Прочёл "Паранойю" Виктора Мартиновича, изданную в 2010-м году в АСТ и мною в то время пропущенную. Так получилось, что я начал знакомиться с этим автором с его последних вещей, в частности с романа "Мова", о котором недавно писал. Про "Паранойю" отдельно писать не буду, хватит и того, что, читая роман, я натурально заболел от его безысходности. Вот теперь лечусь.
Издательская аннотация:
Эта книга — заявка на новый жанр. Жанр, который сам автор, доктор истории искусств, доцент Европейского гуманитарного университета, редактор популярного белорусского еженедельника, определяет как "reality-антиутопия". "Специфика нашего века заключается в том, что антиутопии можно писать на совершенно реальном материале. Не нужно больше выдумывать "1984", просто посмотрите по сторонам",- призывает роман.
Текст — про чувство, которое возникает, когда среди ночи звонит телефон, и вы снимаете трубку, просыпаясь прямо в гулкое молчание на том конце провода. И от мысли, что теперь позвонят уже в дверь, становится так страшно, что... вы идете и открываете. Открываете — зная, что тем, кто молчит в трубку, открывать ни в коем случае нельзя.
Текст — про мир, в котором каждый вздох подслушивается и нумеруется, где каждая улыбка фиксируется и вносится в реестр, где единственной функцией стен является прослушка, а прохожие никогда не бывают случайными. Мир, существующий только в мрачных королевствах вашей фантазии. И о тех незаметных людях, которые молчат в телефонные трубки и помогают этому миру проникнуть в вас.
А вот что сам автор говорил о книге после её выхода в США (роман, кстати, переведён на немецкий и финский языки):
Что сможет заинтересовать американского и европейского читателя в романе? Займет ли «Паранойя» и фамилия Мартинович достойное место в ряду таких авторов как Оруэлл, Брэдбери, Чапек, Хаксли, Голдинг?
Да фиг его знает! Это ведь возвращает нас к разговору об Альфе Центавра! О том, как этот текст может быть воспринят инопланетянами. Мне хотелось написать книгу про те вещи, которые я люблю: машины, ночь, Минск, Chemical Brothers. Чтобы эта микстура заходила, пришлось добавить немного триллера. Поскольку я, как всякий белорус, хорошо знаю, что такое страх и паранойя, в качестве сцены для триллера, были избраны именно те декорации, которыми прославилась «Паранойя». Что касается всех этих писателей, которых вы упомянули, понимаете, мне кажется, сейчас не нужно второго Оруэлла. И «Острова» Хаксли тоже не нужно. Сейчас нужно что-то иное, условно говоря, такая антиутопия, в которой свой мир может увидеть, узнать и испугаться житель любой либеральной демократии. Потому, что, при всей кажущейся автономии описанного в «Паранойе» опыта, он совершенно интернационален.
