«Не дождётесь!» (с)

/Или «Смерть сатаны»/

Я шел в половине седьмого с банкета-фуршета, перевалившего заполночь, ну а закончившегося для меня в объятиях и кровати очередной чаровницы, выпавшей из «зомбиящега». Алкоголь постепенно выветривался и я смог ощущать снова все миазмы жизни. Был туман, резкий холод пронизывал до костей. Но, несмотря на это, я решил пройтись до дому пешком. В набитые селёдками «басы» лезть совершенно не хотелось!

Навстречу мне попалась старушенция, вульгарно одетая и, кажется, весьма «под шафе». Хм, — подумал я, — и эта туже же, уж одной ногой в могиле, а всё не угомонится.

- Не дождётесь, не мил человек! — послышалось, как будто мне в ответ, как только я поровнялся с нею.

Я аж опешил! Повернул голову и уставился на старуху.

- Вы что-то сказали, госпожа? — молвил я с пробудившимся, но пока затаённым страхом.

- А-сь? Не слышу, голубчик, — наклонись к моему уху и скажи погромче — прошамкала старухина пасть, по-лягушечьи раскрываясь и оголяя остатки гнилых зубов.

Я с сомнением поглядел на неё, однако, наклонился придвинувшись поближе, и...

- Бабушка, говорю, вы мне что-то сказали? — с сомнением вымолвил я, уже жалея, что ввязался в диалог.

- Сказала-сказала, голубчик! — сверкнула глазами карга. — Сказала и даже дважды.

В голове у меня помутилось, а в нос мне шибанул... серный запах!

- М-м... Вы меня случайно не знаете ли, госпожа? — снова решил я разведать обстановку.

- Как же мне вас не знать, когда мы встречались не раз, подчас, и по несколько в недельку! — захихикала старушенция.

Я просто опешил! В голове крутились события последних недель...

Вот чёрт, где же я мог ей попадаться на глаза? У нас в издательстве? — Нет! Там таких и в двери не пропустят!.. Где?

- Вам голубчик, с чёртом надобно переговорить? — осклабилась старуха.

У меня аж матка опустилась! Ну, думаю — влип по полной — старуха никак ведьма! Вот уж не думал, что...

- Нет же! Никак не ведьма, а всего лишь ведающая мать... Вас, в частности, ведающая. Да и всех прочих ох как хорошо ведающая! — прищурилась карга.

У меня начиналась мигрень. В голове была набита вата, и сквозь неё гулко доносились удары — не то грома, не то крови, бурно бившейся в сердце, не то и вправду адских барабанов гром...

Помявшись, вымолвил, несколько отпрянув назад:

- Мадам! Я не имею чести вас знать! Но если вы меня в самом деле знаете, то подскажите, где мы познакомились. У меня, знаете ли, что-то с памятью моей стало, всё что было не со мной помню, себя ж забывать стал...

Карга так и запрыгала на кривых ножках.

- Как же, как же! Ты голубчки-красавчик, не только забываешь себя, но и нас-красавиц тоже, как только из постельки тёпленькой выскочишь, да домой засеменишь!..

В моей голове окончательно всё смешалось... Наморщив нос и потерев лоб, я старался собрать до кучи скачущие мысли. Наконец, решительно сказал:

- Итак, мадам! Вы, как я погляжу, имеете огромный сексуальный комплекс, но знаете ли, — я не таков! На каждую встречную не западаю! Так что давайте разойдёмся тихо-мирно, побеседовали — и будет!

Старуха, прищурившись, пробурачала под нос:

- Иди-иди, голубчик! Всё равно до очередного фуршета будет только наше расставаньице...

И посеменила прочь. Я же остался стоять столб-столбом! В голове начинался адский пожарище.

Независимость как метод сведения личных счётов

/Или «Заметки пани Едличковой о моде»/

Как же прав мэтр Гашек!

«Я редактировал местную газету «Независимость». Теперь, имея за плечами опыт работы в прессе, могу сказать со всей определенностью: как только появится какая‑нибудь газета под названием «Независимость», это означает, что нашлось несколько состоятельных людей, которым захотелось всех обругать, и они создали «Независимость»...»

Закрадывается сожаление, что вообще люди зря изобрели средства коммуникации класса P2C, лучше б имелись одни только P2P типа телефона!.. Нынче же всякий, накопивший желчь на соседа, спешит вылить её на читателя именно посредством P2C — газеты или ныне в инете — написав очередной пасквиль! И ведь больше всего статей приносит всякий «скототорговец«! Разумеется, будут броские заголовки: «Я знаю тебя, хромой черт!» — как же иначе! Но поскольку так или иначе действует «общественный договор» о пресловутых «непечатных выражениях», то вместо частей непечатного словца ставятся этакие точечки...

Разумеется, полемика бывает обоюдоострой, и не всегда идут в ход лишь сакрементальный «дурак!», где и в ответ прозвучит «сам дурак!». А уж бедным, ни в чём не повинным животным класса «свинья», — им особенно достаётся почём зря... Ладно коли идут в ход эвфемизмы: «Если же кто из честных граждан случайно завернет в зал заседаний ратуши, пусть поскорее зажмет нос и бежит из этого места смрада и порока». Если и это не помогает, тогда идут в ход сновидения на яву фрейдистского типа: «Сон налогоплательщика об одном бургомистре из нашего города».

Но особенно изощрёнными ученицами в школе злословия пребывают, разумеется, женщины! Таковой оказалась наша «пани Едличкова, дама преклонного возраста, одетая с такой ужасающе дикой безвкусицей, которая непростительна даже для провинциальных дам». И смотри ж ты! — сама туда же, с критикой всех вокруг, кроме себя-любимой. Как же, как же, — в чужом глазу и соринку видно, в своём же бревна не увидать...

«Совершая нынешней осенью променад по нашему городу, можно увидеть необычайно пеструю картину. Вот идет дама в широченной шляпе, а рядом с ней другая, в суконной кепке. Первая прихрамывает, а вторая так и печатает шаг. У обеих стоптаны каблуки, что свидетельствует о плохом вкусе. Это пани почтмейстерша и пани лесничиха. За ними следует еще одно пугало, воображая, что раз она купила осеннее пальто из зеленоватого английского букле с накладными карманами, так уж умнее ее никого и на свете нет. А между тем она меняет белье раз в год по обещанию, так что любая дама при встрече с ней имеет все основания воскликнуть: «Дорогая пани Краловцова, сверху‑то фу‑ты ну‑ты, а снизу – тьфу ты!»

«О времена, о нравы!» (с)

Бедный-бедный пан Редактор:

"– Опубликуйте это, – решительно потребовала пани Едличкова и сладким голосом добавила: – Не то я выцарапаю вам глаза!

Вот так вместо «Независимости» я и очутился в доме для слепых в Градчанах.»

«Куда б поехать мне на дачу»

Игемон был не в духе. Всё надоело, мигрень просто-таки замучила! Кругом заговоры и, глядишь — недалеко до измены Цезарю... «О времена, о нравы!» — всё чаще повторял про-себя, а то и вслух игемон.

Он свиснул, желая позвать своего любимого пса. Однако вместо него явился секретарь. Игемон недовольно поморщился, но делать нечего: долг службы...

- Ну что там опять случилось? — спросил он недовольно.

- Слава богам, ничего! — молвил, склоняя голову, секретарь.

Ну и ладненько... — ворчливо пробурчал игемон. — А чего явился тогда?

- Ты же звал...

- Да не тебя я звал, а собаку свою! — заметно раздражаясь, бросил зло игемон.

- Ох, вижу я, ты опять не в духе, мой игемон. Небось опять болезнь не даёт наслаждаться жизнью? — подобрострастно вымолвил секретарь.

- А ты, как погляжу, прямо-таки знахарь — всё-то видишь и понимаешь...

- Стараемся... Вот отдохнуть бы тебе следовало хорошенько, игемон! — клонил к чему-то своему секретарь.

- Ты прав, мой верный слуга! Устал я смертельно, голова раскалывается, в глазах мальчики кровавые стоят...

- Мой игемон, езжай-ка ты на Dacia*, там ты встретишь воистину царский приём, отдохнёшь на славу... Да заодно и присмотришься к обстановке. Сдаётся мне, что тамошние пилаты смотрят в нашу сторону...

* С тех пор и повелось ездить на ДАЧУ чтобы отдохнуть от трудов праведных, дел государевых. :)

- Хм... и то дело, пожалуй... А ты плут, как я погляжу! — хитро сощурился игемон. — И услужить рад, и дело не забываешь.

- Дык я уж завсегда рад послужить... и Цезарю и тебе, мой игемон! — изогнулся буквой «зю» верный старый слуга.

- Ну и ладненько... Тогда собирай выезд что-ль.

- Рады стараться, мой игемон. Когда изволите отправиться в путь?

- Давай завтра с утра, путь на Dacia не близкий, еще переправа через Danubius предстоит нам по пути.

- О! — не изволит беспокоится о том, мой игемон — всё организуем в лучшем виде!

Через пару-тройку дней пути игемон уже наслаждался лесами, полями и лугами на далёкой Dacia, слушая лесные шорохи и шелест листвы, беседовал с местными пасечниками, отведывал медку во славу богов.

Местный увалень-помещик, — этакая обросшая волосами деревенщина! — подобострастно услуживал игемону. Вокруг цвела и пахла благодать земная. Ибо вокруг помещиковой виллы раскинулись зеленые рощи, среди которых и стояла вилла помещика, на которой он сидел за обильным ужином с веселой компанией местной деревенской аристократии. Помещик-хозяин с гордостью обводил рукой вокруг, показывая дорогому гостю, что всё это принадлежит ему, и всё это добыли ему своим трудом рабы...

Чистый загородный воздух делал чудеса со здоровьем игемона. Мигрень отступила уже на третий день. Слуга обещал подготовить на следующей седьмице и деловые свидания с местными аристократами, виллы которых были разбросаны тут и там, вплоть до Семиградья — Transsilvania, а также и с духовенством-пилатами. Дни отдыха в райском месте летели для игемона незаметно.

Секретарь подкрался так незаметно, как лис на мягких лапах. Игемон аж вздрогнул, сидя на веранде, внезапно увидев хитрую мордочку своего секретаря.

- Ну что тебе опять? — скривился игемон.

- Не гневайся, мой игемон. Получил я сообщение, что ждут тебя аристократы с Sarmisegetuza Regia, что в горах Transsilvania. Надо бы съездить... Дело у них есть к нашему Цезарю, по всему похоже.

- Ну ладно, действительно засиделся я с тут в раю земном. — Игемон потянулся и привстал, — тогда запрягай что-ль, поедем к вашей местной аристократии!

Секретарь кивнул, и изогнувшись — вышел прочь. Вскоре игемон снова держал путь в глубь страны Dacia.

Продолжение следует