Думают ли о апгрейде электроовцы?

Лично моя внутренняя  электроовца  о всяком таком думает в количествах, в то время как мой внутренний Нео хотел бы уже остановиться и осваивать новые реальности постепенно, а не пробивать головою потолок. Сама же по себе, как совокупность электроовцы и Нео, я больше всего опасаюсь, чтобы  проапгрейдясь в очередной раз (что происходит на уровне инстинкта), не оказаться в одиночестве на окраине Галактики; хотелось бы оставаться в своей же  страте мышления и миропонимания.

Комментарии к предыдущему посту; конкретно о влиянии текстов на современников.

На его же тему в дневе у ЖСВ angels_chinese написал такую интересную мысль

цитата

При чтении процессор читателя обрабатывает программу писателя — это всегда. Дальше вопросы к мощности процессора и программе — о чем она, хорошо ли написана, не сбоит ли, что дает на выходе и, кстати, чего требует на входе.

Но АБС выламываются из этой схемы — они писали программы, которые апгрейдят процессор. Хотя есть нюансы. Условия тотальной невосприимчивости процессора

И в сочетании с

цитата

Интереснее (для меня :), что АБС так все-таки не писали, ИМХО. АБС писали шире — не апеллируя к многоразмерности сознания, а увеличивая его размерность малозаметным для не столь уж размерного (пока) сознания образом.

к самому посту говорит, что идею надо развить дальше и глубже.

То, что АБС не апеллировали к многозадачному мышлению я бы отнесла не к особенностям авторов, а к особенностям эпохи. Собственно, в предыдущем посте я и писала о эпохальных изменениях в способах восприятия реальности, новые же авторы только закрепляют эти изменения в оформленном виде — что с начала времен было одной из задач литературы. На компьютерной метафоре — новое поколение процессоров вызывает к жизни новые поколение программного обеспечения.

Если еще раз изменить ракурс и посмотреть совсем издали, из исторической перспективы, то мы сталкиваемся с таким головокружительным феноменом, о котором не поленюсь сказать отдельно. До самой до индустриальной эпохи многозадачность была неотъемлимой частью мыслящего сознания. Нам совершенно напрасно морочили голову чрезвычайной гениальностью Леонардо да Винчи — мол, и художник, и инженер, и на машинке вышивает. По-другому и не было, ну вот чисто для примера — Кристофер Рен, третий или четвертый президент Лондонской Академии Наук, врач по образованию, в качестве архитектора отстроил Лондон после Большого Пожара, а на сто лет раньше Джон Ди, вообще говоря, астролог и алхимик, в нежном юном возрасте уже мастерил роботов (за летающего механического жука его чуть не выгнали из колледжа) и написал комментарии к Началам Евклида.

Потом три века индустриальной эпохи, знание становится продуктом, философия отделяется от науки, а литература от них обоих, специализация же возводится в ранг добродетели. Когда в семидесятых  двадцатого века было объявлено о наступлении эпохи постиндустриальной, сиречь информационной, французские философы (единственная на тот момент серьезная школа, вернее, две школы, в западном мире) обрадовались, как дети, приветствуя «конец темных веков» и возвращение целостного многоразмерного восприятия. Дальше, думаю, все знают — синергетика, информатика, системный подход, теория Хаоса (о теории Хаоса у ЖСВ  — это вообще песня! он сам, кажется, не понял, как преподнес ее на блюдечке читателям, апгрейдя всех электроовец без разбору. В то же время она сейчас торчит из каждого приличного западного НФ-текста); одни мозги в состоянии усвоить это изобилие, другие быстро от него устают.

Первых, надо думать, со временем будет становиться все больше, вторые со временем начнут совершать усилие.

Во время АБС читательский эгрегор (жуткое какое слово) был довольно еще гомогенный. До появления Дрюона и Пильняка, если мне память не изменяет, читали все одно и тоже, и только с них начали разбираться; тогда, собственно, у нас началось читательское расслоение.

Вот что меня не перестает удивлять — это то, что с одной стороны, все понимают закономерности такой движухи среди читателей, а с другой — к авторам относятся из какой-то архаичной системы отсчета, ориентируясь не на будущее литературы, а на ее прошлое.

Давайте так: сделаем фантдопущение, что

— есть некая группа авторов, которые знают и любят литературу настолько, что живут в ее поле непрерывно, не дистанцируясь и не проецируя себя на это поле гигантским големом

— и от того движутся вместе с ним (а оно движется вдоль развития мысли), опережая, таким образом, всех электроовец без исключения, включая и свою собственную.

В общем, это не я придумала, что все новое кристаллизируется в социуме через написанное слово (не через каждое написанное слово, добавлю на всякий случай) ; напомню, что с самого начала мыслилось разобраться, в чем же все-таки новаторство Хобо.

И вот в связи со всеми этими сменами эпох, о котрых выше, совершенно убеждена, что многозадачность, многоплановость и разнообразие  текста (проза ЖСВ, Ляха, Бэнкса, плюс помощь зала называет еще Пинчона, плюс наверняка есть кто-то еще)  не искусственное образование, а вполне себе отражение новых смыслов и возможностей, которые поступили уже в наше распоряжение. Это такой же незаметный апгрейд сознания, который делали АБС, только в другой уже области, не этической, а мироощущальной.

Ну я же еще в первом постике сказала, что по моим впечатлениям, Хобо написан уже из будущего. Муар только один из аспектов и только один из факторов влияния, но почти что самый важный (думаю сейчас).