Общеизвестно, что литература ужасов как направление имеет прямое отношение к готической литературе, о которой сказано так: «Готические романы возникли из поисков нуминозного» (Девендра Варма.: Готическое пламя). Термин «Нуминозное» (Рудольф Отто) отсылает к важному расползанию границ между такими эмоциями-ощущениям, как страх, трепет, восхищение, восторг. Такое размытие границ характерно для Религиозного опыта и пересекается с ним. Как ни странно, но именно Лавкрафт, который называл себя атеистом (а также индифферентистом), создал пантеон богов (Йог-Сотот, Дагон, Азотот), а также «Черную Библию» Аль — Азиф (Некрономикон) и ее автора (пророк) «безумного араба» Абдулу Альхазреда. Это должно ясно указать, что литература ужасов имеет касание с опытом Религиозного. Если продвинуться дальше в этом направлении, то можно говорить о том, что литература ужасов в современности (начиная с эпохи Просвещения) есть не что иное, как ответ на кризис Сакрального, оно возвращается как возвращаются в популярных фильмах мертвецы из своих могил — привет с-(того) света. Однако, далеко не все изделия современной культуры имеет такое свойство — «нуминозность». Сборка эмоций или не происходит вовсе, или, если и происходит, то рождает не большее, чем сумму, нагромождение.
Типичный пример — вышедший в феврале фильм «Цвет иных миров» (естественно, Лавкрафт), который представляет собой историю психоза садоводческого семейства, агентом которого служило вторжение (заражение) из космоса — логика захвата. В конце фильма сделана попытка передать классический «космический ужас» перед Иными с помощью психоделического путешествия героя, через оккультный символ на лбу девушки, результатом которого является то, что герой в конечных кадрах превращается из молодого геолога в нуарного детектива с эффектной манерой выдыхать дым. Посыл ясен: знание Иного мира сотрясло, изменило человека. В лавкрафтианской вселенной часто обретается подобное знание: все, кто брал в руки Аль-Азиф (книга запретных знаний, откровений), либо впадали в сумасшествие, либо погибали странной смертью. Однако, знание все же обреталось, знание, сводящее с ума, «Темное озарение». Это и есть предел, на который способен Лавкрафт.
Именно такие провалы, очерченные сказанной историей, являются «Черным Озарением», откровением, данным только в своей недоступности. Черное озарение — это лишь границы, сингулярность, скрытая (тайная) горизонтом событий, на которую могут указать искривления траекторий обыденности, границы, которые очерчивают (защищают), скорее, эту обыденность. Принцип космической цензуры. Если поменять в черно-белом тексте знаки и фон, белое залить черным, на место черного поставить то, что раньше считалось пустотой, то эта пустота (белое) начнет говорить. Ивы расскажут.