|
У Юрия Нестеренко, допустим, стихи многократно сильнее прозы.
Луна над застывшими фьордами
Кругла и слепяще бела.
Драккары с угрюмыми мордами
В броне ледяного стекла.
Холодной искрящейся шубою
Накрыты поля и холмы,
Распятые силою грубою
Слепой равнодушной зимы.
Безмолвно деревьев терпение,
Их снежная ноша тяжка,
Лишь волчье тоскливое пение
Доносится издалека.
Звезд иглами небо проколото,
Нигде — ни тропы, ни огня.
Пред ясностью ночи и холода
Бессильны и меч, и броня.
Бессильны отвага и паника,
И страсть, и покорность, и спесь...
И след одинокого странника
Навек обрывается здесь.
Луна постепенно снижается,
Снега безупречно чисты,
И в мертвых глазах отражается
Пейзаж ледяной красоты.
****************************************
В час кровавый заката изломанно-длинны
Тени скал, и зубцами край неба распорот.
Мы поедем с тобой на прогулку в долину,
Я тебе подарю умирающий город.
Видишь, как обожженные солнцем ладони
Подставляет пустыня теней половодью?
Слышишь, как под окном наши бледные кони
В нетерпенье храпят и кусают поводья?
Мы поедем к безжизненным каменным сводам,
К тщетным храмам и яростно вздыбленным башням,
Мы поедем по улицам и переходам,
По останкам мечты, по надеждам вчерашним
Всех, кто жил там — и вычеркнут грубо и просто,
И шарахнется эхо в такт нашим копытам
Между стен, разъедаемых ржавой коростой,
По присыпанным пеплом и мусором плитам,
Вдоль решеток, воздвигнутых перед дворцами
В глупой вере, что смерть остановят запоры,
Мимо окон, глядящих больными глазами
На багровое небо и черные горы.
Мы поедем с тобой, наслаждаясь финалом,
Мимо арок, колонн и ротонд с куполами,
По горбатым мостам над змеистым каналом,
Чья вода на закате — как жидкое пламя,
По безмолвным аллеям и вымершим плацам,
Мимо каменных чаш, осушенных жарою,
Мимо бронзовых статуй каким-то паяцам,
Почитавшимся здесь как вожди и герои,
По хрустящей листве, облетающей с вязов,
Мимо брошеных кем-то вещей, экипажей,
Мимо тумб, где обрывки афиш и приказов
Треплет ветер, пропитанный пылью и сажей,
Мимо лавок разграбленных, мимо пожарищ,
По осколкам, сверкающим, словно рубины...
Ты счастливо вздохнешь: "Ты мне все это даришь?"
Я спокойно кивну, озирая руины.
Как они совершенны порою вечерней!
Даже бельма окон, даже рты подворотен...
Город, бывший при жизни гнездилищем черни,
После смерти изысканен и благороден.
Шпили, балки, карнизы, теней паутины
Прихотливы, где надо, где следует — строги,
И практически даже не портят картины
Эти серые куклы в пыли на дороге.
Вдруг одна шевельнется, раздвинет лохмотья:
"Ради бога... спасите хотя бы ребенка..."
Ты изящным движеньем натянешь поводья
И, взглянув на нее, расхохочешься звонко.
В самом деле, забавно наличие мненья
У помехи, что портит гармонию сцены,
Будто мы бы желали ее сохраненья
И готовы платить за то некую цену!
Впрочем, ново ли то, что они бестолковы?
Крикнешь ты: "Догоняй!" — и помчишься к закату,
И рассыплются искрами наши подковы,
Разрывая безмолвие дробным стаккато...
А когда ночь окутает город и горы,
И устанут скакать наши бледные кони,
Темно-красною жидкостью свежего сбора
Мы наполним хрусталь на высоком балконе.
Звезды взглянут на землю серебряным взором,
Знойный ветер уснет в антрацитовых скалах,
И луна, поднимаясь над мертвым простором,
Отразится лимонною долькой в бокалах.
*********************************
Все преходяще — деньги и почет.
Нет ничего банальней утвержденья
О том, что все куда-нибудь течет;
И ежели я начал рассужденье
С него, то это только оттого,
Что просто вспомнил собственную строчку,
Но не сказал доселе ничего -
Пора и к делу; посему не точку
Поставлю здесь, а точку с запятой;
Итак, не отрицая факт теченья,
Рассмотрим с надлежащей прямотой
Теперь вопрос о пункте назначенья.
Смерть, разложенье — это не ответ,
Он просто заслоняет перспективу;
Допустим, смерти нет, и "этот свет"
Имеет некую альтернативу -
И все ж и в этом случае: куда?
Я думаю, отбросить можно сразу
Идеи типа Страшного Суда -
Смотри вышенаписанную фразу
О перспективе: далее-то что?
Уж коли наблюдается движенье
Во времени, естественно и то,
Что каждый миг имеет продолженье.
А значит — признаем ли высшим дух
Иль царство механических изделий,
Но выбирать приходится из двух
Взаимоисключающих моделей:
В обеих пункта назначенья — нет,
Но только в первой время безгранично,
Движенье мыслей, атомов, планет
Всегда необратимо и различно,
И сколько бы ни прожили мы лет -
Хоть миллиарды, хоть квадриллионы -
Они лишь миг, и им идут вослед
Других квадриллионов легионы.
Альтернативной же модели суть -
В четырехмерной замкнутой вселенной,
Где приведет всегда к началу путь,
Не вечной, но однако и не тленной -
Поскольку времени там нет вообще!
Есть только бесконечное круженье,
И всякое усилие вотще -
Все поражения и достиженья,
Все мысли и дела закреплены,
Есть только повторение, и баста!
И если это так — тогда верны
Известные слова Экклезиаста.
Нам истина доселе не видна,
Наш разум все сомненью подвергает,
И все ж — из пары схем верна одна;
Которая вас более пугает?
Не жутко ли, коль замкнут мир в кольцо,
Где все повторено — дела и мысли?
Не жутко ли и вечности в лицо
Глядеть всегда — всегда в буквальном смысле?
Вот так, от быстротечности монет
Придя к вопросам этого размаха,
Мы начали с того, что смерти нет -
Но это не избавило от страха.
Страх смерти — только следствие. Она
Пугает тем, что вслед за нею — вечность.
Вот рассужденья нашего цена:
Людей страшит не смерть, а бесконечность.
Страшат слова "всегда" и "никогда"
И мир с хвостом во рту, подобно змею.
И что нам с этим делать, господа?
Сказать ли вам? Понятья не имею.
|
цитировать
И прочие там Стасмихайловы. Например, вот такие (наугад с сайта):
