В свежем сентябрьском номере журнала «Мир фантастики» вышла рецензия Александры Королёвой на новую книгу Г. Л. Олди и А. Валентинова «Крепость души моей»:
Три повести («Право первородства», «Девять дней» и «Заря над Содомом»), объединённые местом действия и сюжетами, в которых события ветхого Завета переносятся в наши дни.
Первая повесть из новой совместной книги Олди и Валентинова (их первой обшей работы со времён «Алюмена») нашим читателям уже знакома — она публиковалась в июньском и июльском номерах «Мира фантастики». Две другие повести печатаются впервые. Все вместе они составляют одну из самых необычных отечественных фантастических книг, изданных за последнее время. Ни от Олди, ни от Валентинова ничего подобного точно никто не ждал.
Соавторы больше не блуждают в мифологических, исторических или альтернативно-исторических лабиринтах — они возвращаются в нашу повседневность и лишь чуть приоткрывают дверку для чуда. Чудо в данном случае родом из Ветхого Завета, и это важно. Будь то история Исава и Иакова, сверхъестественные свойства Ковчега Завета или угроза уничтожения нового Содома — все эти чудеса жестоки, пусть даже с формальной точки зрения справедливы. Бог Израилев и всё воинство Его беспощадны, глухи к мольбам и скоры на расправу. Небесная канцелярия подчиняется сложно организованной системе правил, в которых уже давно нет логики. Более того, помочь человеку ангел может только в обход этих правил, как в финале «Девяти дней», или по принципу случайного выбора, как в «Заре над Содомом». Мир божественного в «Крепости души моей», что называется, «светлый, но не добрый», а другого нет. Мессия в нём ещё не родился.
В этом мире выдерживает экзамен на человечность — на простую человечность, не на «праведничество», которого требуют ангелы в «Заре над Содомом», — только тот, кто осмеливается бунтовать, не соглашаться с правилами, выступать против божественных сил. И это вовсе не бунт Люцифера — напротив, ветхозаветный Всевышний часто ожидает этого неповиновения, как в случае с Иаковым, который боролся с Богом и победил его. Именно благодаря бунтарскому жесту одного человека история Города, описанная в финальной повести, отличается от печальной судьбы Содома и Гоморры. Ключевые персонажи всех трёх историй — личности, которые решились противостоять предначертанной судьбе, охраняя «крепость души своей», и выдержали это испытание. И в то же время это самые обычные люди, такие же, как и мы с вами, не фэнтезийные герои-одиночки. Здесь каждому читателю есть над чем поразмыслить применительно к себе.
В истории с таким явными, подчёркнутыми библейскими аллюзиями и экзистенциалистским по своей сути содержанием не обойтись без пафоса и высокого штиля. Их в повестях хватает — особенно в последней, самой сильной и страшной «Заре над Содомом», «истории одного Апокалипсиса». Жизнь простых обывателей за несколько дней до уничтожения города описана с беспощадной реалистичностью, а ритмичность текста почти превращает повесть в поэму — Олди всегда были хороши в игре на грани прозы и поэзии.
В арсенале соавторов есть и другое оружие — комическое снижение, которое помогает не слишком погрязнуть в пафосе. Это и ангел-хранитель в образе бестолкового мужичка-пьяницы, и описанные с неприкрытым сарказмом «современные художники» и «актуальный кинорежиссёр», и стёб над авторами книг в модном постапокалиптическом жанре. Иногда эти «американские горки» от высот пафоса к низам площадного юмора оказываются слишком уж крутыми, и тогда кажется, что авторам вот-вот откажет хороший вкус. Впрочем, красивые финалы всех трёх повестей заставляют забыть об этом, — а как мы знаем, лучше всего запоминается последняя фраза.
Эффектная игра в осовременивание ветхозаветных реалий, к счастью, не превратившаяся в «игру ради игры». «Крепость души моей» достойна не только прочтения, но и перечитывания.
цитировать
свернуть ветку
