Американская поэзия


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «ФАНТОМ» > Американская поэзия - Э.По
Поиск статьи:
   расширенный поиск »

Американская поэзия — Э.По

Статья написана 25 августа 2009 г. 16:00

                                                         

                        

                                  Спящая

                          В июне в темный час ночной

                          Я под таинственной луной,

                          Чей золотистый ореол

                          На тихий холм и смутный дол

                          За каплей каплю в каплях рос

                          Дурманящий туман принес, —

                          И он ползет к долине вечной,

                          И мелодический, и млечный.

                          В волне белеет ненюфар,

                          К воде припал белесый пар,

                          К могиле никнет розмарин,

                          Спит разрушенье меж руин,

                          Подобный Лете сонный пруд

                          Не разорвет дремотных пут —

                          Вся Красота уснула тут.

                          И спит Ирен. Гляди! — она

                          Среди Судеб своих одна.

                          Любовь моя! Не верю я!

                          Оконце твоего жилья

                          Распахнуто в ночную тьму,

                          И ветерки летят к нему,

                          И чередой волшебных фей

                          По спальне носятся твоей —

                          И полог рукоплещет им,

                          И невесомым и сквозным.

                          За темной бахромой ресниц

                          Сокрыт покой твоих зениц,

                          А по полу и вдоль стены

                          Тревожны тени и темны!

                          Ты здесь впотьмах, а рядом страх!

                          Куда стремишься ты во снах?

                          К каким морям и островам?

                          Твой облик странен деревам —

                          Все странно. Странно ты бледна,

                          Странна волос твоих длина

                          И выспренняя тишина.

                          Спит леди! Пусть покойно спит,

                          Пусть небо спящую хранит!

                          И сновиденья вечно длит

                          На ложе, прежнего печальней,

                          В иной и столь священной спальной!

                          Господь, продли ей сон вовек,

                          Не дай открыть смеженных век,

                          Умерь ночных видений бег!

                          Пусть вечно спит! Покойно спит!

                          Пусть небо спящую хранит!

                          Пусть червь — могильный труд творит!

                          Пусть отворит туманный бор

                          Семейный склеп, где с давних пор

                          Покой таинственных могил

                          Лишь трепетно тревожим был,

                          Когда фамильные гроба

                          Печально множила судьба;

                          Таинствен склеп, как в те года,

                          Когда она — дитя тогда —

                          Бросала камешки туда.

                          Но в этот раз из гулких врат

                          Пусть эхо не звучит трикрат,

                          Вселяя давний детский страх,

                          Что это стонет смерть в гробах.

                          (Перевод -А. Эппеля)

Ворон

           Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,

           Задремал я над страницей фолианта одного,

           И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,

           Будто глухо так застукал в двери дома моего.

           «Гость, — сказал я, — там стучится в двери дома моего,

                    Гость — и больше ничего».

           Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,

           И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.

           Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали

           Облегченье от печали по утраченной Линор,

           По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор, —

                    Безыменной здесь с тех пор.

           Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах

           Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,

           И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:

           «Это гость лишь запоздалый у порога моего,

           Гость какой-то запоздалый у порога моего,

                    Гость — и больше ничего».

           И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.

           «Извините, сэр иль леди, — я приветствовал его, —

           Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,

           Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,

           Что я вас едва услышал», — дверь открыл я: никого,

                    Тьма — и больше ничего.

           Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный

           В грезы, что еще не снились никому до этих пор;

           Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,

           Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!»

           Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!»

                    Прошептало, как укор.

           В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери

           И услышал стук такой же, но отчетливей того.

           «Это тот же стук недавний, — я сказал, — в окно за ставней,

           Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,

           Это ветер стукнул ставней у окошка моего, —

                    Ветер — больше ничего».

           Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний,

           Шумно оправляя траур оперенья своего;

           Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;

           С видом леди или лорда у порога моего,

           Над дверьми на бюст Паллады у порога моего

                    Сел — и больше ничего.

           И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,

           Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,

           Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,

           О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,

           Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?»

                    Каркнул Ворон: «Nevermore».

           Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,

           Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;

           Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,

           Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,

           Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,

                    Птица с кличкой «Nevermore».

           Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти

           Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.

           Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,

           И шептал я, вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор,

           Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».

                    Каркнул Ворон: «Nevermore».

           При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,

           И сказал я: «Несомненно, затвердил он с давних пор,

           Перенял он это слово от хозяина такого,

           Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,

           Похоронный звон надежды и свой смертный приговор

                    Слышал в этом «Nevermore».

           И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,

           Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,

           Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,

           Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,

           Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,

                    Хриплым карком: «Nevermore».

           Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,

           Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,

           Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной

           Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,

           Ах, она здесь не склонится на подушку на узор

                    Никогда, о nevermore!

           Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма

           И ступили серафимы в фимиаме на ковер.

           Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной

           Шлет непентес — исцеленье от любви твоей к Линор!

           Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!»

                    Каркнул Ворон: «Nevermore!»

           Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!

           Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор

           Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,

           Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,

           Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?»

                    Каркнул Ворон: «Nevermore!»

           Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!

           Если только Бог над нами свод небесный распростер,

           Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,

           Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор —

           Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?»

                    Каркнул Ворон: «Nevermore!»

           «Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! —

           Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор,

           Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака

           Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор

           Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!»

                    Каркнул Ворон: «Nevermore!»

           И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,

           С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;

           Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,

           И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,

           И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.

                    Никогда, о, nevermore!

           (Перевод — М. Зенкевича)

К ***

Не жду, чтоб мой земной удел

Был чужд земного тленья;

Года любви я б не хотел

Забыть в бреду мгновенья.

И плачу я не над судьбой

Своей, с проклятьем схожей:

Над тем, что ты грустишь со мной,

Со мной, кто лишь прохожий.

(перевод — В.Брюсова)



Тэги: поэзия


108
просмотры





  Комментарии


Ссылка на сообщение25 августа 2009 г. 16:09
ИМХО: «Ворон» еще до сих пор не удавался ни одному переводчику. У Бальмонта, Брюсова и Жаботинского — чересчур напыщенный, я бы даже сказал — салонный слог; у большинства советских переводчиков, наоборот, слог корявый и тяжеловесный; в жертву формальным особенностям стиха приносится точность (впрочем, это вообще беда всей советской школы перевода)... и, к сожалению, эта принесенная в жертву точность не всегда компенсируется хорошим языком...

цитата

Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний

Собственно, влетел (по смыслу). А в стихе стоит «вышел» потому (при всём уважении к профессионализму Зенкевича), что ничего другого в размер не вместилось...8:-0
P.S.: Есть пара-тройка очень хороших (до-советских) переводов, но увы — по стилю это не По.

цитата

...А он пронизывал меня
Очами, полными огня,
И я над тайной роковой
Всё глубже мучился душой...

(Автора перевода — не помню) Сказано сильно и стильно, но больше уместно в балладах Жуковского.
Перевод Л. Пальмина — еще дальше от оригинала и по эмоциональному настрою, и по интонациям (хотя, опять-таки, язык неплох).
Собственно, единственный, кто хоть как-то приблизился к готичной мрачности оригинала — это Вас. Фёдоров. Опять-таки ИМХО, конечно. Но я больше всего люблю именно его перевод.
свернуть ветку
 


Ссылка на сообщение25 августа 2009 г. 16:17

цитата glupec

ИМХО: «Ворон» еще до сих пор еще не удавался ни одному переводчику
glupec ,это действительно индивидуально.

Я считаю лучшим перевод Зенкевича(потому и выложил именно его); у него как раз максимальный трагизм и отчаяние реализованы лучше других...
 


Ссылка на сообщение25 августа 2009 г. 16:22

цитата

максимальный трагизм и отчаяние реализованы лучше других

*не заметил за обилием повторяющихся и потому надоедающих рифм.*
Я вообще не очень люблю [поэтические] переводы, хорошие прежде всего и чуть ли не единственно с точки зрения формы — напр., переводы Витковского. Как сказал Дарк Эндрю в другой колонке, хороший язык — необходимое условие, а не плюс.
Прошу прощения за некоторое злоупотребление болдом — но, надеюсь, главное понятно...
 


Ссылка на сообщение25 августа 2009 г. 16:25

цитата glupec

напр., переводы Витковского
— ну,Витковский — отдельная тема.
Там всё очень неравнозначно.


⇑ Наверх