цитата Luсifer

А в каких изданиях можно почитать именно эти, доработанные версии перевода?

цитата

пропущено выделенное жирным курсивом

цитата трампец

К Вам они не обращались по поводу этого издания?

сообщение модератора

трампец получает предупреждение от модератора
2.2. Оскорбления и подстрекательства, а также провокации, приводящие к склокам и оскорблениям.
По сумме 3 пред. И с учетом прошлых нарушений, бан на 3 месяца

цитата Solaris

Наткнулся неожиднно на ранее неизданный короткий рассказ Лема. Помогите с переводом:
Nie pamiętam, jak tu skończyłem. Nie wiem, jak dawno temu. Jakby zawsze należał do tego dziwnego miejsca. Tak, to miejsce wydaje się dziwne, jakby wcześniej wszystko było inne i można porównać otaczający krajobraz z niedostępnymi wspomnieniami...

цитата psw

Дата 1 апреля уж больно подозрительная )

цитата

Выходцы из CD Projekt RED и Techland представили The Invincible — игру по мотивам романа Станислава Лемаф
С нелинейной историей в ретрофутуристическом сеттинге.



The Invincible — дебютный проект польской студии Starward Industries, основанной бывшими сотрудниками CD Projekt RED и Techland. Разработчики называют его «научно-фантастическим триллером от первого лица», где развитие сюжета будет зависеть от решений игрока.

Действие игры развернётся на планете Регис III, куда главный герой вместе с другими членами космической экспедиции отправился на смертельно опасное задание. Ему предстоит выжить во враждебном мире и выяснить, что произошло с его коллегами, используя продвинутые аналоговые приборы и технику.

В основу сюжета лёг роман Станислава Лема «Непобедимый», впервые опубликованный в 1964 году — но разработчики отмечают, что это скорее история по мотивам оригинальной книги, сохраняющая её атмосферу.

Релиз The Invincible запланирован на 2021 год — у игры уже появилась страница в Steam.


«Музыкальное превью» The Invincible с фрагментом саундтрека















https://dtf.ru/games/210943-vyhodcy-iz-cd...

цитата

Станислав Лем о литературе и кино

Из интервью Станислава Лема — о литературе и кино

— Мы здесь живем приватно. Большинство моих друзей уже покинули нас, а остальные... Я часто размышляю над тем, как завершились эти замечательные разнообразные жизни... И еще очень важно — не надо иметь иллюзий. Когда их нет, то легче прожить жизнь и исполнить свои надежды. Я написал самые ценные для меня вещи в шестидесятые годы, это было связано с трудностями высказывания, с прогнозами на будущее. Я уже не пишу по-настоящему, диктую какие-то фельетоны, статейки, мелкие вещи. Делаю это просто потому, что сижу дома и должен же чем-нибудь заниматься. Я убежден в том, что книги умирают, литература умирает — 95 процентов, даже больше, книг живут в своем поколении, а потому их читать перестают.

— А ваши книги останутся среди пяти процентов?

— Не знаю. Я не Шекспир. Да и его сегодня не очень-то читают.
— Тридцать один том собрания сочинений — итог вашей писательской жизни. Вы удовлетворены тем, что написали?

— В большой степени, но не полностью. Во-первых, я начал писать научную фантастику, потому что должен был как-то существовать. Это было профессией. Вот вы, например, наверное, понимали, что я писал фантастику, чтобы уйти от социализма, от той действительности. А при первой возможности стал от фантастики уходить. Вот вы вспомнили «Провокацию» — это же никакая не НФ.

— «Сумма технологии»...

— Конечно. Но если бы я не писал когда-то фантастику, то мои серьезные вещи никогда не вышли бы во всем мире такими тиражами. Это было поздним открытием, что я не очень-то умещаюсь в понятии «сайенс фикшн», и не очень-то им интересуюсь. Может быть, философия, не знаю... Это слишком широко. Вот я стал членом Немецкой академии наук, как философ. И это скучно. Вынужден был участвовать в этих нудных заседаниях. Жаль времени на все это. Но жизнь так устроена...

— Как?

— Вот в Германии есть такое издательство «Зуркампф». Его шеф, покойный нынче, называл меня саморазрушителем. Но года через два стал называть меня основателем... Это не изменило моего отношения к собственному творчеству. Я достаточно самокритичен. Конечно, «Сумма технологии» меня очень интересовала, я ею горжусь. Но я никогда не занимался изданием своих книг — не препятствовал, но и ничего особо не делал. И фильмы, которые сделаны по моим книгам...

— Например, последний «Солярис»...

— Идиотский. Конечно, я согласился на постановку из-за денег, но это сплошное разочарование.

— Русский «Солярис» был лучше?

— Раньше я его ценил невысоко, но сейчас понял, что — в сравнении — он все же хорош. Это было хорошее кино, но это не был Лем. Я ссорился с Тарковским. Но понял потом, что каждый имеет право на свою точку зрения. Тарковский работал по-своему талантливо, а эти дураки в Голливуде... Самое лучшее в этих фильмах было то, что я получил когда-то две тысячи рублей за права от русских и шестьсот тысяч долларов — от американцев.

— Вот и вся разница?

— Да. Разница. Мир такой, как он есть. Мир мы не изменим. и ничего с этим поделать нельзя. Я стар. У меня нет никаких иллюзий. Иллюзии молодости давно прошли.

— Вы читаете современную фантастику?

— Нет-нет-нет! Я не выношу НФ.

— Никого?

— Никого!

— А что сейчас составляет круг вашего чтения? Я говорю о литературе художественной, а не научной.

— «Шерлок Холмс» Конан Дойла. Я очень люблю его и часто перечитываю. Люблю философские книги. Мне много присылают... Сейчас господствует закат, декадентство в беллетристике. Сегодня нет таких писателей — всеобщих, как Честертон или Киплинг. Приходят и уходят моды — и из этих мутных вод кто-нибудь выныривает. Это именуется мейнстрим — секс, кровь, насилие... Меня это не интересует.

— Умберто Эко, Павич, Коэльо...

— Нет-нет. Это все мода. Это не мое.

— А что из нового вы прочли с энтузиазмом?

— Книгу двух американских астрофизиков о том, почему нигде в космосе нет жизни. Мне было очень интересно. Я очень люблю читать книги математиков, физиков, об их жизни и деятельности.

— А польских писателей?

— Нет.

— Поэтов?

— Я могу порыться в памяти и вспомнить, но сегодня не читаю. Стихи молодых не читаю. Всякое поколение создает своих кумиров. Всему свое время. Бросишь камень, а по воде — круги. Мои круги сейчас дошли на край света — в Японию, Тайвань, Корею. В Германии и России меня продолжают любить, это правда. Но сейчас круги становятся все меньше. Мне иногда присылают мои книги, фотографии, чтобы я их подписал. Я это делаю, но меня это совершенно не интересует — слава. Никаких личных контактов у меня сегодня нет. А тех друзей, кого я очень любил, уже попросту нет на свете. Я старый. У меня есть чувство, что vita nostra brevis est, жизнь наша очень быстротечна, brevi finietur. Потом приходит забвение. И 98 процентов всего, что пишется на Земле, отправляется в некрополь, в город мертвых. Никто не читает.