— Танком управлять делать неча, — говорил дед Гоша. — Вот у тебя два рычага. Правый вперед, левый на себя — сворачиваешь налево.
И показывал жилистыми кулаками: вот так. В правом у него была зажата рукоять сечки. Дед рубил в деревянном корыте мясо на пельмени — мелко-мелко. Любил это дело.
— Теперь наоборот. Сворачиваешь направо. Теперь оба рычага вперед — и ходу! Понял, Димулька?
Я кивал. Понял, деда.
Управлять танком казалось удивительно легко. Я не знал, что дед умолчал о сущей мелочи — усилие на рычаг в Т-34 под семьдесят килограмм. В два раза больше моего веса. Так что моя тайная мечта — угнать Т-34 с постамента у Гостинки, проехать по Кунгуру, лязгая траками, а затем уйти через сылвенский мост на гору и там вволю покататься, выбрасывая куски земли из-под гусениц, — опасно зависла на грани провала. Но я этого не знал.
Я подобрал экипаж. Мой лучший друг Димка Жданов, Жданчик должен был сидеть в башне и стрелять из пушки. Мне тоже хотелось стрелять из пушки, поэтому мы уговорились, что будем иногда меняться. Пока на Жданчика не находил бзик, он был золотым человеком. Юрка Рюмин, второй мой лучший друг, согласился стать радистом-пулеметчиком. Юрка — широкоплечий, флегматичный, обещал вымахать в своего отца, двухметрового богатыря дядю Гену. Дядя Гена был лучшим другом моего отца. Я посулил Юрке, что иногда он тоже будет стрелять и рулить. Интуитивно я понял главное правило политика: обещать, обещать и обещать. Дед говорил, что в экипаже танка четыре человека, поэтому четвертым мы взяли моего сродного (двоюродного* — уральский диалект) брата Максю. Его все называли Симонычем. Брат младше меня на пять лет, мелкий, круглолицый, с ямочками на щеках. Когда Симоныч взрывался, он багровел, ярился и очень смешно бегал вокруг. Впрочем, в драке на него можно было положиться, бился он до последнего, как спартанец.
Симонычу я уже цинично пообещал порулить-пострелять. Брат согласился.
В то время был популярен польский сериал «Четыре танкиста и собака». Когда я привел Симоныча, кто-то, подозреваю, что Жданчик, пошутил, что все у нас есть, осталось достать четвертого танкиста. Симоныч вспыхнул и бросился на обидчика с кулаками...
— Деда, а ты на танке через дом проезжал? — спрашивал я с надеждой. Я видел в военных фильмах, что танки постоянно так делают. Бух, пыль и бревна во все стороны. И тяжело ворочаются в развалинах, словно от усталости.
— Было дело, — нехотя отвечал дед. Видимо, об этом он не любил вспоминать. — Прислали мне одного растыку полоротого на мехвода... Он рычаги не удержал и...
— И че?
— Да ниче. Ходили потом всем экипажем, извинялись.
Пока дед рулил танками в Бадене, Австрия, дыша целебным горным воздухом с легким танковым выхлопом, его родной брат Сашка служил пехотой на Дальнем Востоке, на границе с китайцами, и дышал комарами. Мы тогда с Китаем были друзья навек, не разлей вода. В 1950 году началась война в Корее, и через границу потоком шли эшелоны с нашими танками, самоходками, ППШ и кирзовыми сапогами для китайских «добровольцев». Впрочем, история не об этом. А о красоте.
Случилось так, что два родных брата — с расстояния в десять тысяч километров — одновременно получили отпуск домой. И прибыли в деревню Полетаево день в день. Оба сержанты.
Отпуск дается на определенный срок. И сколько из этих дней займет дорога — дело твое.
Так что, в сущности, сержантам как раз хватало времени взглянуть на родной дом, уронить слезу и ехать обратно.
Братья увидели друг друга и замерли.
Дед Гоша — одет с иголочки, форма новая, полушестяная, сапоги яловые, офицерские, бляха огнем играет, сам молодцеватый и подтянутый. У заграничных частей снабжение — дай боже. Европа.
Дед Сашка — тощий, бледный, форму словно с попрошайки на вокзале снял — заношенная, ветхая. Под ним «белуга» до дыр стертая. Сапоги кирза. Ремень брезентовый. Азия.
А лица — почти один в один. Принц и нищий.
Братья обнялись на радостях, выпили чуть-чуть. С родными поцеловались, пора прощаться. Дед Гоша посмотрел на брата, почесал в затылке, потом говорит:
— Скидывай свое барахло.
— Че?
— Да ниче. Скидывай, говорю.
Отдал брату всю свою нарядную форму и хорошие сапоги, а сам в его одежу нарядился. И словно подменили сержантов. Дед Сашка — подтянутый красавец военный, дед Гоша — бабки копеечку подадут, из жалости. Или комендантский патруль подберет.
— А ты как? — спрашивает Сашка.
— Огородами пройду, — отвечает дед. — Мне бы до своей части добраться, а там ребята помогут.
И поехали сержанты в разные стороны. Долго ли, коротко ли, огородами, да задворками добрался дед Гоша до Бадена. В свою часть через забор перебрался, стыдно в таком виде через главные ворота переть. Сразу к старшине — так мол, и так. Обокрали нехристи. Старшина его даже не узнал... шарахнулся сначала.
В общем, приоделся дед, перелез обратно через забор. Обежал часть кругом и зашел как положено, с парадного входа, печатая шаг.
Красота.
Явился, мол, из отпуска. Принимайте танкиста.
...А танк мы так и не угнали. Люки оказались заварены.
===
На фото справа — дед Гоша. г.Баден, Австрия