Седой усатый водитель скомандовал отправление и путешествие в Донецк началось. Спустя 20 минут автобус класса «Люкс» с грацией касатки вынырнул из мутных потоков городского транспорта и, набирая скорость, заскользил по глади трассы Е59, преодолевая реки и поля, города и пустоши. Первым крупным препятствием на пути был Николаев. Вы, вероятно, слышали в новостях, что Николаевский участок трассы необычайно плох в этом году. Справедливости ради заметим, что и в прошлом году, и пять лет назад он был необычайно плох, да и все последние 20 лет не отличался особым качеством. Но в этом году, по свидетельствам путешественников, дорога была еще хуже, чем обычно. «50 километров кошмара перед Николаевом и еще неизвестно, что там дальше». С такими мыслями я покидал границы милой сердцу Одессы, готовясь к возможно худшему приключению в этом году. И оно не заставило себя долго ждать.
За Тилигульским лиманом недалеко от Коблево дорогу заволокло густым сизым дымом, из которого неторопливо, с важностью крейсеров навстречу нам выехал клин асфальтоукладчиков. Сновавшие вокруг десятки, а может сотни дорожных рабочих, вовлеченных в действо «ройся-копайся», выдалбливали углубления, поливали их смолой, равняли горы свежего асфальта и занимались прочими скрытыми сизым дымом дорожными работами. Через мгновение открылась причина столь небывалой активности – заехав за уровень катков, автобус попал в бескрайнее до горизонта море ям и ямищ, выбоин, колдобин, оплывшего и покореженного асфальта. Суровая зима, проливные дожди и грузовики наконец-то добили республиканскую трассу, не знавшую свежего асфальта со времен Советского Союза. Нельзя сказать, что дорога на Николаев была плоха – дороги не осталось вовсе.
Машины выстроились в колонну, скорость движения транспорта снизилась почти до нуля. Огромный автобус, уподобившись девушке, переходящей ручей по камешкам, медленно маневрировал не между ямами, но по ямам поменьше. Если до впереди идущей фуры было 50 метров, то чтобы преодолеть их приходилось тратить 10 минут, дважды пересекать дорогу из края в край, почти останавливаясь на некоторых участках. Когда у кого-то нервы не выдерживали такой езды, они давили на газ. Их движение превращалось в прыжки гальки по воде и довольно скоро, после полета, который составил бы честь любой жабе, незадачливый водитель садился дном на кусок асфальта между ямами, после чего медленно съезжал на обочину оценивать последствия своей поспешности.
Ехать одним колесом по обочине удобнее, поэтому за прошедшие с зимы месяцы техника разбила и ее. Обочина покрыта выбоинами, разбитым асфальтом, вывернутыми дорожными камнями. Машины, все более уходящие в бок, расширили обочину до ширины еще одной полосы. В тех местах, где поток транспорта приближался к деревьям, среди оторванных веток на полу видны обломанные зеркала, обрывки тента, краска. Стелы – памятники судеб невнимательных мотоциклистов и лихих водителей междугородних маршруток, которые ранее украшали края этого аварийно опасного участка дороги, вырваны и откинуты. Движение приобрело характер «одним колесом по обочине – одним по полю», и тяжелые грузовики стали опасно крениться. Они бы переворачивались, но скорость так мала, что они от силы сползают в кювет, там где он есть. И вот уже автобус проехал мимо дальнобойщика, прицеп которого сполз с обочины и полулежал на деревьях.
Легковые автомобили проехать по такой республиканской магистрали не могут. Вокруг трассы пробито множество грунтовых дорог и на полях развернулась настоящая война. Грунтовые дороги вспаханы, съезды на поля многократно перекопаны. Крестьяне, как и их предки от заразы, в прямом смысле слова обороняют свои наделы, хотя чума у них другая – горожане на джипах. Наиболее широкие съезды заливаются водой, превращающей грунтовку в болото и траншеями по метру шириной, которые не по зубам «паркетным» внедорожникам. Но то, что не может преодолеть внедорожник, преодолевает отчаянье автолюбителя, не желающего гробить машину о камни. И рядом с перекопанными грунтовками пробиты новые, грязь раскатана, а канавы засыпаны. Доведенные до крайности крестьяне повбивали в землю трубы и засыпали подъезды к полям кучами навоза, которые на проверку оказались самой надежной преградой, так как никто из путешественников не решился раскатывать их своим новеньким Лексусом. Столкнувшаяся с непреодолимым препятствием, колонна легковушек переезжала трассу и исчезала на поле с другой стороны, чтобы через несколько сот метров показаться снова.
Столь долгожданное яркое Солнце раскалило автобус, кондиционер с практически бесполезными при такой скорости движения воздухозаборниками не справлялся. В автобусе стояла столь удушающая жара, что даже не было сил плохо думать о людях, отправивших меня в эту поездку. Наконец, через 3 часа на горизонте спасительным берегом показалась полоска ровного асфальта с разметкой – мы подъезжали к Николаеву. Движение упорядочилось, с полей на дорогу вернулись легковушки, колонна по-деловому покидала разбитую дорогу. Вот и автобус, преодолев последние ямы, выехал на ровный участок. Тишину взорвал единый вздох облегчения, вырвавшийся у пассажиров, безудержные разговоры пришли на смену молчанию последних часов, ранее незнакомые люди торопливо делились впечатлениями от поездки. Водитель пригладил взмокшие волосы и попросил у стюардессы минералки. Путешествие продолжалось.
Кто бы мог представить, как, оказывается, мил моему сердцу этот приятный серый цвет дороги, эта полустертая разметка! Асфальт успокаивал и ничто не отвлекало мое серое сердце горожанина из единения с серой дорогой – ни теплое Солнце, ни буйная зелень, цветущая вокруг, ни мигание фар встречной машины, уже не беспокоили предстоящие часы путешествия – ведь они пройдут как по асфальту. Казалось, что сами вырвавшиеся на дорогу машины, отряхивая с себя пыль, радостно устремляются вперед, быстрей и быстрей по своим делам к своим заботам. Как, вдруг, путешествие остановилось – на пригорке за изгибом дороги колону встречали 3 бригады николаевских гаишников с радарами.