик, но об этом никто и никогда не узнает. На нас ярлык «тупых» спортсменов. Настолько тупых, что в процессе бега мы можем наступить на электропровод от бегущей вперед мишени и поджариться в прыжке от силы удара. Попробуйте-ка сами не наступить на этот драный провод, умники вы эдакие.

Три — четыре года — период нашего расцвета. А после нас отправят на покой: если очень-очень повезет (ну прямо Боженька за нас с небес заступится) — нас отдадут в приют, если не очень — нас распределят на размножение (но это терпимо), а вот кому точно не повезет — это тем, кто поедет «на ранчо» — где втихую по десять долларов на одну душу нас с тобою застрелят и закопают в безымянных могилах. И совсем не ради уважения к нашим жизням и к нашим кончинам, а санитарии ради — трупы спрячут под землю по одному.

Бесчеловечно, да? Пробирает? А то как же.

И хотелось бы заверить, что это фантазия на тему будущего, но нет, это жестокость, творящаяся на кинодромах с собачьими бегами за электрическим «зайцем».

Комету и вовсе оставили на заброшенном кинодроме в клетке, в наморднике — помирать от голода. Но она выжила, была спасена и сама спасла Стивена Вульфа — она стала служебной собакой для человека с ограниченными возможностями. Действительно, эта собака спасла целую жизнь после того, как люди чуть не уничтожили её собственную.

Вот поэтому я разъездных цирков с животными не люблю, и дельфинарии гастролирующие тоже обхожу стороной. Там, за мишурой покупной радости — воистину нечеловеческие страдания.

Советую вам к обязательному прочтению

Однажды в сети Интернет появилась схема некого переходника с картошкой в качестве источника энергии. Навроде детской игрушки «собери-сам». И дети собрали. Случился День Перехода.

Всему человечеству открылось: на восток и на запад от Земли-Ноль (или Базовой) расположены такие же планеты Земля. Но не испорченные цивилизацией. Что сподвигло пятую часть народонаселения перейти на другие Земли.

Есть такие, как Джошуа. Ему для перехода не нужен переходник. Он — Путник. Существуют те, кому нужно данное устройство и им переходы даются нелегко — от мигреней до рвоты. А есть фобики — те, кому переход доступен разве что на чьих-то закорках.

Рушатся экономики, рушатся семьи. Религиозные и около-религиозные объединения кликушат «о конце Света».

С востока на запад переходят Люди в поисках «лучшей жизни».

С запада на восток переходят иные гоминиды.

От чего они бегут?

Где конец Бесконечной Земле?

Это прекрасный пример гуманной фантастики, где авторы, явно рассчитывая на долгошарманный сериал, стараются не столько подать фантастики, сколько поднять темы социума — бесполезность войны, равенство разумных существ (люди, тролли, эльфы и даже Лобсанг, чей разум может ужиться и внутри автомата по продаже напитков, и в огромном дирижабле), принципы устаканивания и стабильности малых сообществ.

И хоть все ругают книгу за слабую концовку — мне-то сразу было ясно — эта часть лишь зачин. Основное действо — еще впереди.

Все мы рождаемся и умираем с одной и той же невысказанной просьбой на губах: «любите меня, пожалуйста, как можно сильнее!».

В отчаянных поисках этой дурацкой несбыточной любви к себе мы проходим мимо великолепных вещей, которые вполне могли бы сбыться, в том числе и мимо настоящих чудес.

Но нам не до них: мы слишком заняты поиском тех, кто нас оценит и полюбит…

Аньес (для меня) подняла в книге две крайне важные в современном обществе темы:

- скорбь, как опасная для жизни болезнь

- эгоизм погони за личным счастьем

У Дианы погибли любимые люди — муж и дочь. И всё отброшено на обочину: литературное кафе, счета за квартиру, порядок в шкафу. Диана скорбит тем, что отказывается признавать утрату родных. Отец с матерью помочь не в состоянии.

Кюблер-Росс выделяла 5 стадий принятия:

- отрицание

- гнев

- торг

- уныние

- согласие

И хотя доказано уже, что стадии могут быть в разном порядке и у каждого может быть своя их численность, писатель-психолог катит свою героиню именно в таком вагончике и по таким рельсам.

А потому вроде как сбегает Диана в ирландскую глухомань, где бедокурит и куролесит, чтобы «возродиться», «освободиться» и лыжи намазать обратно — в Париж.

И вот еще что: современное общество эгоистично до глупости: «Так он тебе не сказал? Она ему не жена! Вот же тряпка!» — недосказанность уничтожает возможности, и половину текста Диана страдает под тяжестью «вины выжившего», а вторую половину — «прости, прости, прости» — виной наломавшей дров туристки.

Если читать лишь «Счастливых людей» — ощущение недосказанности вам гарантировано. Потому Аньес отстрочила и вторую половину диптиха -«Влюбленные в книги не спят в одиночестве». В которой Диана опять подпустит к себе человека, чтобы словоклювить напоследок: «прости, прости, прости, но не тот цвет, не тот фасончик».

А если честно, Диану хочется ударить.

Влепить ей так, чтобы зубы выскочили.

Но она — персонаж литературный.

Хвала небесам.

Успех сюжета даже не в главной героине (Элизабет здесь всё больше мазками и штрихами), а в геометрии и жизнеспособности пространства вокруг неё.

Первая половина 15 в., средневековая Германия, девушка с амнезией и совершенно голая попадает в дом терпимости, проще говоря — бордель, где и обретается, постепенно обретая прошлое, а пока что торгует своим телом. Жить-то как-то надо.

Священная Римская Империя борется с гуситами, горожане борются за независимость своих городов от церковников-землевладельцев, а Элизабет борется за обретение самой себя.

Теперь её жизнь состоит из противопоставлений — она желанна только голой, в обществе, зовущем себя «приличным» есть места нет. Но есть один препон — судя по воспоминаниям, Элизабет как раз -таки из него и происходит. Осталось только пройти лабиринт памяти, которого особо-то и нет.

А еще святых на земле нет. И грешников. Есть только среднестатистические люди, жаждущие кушать голубцы с мясом.

Джой Адамсон и её супруг не только и не столько блюли популяцию львов-людоедов, а также боролись с контрабандистами и незаконной охотой в Кении, сколько были натуралистами, изучающими животных.

Эльса и её сестры — выводок львов-людоедов, который супруги решили воспитать, ведь людоедство — это навык приобретенный, а беззащитных детей убивать — плохо. Человек — животное социальное. Вот и начались их мучения-приключения-открытия. Всё, как с любыми маленькими детьми — и соску дай, и погладь, и рядом будь.

Сестер определили в зоопарк, а с Эльсой (самой ласковой и самой смышленой) — расстаться не смогли. Больше половины книги — это возвращение львицы (которая и охотиться толком не умеет, и в океане любит плавать, и социализирована она под человека, а не под льва) в дикую среду. А точнее поиск Адамсонами наиболее щадящих для Эльсы условий. Сумели забрать — сумейте вернуть.

И книга создана с юмором, с любовью, понимаешь: те же руки, что набивали текст на печатной машинке, гладили льва, терпели её язык-терку, отталкивали Эльсу, когда она в шутку подминала Джой под себя всем своим телом.

»+100500 из 10, Карл, +100500!!!»

1. что очень понравилось:

- цельность и продуманность мира

- Темнолесье (это был такой глоток свежести в книге, такое буйство фантазии, неспроста именно его персонажи на обложке, а не постоянный отряд сюжетных линий)

- сюжеты о многоплановости ситуаций

- виенго Гуэрво и Пугало — украшения книги

2. что «повеселило»:

- христианство (единобожием не обошлось)

- «маска, маска, я тебя знаю!» — а где мы все видели цикл, сшитый сначала из рассказов о человеке, что уже не человек, зато с Даром? Ага, Ведьмак Анджея Сапковского :))))

Эммм...

Поняла одно — другой я формации человек.

Подковерная возня индустрии моды не для меня.

Фильм посмотрела, похахакала и забыла.

А книгу даже до корки прочесть не смогла.

Не моё.

Лорен, сорян :/

Что же это за жанр у женщины с двумя именами, одно из которых — фамилия? Детектив? Магический реализм? Городское фентези? Притча? А какая разница-то?

Город на границе. Грант на выискивание информации о театральной постановке 20-х годов прошлого века. Интеллигент, командированный на поиски.

А дальше — чертовы пляски на зыбком болоте. То ли город — выворотень, то ли жители его. Зря это другие пишут, что ни фига не поняли, я почему-то поняла и завязку и развязку и середку. Кульминацией автор нас не угостил — это да.

А дальше огроменный спойлер

Но ведь и до Ковача и Баволя с их кружком «Алмазный витязь» город наслаивал пространственно-временные пласты — а потому не удивляйтесь ни официантке, которая еще турецкое нашествие помнит, ни оборотням из подворотни, ни вечно юному сильфу, ни саламандре, которая хостел из вредности четвертый раз сжигает, раз пожарная инспекция отобрала у неё камин, ни тому, что Искатель из Города возвращается (имхо) инфицированным оборотнем с периодом латентного протекания и уже бегает во сне, как бегает всякая идущая в рост собака...

Несомненно, Кэтрин Ласки навострилась писать в стиле фентэзи: тут и про сов 18 книг, и про лошадей, и про волков, и даже про русалок.

Да, у неё в книгах сова становится кузнецом, волки носят ожерелья, развита письменность в виде следов волчьих зубов на костях, в волчьих логовах разводят огонь. Сами волки разводят огонь.

Но у автора (яно очеловечивающего поступки своих героев: как в положительном, так и в отрицательном ключе) много лингвистических, сюжетных и стилистических решений.

Это очень добротное произведение и подходит оно под любой возраст, в котором ребенок встретится с феноменом Зла и Добра, фактом смерти, святостью жизни, поймет, что такое Семья (тут я без пафоса, серьезно).

Алексей Лыков — простой парень из Нижнего Новгорода. Да не простой. Одаренный. Силой. Смекалкой. Этим и пробьется. Этим и еще друзьями, учителями, необходимостью содержать свою семью (маму и сестру, отец не так давно погиб).

Свечин явно любит и эпоху, о которой пишет, и своего главного героя, и каждую локацию он прорабатывает (что касается «Мертвого острова» — о Сахалине он написал лучше, чем Чехов), и сюжеты у него разноплановые (кто еще так затягивающе интересно и без наблатняка показал тюрьму и её иерархию?), и старообрядцы получились крайне атмосферно.

Автор сделал то, что многие хотят, а не могут: воссоздал аромат эпохи.

Вот за что люблю Макса Фрая (уж кто бы там ни писал сейчас: хоть изначальный тандем, хоть рабы литературные) — так это за то, что сюжет страниц на 30 растянут до нескольких сотен.

И вроде бы ни о чем, а на самом деле о важном — о поиске себя. Да поди ж ты — себя найдешь, так еще и уметь себя в рамках держать нужно. А целителей от такой напасти двое и оба по-своему неуловимы: один — Время, другой — Хаба Хэн. Одного — муторно ждать, другого — муторно искать (+ условия всякие-якие, прочтете — узнаете).

Вот и мается Макс. Не без юмора, конечно.

Такое приключение должно быть у каждого в жизни.

За мечтой ли, за выгодой — аля-улю и вперед.

А иначе врастешь задом в кресло, а ничего в жизни и не случится.

Эта книга — о нашем желании сменить обстоятельства и обстановку.

О самой погоне за целью. И всём том, что может в процессе стремления встретиться на пути.

Сбудется или нет? Это вам читать и вам решать.

Дочери наместника — Агнес — придется взрослеть и быстро. Страна в войне, бунтах, страна не живет спокойно — тебе не даст. Особенно, когда тебе не только копьями и вилами готовы в ворота постучаться, так тебя еще и снами странными щедро одаривают.

О том, что замок имеет тайну (Ну какой замок без тайны? Будто остров без пиратского клада). И всем до этой тайны надо, как на последнюю электричку.

И придется Агнес, словно белочке в том самом колесе, скакать да прыгать. И терять, и находить. А еще самой себе ответить — что ей нужно. И чем ей дорожить.

Мне нельзя было её читать.

Мне нужно было её прочесть.

Мне нужно о ней забыть и жить дальше.

Мне нужно её помнить, чтобы жить дальше.

Сейчас больно. Снова. Завтра будет легче. Завтра. А сегодня —

в эту книгу я прыгнула, как в непроглядный обрыв, в книгу писем о любви через океан, войны и поколения. Книга, как ключ к знакомству с автором. Стихи, как зазыв «в предчувствую тебя».

Тайник. У женщины есть схрон на два чемодана писем. О чем они? О любви. О чем же еще? О том, кто для Элспет стал собеседником, любовником, отцом её дочери. Почему же любящие души разделены обстоятельствами, временем, пространством. Потому что обстоятельства, время, чувства, пространства. Потому мы такие.

И как-то даже ухмыляешься, что зажигательной бомбе нужно было в дом попасть, чтобы Элспет начала... оживать? Действовать, бороться, шевелить своими ластами в том, что сам наваяла. Ох уж эти поэтессы!

Легкая эпистолярь, говорили они, талантливый роман, говорили они, прочтешь вмиг, говорили они.. Ага, как же! Да у меня огонь по жилам бежит, вчитываюсь в книгу, отбрасываю, бегаю по ней, по комнате своей бегаю, чай глушу, слёзы заглатываю.

У меня нет ребенка, у нет писем, у меня есть сон об улице небоскребов, глубь которой добирается жгучее солнце. Но я стою в галерее перед витриной книжного магазина и мое тщеславие ласкается в этой витрине, ничуть не опаляясь солнечными лучами. На противоположной стороне, я знаю, кто на противоположной стороне, но у меня нет ни ребенка, ни писем — и ухожу в помещения своего здания. Там меня ждут. Ждут ли меня на той стороне?

У меня есть сон, когда я опоздала на поезд и так разозлилась, что топнула ногой и перрон помчался вслед этому поезду и обогнал его.

Нет ребенка. Нет писем. Есть только сны.

Элспет меня сильней, а потому и судьба к ней будет милосердней.

И если эта книга так меня задела — представляете, насколько она замечательна?

Диана Удовиченко в своё время начала цикл «Междумирье»:

капитан ФСБ Данил Платонов пытается арестовать некого бизнесмена Сенкевича, а тот увлекается темными практиками — и вот троицу (там еще присутствует девушка Данилы — Настя) усасывает в другой мир, в другие времена... И так каждый раз. Новая книга — новая локация.

Жанр называется «Попаданцы» и, знаете что(?): значение слова «попа» в жанре тоже присутствует — либо герой в неё попадает, либо автор пишет в подобном стиле.

На сей раз — некая Япония. Годов эдак 1660-х. Диана очень старается визуализировать для своих читателей циновки, кимоно, соловьиные этажи и прочие декорации. А еще: живописать мир духов Японии — представьте себе, если бы начали видеть духов, то были бы всегда, как в переполненном вагоне метро, или в любом другом набитом битком виде транспорта. Под деревьями почище.

Честно? Для кого-то эти метания могут стать любимым циклом, для меня книжка стала проходной, хотя главы с кицунэ — ми-ми-ми.

Я рассусоливать не буду, но фразу, меня зацепившую приведу:

«Большинству из нас непросто принять тот факт, что другие могут быть устроены не так, как мы сами. И сильные люди сочувствуют тем, кто на них не похож, а слабые хотят, чтобы непохожих не было вовсе; впрочем, это уже крайность, граничащая с безумием. А на самом деле быть каким-то другим — просто нормально.»

Это даже не юмор, это сатира. Сатирище о церкви и вере.

О том, как появляются боги и как исчезают. И что им нужно для бытия.

А еще о том, как верят люди и до чего вера может довести.

Терри как мог — старался сделать свой Плоский мир еще более выпуклым. И знаете что? Ему это удалось.

Шерлокиана — мир привлекательный и, как всякое авторское творение, перешедшее во всеобщее достояние, мир, ставший «резиновым автобусом» — в который «все влезут».

Вот и Мэри Рассел стараниями Лори Кинг влезла, а во второй книге на Шерлока и залезла — стала его возлюбленной. Самая распространенная эротическая мечта, воплощенная в постмодернизме — быть исключительной персоной и доказывать окружающим свою исключительность тем, что тебя периодически или повсеместно потр*хивает исключительная персона.

Набор у Мэри стандартный — сирота + очки + шрамы тоже имеются. Никого не напоминает? Одно радует — Мэри действительно умна.