Макс Уильямс. Сеятель
Мне потребовалось менее трех тысяч лет, чтобы поймать Плюха, что довольно неплохо, учитывая все обстоятельства. Я вышел из овердрайва в 018970 часов прямиком на орбите уродливой планеты типа A3. Его корабль был подо мной.
Я шваркнул свой крейсер прямо рядом с ним — достаточно жестко, чтобы пара футов базальта разлетелись вдребезги, а Плюх и его корабль слегка подпрыгнули. Он доставил мне немало хлопот и я был раздражен.
Плюх поднялся и застенчиво ждал, пока я выбирался из крейсера. Старый дурак снял шлем и вдыхал гнусные миазмы местной атмосферы, как будто это был целебный газ. Его жабры начали уже слегка синеть от метана и углекислого газа. Он был тот еще тип.
Плюх, понятное дело, не настоящее его имя. Я подозреваю, что это прозвище ему дали, за то, что он был таким эксцентричным, старым чудаком, и за то, что он выглядел на пару миллиардов лет. На самом деле, конечно, он был не так уж и стар.
— Добро пожаловать на планету, — сказал он, — я предполагал, что ты рано или поздно пожалуешь за мной. Ну или кто-то наподобие тебя.
— Ну вот, я здесь, — ответил я.
Он выглядел безобидно, но я на всякий случай держал наготове распылитель 201R. Плюх изрядно потрепал нервы Отделу безопасности, и у меня были строгие предписания касательно него.
Я подполз к его кораблю и проскользнул внутрь. Кабина выглядела достаточно аккуратно, но старый дурак напихал в корабль столько хлама, что невозможно было развернуться. Я нашел то, что искал, в носовой части — цилиндрические канистры, ряд за рядом . Я вскрыл одну и биодетектор на моей спине зачастил как безумный. Я уронил ее и стал их всех поливать, пока они не засветились тускло-зеленым. К этому моменту содержимое их уже поджарилось.
Плюх оставался на том же месте, когда я выполз из корабля, выглядел он при этом так обычно, как только возможно. Он смотрел на меня только несколькими своими глазами. Большинство же из них он направил на огромный спутник планеты и на грубое, зловеще выглядящее море, которое вздымалось волнами длиной в несколько кораблей.
— Как ты меня нашел? — спросил он.
— Искривления пространства. Ты оставил след, по которому мог пройти и ребенок.
Я обошел вокруг его корабля и нашел причину, по которой он выглядел таким невинным. Он успел установить одну из своих канистр, и пломба вот-вот готова была сорваться. Я распылил канистру. Импульсом, которого было достаточно для нескольких миллиардов одноклеточных форм жизни, находящихся в колбах под давлением.
— Порядок, — сказал я, — Это была последняя. Поехали.
— Ладно, — сказал Плюх, — Никогда не спорь с Отделом безопасности. Тем не менее, ты должен признать, что я устроил тебе хорошую поездочку за свои деньги. И я засеял довольно много планет.
Я не должен был этого делать, но я был очень зол. Я щелкнул клешней по его нервному центру, прежде чем он успел втянуть его обратно под панцирь. Должно быть, было очень больно, потому что десять или двенадцать его глаз заволокло слезами.
— Засеял, как же, черт! — воскликнул я, — ты посетил ровно 9080 планет, и я стерилизовал каждую из них после твоего отлета. Поэтому это заняло так много времени.
Кажется, он даже немного усох, и я впервые осознал, сколько лет было на самом деле этому психу.
— Все это время, — произнес он, — Все эти усилия оказались потрачены впустую. Ах, так тебя и разэтак!
— Ты это должен был уяснить в первую очередь, — сказал я, — Главное Правило 0438 четко предписывает, что никакая жизнь не должна проникнуть во внешние галактики. И не спрашивай меня, почему. Я не биолог. Я просто подчиняюсь приказу.
— Слушай, — сказал Плюх, — Пожалуйста, послушай. Там в Центральной Галактике, они считают, что мы — наша раса — практически бессмертны. Но они не знают. Они не знают наверняка, останется ли какая-нибудь жизнь в нашей галактике после двух или трех сотен войн, таких как эти последние и...
— Погоди, — сказал я, — Ты зря теряешь время. Я не философ, и ты это знаешь.
— Верно, — сказал Плюх, — И не биолог. Ты сам это сказал.
Он взмахнул клешней в жесте смирения номер семь.
— Ну, может быть, ты прав. Возможно, я просто старый дуралей. Айда домой. Нет смысла торчать на такой уродливой планете, как эта, — и он совершил презрительный жест номер пятнадцать.
Что ж, подумал я с облегчением. Может, этот старый сумасброд оказался не таким уж сумасшедшим, как я думал. Может, ему просто нужно было встряхнуться, чтобы прийти в себя. Во всяком случае, он не доставил мне никаких проблем, когда я уничтожал его корабль — старая посудина изначально не была пригодна для космических полетов, — и он с должным смирением забрался в мой крейсер.
Я поставил двигатели на малую мощность и направился прочь из системы. Следующая планета — Плюх приземлился на третьей — переживала распад G14 на астероиды, но я без особых затруднений прошел через них и начал набирать скорость.
В этот момент Плюх развернулся на своем месте и сделал жест пожелания удачи номер восемь и жест пожелания долгой жизни номер двенадцать в сторону планеты, которую мы покинули.
Я уставился на него.
— Не понимаю, — произнес я, — Не так давно ты согласился, что это уродливый кусок камня. Ты даже совершил жест презрения номер пятнадцать — ты плюнул на нее.
— Верно, — сказал Плюх, — Я и впрямь это сделал, не так ли? Прямо в бассейн с солоноватой водой.
Затем он начал хихикать. Он хихикал пять лет, пока я не рассердился и не ударил его снова по нервному центру.
Не считая этого, обратный рейс прошел без происшествий.
цитировать
свернуть ветку