Тема «Баллады»

Вы здесь: Форумы fantlab.ru. > Форум «Другая литература» > Тема «Баллады»

Баллады

Страницы: 1 2 3 4 🔍 поиск написать сообщение

автор

сообщение

авторитет

11 ноября 2014 г. 22:54

цитировать | [ ]

Большое спасибо за реанимацию
Коль уж пошла такая пьянка — самое любимое (хотел О Старом Моряке, но, слишком длинная):
Кубла Хан, или Видение во сне (Кольридж/Бальмонт)
В стране Ксанад благословенной
Дворец построил Кубла Хан,
Где Альф бежит, поток священный,
Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,
Впадает в сонный океан.

На десять миль оградой стен и башен
Оазис плодородный окружён,
Садами и ручьями он украшен.
В нем фимиам цветы струят сквозь сон,
И древний лес, роскошен и печален,
Блистает там воздушностью прогалин.

Но между кедров, полных тишиной,
Расщелина по склону ниспадала.
О, никогда под бледною луной
Так пышен не был тот уют лесной,
Где женщина о демоне рыдала.
Пленительное место! Из него,
В кипенье беспрерывного волненья,
Земля, как бы не в силах своего
Сдержать неумолимого мученья,
Роняла вниз обломки, точно звенья
Тяжёлой цепи: между этих скал,
Где камень с камнем бешено плясал,
Рождалося внезапное теченье,
Поток священный быстро воды мчал,
И на пять миль, изгибами излучин,
Поток бежал, пронзив лесной туман,
И вдруг, как бы усилием замучен,
Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен,
В безжизненный впадал он океан.
И из пещер, где человек не мерял
Ни призрачный объем, ни глубину,
Рождались крики: вняв им, Кубла верил,
Что возвещают праотцы войну.

    И тень чертогов наслажденья
    Плыла по глади влажных сфер,
    И стройный гул вставал от пенья,
    И странно-слитен был размер
    В напеве влаги и пещер.
    Какое странное виденье —
    Дворец любви и наслажденья
    Меж вечных льдов и влажных сфер.

          Стройно-звучные напевы
          Раз услышал я во сне,
          Абиссинской нежной девы,
          Певшей в ясной тишине,
          Под созвучья гуслей сонных,
          Многопевных, многозвонных,
          Ливших зов струны к струне.
          О, когда б я вспомнил взоры
          Девы, певшей мне во сне
          О Горе святой Аборы,
          Дух мой вспыхнул бы в огне,
          Все возможно было б мне.
          В полнозвучные размеры
          Заключить тогда б я мог
          Эти льдистые пещеры,
          Этот солнечный чертог.

    Их все бы ясно увидали
    Над зыбью, полной звонов, дали,
    И крик пронесся б, как гроза:
    Сюда, скорей сюда, глядите,
    О, как горят его глаза!
    Пред песнопевцем взор склоните,
    И этой грёзы слыша звон,
    Сомкнёмся тесным хороводом,
    Затем что он воскормлен мёдом
    И млеком рая напоен!
1798

магистр

12 ноября 2014 г. 13:18

цитировать | [ ]

Ещё не сочинённая баллада (автор неизвестен)

Она была шлюхой в борделе,
А он капитан корабля,
Что прибыл на прошлой неделе
С далёкой планеты Земля.

В кабацком прокуренном гаме
От местного воздуха пьян
Скупыми, как вечность словами
Ей клялся в любви капитан.

Ревели в порту звездолёты,
В отсеки грузили багаж,
Какие-то давние счёты
В тавернах сводил экипаж.

Клубились хвастливые речи,
Нетрезвой отваги полны,
А в небе, как сальные свечи
Чадили четыре луны.

И бармен, бурча по-английски:
"Инаф фор тудей фор ю сэр",
Цедил контрабандное виски
В единственный целый фужер.

И был капитан с нею рядом
Всю долгую ночь напролёт,
А утром куда-то к плеядам
Земной стартовал звездолёт.

С тех пор контрабандное виски
Ни разу не пил капитан.
Внесён был компанией в списки
Пропавших корабль землян.

Быть может ещё и поныне,
Орбитою взятый в полон,
В холодной, бездонной пустыне,
Как призрак скитается он.

На трупах мундиры истлели,
В кастрюлях на камбузе лёд
И вытек давно через щели
Из кубриков весь кислород.

Там всё, чего им не хватало,
Они получили сполна...
Напрасно его ожидала
В прокуренном баре она.

Шли годы, часы и недели,
Минуты и месяцы шли.
Надсадно и тупо ревели
В порту за стеной корабли.

Возились монтёры у сопел,
Похожие на саламандр.
И штурман с "Антареса" пропил
В таверне последний скафандр.

Однажды четыре пилота,
Нестройно печатая шаг,
Втащили на борт звездолёта
Дешёвый стальной саркофаг.

И все, кто был там, замолчали,
Когда пожилой исполин
Старательно вывел в журнале:
"Труп женский, стандартный, один".

Близ пятой планеты "Денеба"
Отъехала створка окна
И медленно в чёрное небо
Ушла в саркофаге она.

Моторы победно взревели,
Заплакал матрос у руля...
Она была шлюхой в борделе,
А он — капитан корабля...

–––
Беспорядочная стрельба по толпе - есть крайняя степень сюрреализма

авторитет

13 ноября 2014 г. 16:09

цитировать | [ ]

Тэм Гринхилл (Наталья Новикова)

Баллада о темном менестреле

Был вечер, падал белый снег
Я попросился на ночь в дом
Там в чёрном платье менестрель
Пел песни перед очагом
Он пел о проклятых вождях,
О том, что Свет не есть добро
О позабытых королях
И люди слушали его

Он пел о том, что не понять
Где белый, а где чёрный цвет
И что давно пора понять
Что правды в этом мире нет
Он светлых проклинал богов
В глазах огонь его сверкал
Он не боялся страшных слов
И снисхожденья не искал

Он был высок, хорош собой
И чистый голос ввысь летел
Он звал померяться с Судьбой
И песней всё сказать хотел

Я не забуду чёрных глаз
Глубоких, словно бездны мрак
Я видел их всего лишь раз
Но позабыть не смог никак

В них бились блики от огня.
И менестрель вдруг замолчал
Он оглянулся на меня
И, посмотрев в глаза, сказал:
« Я знаю, ищешь счастья ты
По свету, дом покинув свой
Но мир не стоит суеты,
И потому, пойдём со мной!

Смотри – несовершенен мир
Где Свет, там кровь и правды нет
Илуватар – пустой кумир
Ты заблуждался много лет
Пусть проклинают люди нас,
Но мы свободны и сильны
Я знаю, наш настанет час
Он вечен, Повелитель Тьмы

Ответь, идёшь ты или нет
За мной в бессмертие и Тьму
Кто знает, что такое свет?»
И вот что я сказал ему:
«Не осуждаю я тебя
Кто знает, может ты и прав
Я ж не смогу сломать себя
И к свету тянется мой нрав

Я шёл искал свою судьбу
Через невзгоды и года
Всё это время предо мной
Сияла Запада звезда
Да, я пошёл бы за тобой -
Ты песней ранил душу мне
Но мне начертан путь иной
До истеченья жизни дней

Я знаю, вечен в мире свет
Мой клич «Творить, не разрушать»
Я не иду с тобою, нет
Вот всё, что я могу сказать…»
И улыбнулся менестрель
Сказал: «Ну что ж, да будет так
У каждого есть в жизни цель
Тебе – звезда, мне — ночь и мрак.

Вам, светлым радость и добро
Мне – скорбь и вечная печаль
Нам общих не иметь дорог
Я ухожу во мрак, прощай!»
Надев на плечи чёрный плащ
Он тихо вышел за порог
А я, оставшись у огня,
С тех пор забыть его не мог…

миродержец

9 декабря 2014 г. 16:55

цитировать | [ ]

Ольга Голотвина

СОН ПИТЕРА БЛАДА
Зачем пришел он, этот дерзкий, смутный,
Дразнящий сон? Уж лучше бы рабу
В беспамятства колодец темно-мутный
Упасть, забыв проклятую судьбу.

Но если даже утешенье это -
Забвенье — не пришло в ночи помочь,
Тогда б хоть ветка яблонь Сомерсета
Махнула сквозь тропическую ночь...

Так нет! Во сне — сквозь волны, ветер, тучи
Светился грустно-нежный карий взгляд.
А по волнам, прекрасный и могучий,
Под всеми парусами шел фрегат.

Он был красив и грозен, как свобода!
Он пушками ощерился, как месть!
Вид крови, свист кнута и запах пота
Из памяти смывал тугой зюйд-вест.

О, палуба, что пляшет под ногами!
О, ветра и снастей лихая речь!
А нежный взор, летящий над волнами,
Пытался остеречь иль уберечь...

...Тропического солнца злое зелье.
Еще один проклятый рабский день.
Работа. У полковника похмелье.
У дуры-губернаторши мигрень.

А сон все дразнит, все не отпускает,
Все манит тем, о чем мечтать нельзя...
Dum spiro, spero... Кажется, я знаю,
Чьи это были карие глаза...

Отсюда: http://golotvina.ucoz.ru/publ/2-1-0-7

миродержец

16 апреля 2015 г. 20:34

цитировать | [ ]

Вдруг вспомнилось

Дмитрий Мережковский
Сакья-Муни

        По горам, среди ущелий темных,
        Где ревел осенний ураган,
        Шла в лесу толпа бродяг бездомных
        К водам Ганга из далеких стран.
        Под лохмотьями худое тело
        От дождя и ветра посинело.
        Уж они не видели два дня
        Ни приютной кровли, ни огня.
        Меж дерев во мраке непогоды
10     Что-то там мелькнуло на пути;
        Это храм — они вошли под своды,
        Чтобы в нем убежище найти.
        Перед ними на высоком троне —
        Сакья-Муни, каменный гигант.
        У него в порфировой короне —
        Исполинский чудный бриллиант.
        Говорит один из нищих: «Братья,
        Ночь темна, никто не видит нас,
        Много хлеба, серебра и платья
20     Нам дадут за дорогой алмаз.
        Он не нужен Будде: светят краше
        У него, царя небесных сил,
        Груды бриллиантовых светил
        В ясном небе, как в лазурной чаше...»
        Подан знак, и вот уж по земле
        Воры тихо крадутся во мгле.
        Но когда дотронуться к святыне
        Трепетной рукой они хотят, —
        Вихрь, огонь и громовой раскат,
30     Повторенный откликом в пустыне,
        Далеко откинул их назад.
        И от страха всё окаменело, —
        Лишь один — спокойно величав —
        Из толпы вперед выходит смело,
        Говорит он богу: «Ты не прав!
        Или нам жрецы твои солгали,
        Что ты кроток, милостив и благ,
        Что ты любишь утолять печали
        И, как солнце, побеждаешь мрак?
40     Нет, ты мстишь нам за ничтожный камень,
        Нам, в пыли простертым пред тобой, —
        Но, как ты, с бессмертною душой!
        Что за подвиг сыпать гром и пламень
        Над бессильной, жалкою толпой,
        О, стыдись, стыдись, владыка неба,
        Ты воспрянул — грозен и могуч, —
        Чтоб отнять у нищих корку хлеба!
        Царь царей, сверкай из темных туч,
        Грянь в безумца огненной стрелою, —
50     Я стою, как равный, пред тобою
        И, высоко голову подняв,
        Говорю пред небом и землею,
        Самодержец мира, ты не прав!»
        Он умолк, и чудо совершилось:
        Чтобы снять алмаз они могли,
        Изваянье Будды преклонилось
        Головой венчанной до земли,
        На коленях, кроткий и смиренный,
        Пред толпою нищих царь вселенной,
60     Бог, великий бог лежал в пыли!

        1885

гранд-мастер

29 апреля 2015 г. 12:56

цитировать | [ ]

Р. Киплинг "Баллада о Востоке и Западе", которая цитируют к месту и не к месту, пренебрегая смыслом произведения:
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
http://lib.ru/KIPLING/zapowed.txt и там же "Баллада о царской шутке":
Великие вещи, две, как одна:
Во-первых — Любовь, во-вторых — Война,
Но конец Войны затерялся в крови -
Мое сердце, давай говорить о Любви!
О. Уайльд "Баллада Редингской тюрьмы" в переводе Т. Железняк http://lib.ru/WILDE/redings.txt
Ведь каждый, кто на свете жил,
Любимых убивал,
Один — жестокостью, другой -
Отравою похвал,
Коварным поцелуем — трус,
А смелый — наповал.
Один убил на склоне лет,
В расцвете сил — другой.
Кто властью золота душил,
Кто похотью слепой,
А милосердный пожалел:
Сразил своей рукой.
Кто слишком преданно любил,
Кто быстро разлюбил,
Кто покупал, кто продавал,
Кто лгал, кто слезы лил,
Но ведь не каждый принял смерть
За то, что он убил.

миротворец

5 июля 2015 г. 01:33

цитировать | [ ]

БАЛЛАДА О НЕПОСТИЖИМОМ

Погуляла Орда по Руси, как могла,
и, упившись кровищей, за Волгу ушла,
и, добычу везя в тороках у седла,
во степи одинокую юрту нашла,
А над юртою той небо резал дымок,
а у юрты крутился кудлатый щенок
и, тряся курдюком, жировала овца,
и над тёмным котлом занималась дымца...
У Орды на груди твердокаменье лат,
У Орды на боку коросанский булат
и подруга-стрела в саадаке тверда...
Что ж ты бросила повод, злодейка Орда?
Налететь бы, котёл опрокинув в золу,
да по юрте — копытом, да сгинуть во мглу —
где искать покаранья или даже суда...
Что ж ты спрыгнула наземь, злодейка Орда?
Нет, Орда поплелась по травище степной,
брёл за ней седловой, а за ним – заводной,
и от юрты бежал черноглазый малец
и кричал по-ордынски: „Вернулся отец!" —
и от счастья визжа, лез на шею Орде,
как, по правде сказать, не бывало нигде.
А Орда пацана — к небесам, к небесам!
А слеза у Орды — по усам, по усам!
Кто б поверил в такое в закатных краях,
где носилась Орда на буланых конях?..
...Вот ковёр. На ковре — и питьё, и еда.
Без сапог да без сабли Орда не Орда,
и, любуясь Ордой, забывают жевать
однорукий отец и иссохшая мать.
Брат за лук ухватился — пристало юнцу!
Дочь-трёхлетка пошла на колени к отцу,
а жена, вдруг робея к Орде подойти,
умоляет Луну поскорее взойти...
Вот Луна разгулялась над степью седой —
и из юрты несмело: „Вернулся, родной!
Извелася совсем — ну а что, как беда?"
И под ласковый смех засыпает Орда...
Приутихло кочевье. Над степью покой.
Только шарит Луна серебристой рукой
словно стая лихих, да бессильных воров,
в окровавленной груде ордынских даров.

Лев ВЕРШИНИН

активист

5 июля 2015 г. 12:34

цитировать | [ ]

цитата Tavrida
О. Уайльд "Баллада Редингской тюрьмы" в переводе Т. Железняк http://lib.ru/WILDE/redings.txt

Прошу прощения, но тот перевод, на который вы даёте ссылку и цитируете — он выполнен Ниной Воронель.

гранд-мастер

6 июля 2015 г. 16:40

цитировать | [ ]

Shov, спасибо, конечно, Нина Воронель — из любимого двухтомника 1960 г.

миротворец

7 июля 2015 г. 14:14

цитировать | [ ]

БАЛЛАДА О ВЫБОРЕ
На деревне парень угнал коня.
А погнались – спалил да в пыль завалил.
А догнали – дёрнул кол из плетня
да тем самым колом мужика убил.
Вот и выпало парню в подвале лечь
на худую солому, колодный мох,
указали парню голову сечь,
не пущать попа, чтоб по-пёсьи сдох.

Парень выл в окно, парень цепи грыз,
(чуть закрыть глаза – увидать топор),
парень бился в пол да орал на крыс,
так, что крысы боялись глядеть из нор.
И молился парень, сырой от слёз,
без икон-крестов – да к чему ж они:
"Отче-боже наш, Иисус Христос,
защити, спаси и ослобони!
Я – убивец-тать, душегуб-злодей,
во грехах хожу, как петух в пере,
да тебе-то што? Ты ж за всех людей
принимал искус на Голгоф-горе!
Упаси меня от палачьих рук,
отомкни подвал да в меня поверь,
я уйду в пустынь, натяну клобук,
сотворю добро, как никто досель!"

И упал на мох, от молитвы пьян...
Утром дьяк вошёл: "Подымайся, тать!
Там, в соседнем подвале лежит смутьян,
а палач запил – и не может встать.
Тот лихой смутьян – государю враг.
Ты в сравненьи с ним – скоморошный смех.
А палач запил... В общем, паря, так:
порешишь того – и отмоешь грех!"

Дьяк наверх ушёл: мол, решай, не то...
Забежал стрелец, загасил свечу.
И взмолился тать: "Отче наш, за что?
Я ж не то просил, не того хочу!
Я во тьме бродил без высоких дум,
продавал я душу за звон монет,
и в подвале лишь я взялся за ум
и отныне, боже, приемлю свет!
Не хочу ходить до ушей в крови,
как заморский гость в дорогих шелках,
а выходит что? Говорят – живи!
А какая жизнь с топором в руках?
Ну, пускай смутьян, государю враг.
Я ж не тот сегодня, что был вчера..."

Проскрипела дверь. На пороге – дьяк.
"Выходи, злодей. Начинать пора!"

...В кабаке гульба. В кабаке народ.
В кабаке – разлив зелена вина.
Парень мясо жрёт да сивуху пьёт,
и мошна туга, и рубаха красна.
Были чарки полны – а теперь сухи.
Пробудилась душа – да, выходит, зря.
Запивает парень свои грехи.
Пропивает, убивец, грехи царя.

Лев ВЕРШИНИН

миродержец

10 июля 2015 г. 13:50

цитировать | [ ]

Странно, что эту балладу я не нашла в библиографии Вершинина.

философ

13 июля 2015 г. 15:45

цитировать | [ ]

Роберт Рождественский

Баллада о красках

Был он рыжим,
как из рыжиков рагу.
Рыжим,
словно апельсины на снегу.
Мать шутила,
мать веселою была:
«Я от солнышка сыночка родила...»
А другой был чёрным-чёрным у неё.
Чёрным,
будто обгоревшее смолье.
Хохотала над расспросами она,
говорила:
«Слишком ночь была черна!..»
В сорок первом,
в сорок памятном году
прокричали репродукторы беду.
Оба сына, оба-двое, соль Земли —
поклонились маме в пояс.
И ушли.
Довелось в бою почуять молодым
рыжий бешеный огонь
и черный дым,
злую зелень застоявшихся полей,
серый цвет прифронтовых госпиталей.
Оба сына, оба-двое, два крыла,
воевали до победы.
Мать ждала.
Не гневила,
не кляла она судьбу.
Похоронка
обошла её избу.
Повезло ей.
Привалило счастье вдруг.
Повезло одной на три села вокруг.
Повезло ей.
Повезло ей!
Повезло!—
Оба сына
воротилися в село.
Оба сына.
Оба-двое.
Плоть и стать.
Золотистых орденов не сосчитать.
Сыновья сидят рядком — к плечу плечо.
Ноги целы, руки целы — что еще?
Пьют зеленое вино, как повелось...
У обоих изменился цвет волос.
Стали волосы —
смертельной белизны!
Видно, много
белой краски
у войны.

1972

цитата
Советская поэзия. В 2-х томах. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм. Москва: Художественная литература, 1977

Может, упрощенное понимание баллады, но симпатичное лирическое произведение маститого советского поэта, правда, известного совсем иными стихами.

миротворец

21 июля 2015 г. 12:28

цитировать | [ ]

БАЛЛАДА О БОЕВОМ СЛОНЕ

Слон в загоне не спал восемь суток кряду,
лбом искал слабину в каменной стене,
слон ревел – проклинал хитрую засаду
и собратьев-рабов с грузом на спине.

И явился тогда человек со шрамом,
посмотрел на слона, хмыкнул и сказал:
"Среди всех боевых – этот будет самым,
кто ж такого сдаёт на лесоповал?"

Вот он – слон боевой в пурпурной попоне,
смертный ужас врагов в кольчатой броне,
он бои завершал яростной погоней
и слагали певцы песни о слоне.

Но настала пора – в день сухой и пыльный,
возглавляя парад доблестных полков,
слон споткнулся в пыли, затрубил бессильно,
слон не смог удержать тяжести клинков.

И сказал человек в златотканной дхоти:
"Тот, передний, навряд годен для войны!
Уберите его. Как вы не поймёте,
что в бою мне нужны сильные слоны?"

Был поставлен другой впереди колонны,
а к слону подскакал воин на коне,
в бок кольнул – мол, шагай! – и погнал к загону,
где носили слоны бревна на спине.

Там стоял человек с плёткою витою.
Посмотрел свысока, потен и устал.
"Боевой... Да к тому ж, вышедший из строя.
Кто ж такого возьмёт на лесоповал?"

...Слон стоял и стонал человечьим стоном,
облепила мушня рану на боку.
Боевые слоны, алые попоны,
протрубили вдали плач по старику.

Лев ВЕРШИНИН

миродержец

23 сентября 2015 г. 17:59

цитировать | [ ]

Вадим Шефнер

Лесной пожар

Забывчивый охотник на привале
Не разметал, на растоптал костра.
Он в лес ушел, а ветки догорали
И нехотя чадили до утра.

А утром ветер разогнал туманы,
И ожил потухающий костер
И, сыпля искры, посреди поляны
Багровые лохмотья распростер.

Он всю траву с цветами вместе выжег,
Кусты спалил, в зеленый лес вошел.
Как вспугнутая стая белок рыжих,
Он заметался со ствола на ствол.

И лес гудел от огненной метели,
С морозным треском падали стволы,
И, как снежинки, искры с них летели
Над серыми сугробами золы.

Огонь настиг охотника — и, мучась,
Тот задыхался в огненном плену;
Он сам себе готовил эту участь,-
Но как он искупил свою вину!..

Не такова ли совесть?
Временами
Мне снится сон средь тишины ночной,
Что где-то мной костер забыт, а пламя
Уже гудит, уже идет за мной...
1940

авторитет

23 июня 2016 г. 12:20

цитировать | [ ]

А. Твардовский

БАЛЛАДА ОБ ОТРЕЧЕНИИ

Вернулся сын в родимый дом
С полей войны великой.
И запоясана на нем
Шинель каким-то лыком.
Не брита с месяц борода,
Ершится — что чужая.
И в дом пришел он, как беда
Приходит вдруг большая...

Но не хотели мать с отцом
Беде тотчас поверить,
И сына встретили вдвоем
Они у самой двери.
Его доверчиво обнял
Отец, что сам когда-то
Три года с немцем воевал
И добрым был солдатом;
Навстречу гостю мать бежит:
- Сынок, сынок родимый...-
Но сын за стол засесть спешит
И смотрит как-то мимо.
Беда вступила на порог,
И нет родным покоя.
- Как на войне дела, сынок?-
А сын махнул рукою.

А сын сидит с набитым ртом
И сам спешит признаться,
Что ради матери с отцом
Решил в живых остаться.

Родные поняли не вдруг,
Но сердце их заныло.
И край передника из рук
Старуха уронила.

Отец себя не превозмог,
Поникнул головою.
- Ну что ж, выходит так, сынок,
Ты убежал из боя? ..-
И замолчал отец-солдат,
Сидит, согнувши спину,
И грустный свой отводит взгляд
От глаз родного сына.

Тогда глядит с надеждой сын
На материн передник.
- Ведь у тебя я, мать, один -
И первый, и последний.-
Но мать, поставив щи на стол,
Лишь дрогнула плечами.
И показалось, день прошел,
А может год, в молчанье.

И праздник встречи навсегда
Как будто канул в омут.
И в дом пришедшая беда
Уже была, как дома.
Не та беда, что без вреда
Для совести и чести,
А та, нещадная, когда
Позор и горе вместе.

Такая боль, такой позор,
Такое злое горе,
Что словно мгла на весь твой двор
И на твое подворье,
На всю родню твою вокруг,
На прадеда и деда,
На внука, если будет внук,
На друга и соседа...

И вот поднялся, тих и строг
В своей большой кручине,
Отец-солдат:- Так вот, сынок,
Не сын ты мне отныне.
Не мог мой сын,- на том стою,
Не мог забыть присягу,
Покинуть Родину в бою,
Притти домой бродягой.

Не мог мой сын, как я не мог,
Забыть про честь солдата,
Хоть защищали мы, сынок,
Не то, что вы. Куда там!
И ты теперь оставь мой дом,
Ищи отца другого.
А не уйдешь, так мы уйдем
Из-под родного крова.

Не плачь, жена. Тому так быть.
Был сын — и нету сына,
Легко растить, легко любить.
Трудней из сердца вынуть...-
И что-то молвил он еще
И смолк. И, подняв руку,
Тихонько тронул за плечо
Жену свою, старуху.

Как будто ей хотел сказать:
- Я все, голубка, знаю.
Тебе еще больней: ты — мать,
Но я с тобой, родная.
Пускай наказаны судьбой,-
Не век скрипеть телеге,
Не так нам долго жить с тобой,
Но честь живет вовеки...-

А гость, качнувшись, за порог
Шагнул, нащупал выход.
Вот, думал, крикнут: "Сын, сынок!
Вернись!" Но было тихо.
И, как хмельной, держась за тын,
Прошел он мимо клети.
И вот теперь он был один,
Один на белом свете.

Один, не принятый в семье,
Что отреклась от сына,
Один на всей большой земле,
Что двадцать лет носила.
И от того, как шла тропа,
В задворках пропадая,
Как под ногой его трава
Сгибалась молодая;

И от того, как свеж и чист
Сиял весь мир окольный,
И трепетал неполный лист -
Весенний,- было больно.
И, посмотрев вокруг, вокруг
Глазами не своими,
Кравцов Иван,- назвал он вслух
Свое как будто имя.

И прислонился головой
К стволу березы белой.
- А что ж ты, что ж ты над собой,
Кравцов Иван, наделал?
Дошел до самого конца,
Худая песня спета.
Ни в дом родимого отца
Тебе дороги нету,

Ни к сердцу матери родной,
Поникшей под ударом.
И кары нет тебе иной,
Помимо смертной кары.
Иди, беги, спеши туда,
Откуда шел без чести,
И не прощенья, а суда
Себе проси на месте.

И на глазах друзей-бойцов,
К тебе презренья полных,
Тот приговор, Иван Кравцов,
Ты выслушай безмолвно.
Как честь, прими тот приговор.
И стой, и будь, как воин,
Хотя б в тот миг, как залп в упор
Покончит счет с тобою.

А может быть, еще тот суд
Свой приговор отложит,
И вновь ружье тебе дадут,
Доверят вновь. Быть может...
1942

миротворец

26 июня 2016 г. 18:48

цитировать | [ ]

Давид Самойлов, "Баллада о конце света"

Последний час сражалась рота
И каждый к гибели привык.
Хорошая была работа,
Да мало виделось живых.

Стреляли изредка, с прищуром,
Оставшиеся храбрецы.
Засыпанные амбразуры
Обороняли мертвецы.

И приближалась грозно, внятно
Та неизбежная черта,
Где только под ноги гранату
С последним лозунгом: «За Ста...»

Но тут, врываясь в цепь событий,
Сквозь посвист пуль и минный вой,
Закаркал громкоговоритель
За вражеской передовой.

«Внимание! Бросайте ваффен!
Напрасно будет кровь пролит!
В пять сорок на участке нашем
В планету врежется болид.

Мы скоро будем тучей пыли –
И мы и вы, кто бьется тут.
И нас не будет, всех, кто были.
Штык в землю, руссен! Всем капут!

Не призываем вас сдаваться.
И сами не идем к вам в плен.
Не призываем вас брататься,
Нас скоро побратает тлен.

Вниманье! По последней сводке
До катастрофы ровно час.
И если вы хотите водки,
Довольно шнапса есть у нас!»

И замолкает перестрелка.
И слышно, как течет вода.
И только у комроты стрелка
Неумолима, как всегда.

Но тут, придя в соображенье,
Героев собирает в круг,
О межпланетном положенье
Повестку ставит политрук.

Что, мол, ввиду поломки раций
Ориентация туга.
Но я зову не поддаваться
На провокации врага...

И только лица побелели.
Цветной сигнал взлетел как плеть…
Когда себя не пожалели,
Планету нечего жалеть!

–––
...и так как часто плывут корабли, на всех парусах по волнам спеша,
Физики "вектор" изобрели -- нечто бесплотное. Как душа.

миротворец

27 июня 2016 г. 11:07

цитировать | [ ]

Дмитрий Кедрин

Зодчие

Как побил государь
Золотую Орду под Казанью,
Указал на подворье свое
Приходить мастерам.
И велел благодетель,-
Гласит летописца сказанье,-
В память оной победы
Да выстроят каменный храм.

И к нему привели
Флорентийцев,
И немцев,
И прочих
Иноземных мужей,
Пивших чару вина в один дых.
И пришли к нему двое
Безвестных владимирских зодчих,
Двое русских строителей,
Статных,
Босых,
Молодых.

Лился свет в слюдяное оконце,
Был дух вельми спертый.
Изразцовая печка.
Божница.
Угар и жара.
И в посконных рубахах
Пред Иоанном Четвертым,
Крепко за руки взявшись,
Стояли сии мастера.

«Смерды!
Можете ль церкву сложить
Иноземных пригожей?
Чтоб была благолепней
Заморских церквей, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»
И ударились в ноги царю.

Государь приказал.
И в субботу на вербной неделе,
Покрестись на восход,
Ремешками схватив волоса,
Государевы зодчие
Фартуки наспех надели,
На широких плечах
Кирпичи понесли на леса.

Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды.

И уже потянулись
Стрельчатые башенки кверху.
Переходы,
Балкончики,
Луковки да купола.
И дивились ученые люди,
Зане эта церковь
Краше вилл италийских
И пагод индийских была!

Был диковинный храм
Богомазами весь размалеван,
В алтаре,
И при входах,
И в царском притворе самом.
Живописной артелью
Монаха Андрея Рублева
Изукрашен зело
Византийским суровым письмом...

А в ногах у постройки
Торговая площадь жужжала,
Торовато кричала купцам:
«Покажи, чем живешь!»
Ночью подлый народ
До креста пропивался в кружалах,
А утрами истошно вопил,
Становясь на правеж.

Тать, засеченный плетью,
У плахи лежал бездыханно,
Прямо в небо уставя
Очесок седой бороды,
И в московской неволе
Томились татарские ханы,
Посланцы Золотой,
Переметчики Черной Орды.

А над всем этим срамом
Та церковь была -
Как невеста!
И с рогожкой своей,
С бирюзовым колечком во рту,-
Непотребная девка
Стояла у Лобного места
И, дивясь,
Как на сказку,
Глядела на ту красоту...

А как храм освятили,
То с посохом,
В шапке монашьей,
Обошел его царь -
От подвалов и служб
До креста.
И, окинувши взором
Его узорчатые башни,
«Лепота!» — молвил царь.
И ответили все: «Лепота!»

И спросил благодетель:
«А можете ль сделать пригожей,
Благолепнее этого храма
Другой, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»

И ударились в ноги царю.
И тогда государь
Повелел ослепить этих зодчих,
Чтоб в земле его
Церковь
Стояла одна такова,
Чтобы в Суздальских землях
И в землях Рязанских
И прочих
Не поставили лучшего храма,
Чем храм Покрова!

Соколиные очи
Кололи им шилом железным,
Дабы белого света
Увидеть они не могли.
И клеймили клеймом,
Их секли батогами, болезных,
И кидали их,
Темных,
На стылое лоно земли.

И в Обжорном ряду,
Там, где заваль кабацкая пела,
Где сивухой разило,
Где было от пару темно,
Где кричали дьяки:
«Государево слово и дело!»-
Мастера Христа ради
Просили на хлеб и вино.

И стояла их церковь
Такая,
Что словно приснилась.
И звонила она,
Будто их отпевала навзрыд,
И запретную песню
Про страшную царскую милость
Пели в тайных местах
По широкой Руси
Гусляры.

–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"

миродержец

29 июня 2016 г. 00:33

цитировать | [ ]

Песня про 12 разбойников известна широко.
А вот её литературный источник вполне себе баллада.

Н.А.Некрасов.
О ДВУХ ВЕЛИКИХ ГРЕШНИКАХ

Господу богу помолимся,
Древнюю быль возвестим,
Мне в Соловках ее сказывал
Инок, отец Питирим.

Было двенадцать разбойников,
Был Кудеяр — атаман,
Много разбойники пролили
Крови честных христиан,

Много богатства награбили,
Жили в дремучем лесу,
Вождь Кудеяр из-под Киева
Вывез девицу-красу.

Днем с полюбовницей тешился,
Ночью набеги творил,
Вдруг у разбойника лютого
Совесть господь пробудил.

Сон отлетел; опротивели
Пьянство, убийство, грабеж,
Тени убитых являются,
Целая рать — не сочтешь!

Долго боролся, противился
Господу зверь-человек,
Голову снес полюбовнице
И есаула засек.

Совесть злодея осилила,
Шайку свою распустил,
Роздал на церкви имущество,
Нож под ракитой зарыл.

И прегрешенья отмаливать
К гробу господню идет,
Странствует, молится, кается,
Легче ему не стает.

Старцем, в одежде монашеской,
Грешник вернулся домой,
Жил под навесом старейшего
Дуба, в трущобе лесной.

Денно и нощно всевышнего
Молит: грехи отпусти!
Тело предай истязанию,
Дай только душу спасти!

Сжалился бог и к спасению
Схимнику путь указал:
Старцу в молитвенном бдении
Некий угодник предстал,

Рек "Не без божьего промысла
Выбрал ты дуб вековой,
Тем же ножом, что разбойничал,
Срежь его, той же рукой!

Будет работа великая,
Будет награда за труд;
Только что рухнется дерево -
Цепи греха упадут".

Смерил отшельник страшилище:
Дуб — три обхвата кругом!
Стал на работу с молитвою,
Режет булатным ножом,

Режет упругое дерево,
Господу славу поет,
Годы идут — подвигается
Медленно дело вперед.

Что с великаном поделает
Хилый, больной человек?
Нужны тут силы железные,
Нужен не старческий век!

В сердце сомнение крадется,
Режет и слышит слова:
"Эй, старина, что ты делаешь?"
Перекрестился сперва,

Глянул — и пана Глуховского
Видит на борзом коне,
Пана богатого, знатного,
Первого в той стороне.

Много жестокого, страшного
Старец о пане слыхал
И в поучение грешнику
Тайну свою рассказал.

Пан усмехнулся:"Спасения
Я уж не чаю давно,
В мире я чту только женщину,
Золото, честь и вино.

Жить надо, старче, по-моему:
Сколько холопов гублю,
Мучу, пытаю и вешаю,
А поглядел бы, как сплю!"

Чудо с отшельником сталося:
Бешеный гнев ощутил,
Бросился к пану Глуховскому,
Нож ему в сердце вонзил!

Только что пан окровавленный
Пал головой на седло,
Рухнуло древо громадное,
Эхо весь лес потрясло.

Рухнуло древо, скатилося
С инока бремя грехов!..
Господу богу помолимся:
Милуй нас, темных рабов!

–––
я отношу себя к образованным и интеллектуальным, но они постоянно приносят меня обратно