Ещё одна пушкинская «Полтава» позднесоветского периода. На сей раз столичное издание 1983 года, художник Ф.Константинов. Предыдущие иллюстраторы «Полтавы» 1980-х гг. (В.Перцов и В.Лопата) в тот период были состоявшимися, но ещё молодыми художниками, их творчество всё пришлось на после-сталинский период. А Константинов в 1983 году был уже очень пожилым человеком (1910 года рождения). Интересно, какая у него трактовка поэмы вышла.
Даю библиографическое описание из каталога-справочника:
Дополнение к библиографии: тираж 100 тыс. экз., цена 2 руб.
Книги пока на «Фантлабе» нет, подал заявку.
Художник Ф.Константинов на Фантлабе присутствует (https://fantlab.ru/art3133); он — ученик и последователь Фаворского. С Константиновым мы встречались по поводу цикла гравюр к «Онегину» 1954 года (https://fantlab.ru/blogarticle53516).
Полтава — это и прелестный городок, и место кровавой битвы. Пушкин своим названием поэмы вообще-то вносит интригу (эпиграф интригу устраняет, но кто читает эпиграфы?). А вот художник с самого начала обрушивает на нас имперско-военную линию «Полтавы», устраняя двойственность названия поэмы.
Это у художника послезнание. У Пушкина в Первой части поэмы тема Петра и войны со шведами обрисована мощно, но пока ещё очень кратко. А художник эту тему непропорционально раздувает, раскрывает прежде времени замысел Пушкина. Впрочем, только в преждевременности Константинова и можно упрекнуть — он навязывает свою трактовку лишь тем, кто будет читать поэму в первый раз. А так-то классику иллюстрируют, не опасаясь спойлеров.
Но вот в числе вводных иллюстраций — гравюра к Посвящению. Портрет Марии Волконской (сам-то Пушкин имя адресата утаил, это пушкинисты большинством голосов назначили адресатом Волконскую, уже уехавшую к этому времени в Сибирь вслед за нелюбимым мужем-декабристом).
Резкий скачок через столетие (от Петра к пушкинским временам) и резкий переход на лирический тон (в Посвящении Пушкин говорит о своей «потаённой любви»). Это у Константинова мощно получилось. Мастер...
После бурного преддверия поэмы, Песнь первая у Константинова намеренно спокойная.
Константинов даёт много украинских пейзажей и бытовых сценок, иногда даже парадоксально. Вот заглавная иллюстрация ко всей Песни первой: «Богат и славен Кочубей...» — ладно, первым строкам соответствует. А вот место, где у Пушкина говорится о том, что «Украйна глухо волновалась» — но художник идиллически рисует бродячего бандуриста с мальчиком. Надо полагать, этим противопоставлением художник поясняет, что волновалась и требовала войны с Москвой верхушка казачества, а не бродячие бандуристы?
Линию Марии и Мазепы Константинов даёт посредством тех же эпизодов, что и украинский художник В.Лопата несколькими годами ранее. При этом у Константинова мотивов к очеловечиванию Мазепы не было. Видимо, Пушкин так эту линию и подавал: Константинов здесь бесстрастный наблюдатель. Ай да Пушкин! А художник опять даёт идиллические картины. Вот сцена побега Марии к Мазепе (вторая картинка): пруд, лунная ночь, рыбак. И только на заднем плане кто-то скачет. И ведь не придерёшься — у Пушкина сказано: «Лишь рыбак //Той ночью слышал конской топот...».
Традиционная сцена.
Тоже традиционная сцена
А вот сцены антипетровского заговора (с непременным иезуитом) у Константинова нет. Он предпочёл завершающей иллюстрацией в Первой части поэмы дать сцену семейного счастья Марии и Мазепы. Но дело в том, что Константинов искусный конструктор книги и, кроме того, как выясняется, любитель парадоксов и контрастов. Все грозовые предчувствия он вынес в маленькие картинки: заставку на шмуцтитуле и концовочку Песни первой. Орёл у него там парит, добычу выискивает, кровавый пир готовит.
Видимо, Константинов был очень уравновешенным человеком. Во второй части поэмы, где у многих художников кипят романтические или трагедийные страсти, у Константинова всё очень выдержано.
Очень спокойная беседа Мазепы с Марией. Вот как надо знамёна поднимать, по Константинову.
Застывший Кочубей.
Мазепа со своими романтическими метаниями — маленькая фигурка в правом нижнем углу, почти незаметная на фоне величественного пейзажа.
Константинов по полной отработал батальные сцены — завершил начатое в вводных иллюстрациях.
Удивительно, но художник не рисует традиционных Петра и Карла, обходящих перед сражением свои войска. Только Мазепа, ведущий своих казаков к шведскому королю.
Батальные сцены.
О, давненько мы в иллюстрациях этой сцены не видели.
Бандурист в концовке всей поэмы имеется, как и в советских иллюстрациях 1940-х гг. Но тема бандуриста не раздута до главного героя (до страничной иллюстрации), как у В.Лопаты. У Константинова (как и Пушкина) баланс: на предпоследней-то картинке памятник Петру Первому («Лишь ты воздвиг, герой Полтавы, // Огромный памятник себе»).
Константинов — очень гармоничный и открытый человек. И он, конечно, прочёл «Полтаву» так, как её задумал Пушкин. Время создания сюиты художнику тоже помогло. Наверное, в 1940-е гг. пришлось бы Пушкина трактовать согласно линии партии. А тут стало посвободнее (в трактовке Пушкина). Диссидентством художник не занимался, так что создал вполне сбалансированный цикл иллюстраций.
В «Онегине» 1954 года мне Константинов показался устарелым, а вот через 30 лет в «Полтаве» — наоборот, очень современным.