Наши звезды. Ирина Фещенко-Скворцова

Кусочек хлеба птичке раскроши:
Что там найдёшь на голых ветках сада?
Как проживёшь последние гроши,
Ты этим крохам тоже будешь рада.

Проснёшься утром: не прошла ли боль?
О чем, в привычном темпе променада
Беззубо шамкает себе под нос любовь?
Небось, теперь ей многого не надо, –

Ни дёшево, ни – просто задарма.
Ну, что поделаешь с её отвычкой?
Желудок ссохся на таких кормах,
И разносолами его уже не пичкай.

А что ты хохлишься – сама…
Озябшей птичкой?..


Зима 2003 г.


      ***
В этих сумерках
Все во мне вымерло.
Отстаёт, бумагой шурша,
Потускневший змеиный выползок –
То, что было – моя душа.
Грубо вывернуто, надорвано,
Никому нипочем не дорого.
Отболевшее и недавнее
Отдирать от себя –
Не даром ли?


  
КОЕ-ЧТО О ЖЕНЩИНЕ
1.
В зоне мужского азарта,
в зоне мужского хотения –
сверх и помимо –
несыгранной картой,
тонкой игрой светотени...

Мысли её отчаянные…
Били их в стае – влёт.
Кровью вмерзали в лёд –
в тысячный раз оттаяли.
Мысли её, о чём они?

Ласковые, заветные,
выслежены заведомо
птенчики желторотые
в лисьем лесу.
У нелюбви в заложниках
платят сполна за ложное,
За осторожно-мелкое
Золотом, не скупясь…
…………………………..
Ты всей душой…
Да ты сама – душа,
до пестика, до чашечки, до донца –
в тебя, наверно, закатилось солнце,
отяжелевший от любви
воздушный шар.

Свой горький мёд
на мёртвых пчёл умножишь,
ты можешь
молча, тихо отцвести,
и, чуть заметно,
в теле полусонном
просвечивает гаснущее солнце.
…………………………..
И было тело –
настежь, как душа,
раскрытое до чашечки, до донца –
тогда в него и закатилось солнце,
отяжелевший от любви
воздушный шар.

Бесплотна жертва –
жертвенность бесплодна.
На шаткий плот,
почти что не дыша,
и только взгляд назад,
отчаянный и долгий…

Уже прозрачна плоть,
но стянута душа
и не раскрыться ей
до чашечки, до донца…

2.
Проклята…
Просто, потому что ты женщина.
Просто, потому что ты жертвенна.
Просто так…
Столько отболело – не прожито.
Всё перегорело – не та.
Истового самосожжения
мёртвая твоя красота.
…………………………..
Мария избрала благую часть:
в мужском пиру – не горькое похмелье,
отравленное завистью веселье,
короткую, униженную власть, –
но в мире войн и воспалённых вёсен
задумчивую, медленную осень.

3.
Чужая среди чужих,
искала она слова,
и были слова её –
чужие.
И кто-то, державший свет,
с судьбою её чудил,
и свечи в душе её
чадили.

Металась её душа,
не помнящая родства,
и в мутном потоке слов,
давно бесплодных,
как смертник – последний шанс,
искала она слова…
И Слово любви пришло,
и стало плотью.

           ***
Поэты, как мертвые, сраму не имут.
Другие – смеются и плачут над ними.
Они – в свистопляске – одни недвижимы:
как Будда, с холма наблюдают за жизнью.
Не жизнь и не смерть.
Это невыразимо.
Поэты, как мертвые, сраму не имут.

           ***
                                            «Молчи, скрывайся и таи…»
                                                                             Ф. Тютчев.
Когда рождаются стихи,
Важнее дела нет.
Они рождаются тихú,
И ты молчи в ответ.

Ну, что ты можешь объяснить,
Украсить, досказать?
В твоих руках клубок и нить,
По ним идти назад.

Потом поймёшь, какая ложь…
Любя и не любя,
Ты только для себя живёшь
И пишешь для себя.

Но ничего не утаи,
И в поздний-поздний час
Взойдут созвездия твои
В орбитах мёртвых глаз.

2005

         ***
Вешним лесом, свежо и клейко,
Летним сумраком, всё синей, –
Ах, любовь – золотая клетка
На пустой и грязной стене.

Любо – верить и сладко – плакать,
А из ран течёт молоко,
Ибо иго любви – благо,
И бремя её легко.

Сентябрь 2005

       ***
Прыжком из темноты
Удушье наступает:
Вот – пел и длился звук,
И – судорога рта.
И немотой зову,
Но умирает память:
В ней ты – уже не ты
И я – уже не та.

Как можно легче жить,
Земли едва касаясь,
Дыханьем не задуть
Курящегося льна...
Волчицей сторожит,
Облезлая, косая.
Забудешь на беду,
Оглянешься – она.

По-заячьи кружи,
Неслышная, босая,
Скользи, лети, плыви…
Как можно легче жить,
Земли едва касаясь
Дыханием любви.


       ***
                                                 – Почему эти розы – без запаха?
                                                 – Те, которые растрачивают себя на запах, скорее увядают.
                                                                                         /Из разговора с продавцом цветов/.

Говорят, аромат источать, –
Это значит – себя расточать,
Это – струны срывая, звучать
Утешеньем чужого пути.

Но карать глубиной немоты,
Не позволив сгореть и остыть,
Но лишать аромата цветы,
Дав мучительно долго цвести?

Как вино, и хмельной, и густой
Сердца розы волшебный настой,
Как напев, несказанно простой,
Как напев, оборвался – утих.

Как цветы безголосые те,
Неприметно в чужой суете
Отшептать, отлюбить, отлететь,
Нерасслышанной тайной уйти.


              ***

То загораясь музыкою жертвенной,
То тяжело и больно остывая,
Себя в твоих глазах увидеть – женщиной –
И вздрогнуть от восторга: Я – живая!

К себе самой исполнившись презрением,
И унижая, и уничтожая,
Твоим – на миг – воспользоваться зрением,
Чтоб пожалеть себя: ведь не чужая.

Себя саму судя судом неправедным,
До самой сути разверзаясь Адом,
Лишь любящим, и это значит, правильным –
Из грязи вознестись – единым взглядом.

              ***
Та обида извечна,
Что не знаешь ни дня и ни часу.
Ты – без точки опоры,
А вокруг голосит воронье.

Слишком сильный напор,
Не долить до краев эту чашу.
Только Богу известно,
Сумеешь ли выпить ее.