Краснофлотцы Лагин (черноморец) и Успенский (балтиец).
«Я вспомнил об этом справедливом замечании дельного критика через много лет, будучи в Бухаресте в 1944 году. В буржуазной Румынии весьма любили всякую пышность, нарядность и видимость. Город Бухарест, столицу, румыны расценивали как свой «маленький Париж». Они неустанно украшали его бесчисленными памятниками.
Помню там одну небольшую площадь, кажется «короля Кароля», на которой всевозможные монументы (сразу штук пять или шесть) столпились в одном из ее уголков, как фигуры на шахматной доске во время свирепого эндшпиля.
Беда, однако, была в том, что румынским скульпторам тех дней приходилось все время трактовать один и тот же сюжет, возводить на пьедесталы мало чем отличающихся друг от друга адвокатов и просто буржуа в коротеньких пиджачках, стандартных брючках, сущие копии друг друга. Таковы политические вожди капитализма – стандарт, мода! Что Таке-Ионеску, что Братиану, что Титулеску – все они спокойно стояли на каменных основаниях – аккуратные, благообразные, нацело лишенные отличительных индивидуальных черт. А что ты сделаешь: современного члена парламента, премьера, лидера партии не посадишь на жеребца, взвившегося на дыбы, не накинешь ему на плечи ни ментика, ни бурки, не прицепишь шпор, не заставишь взмахнуть кривой саблей… Памятники были адски скучны…
Кто-то посоветовал нам – мне и москвичу-писателю Лазарю Лагину – съездить на красивейший бульвар «шоссе Киселев» (в память известного в свое время русского генерала и вельможи, бывшего в течение скольких-то лет как бы «господарем Молдавии и Валахии»). Нам посулили, что вот там-то мы увидим «прекрасный памятник», хотя опять же не то Титулеску, не то Филиппеску. Мы переглянулись: «Очередной деловитый член совета банка или ресторанный официант на цоколе?»
Приехали. Бульвар оказался и впрямь великолепным. Памятничек, уже не помню кому именно, был точно таким, как мы и ожидали: маленькая черненькая фигурка в сюртучке. Но, приблизясь, мы ахнули. На сей раз скульптор придумал, что сделать! Поставив своего скромного журналиста или адвоката в центре, он по обеим сторонам от него утвердил по три могучих постамента и на них, в экстатических, сверхдинамичных позах – с воздетыми, заломленными, раскинутыми руками, с развеваемыми ветром волосами, с лицами, исполненными самых бурных страстей, – водрузил не то шесть, не то восемь обнаженных и полуодетых дам, прикрытых античными хитонами, плащами, шарфами. «Правосудие» – было подписано под ногами одной из них. «Братство» – под другой. «Равенство» – под третьей. И так далее. Каждая из аллегорий была вдвое масштабнее самого прославляемого. Самого Титулеску.
Вы приближаетесь к круглой площадке, и тихо стоящий приличный чиновник как бы прячется за этим хороводом мощных вакханок. Вы видите только могучие торсы, оливковые и пальмовые ветви, древнегреческие профили, упругие груди… Да, вот это памятник! Но… Нет, подальше, подальше от таких монументов!
Лев Успенский. Записки старого петербуржца. 1970
***
11. ВОЛЬКА ибн-АЛЁША
Вы читали книжку писателя Лагина «Старик Хоттабыч»?
Случилось чудо: школьник Костыльков открыл старую бутылку, и оттуда выскочил длиннобородый старец в пестром халате, — настоящий восточный джинн. Возникло некоторое замешательство; затем спасенный и спаситель приступили ко взаимному ознакомлению.
Освобожденный дух отрекомендовался длинно и сложно. «Гассан-Абдуррахман-ибн-Хоттаб», — произнес он, стоя на коленях. Пионер Костыльков буркнул, наоборот, с излишней краткостью: «Волька!»
Удивленному старцу этого показалось мало. «А имя счастливого отца твоего?» — спросил он. И, узнав, что отец у Вольки — Алеша, начал именовать своего новообретенного друга так: «Волька-ибн-Алеша».
Даже глупец (а Волька-ибн-Алеша отнюдь не был глуп) сообразил бы после этого, что «ибн» по-арабски—«сын». И вполне естественно, если он стал звать своего собственного джинна «Хоттабычем»: «ибн-Хоттаб» — это «сын Хоттаба», а «сын Хоттаба» и есть «Хоттабыч». Логика безупречная! Так русский мальчишка и арабский джинн обменялись свойственными их языкам «патронимическими» обозначениями, — отчествами.
Оба они были людьми сообразительными, но не вполне осведомленными, не лингвистами во всяком случае. Гассан Абдуррахман, например, не знал, что «Алеша» обозначает «Алексей» и что, кроме имени, у человека может быть еще и фамилия. А Волька Костыльков даже не подозревал высокого смысла тех арабских имен, которые он столь небрежно отбросил. Ведь «Гассан» — это нечто вроде «Красавчик», слово «Абдуррахман» пишется в три приема: «Абд-ур-рахман» и означает «раб Аллаха всемилостивого», а «Хоттаб» следует переводить как «ученый мудрец, способный читать священное писание».
Однако дело не в этом; главное они поняли. И арабское «ибн» и русское «вич» имеют один и тот же смысл — значит «сын такого-то». Очевидно, отчества разного типа существуют не только в России; пользуются ими и другие народы. А зачем?
Вообще говоря, это просто. Разве не почетнее иметь отца-летчика, чем сына-первоклассника, даже если этот первоклассник — семи пядей во лбу? Люди в простоте своей склонны думать, что у желудя больше оснований гордиться отцом-дубом, чем у дуба — чваниться сыном-желудем. Жильцы того московского дома, где жила семья Костыльковых, тоже, наверное, полагали, что скорее мальчишка Волька принадлежит своему почтенному отцу Алексею Ивановичу (или Владимировичу; неизвестно ведь, как его звали), чем наоборот. А так как подобные мысли приходили людям в голову везде и всюду, то и возник давным-давно обычай, обращаясь к сыну, дополнять его имя именем его отца, уважения ради: тебя-то, мол, мы еще не знаем, но авансом уважаем в тебе заслуги отца твоего.
Вот почему «отчество» — очень распространенное явление. А если нам кажется порою, что это не так, то лишь потому, что не всегда и не везде его легко обнаружить: наряду с отчествами явными бывают другие, тайные; их не каждый умеет замечать.
Лев Успенский http://www.e-reading.club/chapter.php/588...
Все мы помним замечательную детскую сказку Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч». Полностью Хоттабыча звали так: Гассан Абдурахман ибн Хоттаб. Имя Абдурахман нам уже знакомо, переводится как «раб Милостивого». (Теперь читатели смогут без труда определить значение достаточно распространённой русской фамилии Рахманов.) Теперь надо обратить внимание на слово ибн («сын»), которое выполняет в арабском языке ту же функцию, что и наше отчество. Смотрите: ибн Хоттаб — это и есть Хоттабыч.
Кстати, Хоттаб означает по-арабски «дровосек», так что сказочный Хоттабыч мог быть сыном дровосека...
http://familii.com.ua/new15.htm
ГаССан АбдуРРахман ибн ХоТТаб
***
14 декабря 1938 года был арестован Михаил Кольцов. Председатель Союза писателей Фадеев вскоре отправил Лазаря Лагина и карикатуриста Бориса Ефимова, брата Кольцова в длительную командировку на архипелаг Шпицберген.
По воспоминаниям дочери Лазаря Лагина, ее мать рассказывала, что во время отсутствия отца в квартиру несколько раз приходили с ордером на его арест, но после возвращения органы НКВД уже не проявили к нему интереса.
https://m.polit.ru/news/2018/12/04/lagin/
В 30-е годы в стране начались репрессии. После расправы над главным редактором журнала «Крокодил» Михаилом Ефимовичем Кольцовым (арестован в декабре 1938 г., расстрелян в 1940 г., реабилитирован в 1954 г.) Лагин мог стать следующей жертвой. Председатель Союза писателей СССР Александр Фадеев отправил в декабре 1938 года корреспондента Лагина и художника-карикатуриста Бориса Ефимова в творческую командировку на приполярный остров Шпицберген, где они пробыли 2 года.
https://fantlab.ru/blogarticle62751
2.5.39
ялта /дом отдыха писателей/. паустовский, каверин, фин, диковский, тренев, вирта, уткин, евг. петров, асеев, лагины и др.
гайдар, дневники, тетрадь третья
https://fantlab.ru/edition247792
Вернулся из командировки или приехал в отпуск?