Я купила этот сборник Кузмина потому, что в него включены все те стихи, что не вошли в довольно полное собрание из «Новой библиотеки поэта», и часть из них, насколько я понимаю, вообще публикуется впервые. В «Новой библиотеке» их не было отчасти по цензурным соображениям, как пишет Н.А. Богомолов, готовивший оба сборника, но, прочитав их, я не вижу тому особых причин. Ничего особо страшного в политическом или эротическом смысле в этом новом сборнике нет — разве что несколько удивляют восторженные стихи, связанные с революцией 1905 года, а также началом Первой мировой, не то чтобы ура-патриотические, но около того.
В остальном же стихи, которые вошли в этот сборник, кажутся мне довольно посредственными, по кузминским меркам, по крайней мере. Порадовала и посмешила только одна эпиграммка:
Соллогубу
(на женитьбу его на Чеботаревской)
Поклонник ревностный де Сада,
Он с ней вступил в конкубинат.
Я счастью князя очень рад —
Анастасии жаль мне зада.
Для исследователей творчества Кузмина это, конечно, очень полезное издание, но, пожалуй, только для них, а не для широкой незаинтересованной публики. Тем более что стихи составляют от силы пятую часть в томе, а все остальное — обширная и зачастую неудобопонятная переписка Кузмина с различными деятелеями той эпохи. Мне запомнилась только часть переписки с Брюсовым (довольно интересная в плане понимания литературного процесса) и с Георгием Чичериным, другом детства Кузмина и впоследствии видным революционным деятелем, наркомом иностранных дел. Причем в этой переписке наибольший интерес представляют письма Чичерина, как не странно — видно, что это человек огромной эрудиции, умный и глубокий. И при этом — горячий сторонник революции. На его фоне Кузмин выглядит недообразованным попрошайкой — учитывая, что Чичерин по дружбе содержал Кузмина много лет.
Письма со стороны Кузмина в основном не то чтобы малоинтересные, но вызывающие некоторое отторжение. Он все время и у всех просит денег, причем так, как делают это люди без стыда и совести — умоляя, преувеличивая, клянясь отдать срочно же (чего, разумеется, никогда не происходило). Меня неприятно поразило письмо, адресованное, кажется, тому же Чичерину, в котором Кузмин сначала подробно и поэтически расписывает, как он разочаровался в жизни и пришел к решению покончить с собой, и добыл револьвер, и бла-бла, а под конец просит конкретную сумму, которой адресат должен откупиться от его самоубийства. Такого захода достаточно, чтобы потерять к человеку всякое уважение, и Чичерин должен был обладать большой волей и любовью к людям, чтобы не ответить ему — «ну валяй уже, стреляйся, денег не дам».
Большинство писем из переписки требуют детального комментария (который и приведен, в основном в виде цитат из кузминских же дневников), но и с такой позиции заинтересуют скорее литератутоведов. Самостоятельной художественной ценности я там не вижу (кроме отдельных писем Чичерина).