Будто топор в воздухе, повис и все не падает вопрос: есть ли поэзия, которую можно назвать фантастической?
Очень многие фантасты писали и пишут стихи. Об очень плохих речи нет, а все же есть Жюль Верн, а Лавкрафт и вовсе на большой том настрочил. Однако до высшего сорта, похоже, нигде такая поэзия не поднимается.
А если рассмотреть предмет с другой стороны – взять великих поэтов и поискать: есть ли у них шедевры фантастической поэзии? Сразу приходят в голову Эдгар По и Виктор Гюго, а дальше… Дальше надо изучать предмет. На Западе он изучен плохо: все ограничиваются своими родными литературами.
Но у нас есть школа перевода. Даже очень ЕСТЬ.
Век позитивизма, век XIX, разумеется, породил много такого, что при ближайшем рассмотрении можно рассмотреть как вполне «фантастику». Нà слово никто не поверит, придется привести неколько примеров.
Вот, к примеру, глава французского Парнаса – Леконт де Лиль (кстати, форум сайта «Век Перевода» только что закончил работу над полным собранием его стихотворений и поэтических драм). Известен он у нас более всего по стихотворению Гумилева, где «упоминается», однако тот поэт, которого упоминает Гумилев, похож на однофамильца Леконта (кстати, такой поэт был, и не его ли имел в виду Гумиилев?... Этого «второго Леконта» даже Блок переводил).
Три первых перевода мои, последний выполнил живущий в Калифорнии поэт-переводчик Дмитрий Манин. Отбора особого не делалось, просто взял то, что встречается в темах собственно фантастики – угасающее солнце, гибнущие планеты, покрытая вечным льдом Земля.
Будет интересно – разговор продолжим.
ЛЕКОНТ ДЕ ЛИЛЬ
(1818-1894)
ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ СПУСТЯ
Рычание ветров той ночью в полной мере
Кипело в темноте, крушась на море шквалом,
И, сотворенные из облачных материй,
Метались призраки по мысам и по скалам.
Шторм силу набирал все жутче, все жесточе,
На кряжах завывал со злобой и с апломбом,
И, темнотою пьян, сгонял чудовищ ночи
Как стадо буйволов дрожащих к гекатомбам.
Слюноподобная накапливалась пена,
Покуда медленно, стеня в морском просторе,
Росла гора воды, впадая постепенно
В эпилептический припадок черной хвори.
Так пела для меня ветров ревущих стая.
И я осознавал, что песне шторма вторю:
О молодость, о страсть, о ты, мечта святая,
О горны звонкие, что протрубили зóрю!
От края пропасти, земле оставив тело,
От мира, коего нет горше и тлетворней,
Крыла обретшая, моя душа взлетела
К благоухающим устам свободы горней.
Огромной ночи зев нашептывал со всхлипом:
Разверзни створки врат! Предайся жизни внешней!
И вторили ветра, измученные хрипом:
Ответствуй красоте послушней и поспешней!
Тысячелетие распалось жалкой пылью,
Я возвращен туда, где видел счастье в духе;
Но тут один лишь плач, убогий дар бессилью
И пляска бешеных теней среди разрухи.
Перевод Е. Витковского
ПОСЛЕДНЕЕ ВИДЕНИЕ
Великой тишиной закованы снега.
Торосы дыбятся, немотствуя под фирном.
Всемирный океан стал саваном всемирным,
Захолодавшая земля вконец нага.
Фундаменты разбив, их обняла дремота;
Да и обломков нет для корешков плюща,
Здесь люди в городах сновали сообща,
Но где следы того, что было здесь хоть что-то!..
Все роли сыграны, все обрели покой,
Среди морей ветра забыли все дороги,
Жить не обязаны, не ведают тревоги
Леса, животные, усталый род людской.
А в вышине плывет лампадкою бродячей,
Пытаясь рассмотреть огромный саркофаг,
В котором спит Земля, – небес убогий зрак,
Светила смертного, уже почти незрячий.
Короткий миг была довольна и сыта
Сожрав земную жизнь, чудовища утроба.
О звезды в небесах, в нем не иссякла злоба,
И взор его на вас нацелен неспроста!
Надежда, боль, тоска, миг силы, миг печали,
Любовь, дарившая могучие крыла –
Чем стала ты, Душа, и что с собой взяла?
С тобой ли разумы, что в мире замолчали?
Свое тавро века железною пятой
На всем оттиснули: не ведать зернам всходов.
Иллюзии богов и ропоты народов
В едином склепе спят, под общею плитой.
О Солнце! Старый друг растеньям и аэдам,
Позволь же, чтоб теперь твой фитилек потух!
Так некогда в горах костер гасил пастух
И тьма великая на мир ложилась следом.
А коль мертва земля – усилья ни к чему:
Вступая в смерть, прерви мучение безделья!
Планет не береги, златого ожерелья
Тебе не надобно: кинь мишуру во тьму!
Вы, завихренья звезд, отнюдь не животворных,
Бежать пытаетесь, и погасить лучи, –
Через короткий миг вы канете в ночи,
В священных пропастях небес немых и черных!
Спешите, и во Тьму ворвитесь напролом,
Там океан Тщеты спокойствует безбрежный,
Последний дом всего, что нам в судьбе мятежной
Казалось Временем, Пространством и Числом.
Перевод Е. Витковского
БАГРОВАЯ ЗВЕЗДА
В пропасти небес будет большая красная звезда, именуемая Сахил.
Равви Абен Эзра
Над мертвою землей, над морем в летаргии,
Над миром, что во тьму, как в мантию, одет,
Где до конца времен ни содроганья нет,
Встает звезда Сахил, и гасит все другие,
Дерзнувшие попасть в ее кровавый свет.
Свидетель, призванный первоначальным мраком,
Всеобщей гибелью, вступившею в права,
Смотреть, как близится последняя глава;
Сахил чудовищный следит кровавым зраком,
Как спит вселенная, почти уже мертва.
Что ужасало нас, и то, что нас манило,
Фонтан отчаянья, малейший кладязь благ –
Все сгинуло навек, и ныне стало так,
Что всюду, каждый миг есть только свет Сахила,
Кроваво плачущий, неумолимый зрак.
Перевод Е. Витковского
ОБРЕЧЕННЫЕ ПЛАНЕТЫ
Как в ворот впряжены, натягивая путы,
Кандальники, рабы, всем напряженьем жил
Влачат шары свой груз – всех нас, кто жив и жил,
Хрипят, вкруг древних солнц сворачивая круто.
Незримый хлещет кнут, давя глухую смуту;
Ни слабым продыху, ни вздоху – полным сил.
Вразноголосицу, грызя металл удил,
Кто мукою кричит, кто ропщет злобой люто.
Не внемлют в пустоте несчитанных веков
Ни собственный свой стон, ни звон своих оков.
Есть людям забытье, и стойло у скотины,
Но вам лишь рока бич безжалостный знаком,
Вовек, вовек, вовек вам не забыться сном,
О, горький сонм миров, невольники судьбины!
Перевод Д. Манина
цитировать
свернуть ветку
.
.
и 
