«Новый Мир» № 3 2013 (обзор номера)

«Новый Мир» № 3 2013

Игорь Вишневецкий. Острова в лагуне. Повесть. Повесть эта могла бы называться еще и: «Любовь в Венеции», она же – «Смерть в Венеции», только в отличие от своего немецкого коллеги Вишневецкий своего героя не убивает, если героем числить персонажа – русского искусствоведа, приехавшего в Венецию для участия в симпозиуме и для встреч со своей возлюбленной-итальянкой. Речь о другой смерти – об иссякании энергетического потенциала самой жизни Европы – духа ее культуры, который дан здесь в образе Венеции, сначала, как ей и полагается, праздничной, солнечной, потом – прокаленной солнцем, обезвоженной, задыхающейся от смрада из пересыхающих каналов, ну а ближе к финалу – вновь уходящей под воду; и в отличие от своего коллеги из Нового Света, наш герой не может наблюдать этот апокалипсис со стороны, Венеция – это и его «старо-светская» плоть. «В воздухе над лагуной появились вертолёты, и на северо-запад, в сторону леса один за другим пролетали огромные транспортные самолёты с подвешенными снизу цистернами воды. Было также объявлено об эвакуации населения из зоны бедствия, ибо армия и специально экипированные пожарные не справлялись с пламенем. Тимофей представил себе, что трещит и лопается не листва и стволы деревьев, а вековая европейская письменность, всё иссохшее до моментального воспламенения множество букв, тьмы и тьмы которых складываются в books, Bücher и Buchen (в книги и буки одновременно). Он зачем-то пошёл к железнодорожной станции, чтобы посмотреть, как он объяснял себе сам, на происходящее на континенте. Карабинеры охраняли проход через Мост Свободы, допуская лишь редкие поезда да фуры с продовольствием, – Венеция вот уже несколько дней считалась закрытым городом».

Андрей Волос. Хазарат. Повесть. Художественная анатомия одной рядовой войсковой операции во время Афганской войны, данная с точки зрения советских солдат, и с точки зрения душманов, то есть с точки зрения человека Запада и человека Востока.  «Черный жилистый муравей вприпрыжку бежал по камню, переметнулся на другой, миновал и его … и тут же неудержимо съехал в крутую воронку песка глубиной примерно в спичку. Суматошно заметался, пытаясь вернуться назад, где только что все было так хорошо и гладко – и солнце, и зелень, и шум реки, и все дороги открыты, хоть на запад, хоть на восток, – но бесполезным карабканьем только вызывал новые обвалы. А из самого низа, из устья воронки, уже летели в него точные броски других песчинок – швырк! швырк! Широко расставленные челюсти хозяина сооружения почти не показывались, он сидел тишком где-то в глубине, поджидая добычу. И дождался...».

И еще цитата: «Здесь, пожалуй, ночи интересней. Гаснет тусклая эмаль выжелченной сини, и тут же небо – словно выковали из серебра: позванивают звезды в похолодевшем воздухе».

Борис Буянов. А потом я вырос. Повесть. Россия времен развитого социализма (стиль жизни подмосковного городка – атмосфера, типы, ситуации) глазами советского подростка, впоследствии ставшего, естественно, человеком постсоветских времен – «После окончания училищ ребята вполне устроились. Алеша стал работать в Кремле и заважничал. В свободное от работы время он срисовывал цветными карандашами документы разных степеней допуска на территорию Кремля. Получалось вполне достоверно, поскольку художник он был хороший. А больше в свободное время ему особо делать было нечего, впрочем, как и во время несвободное. Таким образом он дослужился до кремлевского генерала, ушел в отставку и стал работать в новых структурах, то есть охранником, поскольку больше ничего делать не умел. Пришлось Оле с ним развестись, поскольку она считала себя натурой творческой, проработав какое-то время в детском саду воспитателем и немножко логопедом, а его – отнюдь нет, а нетворческих людей она не жаловала. А вообще, настоящие творческие люди в Москве не живут, поскольку конгломерат творчеству противопоказан. Питер тоже, кстати, недалеко ушел – но там есть корюшка, и это его оправдывает.»

Подборки стихотворений Владимира Аристова  «Из цикла “По нашему миру с тетрадью”», Владимира Рецептера «На смерть друга», Александра Кушнера «Ещё раз о жизни».

ИЗ НАСЛЕДИЯ. Сергей Белозёров (1948 – 2002) Черная кость. Стихи из архивов К. Шестакова и А. Коровина, публикация и послесловие Андрея Коровина. Из послесловия Андрея Коровина: «Недавно, разбирая свой архив, я нашёл интервью, которое брал у Сергея Белозёрова много лет тому назад: «После того, как меня выгнали из «Комсомолки», я жил в Москве, ночевал на вокзалах, подрабатывал в редакциях, ездил в командировки аж в Сибирь. Я каждый день обходил все редакции по Садовому кольцу в поисках заданий…»; «Он всю жизнь ходил по краю справедливости и бездны. И бездна поглотила его. Но истинная справедливость – то, что стихи его продолжают жить и поныне. Я думаю, он был бы рад такой справедливости».

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ. Юрий Кублановский. Десятый. Начало. Журнал продолжает начатую в 2010 году (№ 9) публикацию записей из Дневника Юрия Кублановского, в этом номере – записи 2010 года.

«13 февраля. Одна из главных – наряду с шоковой терапией – трагедий посттоталитарной России, что телевидение, оставаясь, по сути, и по инерции с совковых времен средством массовой пропаганды, было отдано в руки предпринимателей; хапуг и конъюнктурщиков, которые и наполнили его своим кругозором и своими представлениями о сущем. Новая–старая генерация: ельцинские братки, ореспектабельневшие при путинском режиме: он их нагнул, подрумянил и покрыл глазурью патриотизма.

16 апреля, пятница. Три дня в Рыбинске – погода и природа были такие, словно смотрел на мир сквозь хорошо промытую линзу. Под свеже-голубым небом – слепяще синяя Волга в разливе с одиноко несомыми течением небольшими льдинами (а на них чайки). Я забыл про такие русские весны, холодновато-солнечные и чистые, с последними языками и островами снега по берегам.»

ОПЫТЫ. Сергей Солоух.  Великий шанс великого человека. О Черчилле-писателе и о его русском коллеге, увы, совсем с другой судьбой, но обладавшего не меньшим потенциалом и исторического деятеля, и мыслителя, и писателя – об авторе «Очерков русской смуты» А. И. Деникине; «Вечный русский вопрос – вовсе не что делать, а как смотреть! Через очки, бинокль, косынку или простым и хищным взглядом, четко видя контуры и ясно различая оттенки. Ну чем иным, как не безобразием кривой, немытой оптики, можно объяснить ну, скажем, то утихающие, то вновь волнующие атмосферу какие-то слезливо-детские рассуждения и воздыхания о величии Сталина или же Гагарина? А между тем, мелкий, исторически незначительный вопрос, сама постановка которого возможна лишь умом чисто советским, тем, снабженным не глазом вовсе, а перископом заднего вида. Задутым и запорошенным сугубо большевистской пургой, нудящей все об одном, де до октябрьского переворота Россия не была великой страной и приход к власти оравы радикалов был для нее научно-техническим прогрессом и божьим благословением одновременно».

КОММЕНТАРИИ. Алла Латынина. “Почему между народами были и будут кровавые скандалы”.  Заметки о книге Сергея Белякова “Гумилев, сын Гумилева”. «Биографический жанр у нас часто ассоциируется с книгами серии ЖЗЛ, заточенными под определенный канон, под описание «замечательной» жизни, где прилагательное «замечательный» полностью утрачивает свое значение «достойный быть замеченным», «достойный внимания» и становится синонимом слова «превосходный». Книга Белякова не принадлежит этому жанру. Он не пишет житие. Он рассказывает о незаурядном характере, возможно, искалеченном и искаженном трудной судьбой, – но кто знает, может, особенности научного наследия Гумилева, его интеллектуальное мужество, этим характером и обусловлены?             

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ