Добрый день, уважаемые друзья, коллеги, жители Фантлаба! Вашему вниманию предлагается дискуссионная статья о роботах и автоматах в фантастической литературе.
Английский писатель-фантаст Брайан Олдисс и исследователь жанра Дэвид Уингров написали книгу об истории научной фантастики «Пикник на триллион лет». В ней они водрузили корону основоположницы НФ на прелестную голову Мэри Шелли за готический роман 1818 года «Франкенштейн, или Современный Прометей». Напомню читателю, что в этом произведение идёт речь о своеобразном биороботе, созданном из кусков человеческой плоти и оживлённом Виктором Франкенштейном. Таким образом, искусственные люди, ещё не имеющие собственного названия, появляются в фантастике на этапе зарождения жанра.
Как считают некоторые литературные критики, Шелли, помимо прочего, вдохновлялась новеллой Франсуа-Феликса Ногаре «Зеркало текущих событий» («Le Miroir des événemens actuels ou la Belle au plus offrant»), написанной в 1790 году. В произведение Ногаре фигурирует ученный с именем Франкенштейн, который создаёт машину для игры на флейте, чтобы понравится девушке. В новелле отчётливо заметен отзвук реального мира автоматов – флейтиста Жака де Вокансона. Таким нехитрым способом, состоящим из цепочки умозаключений, можно прийти к выводу, что косвенным образом на творение чудовища Франкенштейна повлияли реальные изобретения Вокансона вкупе с идеями Великой французской революции о создании нового человека. Они и привели к написанию романа Мэри Шелли и рождению фантастической литературы, в которой впервые появилось не только слово «робот», но и термин «андроид», то есть человекоподобный робот или робот выглядящий, как человек. Круг замкнулся.
Вслед за Мэри Шелли тему искусственных людей поднимает известный американский автор Эдгар Аллан По, написавший два псевдо-журналистских репортажа о шахматном автомате фон Кемпелена и его создателе. Сказочник Эрнст Теодор Амадей Гофман в рассказе 1814 года «Автомат» описывает гибридное устройство, напоминающее одновременно шахматного «Турка» Кемпелена и говорящую голову оракула из легенд об Альфреде Великом. А в своём самом знаменитом произведение – «Песочный человек» (1816) Гофман излагает историю о безумной влюблённости героя рассказа – Натаниэля в бездушный, но неотразимый по своей красоте и изяществу автомат – девушку Олимпию, созданную гением профессора Спаланцани. Чувства Натаниэля к искусственной женщине схожи с грёзами Пигмалиона, тоскующего по холодному мрамору статуи Галатеи, и вдохновлены прекрасной механической музыкантшей Жаке-Дро, автоматоном, который Эрнст Гофман видел собственными глазами.
Дальше последовала целая череда деревянных и механических людей, так в рассказе Германа Мелвилла «Башня с колоколом» (1855) металлический манекен звонаря случайно убивает своего создателя, итальянского мастера Баннадонну. А деревянные человечки, напоминающие Буратино или его предков из индийских легенд, метают отравленные дротики в обидчиков своего хозяина в рассказе «Мастер чудес» (1859) Фитца Джеймса О’Брайена. История «Деревянная статуя Драуна» Натаниэля Готорна повествует об пришедших в ужас горожанах, когда вырезанная из дерева статуя женщины оживает и садиться на корабль. Механический музыкант появляется в «Тайне Нарцисса» (1892) Эдмунда Госса, а виртуозный электрический танцор доводит своих партнёрш до изнеможения в рассказе «Партнёр по танцам» (1893) Джерома К. Джерома.
В 1863 году, через четыре года после публикации книги Чарльза Дарвина «О происхождении видов», писатель Сэмюэл Батлер опубликовал статью под названием «Дарвин среди машин». В ней он применил эволюционные идеи к развитию машин, указав на технологические достижения, достигнутые за последние столетия, когда был проделан путь от простых механизмов, таких как рычаг и шкив, до локомотива. Учитывая скорость механической эволюции, Батлер считал, что машины скоро станут преемниками человечества в качестве хозяев мира, поскольку «мы ежедневно даём им большую мощность и снабжаем всевозможными хитроумными приспособлениями … с течением веков мы окажемся в подчинённом состоянии». Статья заканчивалась призывом к оружию, а также страшным предупреждением о грядущей эпохе автономных машин.
Батлер продолжал развивать свою идею о появлении живых машин, наиболее полно изложив их в сатирическо-утопическом романе 1872 года «Едгин» (анаграмма слова «нигде», и отсылка к «Утопии» Томаса Мора). В этом произведение англичанин по имени Хиггс отправляется в безымянную колонию, где он сталкивается с цивилизацией, которая полностью отвергла технику, её представители приходят в ярость, когда видят его карманные часы. После того, как путешественник выучил местный язык, он узнает, что столетия назад великий пророк предсказал, что машинам, в конечном счёте, суждено погубить человеческую расу. Его рассуждения были настолько убедительными и разумными, что люди уничтожили все механизмы и строго-настрого запретили все дальнейшие усовершенствования и изобретения. Идеи Сэмюэла Батлера подстегнули развитие научно-фантастической мысли в сторону конфликта с искусственным интеллектом и роботами, а также породили определённый страх перед прогрессом. Читая романы из цикла «Дюна» (1965-1985) Фрэнка Герберта сразу понимаешь, в честь кого на самом деле был назван «Батлерианский джихад» – крестовый поход против мыслящих машин.
После изобретения в 1868 году американскими инженерами Цадоком П. Дедериком и Айзеком Грассом «парового человека», который был предназначен для буксировки тележки, и управлялся системой рычагов и кривошипов, прикреплённых к паровым поршням и котлу. Писатель Эдвард Сильвестр Эллис, вдохновившись изобретением, в том же году опубликовал роман «Паровой человек в прериях», ставший прообразом целой серии из более 190 безумно популярных «десятицентовых романов» о нью-йоркском подростке и механике Фрэнке Риде.
В 1879 году появляется рассказ американского журналиста и писателя Эдварда Пейджа Митчелла «Самый способный человек в мире», в котором мы встречаем одного из первых или самого первого киборга в художественной литературе. «Самый способный человек» это русский барон Савич, умалишённый юноша, которого «оснастили» механическим мозгом. Благодаря этому приспособлению умственные способности Савича многократно возросли и грозили вскоре превзойти возможности самых даровитых представителей человечества. Однако ему помешал доктор Фишер, которому претила мысль, что Савич вскоре женится на девушке. Поэтому Фишер опаивает Савича, а затем лишает его механического устройства, которое выбрасывает в Атлантический океан.
Интересно, что в большинстве вышеописанных историй писатели отдают дань уважения настоящих мастерам, почти в каждом рассказе упоминается либо Вокансон, либо Кемпелен, либо миф о Талосе. В романе Огюста Вилье де Лиль-Адана «Будущая Ева» (1886) Томас Эдисон хвастается, что его электрический андроид, новая Ева, будет настолько превосходить автоматы предшественников: «Сии горе-мастера, не располагая для этого ни умением, ни подходящим материалом, изготовляли лишь смехотворных уродов. Альберту Великому, Вокансону, Мельцелю и прочим только и удалось, что сфабриковать какие-то огородные пугала. Сделанные ими автоматы достойны лишь красоваться в низкопробных салонах восковых фигур в качестве экспонатов, отпугивающих посетителей: от них воняет гуттаперчей, гнилым деревом, тухлыми красками, и они способны вызывать одно лишь отвращение». И, правда, в произведение французского писателя для описания искусственной женщины не зря используется термин «андроид», который возник в алхимической литературе со ссылкой на слухи о попытках создания «гомункулов» Альбертом Великим и Парацельсом. Здесь искусственная женщина настолько похожа на настоящую даму, что назвать её механической куклой язык не поворачивается.
В контексте современной научной фантастики термин андроид обычно закреплён за искусственными гуманоидами, изготовленными из синтетической плоти, а не из неорганических компонентов, чтобы отличать андроида от металлического робота. Правда, это различие соблюдается не всегда и не всеми писателями. Так, Карел Чапек предпочёл ввести новый термин «робот», появившийся в его пьесе «Р. У. Р.» («Россумские универсальные роботы», 1921), где автор описывает искусственных людей, заменяющих рабочий класс. Чапек вывел его из чешского robota, что означает принудительный труд. Ярлык был заимствован другими авторами применительно к механическим гуманоидам, которых можно принять за людей, и эта ассоциация была прочно закреплена фильмом Фрица Ланга «Метрополис» (1927). Его применение к механическим устройствам привело к тому, что органические гуманоиды, подобные описанным в R.U.R., чаще стали обозначаться, как «андроиды». Впоследствии этот новый термин был применён в более широком смысле к промышленным машинам, заменяющим рабочих-людей на автоматизированных производственных линиях, а также к машинам военного предназначения, способным самостоятельно передвигаться.
«Песочный человек», «Метрополис» и «Будущая Ева» стали элементами разросшегося поджанра рассказов об автоматизированной женской красоте, ранние примеры также включали «Запатентованную жену» (1876) Джорджа Августа Салы, «Новый Франкенштейн» (1900) Э. Э. Келлетта. Большинство из них представлены в качестве потенциальных невест; остальные – слуги, как в «Автоматизированная Бриджит» (1889) Говарда Филдинга, «Автоматической горничной Эли» (1899) Элизабет Беллами и анонимной драматической сценке «Механическая Джейн» (1910). Механический муж на час появляется в рассказе «Стальной муж» (1926) Анны Барковой Различные устройства от роботов-пылесосов до автоматизированных слуг наполняют дом пожилого господина в рассказе Александра Беляева «Сезам, откройся!!!» (другое название «Электрический слуга», 1928).
С начала нового XX века страх перед наступающей машинной цивилизацией обернулся страхом перед искусственными людьми и автоматическими устройствами. Он был раздут такими работами, как «Автомат» (1931) Эбнера Дж. Гелулы, который положил начало своеобразной традиции историй, в которых зловещие роботы влюбляются в человеческих женщин и идут на убийства, побуждаемые своей противоестественной похотью. В «Поэме о роботе» (1933) ученика Владимира Маяковского, одного из последних футуристов Семёна Кирсанова, описана война, в которой империалистические роботы напали на СССР. Но красноармейцы дали им активный отпор, и вот уже вражеские роботы переделаны в советских трудяг, а выпускает их теперь Мосробзавод 511. Роботы теперь служат не милитаристским целям, они работают на благо мира и процветания садовниками и дворниками в Москве, на вредных производствах, а также в качестве нянек для детей.
Роботы подчинены человеку и в советской космоопере Николая Муханова «Пылающие бездны» (1924): «Физический труд отошел в область преданий. Человек являлся властелином раба-машины, — сильного, точного и послушного. Сотни миллионов техников управляли миллиардами стальных титанов, чтобы дать возможность сотням миллиардов людей двигать мирный прогресс по пути его победоносного шествия».
В середине 1930-х годов использование роботов в качестве персонажей, несущих угрозу существованию человечества, перестаёт быть столь уж безоговорочным. В произведениях Отто Биндера «Робот чужаков» (1935) и «Я, робот» (1939) показаны доброжелательные механические создания, подвергающиеся совершенно неоправданным нападкам со стороны людей, приученных считать, что роботы должны быть злыми. Последняя история, в которой главный герой, робот, понимает, почему люди реагируют на него с беспричинной ненавистью, когда он читает «Франкенштейна» Мэри Шелли, вдохновила Айзека Азимова стать ярым противником сюжетов, черпающих вдохновение в «комплексах Франкенштейна».
Азимов намеревался избавить роботов от подобных предрассудков в длинной серии рассказов о роботах, чьё этическое поведение было запрограммировано в них в форме трёх законов робототехники: 1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред. 2. Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону. 3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам. Законы появились в рассказе «Логика» (1941), однако «Лжец» (1941) был первым из многих рассказов Азимова, сформулированных как объяснение кажущегося странным поведения роботов с точки зрения их логики. Первые рассказы серии, кульминацией которых являются «Улики» (1946), в которых робот-политик может быть избран, только убедив избирателей в том, что он человек и выполняет свою работу намного лучше, чем человек, которого он заменяет, были собраны в сборнике «Я, робот» (1950).
Аналогичная симпатия к роботам проявлялась и во многих других историях. В «Восстании роботов» (1934) Рэя Каммингса представлены роботы, успешно интегрированные в сообщество людей, хотя они играют второстепенную роль в восстании, а в «Боге роботов» (1941) появился робот с манией величия, но в «Zeoh-X» (1939) и «X1-2-200» (1938) представлены сочувствующие роботы, последние страдают от конфликта, спровоцированного врождёнными психологическими принуждениями, подобными законам Азимова. Другие примеры доазимовского периода включают любовную историю Лестера дель Рея «Елена Лав» (1938), «Возвращение роботов» (1938) Роберта Мура Уильямса, главные герои которой преодолевают разочарование, обнаружив, что их создатели были сделаны из хрупкой плоти, и «Ржавчина» Джозефа Келлима (1939), в которой описывается трагический упадок механической жизни на Земле. Ф. Орлин Тремейн в «Истинном признании» (1940) и Рэй Каммингс в «Почти человек» (1941) показывают альтруистические акты самопожертвования роботов.
Процесс реабилитации продолжался по мере того, как роботы превратились з пугающих металлических чудовищ в смешных и забавных персонажей в рассказах Генри Каттнера собранных в книге «Бесхвостые роботы» (1943-1948, «Идеальный тайник», «Этот мир – мой!», «Робот зазнайка» и другие). Роботы-слуги, пережившие человечество в серии рассказов про «Город» (1944-1952) Клиффорда Д. Саймака, являются идеальными слугами и джентльменами в духе Дживса из произведений П. Г. Вудхауза, а не просто рабами, которые помогают развиваться сообществу Псов, возникшему после исчезновения людей.
Настоящие роботы 1930-1940-х годов всё ещё твёрдо придерживались традиций вокансоновских автоматов и чаще всего встречались на научных ярмарках и выставках. На Лондонской радиовыставке 1932 года было представлено несколько моделей, наиболее впечатляющей из которых была хромированная гигантская «Альфа», в то время как на Всемирной выставке в Нью-Йорке в 1939 году появился робот Электро, созданный «Вестингауз электрик». Примечательно, что после Всемирной выставки в Чикаго получили распространение городские легенды о роботе, который убил своего создателя, однако они не помешали компании Mechanical Man Inc. выпустить в 1939 году автоматы, которые должны были работать в качестве продавцов. Однако ситуация изменилась в 1940-х годах, когда быстрое развитие информатики во время Второй мировой войны открыло реальную возможность оснащения таких автоматов «позитронными мозгами».
Усилия Азимова уже помогли сделать робота ключевой фигурой научно-фантастических произведений, исследующих возможности искусственного интеллекта. Во время войны появились такие истории, как «Гордость» (1942) Малколма Джеймсона, в которой робот, оснащённый азимовскими законами контролирующими его поведение, решает свои проблемы путём самостоятельной лоботомии. В рассказе Кэтрин Мур «Нет женщины прекраснее» (1944), знаменитая певица после ужасного инцидента воскресает в теле робота и приходит к выводу, что жить в металлическом теле, лучше, нежели в человеческом. Эти истории в полной мере показали пессимизм охвативший мир во время войны.
После 1945 года, когда атомная бомба вновь возродила страхи перед техническим прогрессом, отношение к роботам в научной фантастике стало более двойственным; в 1947 году Азимов опубликовал свой первый зловещий рассказ о роботах «Как потерялся робот», а Джек Уильямсон написал скептическую повесть «Со сложенными руками», в которой роботы-гуманоиды, призванные служить человеку, повиноваться и охранять людей от всяческих напастей, доводят свою миссию до нежелательных крайностей. Хотя позже Уильямсон изменил свою позицию в романе «Гуманоиды» (1949), а такие стойкие апологеты роботов, такие как Азимов и Саймак, заняли оборонительную позицию, многие истории такого рода 1950-х годов включали конфронтацию вплоть до военного столкновения людей с роботами.
В середине прошлого столетия механические люди, часто облачённые в синтетическую плоть, предпринимают активные попытки уничтожить людей, и очень часто им это удаётся. Наиболее яркими произведениями данного периода являются: «Потерянная память» (1952) Питера Филлипса, «Вторая модель» и «Самозванец» (1953) Филипа К. Дика, «Служба превыше всего» (1954) Алгиса Будриса, «Обнажённое солнце» (1956) Азимова и «Модель одиннадцать» (1957) Кордвайнера Смита. Более спокойное отношение к роботам снова пришло в научную фантастику по мере развития 1950-х годов, ироничный юмор вышел на первый план в таких произведениях, как «Тупиковый доктор» (1956) Роберта Блоха, «Бремя человека» (1956) Роберта Шекли, «Война с роботами» (1958) Гарри Гаррисона, «Серебряные яйцеглавы» (1958) Фрица Лейбера и «Критика с нечистыми помыслами» (1962) Пола Андерсона. Сентиментальными чувствами в полной мере пропитан роман «Все ловушки Земли» (1960) Саймака и рассказ «Электрическое тело пою!» (1969) Рэя Брэдбери. Роботы обретают новую цель в повести Лестера дель Рея «Мне отмщение, я воздам» (1964) и стремиться стать более человечными в романе Бертрама Чандлера «Железный Мессия» (1969). Однако более мрачная ирония проявилась в таких рассказах, как «Кто может заменить человека?» (1958) Брайана У. Олдисса и «Человек по Платону» (1971) Роберта Шекли. В рассказе Ллойда Биггла-младшего «У железной няньки» (1958) поднимается проблема, которую можно охарактеризовать как «технология-костыли» или «робот-костыль», то есть, создан робот, который якобы учит играть на скрипке, но на самом деле ловко управляет пальцами и смычком ученика, заставляя его играть чисто механически, а не обучая и не развивая потенциал человека.
Тем временем первые промышленные роботы-манипуляторы с компьютерным управлением появились на производственных линиях в 1960 году; в том же году корпорация Hughes Aircraft построила Мотобот, мобильного робота, предназначенного для работы в зонах, слишком опасных для людей. В 1968 году Shakey Стэнфордского исследовательского института, подключенный к компьютеру с помощью кабеля, был оснащён «глазами» (телевизионной камерой) и «пальцами» (сенсорными детекторами); разработка компьютеров с использованием интегральных схем способствовала созданию первой специализированной робототехнической компании Unimation Inc. в 1972 году.
На фоне стремительного технологического прогресса появились новые замечательные произведения о роботах в научной фантастике, включающие роман Филипа К. Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (1968), цикл «Кибериада» (1965) о цивилизации роботов Станислава Лема и заключительную серия произведений Азимова о роботах, простирающаяся от «…Яко помниши его» (1974) и «Двухсотлетний человек» (1976) до романов «Роботы зари» (1983) и «Роботы и империя» (1985). Роботы продолжали играть зловещие роли, как, например, в повести Роджера Желязны о роботе-палаче в «Возвращение палача» (1975) и романе Джона Слейдека о роботе-психопате, чьи «схемы Азимова» вышли из строя в «Тик-Токе» (1983), но сознание таких машин теперь требовало объяснения во многом так же, как склонность к насилию у людей.
Сегодня роботы активно заменяют человека не только на производстве (так, на одном из заводов автопроизводителя Hyundai в Южной Корее больше не трудится ни одного человека), но и за пределами Земли — различные марсоходы, луноходы и межпланетные зонды бороздят космические просторы, где не ступала нога человека. При этом в фантастике начиная с 1970-х годов вновь возникает панический страх перед роботами, которые теперь оснащены мощным искусственным интеллектом. Это и киносага «Терминатор», и популярный сериал «Мир Дикого Запада», и юмористические зарисовки из анимационной антологии «Любовь. Смерть. Роботы», и франшиза «Матрица». Теперь нейросети покушаются «на святое» — они не только обыграли лучших в мире игроков-людей в древнюю логическую игру го, но и пишут тексты, рисуют картины и даже сочиняют простейшие мелодии. Последние успехи нейросетей предвосхитил Аластер Рейнольдс в рассказе «Зима. Голубой период» (2005), когда робот стал художником.
Живо и то направление в научной фантастике, которое смотрит на роботов как на верных друзей и помощников, осмысляет их в плане гуманизации и наделения машин человеческими качествами и эмоциями. Этот процесс начался в работах Саймака «Проект „Ватикан“» (1981) и «Выбор богов» (1972) и активно развивается в цикле произведений «Дневники Киллербота» (2017–2022) Марты Уэллс, где заглавный персонаж повестей и романов крушит врагов направо и налево, а в перерыве успевает посмотреть несколько серий своего любимого сериала. Видимо, два взгляда на роботов — «злейшие враги» vs «надёжные друзья» — так и будут соседствовать в фантастической литературе и кино.
Оригинал статьи здесь: https://trv-science.ru/2022/10/pdf364/
цитировать
свернуть ветку
то есть писателем.
