Он ел снег горстями, но никак не мог утолить жажду. К пресному вкусу талой водицы примешивалась капелька соли – замерзшие за ночь, кристаллики льда резали губы – он не чувствовал боли, лишь легкое покалывание онемевших щёк. Скинув перчатки, он растирал щеки снегом и ел, ел его, не в силах насытиться.
– Сколько? – он стряхнул снег с ладоней, принял перчатки, которые лакей держал наготове.
– Семнадцать минут, милорд.
– К черту! – мокрые пальцы застревали в узком раструбе. – Он не явился. Струсил! Струсил, ха-ха! – смех вышел неловок.
– Фредерик, – секундант приобнял его за плечи, провлек два шага прочь, к опушке синего предрассветного леса, – не дури, Фредерик. Он только того и ждёт. Разозлить тебя, раззадорить, заставить уйти. Граф Ричард Барка трус? Над тобою будут смеяться. – Он замолчал, не решаясь продолжить.
– Договаривай, Виктор. – Он смял перчатки, бросил их в снег. Поглядел на руки, покрасневшие, в цыпках и мелких замшевых ворсинках. – Скорей уж меня сочтут трусом, да?
– Да.
– Несправедливо, – подбородок упёрся в грудь, – у меня нет ни единого шанса. Ни одного.
– Ты решился-таки умереть как мужчина? – крикнули с другого конца поляны, и, подняв голову, он увидел, как выходит, задевая грузным телом низко нависшие лапы елей, граф Барка, как те качаются, стряхивая пушистые хлопья снега. – А я, признаться, надеялся, ты одумаешься. Живой пёс… – граф крякнул, скинув с плеч соболью шубу, – лучше мёртвого пса, – и захохотал, выпячивая обтянутое синим сукном камзола пузо.
– Всё никак не угомонитесь? – спросил Фредерик глухо.
– Может быть меня угомонишь ты? – граф не прятал усмешки. – Приступим скорей, я и так потерял время, щадя тебя, щенок. – Гарда легла в требовательно протянутую ладонь. Слуга ретировался, пряча ножны под плащ. Лучший мечник империи сделал пару пробных замахов. Сталь со свистом рассекла воздух.
Лорд Фредерик Дансени развернулся и, толкнув плечом своего секунданта, прошел туда, где лакей держал уже на вытянутых руках рассохшийся футляр красного дерева. Там, в ложе алого бархата тускло поблескивал отцовский клинок. Он не мог вспомнить, чтобы отец обнажал его когда-либо. Цеплял на перевязь, собираясь на торжественные церемонии во дворце, и темно-серые углепластиковые ножны у бедра нелепо смотрелись рядом с золотыми лампасами брюк. Отец был законопослушным подданным империи – главным блюстителем её законов. Верховным судьей. Он не одобрил бы поступок сына. «Что есть честь?» – вопрошал он за долгими семейными обедами и отвечал себе сам, – «Честь – есть служение Родине!».
Фредерик ненавидел его. Равно как и Родину, на службе которой тот умер. Сегодня он мог бы навсегда оставить её. Фрахт частного круизного судна был оплачен сполна, а данные визы – вшиты в его нейрочип.
Он вынул меч из ложа.
Ледяная рукоять обожгла ладонь, он сжал пальцы, чувствуя, как теплеет, согреваясь в его руке, кожаная обмотка. Это был старый меч. Меч, который помнил рассвет Империи.
Фредерик ненавидел его.
– Готов? – Виктор подошел, хлопнув по плечу. Склонился, зашептал жарко. – Есть. Падай, как только он хотя бы заденет тебя. Врач потребует отложить поединок, и ты сможешь покинуть систему, не опасаясь за свою честь.
– Совершив бесчестный поступок? – Он разглядывал зазубрины на клинке. Эта сталь давно не покидала ножен. Следовало бы заранее приказать слуге отнести меч к оружейнику, но он сомневался, что даже лучший клинок империи спасет ему жизнь.
– Фредерик! Я тебя умоляю! …ты похож сейчас на собственного отца.
Лорд Фредерик Дансени дернул уголком рта. Виктор, его наперсник, знал его как никто другой.
– Начнём, – бросил он, пряча взгляд.
Сапоги ломали тонкую корку намерзшего на сугробах льда, пока он шел к вытоптанной в центре поляны площадке. Поднялся ветер. Побежала, сверкая в голубом предрассветном сумраке, позёмка. Заледенели впившиеся в рукоять пальцы.
«Не нужно было снимать перчаток» – подумал лорд Фредерик, поднимая клинок.
– Вижу, ты готов, – граф Барка стоял, окруженный многочисленной свитой. Один держал поднос, где в тонкостенном бокале медленно замерзал коньяк. Второй укрывал, укутывал как ребёнка, полою плаща меч. Третий принимал синий, шитый серебром камзол. – Хорошо! – Белый шёлк свободной рубахи сперва надувался парусом, а затем плотно обтягивал широченную спину, когда граф, разминаясь, встряхивал длинными округлыми руками, хлопал себя по плечам. Угадывались там, под тонким шелком сорочки, под толстым слоем жира тугие узлы мышц. – Коньячку-с? Нет? – Не дождавшись ответа, он взял бокал двумя пальцами, оттопырив мизинец. Карамельного цвета жидкость нехотя перекатывалась по стенкам. – Ахр! – Пустой бокал, коснувшись серебряного подноса, зазвенел в морозном воздухе тонко и звонко. – Хорошо! – повторил граф Барка, глядя прямо в глаза и потирая ладони. – Начнём?
Фредерик кивнул, глядя, как дышит паром всё это грузное разгоряченное тело, как поднимаются с пухлых красных губ целые облака, и почувствовал, что самого его бьет дрожь.
Слуги отступили назад. Отступил назад лес, прячущий в синей своей сени секундантов. Сухопарый врач, со звонким щелчком закрывший брегет, сделал шаг, оставляя их один на один в центре вытоптанного снежного круга.
Скрип снега под каблуком. Он услышал его раньше, чем граф сделал шаг, и отшатнулся прежде, чем острие меча проткнуло ему живот.
Это спасло ему жизнь.
Он отпрыгнул ещё, дивясь, откуда взялась вдруг сила в окоченевших ногах, отшатнулся вбок.
– Шустрый малый, – усмехнулся граф Барка, перебрасывая клинок в левую руку.
Запнувшись на полушаге, лорд Дансени качнулся в противоположную сторону. Граф снова сменил руки. Они так и кружили – на почтительном расстоянии друг от друга – качаясь то вправо, то влево, будто вальсируя, пока Фредерик не решился атаковать.
Он не стал заносить меч, зная, что граф следит каждое движение его клинка. Когда ладонь в кожаной перчатке чуть ослабила хватку, готовая вновь сменить руку, лорд Фредерик Дансени, чей род вёл своё начало от властителей Земли и Марса, забыв о древнем оружии своих предков, бросился под ноги врагу. Секунду граф Барка стоял неколебимо, будто бы врытый в землю. Но затем покачнулся и опрокинулся назад.
Они покатились кубарем. Снег насыпался за шиворот, залепил глаза. Смаргивая снежинки, Фредерик оглядывался, ища противника. Пальцы заледенели, слившись в одно с рукоятью клинка. Вздымая коленями высокие сугробы, он бросился туда, где барахтался, опрокинутый на спину граф.
Он едва не успел. Сталь, со свистом рассекая морозный воздух, помчалась, готовая если не пригвоздить всё это могучее тело, прошив его насквозь, то хотя бы проткнуть его сердце, когда рука в черной перчатке нащупала, наконец, выпавший из пальцев меч.
Родовой клинок семьи Дансени, помнивший рассвет империи, рассыпался градом осколков. Они пронзили снег вокруг, скрылись под сугробами без следа, оставив в его ладони куцый обломок промерзшей стали.
Он отступил, не веря своим глазам.
– Сучонок, – граф Барка тяжело поднимался на ноги, опираясь на меч. – Ах ты ж сукин сын, – Он дрожал. Ноздри его яростно раздувались.
Лорд Фредерик Дансени отступил на шаг, почуяв в этих хищно раздувающихся ноздрях дыхание самой смерти. «Никто не скажет, что смерть моя была бесчестна», подумал он, пытаясь увязать друг с другом честь и эту красную разъяренную рожу. Он закрыл глаза, лишь бы не видеть её.
– А! – мальчишеский крик резанул ухо. – А-а-а-а! – ребёнок кричал заполошно, в визг. Лорд Фредерик Дансени открыл глаза, чтоб убедиться – кричит не он.
Мальчишка стоял в стороне, у самой опушки. Полушубок на нём был распахнут, огромные рукавицы – заткнуты за огрызок веревки, поддерживающий длиннополую рубаху и широкие, не по размеру, штаны. Одной рукой он прижимал к груди вязанку хвороста, другая стискивала топор.
Проваливаясь в снег по колено, к нему бежал секундант графа Барки. Фредерик вдруг испугался.
– Отзовите своих псов Барка, – выдохнул он, и сам не узнал своего голоса. – Пусть мальчишка уйдёт.
– Это мой лес, – сказал граф, прищурившись, – и мой хворост.
Фредерик узнал этот прищур: «Это мой дом!» – сказал граф Барка, прежде чем печатка с гербом его дома разбила губы графине Барка.
– Барка! – вскрикнул Фредерик, делая шаг. Стальное жало уперлось в грудь.
– Назад, сучонок. С тобой мы разберемся позже.
Секундант уже стоял на коленях, тормоша плачущего ребёнка.
– Прекрати! – прикрикивал он. – Прекрати орать!
– Руки прочь!
Фредерик вздрогнул, когда из-под низко нависших еловых ветвей вышел, держа наготове арбалет, подросток лет четырнадцати. Точно такой же полушубок был запахнут на груди, рваная шапка едва прикрывала покрасневшие уши и пряди рыжих волос.
– Ты чего кричал? – спросил подросток, не сводя с них глаз, переводя жало арбалетного болта с одного на другого, – Кто тебя обидел?
– Я рубил, а оно не рубится, – освободившись из хватки секунданта, малыш, размазывая сопли, утирал нос рукавом, – я пошел, а там он, – обух качнулся в сторону Фредерика, – хотел всех убить.
– Господа изволят развлекаться, – мальчишка, наконец, опустил арбалет.
Граф Барка ждал только этого. Схватив запястье, он выломал ему руку. Подросток вскрикнул, арбалет упал в снег.
– Сейчас мы поглядим, по какому праву вы рубите тут мой лес, – бормотал он, выкручивая руку мальчишке, взламывая своею печатью его чип-контроллер.
Через секунду над тонким бледным запястьем мерцала голографическая картинка. Граф Ричард Барка отшатнулся, увидев герб собственного дома. Мальчишка упал на колени, баюкая руку с четкими следами пальцев графа на ней.
– Право рубить хворост в вашем лесу дал нашей семье ваш отец, милорд, – из-под сени леса ступил на поляну и поклонился низко другой паренек, постарше. – Вы позволите нам идти? – Спросил он, помогая брату подняться.
«Кланяйся» – уловил Фредерик едва слышное.
Но когда рыжий встал, наконец, на ноги, в глазах его плескалась лютая злоба.
– Мы имеем право рубить ваш лес, граф Барка, – сказал он, стряхивая руку брата. – А вы? Вы имеете право устраивать здесь дуэль?
Говоря, он закусывал губы. Пальцы графа Барки по крепости и силе могли поспорить с гидравлическим прессом. Тонкое запястье стремительно синело. Голографическая картинка свернулась.
– Убирайтесь, – несколько нервно сказал граф. – Убирайтесь, и я забуду о том, что видел вас здесь.
Старший дернул среднего за воротник полушубка назад, но тот шагнул вперед. Глядя на графа снизу вверх, он бросил дрожащим от ярости голосом:
– Одно слово, и сюда направится ближайший патруль, а спутники начнут съемку тотчас же. Дуэли сурово караются, граф.
Звонкий мальчишеский голос, казалось, застыл в морозном воздухе.
– Чего ты хочешь? – спросил граф Барка через минуту мягко.
Мальчишка смутился, отступил на шаг, не зная, что делать ему дальше.
– Я… – его взгляд блуждал по сторонам, – я…
Граф улыбался, щурясь недобро. Мальчишка заметил этот прищур. На вдруг побледневшем лице черными точками проступили веснушки.
– Ильсур, дай мне револьвер, – сказал он, требовательно протягивая раскрытую ладонь.
– Ричи, – старший замолк, не решаясь продолжить.
– Револьвер, – повторил рыжий, и притихший малыш подошел ближе. – Револьвер, – пояснял подросток, глядя, как брат роется за пазухой, выуживает на свет пистолет необычной конструкции, – это древнее оружие Землян. Не такое древнее и благородное, как меч, но и с ним связана одна императорская забава. Русская рулетка. – Он зубами стянул толстые вязаные перчатки, сплюнул их в снег. – Вот барабан на шесть патронов, – продолжал он, демонстрируя устройство оружия, – чтобы сыграть в русскую рулетку, вынем пять. – Коротко остриженные ногти с трудом поддевали закраину, последний патрон упал и остался лежать на мерзлом насте, – вот, – мальчишка нагнулся подобрать его, – теперь в барабане один патрон. – Закрываясь, щелкнул переломленный корпус оружия, затрещал проворачиваемый барабан. – Раз, два, три, – мальчишка крутил его о рукав своего полушубка. – Готово. Благородные господа могут свести счеты, не нарушая законов Империи.
– В чем соль? – граф Барка и сам стянул перчатки, взял необычное оружие, примерил его в ладонь.
– Стреляете по очереди. Кто словит пулю, тот проиграл, – пожал плечами мальчишка.
– Не понимаю, – сказал граф, поглаживая пальцами деревянную рукоять. – В этой имперской забаве нет никакого смыла. А вот игрушку я бы у вас, пожалуй, купил. – И он поднял взгляд на старшего.
– В себя, – сказал рыжий, делая ещё шаг, – стреляете себе в голову, – и, привстав на цыпочки, коснулся пальцами виска графа.
Тот отшатнулся, не веря своим глазам. Четырнадцатилетний мальчишка стоял, усмехаясь.
– Да не бойтесь вы. Вы же не боитесь умереть?
– Если ты ещё раз сделаешь так, – дуло уперлось мальчишке в висок, – я сыграю с тобой, дав себе фору в шесть выстрелов.
Секунду они смотрели друг на друга, пока подросток не отступил, спрятав взгляд.
– Что скажешь? – вертя игрушку в руках, граф Барка обернулся к лорду Фредерику. – Как тебе идея? Мне нравится! – Завершил он, вскидывая руку и спуская курок.
Сухой щелчок заставил всех вздрогнуть.
– Это безумие, – сказал врач.
– Не соглашайся, – качнулся навстречу Виктор.
– Моя очередь, – лорд Фредерик протянул раскрытую ладонь.
Полированное дерево согревало. Пальцы послушно легли на спусковой крючок. Эту вещь приятно было держать в руках. Он поднёс дуло к виску, стараясь не думать, что делает. Холостой щелчок и звук прокручиваемого барабана слились для него в одно.
Рвотный спазм стал в горле комом и рот наполнился желчной горечью. Он порадовался, что не ел ничего с вечера. Закоченевшие пальцы разжались нехотя, и револьвер едва не упал в снег.
– Ваша очередь, – мальчишка поймал оружие, протянул графу.
Широкая ладонь плотно обхватила рукоять. Большой палец коснулся курка, поглаживая. Граф провел языком по губам, поднял взгляд, усмехнулся.
Лорд Фредерик Дансени заметил, что у него стучат зубы, и сжал челюсти до скрипа.
Вороненое дуло коснулось посеребренного виска. Голова склонилась чуть набок. Граф смотрел прямо. Зрачки его расширились, оставив тонкий ободок бледно-голубой радужки. Дергалась толстая синяя жилка под глазом.
Спущенный курок щелкнул вхолостую.
– Три из шести, – прокомментировал мальчишка, ухмыляясь уголком рта. – Ставлю на то, что и следующий будет холостым, граф. Револьвер против десятка сосновых бревен? – он оглянулся на старшего брата, подмигнув ему озорно.
– Принимаю! – ответил граф. – Ну же, Дансени! Покончим с этим скорее. – Револьвер тыкался в руки, а Фредерик всё не мог разжать сведенные морозом пальцы.
– Давайте я помогу, – сказал мальчишка, вкладывая оружие в ладонь. – Вот так…
Фредерик не почувствовал стали в своей руке. Лишь угадал её тяжесть. Он подумал вдруг, сможет ли спустить курок? Ладонь побелела. Гладкие округлые ногти стали синими. Он шевельнул пальцами. Те дернулись спазматически.
Поднимая дуло к виску, лорд Фредерик Дансени думал о своих пальцах, представлял, как мозг посылает к ним нервные импульсы, как сокращаются мышцы, сгибая суставы, как палец давит на спусковой крючок.
Он так и не смог почувствовать это и потому вздрогнул всем телом, услышав вдруг короткий сухой щелчок.
– Десять сосновых бревен, – сказал мальчишка удовлетворенно.
– Ах ты ж! – Вспышка ярости была мгновенной. Граф Барка захохотал, приседая и хлопая ладонями по ляжкам, а лорд Фредерик обнаружил вдруг, что стоит, уперев дуло револьвера в лоб наглеца.
– Нет! – младший метнулся, бросился ему в ноги, обхватив их. Колени подломились на миг, Фредерик покачнулся. – Нет, пожалуйста, нет! – умолял ребенок, запрокидывая мокрое от слез лицо. Старший стоял не шевелясь. Фредерик увидел, что и его нос покрыт маленькими бледными веснушками.
– Стреляй. – Мальчишка качнулся вперед, коснувшись дула лбом.
Кровь бросилась в голову, зашумев в ушах. В глазах потемнело на миг. Лорд Фредерик Дансени прикрыл веки.
– Эта пуля не для тебя, – выдавил он, наконец, опуская оружие. Резко оборвался раскатистый смех. Мальчишка поднял, прижал к себе младшего брата, успокаивая его. – Пятьдесят на пятьдесят, Барка. У нас всё ещё равные шансы, – продолжил лорд Дансени, отворачиваясь.
Граф Ричард Барка глядел так, будто в руках у Фредерика свернулась гадюка.
– Ну же, Барка. Покончим с этим скорее, – сказал Фредерик. – Сотню имперских долларов против твоего револьвера, гадёныш, на то, что граф вышибет себе остатки мозгов, – бросил он через плечо.
Барка вздрогнул, вскинул взгляд. Фредерик едва сдерживал торжествующую улыбку. Граф Ричард Барка дёрнул верхней губой.
– Он стоит три, – соврал мальчишка, не моргнув глазом.
– Три, так три, – ответил Фредерик, чувствуя, как разогревается, бежит быстрее по жилам кровь. Покалывание в кончиках пальцев грозило обернуться адским жжением. Это было приятное чувство.
– Принимаю, – сказал мальчишка, облизнув губы.
– Хватит! – не выдержал Барка.
– Прошу, – Фредерик протянул револьвер.
Прежде чем взять его, граф вытер ладонь о штанину.
– Спокойнее, граф. – Присев, Фредерик зачерпнул снега. Принялся растирать горящие руки. – Если этот выстрел будет вдруг холостым, я, клянусь вам, спущу курок, не задумываясь. – Он оглянулся. – Помнится, вы предлагали мне коньяку? Теперь я, пожалуй, выпью. Человек! – Слуга не двинулся с места. Поднос в его руках ходил ходуном. – Нет, так нет, – вздохнул Фредерик. – Поторапливайтесь, граф. Мне надоел этот цирк.
– Мне тоже, – послышалось глухо.
– Простите, что? – переспросил Фредерик.
– Мне тоже надоел этот цирк! – рявкнул Барка, отбрасывая револьвер прочь. – Ты хотел улететь, Дансени? Так проваливай! Убирайся сегодня же или ты – труп! – Развернувшись, граф Ричард Барка заковылял к своей карете. Тонкий слой наста стаял под первыми утренними лучами, и теперь граф шел, увязая в мокром снегу, рассыпая вокруг себя проклятия.
Его свита, очнувшись от столбняка, спешила следом.
Не веря своей удаче, лорд Фредерик Дансени положил руку на плечо мальчишки, предостерегая.
– Не тронь меня! – Тот сбросил ладонь.
– А как же теперь наше пари? – спросил Фредерик, сцепив руки за спиной.
– Никак, – огрызнулся мальчишка.
– Давай я все-таки куплю у тебя револьвер. За триста золотых имперских долларов? Найдите его! – крикнул он слугам, и те бросились разгребать высокие сугробы вокруг. – Виктор, будь так любезен, принеси деньги. Задаток в сотню золотых тебя устроит? – Мальчишка оглянулся на старшего брата и тот кивнул. – Виктор?
Его лучший друг смерил его долгим пристальным взглядом и, поманив врача пальцем, пошел прочь. Врач последовал за ним, высоко поднимая колени. Лорд Фредерик Дансени обернулся к мальчишкам.
– Пойдём, поможешь мне вязать хворост, – сказал старший, дернув младшего за рукав. Через минуту они скрылись за низко нависающими еловыми лапами. Лорд Фредерик кивнул удовлетворенно.
– А теперь, когда мы остались одни, отдай мне последний патрон, – сказал он, глядя вслед прыгающему по сугробам врачу.
– Как вы догадались?
– Ты не побоялся выстрела, – ответил Фредерик, протягивая раскрытую руку.
– Я и так не боюсь!
Лорд Фредерик Дансени усмехнулся и требовательно шевельнул пальцами. В его ладонь упал маленький свинцовый заряд в латунно-желтой гильзе. Патрон, все это время прятавшийся в кулаке мальчишки, был влажен и горяч.
– Ты спас мне жизнь… и сохранил честь, – сказал Фредерик, сжимая ладонь.
– Лучше б вы оба сдохли вместе со своею честью, – в голосе мальчишки больше не было злобы. Только усталость.
– Ричи… это не Фредерик?
– Нет!
– Тогда, может быть, Ричард?
– Каричка, — ответила рыжая, и лорд Фредерик Дансени обернулся удивленно. – Меня зовут Карина. – Он медленно кивнул.
– Не сердись не меня, Карина, – сказал Фредерик, обводя взглядом лес, слуг, разгребающих сугробы поодаль, Виктора, открывающего дверцу кареты, и врача, намертво увязшего в снегу, – я не такой. Не такой, – повторил он, стирая из нейрочипа данные своей визы.
