Паоло Бачигалупи. Заводная
М.: Астрель, 2012
Есть в фантастике книги, которые при всей их противоречивости, смотрятся куда выше среднего уровня. Автор, как золотоискатель, берет кирку, лоток, и отправляется на новые территории.
Тема бытия посткатастрофического мира — исхожена вдоль и поперек. Созданы эпопеи вселенского размаха и камерные миниатюры. Фантастические допущение перебрали, будто весь товар на лотке зеленщика — от ядерной войны до проснувшихся драконов, от последнего островка жизни в метро до оазиса благополучия «единственного города на Земле». Кажется, что еще можно выжать из перепаханного участка?
Копать надо глубже.
Идея фазового перехода — от дымящего угольными топками индустриального мира к вершинам компьютерной вселенной — обыгрывалась неоднократно. Но мало кто рассматривал варианты, когда этот переход окончится банальной неудачей. Без ядерной войны. Человечество попросту недопрыгнет.
Что будет потом?
Грязные статисты, которые на фоне заводских развалин доедают последнюю банку консервов — это все-таки из плохих фильмов. Тем более, можно задуматься, что случится через много лет после кризиса, когда наверняка кончатся припрятанные патроны, съедят всю тушенку из стратегических запасов, и никого не будут волновать сегодняшние политические расклады.
Автор «Заводной» попытался сконструировать мир, где часть современных технологий сохранится, некоторые смогут развиваться, а многие останутся лишь в чертежах. Создать ощущение иной, непривычной эпохи — получилось.
На протяжении всего романа предстают картины страшного энергетического голода. Нефть — немыслимая роскошь, дизтопливо только для танков. Про уран будто забыли. Угля мало, ощущается ежедневная нехватка. Роскошью стало электричество. Собственно, дела настолько плохи, что явно не хватает цветных металлов для нормальной распределительной сети в столице. Гордый образ современной цивилизации — индустриальный город, свет от которого виден из космоса — стал недостижимой мечтой. Царствует бедность.
И так по всему миру — началась эпоха Свертывания.
Но окончательного провала в средневековье не случилось.
Механическую энергию стали чрезвычайно эффективно запасать в пружинах. Никакой современный маховик и близко не стоит рядом с пеналом, в котором легко прячется два гигаджоуля. Эти пружины есть везде. На них ездят мопеды, лодки, от них работают станки и двигатели дирижаблей. Смотрится чрезвычайно эффектно, но автор тут же допускает промашку.
Что сжимает эти пружины? В Таиланде на помощь людям приходят слоны-мегадонты. Генетически доработанные, они исполняют роль «рабочих лошадок». Увы, это фантастика. Фабрично-заводская промышленность с гужевым двигателем — нереальна. Страну тысячи Будд, с её влажным тропическом климатом, полноводными реками и большими перепадами высот — усеяли бы плотины. От крохотных, на ручье, до громадных. Заводы разбрелись бы по рекам, как и было до паровой машины. На вершинах брошенных небоскребов, отчего-то не разобранных на металл, крутились бы сотни ветряков. Автор упоминает вскользь недостроенные плотины, пишет о нелегальных газовых баллонах и газовом же освещении улиц, но куда детальнее расписаны «закрутчики» на велостанках. Кажется, что викторианский образ телефона с ручной подзарядкой обрел тотальное воплощение.
Однако автор искусно маскирует эти противоречия удивительной картиной смешения технологий. За танками идут боевые мегадонты, а сейф можно вскрыть наномеханизмами, пожирающими металл. Воскресли парусники и дирижабли. Не представляешь, какое из старых-новых изобретений объявится на следующей странице, и карнавал «техночудес» — завораживает.
Хоть и без мировой паутины, сохранились компьютеры, главные потребители электричества. Вычислительные центры стали одним из важнейших показателей развития государства. И работы у программистов хватает.
Потому как в отсутствие ощутимого прогресса в разнообразных железках идет явная революция в области генетики. Улицы наполняют коты-чеширы, подражающие хамелеонам в умении маскироваться. Несколько мировых корпораций контролируют производство пищевых культур. А генхакеры взламывают коды растений — потому что всем надоело покупать семена под каждый урожай, и при попытке посеять собранное — смотреть, как пузырчата ржа убивает все на корню. Свирепствует цибискоз, от которого люди кашляют кровью, и множество других болезней.
Величайшим сокровищем в таких условиях становится банк старых семян — яркий образ, напоминающий коллекцию Вавилова в блокадном Ленинграде — миллионы неиспорченных генетических кодов. Из этой колоды карт можно вынуть очередного джокера, и дать возможность крестьянам выращивать «нго», не испорченный пузырчатой ржой. Есть полное ощущение, что люди могут доиграться с генетическими структурами так же, как доигрались с нефтью — тропические леса пожраны новыми видами жучков, в других странах нечего есть, а смертельные вирусы появляются каждый день.
И тут видно второе противоречие, допущенное автором. Природные генокоды первыми попадут под удар — как от международных синдикатов, так и от разнообразных террористов. Старый добрый рис как дерево из тех же лесов — сотни паразитов готовы сожрать его. А информации по натуральным злакам уже сейчас скоплено достаточно много. Через сто лет исследований (пусть даже часть результатов окажется утраченной) банк старых семян будет ценным, но не критически важным активом. Если новые культуры можно синтезировать сотнями, то среди них найдутся вариации куда лучше природных оригиналов.
Здесь от технологии идет переход к политике.
Таиланд будто не изменился. Королевская власть, чисто номинальная, однако свято чтимая. Олигархи и предводители виднейших кланов, сменяющие друг друга на посту премьера. Жесткая борьба министерств — сцепились «торговля» и «природные ресурсы». Честные чиновники — пусть их очень мало, но они есть — вдохновляют подчиненных.
Да и с чего бы меняться периферии? Эта страна, как в позапрошлом веке, отчаянно противостоит иностранцам-фарангам, которые могут купить половину всех тайцев и практических всех чиновников. Им нужен материал из хранилища — лучше весь, но они согласны и на часть. В Финляндии что-то сорвалось, и тамошнее хранилище уничтожено. Взять все силой, подогнав авианосцы к столице, иностранцы не спешат — видно, такие эскадры стали немыслимой роскошью для любой страны.
И здесь третий «прокол» автора. Если в Таиланде умения генетиков хватает на устойчивые к болезным культуры, то в Японии стали делать новых людей. Идеальных солдат или секретарш — что кому требуется. «Слабая» вариация нового человека (главная героиня) может перебить охрану генерала — подготовленных бойцов. Но что тогда могут солдаты? Вероятно, группы спецназовцев — пусть и с пружинными ружьями — просто взяли бы хранилище штурмом. И спокойно вывезли бы ценные материалы на грузовых дирижаблях. Могли бы ликвидировать неугодных чиновников. Торговый агент компании, прибывший в Бангкок, подписал бы договор с единственным уцелевшим заместителем министра. Но и это противоречие автор искусно затушевывает, оправдывает — ведь не всегда слабые страны сохраняются благодаря собственным возможностям. Их могут спасать проблемы сильных держав. Корпорации, хоть и богаты, но не всемогущи. Потому для начала фаранги стали торговаться.
На такой вот шахматной доске разыгрывается партия. В ней легко просматриваются аналогии с недавней историей Таиланда. Тут и военные перевороты, результаты которых задним числом утверждает королевская власть. И натуральная война с наркотиками, которая в будущем обернется жесточайшими карантинами, сожжением целых деревень. И паутина коррупционных предательств, в которой давно запутались все герои. К финалу на доске останется мало фигур.
Но созданный автором мир, при всех внутренних противоречиях, становится уникальным вместилищем для живых персонажей. Героям есть, за что сражаться, пусть для объяснения их мотивов требуются целые страницы. А читателям интересно следить за их судьбой. «Жила» раскопана, и книга обрела собственное лицо...
цитировать
свернуть ветку
