Акройд старался. Рассказал о склоках Ньютона с учеными коллегами, привел известный анекдот, что Ньютон засмеялся впервые за 5 лет, когда студег спросил, в чем польза изучения Евклида. Напомнил, что именно придумал и описал Ньютон.

Но любой биограф не в силах создать конфетку, если долная бессобытийная жизнь персонажа была за вычетом внутреннего интеллектуальногг стержня как гороховый суп. Не за что зацепиться, избыточно нефактурный персонаж

«Этакий затянутый остроумным (не отнять) преподавателем семинар по философии Платона для домохозяек» (Non-rezident)

«В этом романе Акройд привычно играет со временем и перемешивает всех со всеми. Для начинающих ценителей литературы «постмодернизма»» (juliasky)

«Наш мир каким-то образом в результате «не понятно чего» прекратил материальное существование, и вместо вещей остались лишь их образы. К 38-му веку люди установили, что настоящий мир — не вещный, а мир чистых форм, полный света и энергии. Лондон в романе — лишь идея некогда существовавшего города, а его жители — идеальные прообразы лондонцев прошлого. В этом мире нет времени, но есть вечность. Именно поэтому их картина мира не совпадает с нашей, ведь то, что видим мы, — лишь отблеск идей. Но, как оказывается, и на светлом будущем есть свои пятна...» (sk-joker)

«Иногда и сам задаешься мыслью, а может и мы читаем совсем не те произведения, которыми восхищались древние греки, а чем восхищались египтяне и ассирийцы. А может все эти представления о той культуре основываются на рекламной продукции...» (god54)

По почти традиции начну не с цитат автора, но с отрывков из отзывов ранее читавших. И со своего комментирования чужих комментариев.

Во-первых, «Повесть о Платоне», конечно, не «семинар для домохозяек» о платоновской философии, ведь буквально все в книге представляет собой платонизм наизнанку.

Во-вторых, роман Питера Акройда, разумеется, не «постмодернизм для начинающих», хотя бы не в смысле «смешения всего со всем» и уж точно не для неких «новичков».

В-третьих, произведение маститого британца, естественно, не об открытии подлинной утопии мира идей, а скорее о недостаточности последней для полноценной жизни.

И, наконец, в-четвертых, сокрытый иными пространственно-временными измерениями и повествовательными формами заглавный персонаж книжки более чем уверен в том, что представления о культуре на фундаменте рекламной продукции открывает большую (и большУю, и бОльшую) правду о ее, культуры, носителях, чем множество множеств книг на верхушке ее айсберга. Но обо всем по порядку.

Сразу скажу, что не претендую на то, чтобы сорвать покровы тайны с «Повести...» Акройда. Притягательная романная краткость с вроде бы известным и понятным «лором» из курса по банальной философии оставляют место сюжетной недосказанности, смысловой многомерности и невыразимому остатку. При этом последние три пункта вполне могут оказаться наносными иллюзиями, связанными с очередным читательским «допингом», т. е. использованием аудиокниги вместо бумажного носителя. Все может быть, но попробуем внимательнее взглянуть на основную канву романа.

Да, перед нами очевидные отсылки на платоновское «Государство». Но все эти отсылки и по тональности, и по контексту, и по форме носят характер обратно противоположный известным (и неизвестным — известность нашего, античного, Платона заслоняет его настоящую и непреодолимую неизвестность) Платону с его философией. Начнем с малого, с несколько раз акцентируемого Акройдом роста своего Платона. Он полурослик по отношению к своим странным современникам, а исторический Платон уже по имени-прозвищу широкоплечий, да и вообще «политик, лидер и боец» (с), высокий и атлетичный. Поведение лондонского футур-философа (подзуживание сограждан, которое, опять-таки наоборот нашей истории, поначалу поддерживается обществом), его общение с душой (в античной Греции — с даймоном), суд над ним (который завершается, не как у нас, оправданием с самонаказанием мыслителя) отсылает не к Платону, но скорее к Сократу. А основной эксплуатируемый Питером Акройдом искусственно сконструированный Платоном из прошлого миф о пещере используется Платоном из будущего для обратного действия, т. е. для возвышения и романтизации мира теней, а не мира идей. Таким образом, все это очень специфичный «пересказ» платонизма, характеризующий «Повесть...» как роман-перевертыш.

Далее, действительно, все это попадает в (мета)жанровые границы постмодернистского текста. Ведь «Повесть...» сшита из обрывков не существующих летописей из далекого будущего, франкенштейниаский корпус которых венчают цитаты из еще не родившихся писателей и мудрецов. Другое дело, что с таким «постмодернизмом» был знаком еще наш старик Платон. Например, диалог «Пир» представляет собой запись пересказа пересказа спустя много лет от якобы состоявшегося симпозиума нескольких умствовавших гуляк. Но даже сквозь столькие слои неподлинного подлинное находит дорогу к читателю с правильной (золотой или хотя бы серебряной) душой. То же самое и с многочисленными текстологическими анализами акройдовского Платона, который через словарные руины и невразумительные предпосылки приходит к чему-то вполне адекватному и близкому к реальному положению дел (например, начальная вставка с исследованием «Происхождения видов», притом, наверное, самая тонкая и смешная во всем романе, а построение перехода от мифа об Орфее к старту Эпохи Крота, видимо, самый красивый образ в книге). И, к слову, здесь снова (и снова, и снова...) переворачивание и контр-отсылка: Платон, естественно, такими исследованиями именно из-за страха перед неподлинным не стал бы заниматься, ведь к Истине приходишь чистым умом, а не грязным чтением. Платоновский читатель против платоновского писателя, так сказать.

Затем, куда без этого, об антифилософии анти-Платона из анти-«Государства». Лондон будущего на верхних суперструнах бытия не совсем то общественное устройство, которое показывает греческий Платон в известном произведении (не буду, тем более, пересказывать лекции о том, что платоновское не-совсем-государство являет собой не политический проект, а мысленный эксперимент, даже инструмент воображения в риторических дебатах о природе справедливости из первой книги «Государства»). Здесь нет, насколько показал Акройд, деления на три сословия по природе душ или унифицирующей гендерно-семейной политики. Более показываемый мир похож на имплементацию царства целей другого, уже немецкого, философа из Калининграда в энергетические складки реальности. В каком-то смысле это овеществление чистых разумов в экзотической материи. Ведь в рисуемом британцем мире остается либо ничего не делать, либо что-то постоянно исследовать. Даже несчастного Сократа с позывным «Платон» не получается изгнать — категорический императив не позволяет! И как такой мир может не надоесть? Вот чужестранно-иномировой Платошка, в промежутках между диалогами зрителей, общается со своей душой (про души, как и про многие иные фантастические допущения «Повести...», мало что понятно) и решается оставить скучную кантианщину и отправиться в Эпоху Крота (скорее всего). А это значит, что этот Платон ну совсем не наш Платон — он хочет променять идеальный мир на мир образов и теней, вечность на время, постоянство на текучесть, Парменида на Гераклита (опять же, не будем о том, что ну совсем-совсем настоящий Платон, видимо, и не то чтобы о таком строгом выборе, а о признании мира идей для познания и понимания красоты и сока мира вещей).

Итак, все это здорово, но к чему? Зачем? Здоровский вопрос. Чарующие главки об исчезновении звезд («Тигр! Тигр!» вспоминается), душа в роли даймона и некоторые лучисто-энергийные характеристики в описании утопически безмятежной Земли позволяют предположить, что фантастический каркас представляет собой гуманитарную интерпретацию какого-то квантового перехода (и иже с ними квантовой механики на грани с марафонами желаний). Но это форма, фон, но не содержание. Как мне кажется, все упирается в упомянутую god54 «рекламную продукцию». Начнем (и будем заканчивать) с того, что я постарался показать выше — Платон Акройда не просто анти-Платон, а скорее Сократ, а вот сам писатель аналогичен именно Платону. Ведь мы не знаем почти ничего о сократической философии, идеях и идеалах Сократа, о наличии или отсутствия у того систематической философской позиции. У нас есть либо комический Сократ Аристофана, либо множественный Сократ Платона, и в последнем случае (случаях) Сократ — литературный инструментарий Платона, его персоналий, голос автора, художественный прием, все это вместе взятое (Сократа Ксенофанта сегодня антиковеды не используют как независимый источник). И монументальный литературный эксперимент Питера Акройда — это «отмщение» за Сократа через помещение в эксплуатируемую роль самого Платона. При этом акройдовская любовь к своему персонажу нескрываема, так же как и не скрываема любовь настоящего Платона к настоящему же Сократу. Ибо единственно истинное — это драматическое. Поворотное событие в жизни платоновской в форме сократовской смерти — одно из немногих общих мест современных платоноведов. И это подлинное прорвется сквозь любые переписывания истории и разрушительные недомолвки к тому, кто умеет видеть глазами души.

П.С. Так при чем тут «рекламная продукция»? Ее можно назвать Реальным повседневности с большой буквы против Смысла Возвышенного. И настоящий Платон, даже облаченный в книжного героя и перемещенный в идеальный град, все равно будет стремиться к истине, а истина мира из эпохи Крота, т. е. нашей вселенной, это наш же быт, наша реклама и ускоренное время. И пусть дорога истины уводит от идей, зато она и приводит к вещам. Но ведь именно этого (или почти этого) хотел и исторический Платон — посредством идей ступить на дороге истины к вещам...

Ожидаемо самый слабый том серии. Про Британию в 20 веке и известно и написано столь много и качественно, что о чем то новом не напишешь, а пересказ известных событий не вдохновил. Ну, стали называть после 1 Мировой войны легких на подъем мужиков umbrellas, а дам — бисквитчицами, стоит ли ради этих ошеломительных сведений листать том? К Тэтчер ожидаемо пристрастен — это у нас она респектуема, а в Британии консенсуально считается полуфашисткой. Про Хита и Мэджора тоже ничего яркого — в сериале « Корона» и то занятней. В общем посредственная работа

Городские улицы в плену

От афиш не скрыться никому

Нет покоя сердцу моему

© Король и Шут

***

«Голем: Дэн Лино и Голем из Лаумхауса» (он же «Процесс Элизабет Кри») – криптоисторический роман Питера Акройда о Лондоне конца XIX века. Период, который прочно ассоциируется с декадансом, Суини Тоддом и Джеком Потрошителем в представлении не нуждается. На столь благодатной почве и по сей день вырастают столь сочные плоды, что имя им – легион. Вот и Питер Акройд (писатель с шикарным послужным списком) не остался в стороне. Итак, вашему суду – Голем из Лаймхауса!

…Лиззи с Болот – юная девушка, которая рано нашла своё призвание – артистка мьюзик-холла. Есть у неё и кумир, как же без него – знаменитый Дэн Лино (историческая личность). Но лучшее ли это время для варьете? Поговаривают, что за последними убийствами в Лаймхаусе стоит загадочный Голем – существо из глины, его не убить, от него не убежать…

Немного о структуре и стилистике романа. Во-первых, он очень короткий. Хотя без претензий на зачисление в ряды повестей. Во-вторых, повествование в достаточно хаотичное. И, по большому счёту, в нём нет как такового главного героя, несмотря на вынос сразу двух в название (Дэн Лино\Элизабет Кри). Более того, хаотичность (между героями) дополняется характером повествования. В романе есть главы от первого лица (Элизабет), интервью (Элизабет), дневник (Голема), повествовательные (тут вообще тьма героев). И все они (действительно все) разные. Читателя бросает из главы про убийство в главу про выступление в мьюзик-холе. Из главы про бомонд и в главу про нищих и чернь. Акройд делает всё, чтобы читателю стало неуютно. В итоге роман получился ассиметричным по многим показателям.

Чуть-чуть про героев. Их тут много, но главные – это Элизабет, Джон Кри, Дэн Лино. Элизабет раскрывается наиболее полно, есть срез взросления. С ней, в общем-то, всё ясно. Девочка хочет стать звездой. И судя по роману, ей это удалось. Джон Кри появляется далеко не сразу. И он показан лишь чужими глазами. Это скорее собирательный образ писателя-неудачника. Дэн Лино – творец, блистательный актёр, мастер перевоплощения. Книга практически закольцовывается на сиянии Лино. Уж не приёмчик ли это Акройда? Будьте уверены – это он.

Немного про интригу. Акройд не даёт прямых ответов, а интригу размазывает по всей книги, давая понять, что не интрига тут главное. Неужели вы могли подумать, что книгой движет вопрос – кто же Голем? Фи, как претенциозно и плоско.

И вот мы подошли к слоям, подтекстам и вопросам. Коих – миллионы. Автор не только нарисовал мрачный образ того времени. В Големе явно чувствуется Джек Потрошитель, хотя это явно не он. Голем – собирательный образ образов (!) Потрошителя, подверженный влиянию еврейского фольклора (сам Голем). Вкупе с этим – мелькание красок варьете, быт и жизнь актёров, трупы и публики. Нож в спину, подлое враньё, где надо – язык в жопу, добавки хочешь? Здесь оболгут и обессудят ©. Шантаж, плётки, японки и тентакли ©. Всё ли? Отнюдь. Бомонд и чернь. Слава и бесславие. Всё и ничего. Полутона? Ни разу. Серое вперемешку с чёрным.

Заключение: при должном подходе в романе Акройда «Процесс Элизабет Кри» сложно найти минусы. Книга с плотным подтекстом и искусным текстом. На страницах живут реальны лица – Дэн Лино, Маркс, Гиссинг. Упоминается великий Гримальди. Так что в полку великих криптоисториков (Стивенсон и Симмонс правят бал, но Акройд уверенно ворвался в топ) прибыло. И если вас завораживает «Город мрачных трущоб, весь изглоданный злом» ©, город, где лютовал Джек Потрошитель, город, который даровал нам Суини Тодда, если вам интересна атмосфера таких книг, как «Друд, или человек в черном», то «Голем: Дэн Лино и Голем из Лаймхауса» – это ваш эскапизм из серого мира реальности в грязные трущобы Лаймхауса. И готовье мимически мышцы.

10 големов из 10. Браво!

Это не роман, это кусок романа. Явно не хватает действия, сюжетных линий, здесь только канва и основная линия, и то какая-то куцая и неразработанная. Это и не рассказ — слишком большой, и не полноценный роман — слишком маленький, а так — межеумок: ни два, ни полтора. Питер Акройд оставил свое произведение в самом неудачном положении — немного беременным, из-за чего воспринимать его как нечто цельное не представляется возможным.

Здесь очень много сносок и они нужны исключительно для авторских понтов (гляньте, как я в Шекспире разбираюсь) и переводчицкого самолюбования. Реального смысла в них нет никакого и если б я не знал, что персонажи постоянно намекивают на бардовские (простиет, Бардовские) вирши, хуже бы не стало. Большинство так называемых цитат из Шекспира так безбожно перевраны и искажены, что уже и не похожи на себя и могут умилить только сердце завзятого шекспиролога (шекспироведа? шекспировода?). Если делать сноски на подобные псевдоцитаты, то таким макаром можно поступить с любым взятым наугад диалогом — наверняка будет полно фраз, похожих на Шекспира.

Персонажи никакущие, симпатии не вызывают, мотивация их туманна, описаны и представлены весьма холодно, мы про них почти ничего не знаем, хотя автор вставляет неработающие маркеры и непонятные сценки. Профессионализм и мастерство Акройда позволяют держаться истории на плаву, но ощущение, что и его самого она не очень-то увлекла. Ведь и интриги никакой нет — с самого начала было понятно, чем эта якобы загадочная история с шекспировскими находками закончится, ибо других вариантов просто не было, да и заинтересовать происходящим читателя автор просто не сумел (или ему было все равно). В виде рассказа это выглядело бы гораздо бодрее и элегантней, у Акройда же получилось что-то мутировавшее и бездушное.

Сюжет о алхимиках, магии, призраках, создании гомункулуса не обещает быть скучным. Но Акройд именно эту тему сделал тягомотной, тяжелой и скучной.

Книга состоит из двух параллельных линий, современной и из шестнадцатого века. Одна о наследнике таинственного дома, где жил алхимик и маг доктор Ди, другая о самом ученом и экспериментаоре, который разработал рецепт создания человека в искуственных условиях.

Метью, герой, что живет в современном мире, и дом достался ему после смерти отца, который страшно был увлечен философией и учением доктора Ди, не помнит своего детства, только подростковые годы, выясняет у матери, что он был усыновленным ребенком. Он поражен, тем, какой ему таинственный и старинный дом достался от отца, который не очень то проявлял отцовскю любовь. Потихоньку он начинает постигать тайны этого дома, и совсем не в восторге от своих открытий.

Сам доктор Ди оказывается реальная историческая личность, который и правда жил в шестнадцатом веке, «британский натурфилософ, математик, географ, астроном, алхимик и астролог». Он был очень образованным и влиятельным ученым своего времени. Акройд же показал его каким то недалекоглядным, однобоким. Очень удивила описанная простодушность (не сказать глупость) доктора Ди в отношении своего экстрасенса Келли, который год морочил голову ангелами и видениями, а ведь он их и близко не видел. Еще и жену доктора погубил.

Читать в начале было интересно, особенно моменты современности. А вот главы с доктором Ди были для меня отчаянно скучными и затянутыми. Особенно меня добивали попыки автора показать свое прекрасное знание улиц Лондона. Да это же путеводитель какой то, думала я. Еще меня удивляло то, что они там постоянно мочатся на надгробия и могилы. Вы ж там духовность какую то ищете, а это надругательство на д мертвыми.

В идее создания гомункула некоторые рецензенты усматривают гомосексуальность автора, женоненависничество, его желание продолжать род человеческий без участия женщины.

Судя по всему, я довольно таки примитивный читатель, которому все вынь да положь, а не зарывай под тонны рассуждений, видений, недопониманий. Читая другие рецензии, которые хвалебно отзываются о данном романе, все время нахожу, что для чтения произведения необходимы постепенность, вдумчивость, смакование. Я же хотела побыстрее соскочить, читала очень быстро. Даже эти вот все аллюзии реинкарнациями, перерождениями мне не зашли. А приплетенные и довольно гнусные упоминания гомосексуализма (отношения молодого человека со стариком) и педофилии совсем как то разочаровали.

Я тебя породил...

Йель не сомневался, что он скрытый гей, который никогда не отважится на каминг-аут

«Мы умели верить» Ребекка Макккай

Молодой человек, швейцарец из обеспеченной семьи, сын владельца механических мастерских, воспитанный отцом в уважении к наукам, но к механике склонности не питающий, а увлеченный медициной, отправляется на учебу в Англию. Где знакомится, а после близко сходится с молодым блистательным поэтом Перси Биши Шелли. Виктор, простолюдин, хотя из обеспеченных, благоговеет перед аристократизмом своего друга, наследного баронета, и преклоняется перед его талантом.

Шелли, впрочем, жизнь ведет стесненную, с семьей он не в ладах. Не то, что окончательный разрыв, но непримиримые противоречия и в итоге вовсе не тот уровень достатка, на какой мог бы рассчитывать по праву рождения. Все они находятся под впечатлением новых идей, хотя Франкенштейна больше привлекают естественнонаучные, вроде месмеризма и опытов с электричеством, которые можно, нет — нужно поставить на службу прогресса человечества, а именно — заставить отступить самое смерть. Он, видите ли, убежден, что надлежащим образом приложенный электрический разряд достаточно большой силы может оживить мертвецов.

Молодого же поэта, более привлекают идеи женской эмансипации и нового типа человека, рожденного и воспитанного свободной образованной матерью. Для воплощения своих идей он даже берет шефство над юной сестрой одного из своих приятелей, вследствие обнищания семьи вынужденной искать работы. Нет, — говорит Шелли, я стану образовывать Гарриэт, а вашему жестокосердному отцу буду выплачивать отступного в размере ее предполагаемого недельного жалования плюс гинея сверху.

Стоит ли говорить, что уроки закончатся побегом молодых людей и венчанием в Гретна Грин (ах, Биши такой душка). Меж тем Виктор, который не впечатлен матримониальными порывами любезного друга, но помешать им никак не может, с головой уходит в работу. Благо, с деньгами проблем нет, скоропостижная смерть сестры и отца сделала его наследником значительного состояния. В оборудованном на берегу сарае, молодой натуралист кромсает и сшивает трупы, пропуская через них гальванические разряды. До поры с нулевым результатом, пока однажды мертвец в самом деле не оживает.

Вы уже поняли, что за основу своего романа Питер Акройд взял сочинение Мэри Шелли. В худших компиляторских традициях постмодернизма свалив в одну кучу героя и его создательницу, ее красавчика супруга — постойте-постойте, вы разве не называли девушку Гарриэт? Все так, но Гарриэт утонет, а на смену ей, к вящей досаде героя, практически мгновенно явится куда более интересная и образованная Мэри, дочь знаменитого философа Годвина, к тому же.

Для людей, знакомых с биографией Шелли, вольность, с какой английский писатель, обращается с ней, сродни действиям, производимым Франкенштейном над кадаврами, имевшими несчастье попасть в его очумелые ручки. Не удовлетворившись одними супругами Шелли, Акройд запихивает в повествование еще и лорда Байрона, и собственно всю виллу Диодати. Старательно воссоздает атмосферу «дыша духами и туманами» готического романа, убивая руками существа женщин, которых демонстративно не любит (ни одного отдаленно привлекательного женского образа) и одного мальчика-слугу, которого столь же явно вожделеет.

Ну что сказать? Трудно было быть геем, не имеющим смелости для каминг-аута в девяностые прошлого века. Но, для беспринципных компиляторов тогда было раздолье. Хорошо, что тип постмодернистского романа, со включением реальных исторических персонажей, авторскою волей обреченных вести себя как идиоты (в лучшем случае) или злодеи (в худшем) — хорошо, что этот литературный пустоцвет сам собой отпал.

Некоторым оправданием такого рода сочинений может служить их (довольно сомнительная) просветительская роль. Некоторым оправданием вивисекторству господина Акройда — его одержимость идеей возможности породить жизнь без участия женщины — я теперь не только о несчастном мертвеце «Журнала Виктора Франкенштейна», но и о гомункулусе из раннего романа «Дом доктора Ди». Все-таки созидание, даже такого извращенного толка, лучше разрушения в чистом виде.

Понравилось меньше предыдущего тома. Мне показалось, что как раз ту часть, где о Карле и революции можно было бы подать под менее традиционным углом. О Кромвеле тоже ничего нового. Как раз про Якова и Карла II вполне занятно и интересно. Факультативные главки про Гоббса или Мильтона тоже как то не вдохновили. Добротный и обстоятельный масштабный обзор от очень статусного публициста, достоинства проекта очевидны, но именно эта часть не лучшая. Без вдохновения написана, дежурно.

Государственные мужи могут интриговать и планировать. Ученые могут рассчитывать и делать выводы. Дипломаты могут спорить и уклоняться от прямых ответов. Но шансы правят непосредственной судьбой человечества.

Не смотря на всю мою любовь к различным нон-фикшн книгам по истории, особенно Англии, но Питер Акройд дался мне с огромнейшим трудом. Попеременные скачки между: отличная, просто увлекательная история в прошлое и — О БОЖЕ!!! ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, Я ТОЛЬКО ЧТО ПРОЧИТАЛА?!!! Местами на столько занудно и запутанно, что без гугла не разобраться)

История Англии — это история непрерывного движения и постоянных изменений. Столько всего пришлось пережить людям тех времен, прежде чем, более менее, все пришло в относительную норму, аж дух захватывает. Бесконечная вереница захватов, войн, междоусобиц и т.д. и т.п. — это неотъемлемая часть истории. Именно поэтому некоторые великие писатели предпочитали воспринимать английскую историю как драму или эпическую поэзию, которые в не меньшей степени способны выразить силу и движение истории, чем прозаическое повествование; как что-то вроде баллады, которую пели, собравшись вокруг костра.

События летят со скоростью света. Короли сменяют один другого, а я сижу, пытаюсь не запутаться в их родословной... Нет, Акройд безусловно проделал большую работу, просто это у меня возникли трудности. Ведь я больше интересовалась эпохой Элизабет Тюдор, о которой пойдет речь во второй части «Тюдоры: От Генриха VIII до Елизаветы I» , так что на долго с историей Англии не прощаюсь)))

Ньютон для своего времени был не человеком, а богом науки. Даже сейчас его достижения превосходят по широте и глубине любого ученого. Версия Акройда любопытна, но, вероятно, далека от реальности, хоть и представляет собой художественно изложенную википедию. В таком-то году издал такую-то работу, в таком-то был избран, в таком-то стал жить там-то.

Живым человеком Ньютон предстаёт только с помощью персонального воображения, ибо автору было более интересно вбрасывать теологические или алхимические эпизоды, нежели реконструировать человеческую жизнь, пусть даже и монументальной личности. Он только ругался на критиков и раздражался на всех. Хотя, по утверждению автора, все его современники, в целом, описывали Ньютона далеко не ужасной машиной.

Но, учитывая особенности жизнедеятельности Ньютона, биография изложена живым языком и читается легко. Все-таки проблемы гравитации или светопреломления вряд ли мучают основную читающую аудиторию, и Акройду, возможно, приходилось при работе искать компромисс.

Сразу уточнить название: От Генриха 8 до Елизаветы включительно( ей больше половины и посвящено). Амбициозный проект многотомного обзора заставил Акройда мобилизоваться сравнительно с его небрежными биографиями. Освежил в памяти историю власти в 16 веке, всякие нюансы и подробности, Реформации ожидаемо много места. Назвать эту книгу новаторской или сколько- нибудь оригинальной нельзя — автор намеренно редуцирует любое личное отношение хоть к Марии Стюарт хоть к Елизавете. При всем этом приводимая фактография заставляет во всяком случае пересмотреть апологетику Томаса Кромвеля от Мантелл. Если сравнивать с циклом История от Акунина, как по мне, Акройд много скушнее, с отсутствием вкуса на детали ( неизменно и помногу акцентирует на особенностях поведения казнимых у плахи) — но, возможно, избыточная сдержанность, стремление избегать эмоций, отказ от любых обобщений в пользу фактографии, напротив, покажется достоинством. Акройд писал историю Тюдоров — намеренно убрал всякого рода экономические аспекты и историю культуры, сосредоточившись на политике двора.

Акройд откровенно не перенапрягся. Это очень заурядное, внеличностное перечисление этапов биографии Хичкока и мне трудно представить, чтобы любой добросовестный биограф написал хуже. Автор гонит строку, халурит и допускает фразы навроде:« Нам неизвестно, часто ли наказывали иезуиты в колледже молодого Хичкока, но едва ли сильно часто». Автор в свое время создал себе имя как качественного беллетриста, добился высокой ставки оплаты труда и ему все одно, что писать, пусть платят. Оставляя в стороне вопрос о ангажированности и политичности, биографии в исполнении наших авторов от Быкова до Прилепина несопоставимы по качеству и эмоциональной вовлеченности сравнительно с синопсисами Акройда ( читал и его книжку про Чаплина — все то же самое, на « отвали»).

«Чаттертон» — поразительно плохо написаный рыхлый роман, полностью состоящий из роялей в куста, с принципиальным осутствием мотивации в поведении персонажей, с постыдными кривляниями (Огурчик! Селёдочка! Горчичка!) и туманными рассуждениями ни о чём, написанный на интереснейший сюжет, который мог стать основой книги, вполне сравнимой с романами Умберто Эко ««Имя Розы» и «Маятник Фуко».

Увы, Акройду банально не хватило литературных способностей. Похоже, он просто бездарен, как романист. В самом деле, когда Акройд пишет нон-фикшн, он хорош по-настоящему, просто великолепен. Едва берётся за романный материал, как начинает выгляджеть напыщенным идиотом. В данной книге это хорошо заметно. Пока Акройд пишет собственно о Чаттертоне, это захватывающие страницы. Стоит ему перейти к современной части, как всё разваливается и начинает дико раздражать манерностью и нарочитостью, всеми этими одинокими пожилыми гомосексуалистами и художниками, страдающими неизлечиыми смертельными болезнями.

Если воспринимать «Чаттертон» не как роман, а как беллетризированную конспирологическую (ироническую) гипотезу — он крайне интересен, резок, ярок, оригинален. Во всех остальных аспектах «Чаттертон» ниже всякого уровня критики.

Всё-таки Акройд, несмотря на его репутацию, слабый романист. Даже придумав интересный неординарный сюжет, он не может вытянуть его на приемлемый уровень. В случае «Дома доктора Ди» упорно напрашиваются аналогии с романом Густава Майринка «Ангел Западного Окна» — похоже, что Акройд замыслил римейк этого старого оккультного текста, дабы улучшить, выбросить всё лишнее, утомительное, оставив лишь занимательный сюжетный каркас. Увы, увы, роман Майринка, при всей растянутости, на голову превосходит работу Акройда.

Перед нами образчик экзистенциально-философского детектива, в котором преступление рассматривается как часть метафизической картины мира. Убийца и сыщик движутся навстречу друг другу как воплощение тьмы и света, подземного и небесного, прошедшего и будущего, чтобы в какой-то момент сложилась целостная картина настоящего, и все дуальные элементы криминально-детективной драмы из двух времен отразили друг друга, слились в нечто единое и совершились, то есть прекратили быть.

Архитектор Николас Дайер в семнадцатом веке восстанавливает лондонские церкви, разрушенные пожаром. Он одержим идеей вечности и чувствует время как болезненное состояние бытия. Он остро воспринимает грязь и пороки лондонского дна, из которого вышел. Он видит в смерти мостик, позволяющий перейти от временного к вечности. На основе этой безумной извращенной метафизики развивается яркий талант архитектора и воздвигаются прекрасные храмы, числом семь, стоящие и ныне на улицах Лондона.

Век Просвещения уже наступает. Наука пытается раскрыть тайны мира. Но подходит к ним фрагментарно. Дикая же философия великого архитектора дает системную картину, хоть и замешанную на грязи, крови, пороке и мракобесии. Наука в своей суетности не замечает пугающей прозорливости и целеустремленности безумцев. Безумцы же возводят храмы, и храмы эти стоят века. Они — словно иглы, пронзающие полотно времени.

Полицейский сыщик Николас Хоксмур в двадцатом веке расследует серию убийств. Расследует странно: с минимальной аналитикой и глубоким погружением в интуитивные озарения. Причем озарения эти в полной мере так и не наступают, детектив лишь чувствует некое направление преступного замысла и следует этому направлению — как чисто географически, сопоставляя места преступлений с планировкой лондонских улиц, так и на некоем мистическом или метафизическом уровне. Он ищет преступника, пропуская его через себя. Жертвы преступлений тоже пропускают через себя нечто, настигающее их как зеркальное отражение. Дуальный мир, где каждая половинка неосознанно тянется к своему аналогу. Не важно, кто, не важно, как, важно лишь где и что предшествовало, потому что оно должно отразиться. В этом отражении цель, смысл и даже некоторая надежда.

Преступления реальны. Убиты люди, дети. Убийцу надо найти и призвать к ответу, полиция работает. Но это не имеет значения, ибо смерть есть единственный способ обретения вечности в точки зрения героя созидающего, но, будучи насильственной, подлежит наказанию, и для этого навстречу созидающей силе движется герой-мститель. Они не могут разминуться, ибо привязаны к общей опорной точке. Чем завершится их встреча, никто не знает.

Роман наполнен мистическими параллелями и образами, воплощающими философские абстракции. Он несет довольно сильную антиклерикальную нагрузку. Но убийства от этого не перестают быть убийствами, и сыщик идет навстречу убийце. И в этом также заложен глубокий смысл, поскольку один сумасшедший изначально предупреждал другого, что сыщика нужно бояться. Роман выдержан в темных тонах, он показывает слабость и беззащитность человеческой жизни, особенно жизни ребенка или бродяги, но сыщик идет, и это дает крошечную надежду на то, что даже в извращенной картине мироздания присутствует суровая справедливость... или просто механизм локальной аннигиляции дуальных начал в рамках общего отражения...

Роман временами воспринимается как притча, не связанная с каким-то временем, местом и человеческой индивидуальностью. Если бы не храмы, которые есть и не позволяют выпасть из реальности. Храм есть храм, он соединяет прошлое и настоящее, по сути своей символизирует некие идеи, но при этом грубо реален, как смерть ребенка. Произведение не просто многослойное, в нем вообще не видно дна. Лишь жуткая, грязная яма под ногами и темное небо над головой, а между ними — храмы и полицейский детектив Хоксмур — символы противостояния греху и преступлению, если отвлечься от камня и плоти, что бы там не замышлял изначальный созидатель.

Это моя первая встреча с Питером Акройдом, хотя очень давно собирался познакомиться с живым английским классиком. В целом — это, конечно, событие, правда немного не такое, как ожидалось, но событие — это несомненно.

Присутствует:

+ очень мощное погружение в реалии XVIII века со стилизацией текста «под старину» (но, видимо, это трудно оценить в переводе должным образом)

= параллельное развитие сюжетных линий в современности и в XVIII веке с иррациональным взаимопроникновением друг в друга, что само по себе воспринимается как очень любопытный литературный эксперимент

+ очень много различных «двойников» различного типа, почти мистических пересечений событий и персонажей 

Отсутствует:

- детективная составляющая в привычном виде (да это в прочем и не было целью произведения, по признанию автора)

- внятный финал

На мой, весьма плебейский, вкус у Акройда две отличных худкнижки — собственно Процесс и Журнал Виктора Франкенштейна. Ибо обе весьма заманчиво рассказывают о преступлении как о акте создания произведения искусства и это такое, явно санкционированное, guilty pleasure с любовью выписанное автором. Плюс, для создания колорита первой Акройд, кажется, усматривался картинами Гримшоу и экспериментами Уистлера до потери пульса.

Из минусов — многовато исторических личностей (на мой взгляд Гиссинг и Маркс легко заменяются условными Джонами Доу без потерь для сюжета, но, конешно, с потерями для объема %))) и слишком яркая картинка, складывающаяся в воображении. Выпущенное через семь лет после прочтения кино (The Limehouse golem, если кто не) после нее заходило плохо.

А по факту это детективный триллер события которого происходят в злачном (тогда) районе Лондона — Лаймхаусе (не от лаймов, а от староанглийского слова означающего «известь» ибо там находились печи для ее получения, а так же первый лондонский Чайна-таун, перенаселение, наркотики — вот это вот все) во время конца правления королевы Виктории.

Вот, оказывается, с какой книги нужно было начинать знакомство с Акройдом, а совсем не с «Журнала Виктора Франкенштейна», как это сделала я в свое время.

«Процесс Элизабет Кри» — это история серийного убийцы в декорациях Лондона конца 19 века. Лондон вообще занимает особое место в творчестве писателя. Подобно Достоевскому, одержимому Петербургом, Акройд наделяет Лондон мистической силой, чуть ли не одушевляет его:

»... зловещий, сумрачный Лондон, прибежище таинственных сил, город шагов и вспышек во тьме, город каменных нагромождений, печальных переулков и наглухо запертых дверей. Лондон безмолвно, зловеще присутствует позади — или скорее даже внутри — самих убийств».

Впечатляют картины жизни бедных кварталов города. Чем-то они мне напомнили Диккенса, но без присущего последнему мелодраматизма. Читаешь и лишний раз убеждаешься в том, что история человечества — сплошь история нищеты, лишений, болезней и пороков. И речь ведь не о каком-то диком Средневековье, а о конце 19 столетия, не таком уж удаленном от нас во времени.

Нельзя также не упомянуть описанные в романе эпизоды театральной жизни Лондона того времени. Судя по всему, многое тут исторически достоверно. Не представляю, в какой другой книге я могла бы почерпнуть подобную информацию.

В целом, книгу можно порекомендовать широкому кругу читателей, но любителям мрачных историй про Суинни Тодда и Джека Потрошителя — особенно.

Сразу скажу, что первоисточник (роман Мэри Шелли) я не читала, поэтому сравнений с ним не последует. Что же касается романа Акройда, то особо увлекательным я бы его не назвала. Действие развивается очень медленно, много эпизодов, не имеющих прямого отношения к основной сюжетной линии. Но, тем не менее, желания бросить книгу у меня не возникло. Во-первых, сама по себе тема возвращения из мира мертвых мне интересна, сколько бы о ней не писали, а, во-вторых, для людей, неравнодушных к британской столице, этот роман — настоящий лакомый кусочек. Он буквально пропитан атмосферой Лондона 19 века, его испарениями и туманами, клубящимися в неверном свете газовых фонарей, запахом ила, идущим от Темзы...

Финал стал для меня полной неожиданностью. Именно благодаря ему, книга получила от меня оценку 7 из 10.

Начав читать «Эдгар Аллан По и Лондонский монстр.» Карен ли Стрит , я поняла, что в моих знаниях биографии одного из любимых авторов много белых пятен. Собственно, о таинственной смерти По знают многие, также как и о последних годах жизни. А вот как проходило детство, юность этого человека и что способствовало развитию того состояния, в котором он пребывал в конце жизни? Поэтому дабы лучше понимать персонажа книги Карен, я решила немного отвлечься и параллельно прочитать краткую биографию, составленную Акройдом.

Для того чтобы получить поверхностные представления о биографии Эдгара Аллана По, не вдаваясь в подробности, эта книга отлично подходит. И для общего развития и расширения кругозора её можно порекомендовать прочитать всем:) Но я бы с удовольствием почитала биографию потолще, с цитатами из писем автора и его друзей, хотелось бы больше информации о родственниках и более глубокого анализа произведений. Здесь такого крайне мало, за что и сняла балл. Буду искать в дальнейшем более полную биографию писателя, его жизнь — сама по сути роман.

Давно хотел эту книгу прочесть, наконец сбылось. Ожидал большего, хотя, надо признать, страницы, посвященные Средневековью, оказались более яркими и запоминающимися, нежели те, где показывается наше время. Может, это автор так демонстрирует свой пассеизм, и есть в этом проявление авторского замысла, ведь и персонажи современные у него ищут смыслы именно в прошлом, а безликое настоящее предстает какой-то зияющей пустотой. Вообще, не оставляло чувство того, что план прошедшего времени в романе очень искусственно прикреплен к плану настоящего. Подозреваю, что современность приклеена была позднее, когда автор не справился со Средневековьем и решил его несколько «разбавить». Доктор Ди, однако, интересен, его поведение и размышления переданы весьма ярко. На мой взгляд, самый мощный момент в тексте — это инфернальные видения Доктора Ди... — там даже было страшно.

Книга очень сильная, текст для тех кто к такой манере подачи не привык тяжеловат, но она стоит того чтобы вдумчиво прочитать. От некоторых фактов волосы дыбом встают. Рекомендуется для всех кто хочет понять историю и многие процессы которые происходят сейчас. Важно то что автор сам лондонец и отзывается о своём городе с уважением но без «розовых очков».

Дух «Большого Дыма».

Путеводитель? О нет! Это добротное исследование с художественной инкрустацией.

Интереснейшую детальную экскурсию провел по лабиринтам многообразного Лондона супергид Питер Акройд. Он позволил увидеть «останки былых эпох» и окунуться в мир притягательных тайн города, побродить по старинным мощеным улочкам вдоль призрачных стен и зданий; дал почувствовать, как мистические обитатели «Большого Дыма» идут по пятам за гостем столицы; разрешил понаблюдать, как город рос и развивался, как переживал пожары, эпидемии, мятежи и бомбардировки; провел через черный ход в особняки и показал, как жили обитатели трущоб, тюрем и сумасшедших домов города в разные годы, а уж история городской канализации, рассказанная автором, дает возможность взглянуть на этот огромный злачный мир с другого, весьма необычного ракурса. Город, которому покровительствует Меркурий, город торговцев и воров, город шума и оглушительной тишины, город, полный грязи и величия, город-театр, несокрушимый город-монстр не потерпит к себе безразличия и либо вынесет путника на вершину мира, либо утопит в клоаке подземелий.

Переплетение прошлого и настоящего подано в книге настолько искусно, что подчас не замечаешь, как тебя перенесло на очередной узелок истории, который еще предстоит развязать и, быть может, тогда удастся увидеть новый узор в кружевном уборе прекрасной и одновременно темной и страшной двуликой столицы. В биографии Лондона подробно расписано все, начиная от особенностей географического размещения, климата, геологии, биоценоза, истории и культуры отдельных районов, вплоть до судьбы отдельных торговых предприятий и личностей, так или иначе, ставших визитной карточкой изменчивого, словно кокетка, города.

«Читателям этой книги придется блуждать в пространстве и в воображении. По пути они могут потерять ориентировку, испытать минуты неуверенности; иные странные фантазии или теории могут вызвать у них оторопь. На некоторых улицах подле них будут медлить, моля о внимании к себе, необычные или болезненно ранимые люди. Они столкнутся с аномалиями и противоречиями — ведь Лондон настолько велик и неуправляем, что заключает в себе едва ли не все на свете; они столкнутся с сомнениями и неясностями. Но их ждут и минуты откровения, когда город предстанет перед ними вместилищем тайн людского мира. Самое мудрое тогда — склониться перед необъятностью. Отправимся же, полные предчувствий, куда указывает милевой придорожный камень: В Лондон.»

Отправляйтесь в Лондон с Акройдом, и Вы не пожалеете!

P.S. Минусом данного издания считаю очень небольшое количество комментариев для такого объемного труда (имеющиеся же не освещают все нюансы, которые могут остаться непонятыми читателями, неискушенными в английских реалиях), слишком много информации пришлось искать на просторах всемирной паутинки…

Мега-труд посвященный великому городу. Сложно придумать хоть один аспект, которые не был бы освещен в данном произведение: туманы и Темза, дети и средневековье, трубочисты и улицы, театр и преступники, археология и церкви, проституция и жестокость, холмы и римляне… Даже не знаю, как интереснее читать – сначала посетить Лондон, а потом прочитать (чтобы описания вставали перед глазами), или наоборот — прочитать, а потом ехать (чтобы побродить по тем местам, про которые прочитал).

Видимо я пока завяжу с Акройдом. После замечательных биографий, вторая его художественная книга (первая была “Хоксмур”) навевает тоску и зевоту. Они обе довольно близки атмосферно, да и сюжетно тоже. Временами встречаются места, где я гулял позапрошлогодним летом, отчего произведение ненадолго оживает, но быстро скатывается в прежнее занудство. Мистика, история, алхимия, гомункулы, но как-то не захватывает.

Биография великого ученого. Написано довольно живо, не занудно, что позволяет увидеть не только достижения Исаака, но и понять его характер. А он был далеко не сахар. Завистливый, нелюдимый, мстительный… Ну а с другой стороны, кто говорил, что гений должен быть хорошим человеком?:)

Большая толстая книга, описывающая все творчество английского классика. Временами, когда автор уходит в разбор пьес, мне было скучновато. А вот биографические части весьма интересны. Автор придерживается классического представления, что Шекспир реально существовал, и являлся автором тех пьес, которые ему приписывают. Со ссылками на документы он показывает, что ничего удивительного в этом нет, что Шекспир происходил из среды довольно состоятельных горожан, был грамотен, и т.д.

Одна из ранних книг данного автора. Скорее не понравилась. Все как-то затянуто и неинтересно. Детективно-мистическая канва тоже мутная и скучная.

Замечательная адаптация бессмертной «Смерти Артура» сэра Томаса Мэлори. Скажу честно: «Смерть Артура» я осилить не сумел. Атмосфера обвалакивола, но текст мне показался очень нудным и архаичным, хоть и в нём было своё очарование. Я расстроился, так как давно хотел прочитать Мэлори, но сил продраться через его текст у меня не хватило. И вот, мне случайно попалась книжица «Король Артур и рыцари Круглого стола». Я узнал, что автор — Питер Акройд — классик современной английской литературы, а сама эта книга является пересказом «Смерти Артура». Решил рискнуть и взял эту книгу. И не пожалел. Да, текст Акройда гораздо проще, не такой вычурный как у Мэлори. Никаких длиннот и излишеств, всё написано простым, лёгким языком. Пошло ли это во вред книге? Скорее нет, чем да. Мэлори был своеобразен, но читать его сейчас сможет не каждый. Акройд удивительно бережно перенёс атмосферу «Смерти Артура» в свой роман. Само содержание никаким изменениям и сокращениям не подверглось, но благодоря «упрощённому» тексту объём «Короля Артура и рыцарей Круглого стола» уменьшился почти вдвое, по сравнению с Мэлори. Но это скорее хорошо, чем плохо. Видите ли, «Король Артур и рыцари Круглого стола» эта всё та же «Смерть Артура», которая была издана в 1485 году. Поэтому даже не думайте сравнивать эту книгу с более поздними Артурианами («Королём Былого и Грядущего» или «Жизнью Мерлина», например), или и вовсе оценивать по современным стандартам фэнтези. Сюжет — даже те, кто не читал легенды про Артура, знают чем там всё закончится, так что особой интриги не ждите. Как и не ждите от книги каких-то умных мыслей, философии — их тут нет. Приключения — по-началу захватывают, но со временем становятся однообразными. Психология персонажей — никакая. Сам Король Артур и вовсе получился самым не интересным и скучным персонажем, просто связывающее звено в сюжете. Так зачем же читать эту книгу и откуда такая высокая оценка, спросите вы?! А вот зачем: эта книга открывает перед нами двери в Миф. Возможно, величайший и самый продуманный Миф, о самом известном короле и герое. Эта книга волшебная. Стоит только поддастся этому волшебству — и оно уносит тебя с головой в тот прекрасный и жестокий мир, эпоху рыцарства и волшебства, романтики и приключений, который утерен навсегда, но не забыт. Не выискивайте недостатки, не сравнивайте ни с чем — просто читайте. Я так и сделал и получил удовольствие.

«Король Артур и рыцари Круглого стола» отличный шанс для новичков ознакомится с классическим мифом о Короле Артуре, но вот для тех, кто уже давно увлекается Артурианой ничего нового в романе Питера Акройда для себя не обнаружат. Это всё та же «Смерть Артура», только облегчённая. И всё-таки, им я бы тоже порекомендовал приобрести книгу Акройда, для коллекции.

Поначалу это просто изящная литературная игра, потрясающая стилизация (спасибо шикарному переводу Асланян), где больше внимания обращаешь на форму, а не на содержание (которое к тому же по большей части хорошо известно), однако в какой-то момент весь этот викторианский пафос с заламыванием рук, биением себя в грудь, мелодраматичными восклицаниями и потрясанием кулаками начинает неистово гипнотизировать. Благодаря мастерству автора монструозный Лондон, дело рук человеческих (довольно неожиданное сравнение с заглавным монстром), обретает плоть и кровь, оживает, ты чувствуешь его кожей и осязаешь носом. Научно-технологический прогресс еще не набрал ту скорость, что будет его неотъемлемой чертой в конце века, но уже сейчас его мощь впечатляет и будоражит — медики и анатомы почем зря режут друг друга скальпелями, трупы как самый ходовой товар, у каждого второго в подвале адский аппарат Гальвани... Рррреволюция! лезет изо всех щелей, благо Наполеон гниет в ледяном инферно Атлантики, и Свобода гигантской вольтовой дугой попирает Трафальгар-сквер, Братство лейденской банкой трясет вольнодумцев, а Равенство рассматривает тебя в микроскоп. Грязь и нищета на улицах, озон в воздухе и кровь на баррикадах Питерлоо... Хочется туда — к этим людям, в эту жизнь, и ночью пьянствовать в кабаках, декламируя дерзкие, атеистические стихи, а днем, дико хохоча от дозы кокаина с опиумом, с распущенными власами, подсоединять электроды к препарированному трупу умершего от чахотки студента...

Книга Акройда по всем показателям (за исключением, естественно, оригинальности) превосходит сочинение Шелли — и это понятно: для девятнадцатилетней Шелли это был дебют, за спиной Акройда больше десятка хорошо известных произведений. Журнал Виктора Франкенштейна подробней, реалистичней (насколько это вообще возможно, учитывая сюжет), живее; добавляя множество деталей, обстоятельств, событий, вписывая в историческое окружение (отсюда и появление реальных фигур — Перси Шелли, Джордж Байрон, доктор Полидори, лорд Ливерпуль), Акройд не просто пересказывает историю грехопадения зарвавшегося студиозуса. Он демонстрирует нам зеркало века. И отражение этом зеркале гораздо чудовищней, фантасмагоричней и более пугающе, чем готическая сказка о собранном из кусочков трупов и оживленного силой электричества монстре.

Мне откровенно не понравилось.

Достаточно интересная задумка — личностью Джон Ди был, безусловно, незаурядной, но гора, на мой взгляд, родила мышь.

Книга сбивчивая, неровная, а самое ужасное — неинтересная.

Герои достаточно скоро начинают раздражать. Понятно, что великий ученый часто имеет несносный характер, но здесь это уже зашкаливает — постоянное унижение жены (не говоря о слугах), да и вообще всех окружающих — при какой-то паталогической доверчивости к явному жулику.

Второй (или первый?) ГГ, наш современник, тоже постепенно перестает совершать мало-мальски мотивированные действия и становится временами отвратителен.

А ведь почти те же времена описаны в «Ртути» Стивенсона. Какой контраст!

В общем, ничего выдающегося я не увидел.

И, мне кажется, это не случайная неудача автора, а общий стиль. Пожалуй, другие романы читать уже не буду.

«По мотивам “Кентерберийских рассказов” Джеффри Чосера», серьезно? Пожалуй, натяжка на грани фола. Возможно, таким образом позиционирует роман сам автор (Акройд). С позиции творца ему сподручнее – авторское вИдение. Однако, на мой взгляд, наличие таких компонентов, как эпоха и место протекания событий (но и тут уже спорно – у Чосера много времен и мест действия), разнородный состав персонажей (+ некоторые совпадения соцролей) и отдельные заимствования-обыгрывания образов и речевых оборотов не превращают работу Акройда в «произведение по мотивам». И «Кентерберийские рассказы» понравились мне несравнимо больше «Кларкенвельских …». Первые – не только памятник мировой литературы, ставший источником вдохновения и заимствований, в частности, для У. Шекспира и А.С. Пушкина, но и собрание разных жизненных ситуаций, мудростей и поучений (что можно – с позиции современной литературы – поставить и в упрек, однако литературно-художественной ценности это нисколько не умаляет), проявление блестящего таланта стихосложения, то вторые – произведение, кажется, совершенно заурядное, ничем не примечательное, за исключением, пожалуй, одного.

Это последнее – документальность некоторых обстоятельств, если верить автору, ранее истории не известных. Собственно, «Кларкенвельские рассказы» – попытка воссоздания ряда событий, имевших место во время свержения Ричарда II и развивавшихся в Лондоне вокруг тайных обществ «Избранные» и «Доминус». И интересным роман может быть, прежде всего, любителям истории Англии той эпохи, названных тайных обществ.

Литературно-художественных заслуг у «Кларкенвельских рассказов», на мой взгляд, не много. Увлекательность отсутствует. Роман не из разряда запоминающихся. Притязание на «произведение по мотивам» не оправдано (дробление истории на повествования от разных персонажей и близко не играет так, как то у Чосера; и в рамках отдельных историй частенько нарушается фокальность, что только по формальным признакам выступает как несоответствие с работой Чосера). Учитывая громкость аннотации, «замах на рубль, удар на копейку».

Преданным поклонником Акройда меня никак не назовёшь, просто потому, что до сего момента ни одной его книги мне в руки не попадалось. И первый роман для знакомства я выбирал почти наугад, и то, что выбор в результате пал на не самую известную и популярную его книгу, меня ничуть не огорчило.

Вниманию читателя представлена довольно камерная история, происходящая в среде известных в будущем литературоведов, писателей, эссеистов — Чарльза Лэма, Томаса де Куинси и других — но пока они и их сверстники ещё молоды и только ищут свой путь в искусстве. И в этот момент в руки сыну хозяина книжной лавки Уильяму Айрленду попадает обширный, но совершенно несистематизированный архив старинных документов и рукописей, среди которых он обнаруживает кое-какие бумаги, подписанные самим Уильямом Шекспиром. Вдохновившись такой находкой, Айрленд продолжает поиски, и они увенчиваются успехом — в руки ему попадается сначала рукопись «Короля Лира», а затем и совершенно неизвестная пьеса Шекспира о древнем британском короле Вортигерне. Подобное событие не может не потрясти мир поклонников искусства, и вот в лавку Айрлендов, превращённую в музей, устремляются толпы посетителей, а «Вортигерн» готовится к постановке в лучшем лондонском театре. Но, конечно, находятся и те, кто смотрит на находку скептически...

Роман Акройда очень невелик по объёму, но успевает захватить и пронять до глубины души. При том, какое большое внимание автор уделяет отступлениям, описаниям лондонских пейзажей и небольшим отвлечённым эпизодам из жизни английской столицы на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков, читатель вволю успевает пораздумывать над загадкой происхождения пьесы. Что это — истинное произведение Барда? Творение его безвестного современника? Позднейшая подделка? Конечно, никакого «Вортигерна» в библиографии Шекспира нет, но загадка заставляет об этом ненадолго забыть, да и плохо ли поверить в чудо на несколько мгновений?

Но заслуга автора не только в этом. Не меньшее внимание он уделяет и уже упомянутым картинам Лондона тех времён, рисуя их кратко и ёмко, так что улицы, здания, люди встают перед глазами как живые. Речь персонажей оказывается насыщена цитатами из произведений Шекспира, других британских писателей и поэтов и даже библейскими аллюзиями, но сделано это очень тонко, без какой-либо нарочитости. Хочется в данном случае отметить и работу переводчика, использовавшего в подобных случаях классические переводы процитированных фраз на русский язык.

Роман Акройда безусловно хорош, необычен, и будет интересен любому читателю, хоть сколько-нибудь интересующемуся Англией и английской литературой; насколько типичен он для всего творчества автора, мне, конечно, судить преждевременно. Но понять это будет очень интересно, я уверен.

На мой взгляд, это довольно тяжелый роман. В книге много отступлений от сюжетной линии, отчасти абсолютно ненужных, странная завязка и более странная развязка. Некий упорядоченный хаос, если так можно выразиться. Очень сильно напомнило «Американский психопат» Б. И. Эллиса. Хотя в тоже время все эти отступления позволяют очень точно представить себе Лондон 19 века, понять живущих там людей, их мотивы и цели. Очень приятный «классический» язык изложения сглаживает перечисленные мною недостатки.

Так что «Процесс Элизабет Кри» — это «Американский психопат» языком Чехова.

Видимо знать произведение Чосера уж сильно важно, чтобы в полной мере насладиться перекличками персонажей и игрой Акройда. Я вот как раз Чосера читать не хочу( пробовал, не увлекло) и рассказы Акройда представляются среднего качества произведением. Не тот автор, чтобы знание эпохи, бытовых мелочей, стилизации сами по себе в его исполнении вызывали восхищение. Несмотря на то, что книга заявлена как повествование от лица двадцати с чем-то персонажей, читается легко, да автор и не ставил задачи воссоздания индивидуальной речи рассказчиков. Словом, не шум и не ярость. Просто действие от одного персонажа переходит к другому( с которым он встретился, например), и так цепочкой. Не очень занимательно, опять-же после Умберто Эко, а главное — типично для Акройда — эмоциональная составляющая уж совсем невелика. Акройд блистательный публицист, что доказал и «Лондоном» и рядом биографий, а художественные его вещи как-то через раз не страдают большой художественностью. Словом, для истинных поклонников.

Стилистика Лондона времен Джека-потрошителя, этим все сказано.Отличный детективный сюжет на фоне театрального поприща.Голем, его еще сравнивают с гумункулосом, присутствует еще в одном романе Акройда «Дом доктора Ди», хотя романы нельзя сравнивать.Интересно было наблюдать за современниками того времени, их «завязку» с героями романа.Отличное времяпрепровождения.

В целом понравилось.Свою познавательную функцию книга выполнила ну а большего и не требовалось.

Те, кто говорят, что Акройда читать скучно, скорее всего, испытывали бы невыносимую скуку от чтения Чарльза Диккенса, например. «Хоксмур» — это оккультная фантазия со славным городом Лондоном в главной роли. Ну и инспектор Хоксмур, конечно, и все эти УБИЙЦЫ....

Безумные, любовники, поэты —

Все из фантазий сотканы одних

Эту книгу решила прочитать, так как меня привёл в восторг роман «Процесс Элизабет Кри». Понимала, что это будет другое произведение, возможно, менее динамичное, но не ради лихо закрученного сюжета читала, читаю и буду читать я Питера Акройда.

«Лондонские сочинители» — роман о знаменитых эссеистах, о писателях: Ричарде Бринсли Шеридане, Чарльзе Лэме, Томасе Де Куинси... Они живут одной мечтой — прикоснуться к творчеству Шекспира, нет, не сравняться и не сравниться с ним, а просто подержать в руках его рукописи, почитать его стихи, написать эссе о творчестве великого барда. А что же они сами? Ведь талантливые и чуткие люди, умеющие ценить произведения искусства. Не знаю, может быть, им не хватает уверенности в своих силах, или слишком хорошо эти писатели знают литературу, слишком много и часто её цитируют, слишком долго живут в тени славы Шекспира. И жаль этих «недотёп» с нескладной судьбой, которые только и способны — пересказывать, подражать, спорить.

Лондон Акройда как всегда великолепен. Мы слышим «музыку движения» этого города:

Это пестрое шествие казалось Чарльзу причудливой смесью похоронной процессии и карнавала; в ней с удивительной полнотой отражалась жизнь во всем ее многообразии. Звуки шагов по мостовой сплетались с громыханием экипажей и цокотом конских копыт, образуя созвучия, свойственные, полагал Чарльз, только городу

Мы чувствуем запахи: конская вонь и аромат моря, дуновение свежего ветра и сладковатый запах тёмного пива, запахи сточных канав и подгнивших апельсинов, неповторимый букет театральной ложи. Так много всего, что кружится голова, и правда начинаешь всё это ощущать. Мы путешествуем по Лондону: автор приводит нас на то место, где был «Глобус» и «медвежья яма», проводит нас по трущобам, приводит в театр Друрри-Лейн.

И на фоне всего этого рушатся судьбы, рождаются беспрецедентные мистификации, сходят с ума люди, совершаются убийства, раскрываются преступления.

И над всем этим великий бард, будто смеющийся над этим миром.

Такие книги встречаются редко. Чтобы и сюжет был увлекательный, и образы реальные и художественные сосуществовали вполне логично рядом друг с другом, и атмосфера города была передана так точно, что даже вкус этого «густого, как гороховый суп» тумана читатель мог ощутить. Всё это в книге Акройда присутствует.

Надо сказать, что детективный сюжет нужен автору лишь для того, чтобы поговорить с читателем о куда более важных вещах, чем поимка маньяка. Его интересуют вопросы сценического искусства (замечательные страницы о знаменитом клоуне Гримальди и персонаже Дэне Лино), проблемы литературы (реальный Гиссинг с романом «Рабочие на заре» и сложной биографией, воспроизведённой в романе с точностью, и Элизабет Кри, главная героиня романа с пьесой «Перекрёсток беды»), социальные и философские, недаром на страницах произведения появляется Карл Маркс. И всё это связано сюжетом поимки Голема из Лаймхауса.

Повествование ведётся то от лица автора, то от лица самой Элизабет Кри или Лиззи с Болотной, как её называли в детстве и юности. Эти эпические отрывки пересекаются со стенограммами суда и дневниковыми записями. Такая многослойность очень интересна. Одни и те же события глазами разных героев порой кажутся разными, зато воссоздаётся очень точная картина.

И ещё об одном ярком образе: это Лондон. Лондон Акройда мрачный, туманный, нищий, подталкивающий к преступлению, жестокий и притягательный. Да, писатель его любит и считает главной темой своего творчества, и в нём черпает образы, порой привлекательные, порой отталкивающие, но не оставляющие равнодушными, это уж точно.

Вроде бы Акройд взял те же ингредиенты, что и для биографии Шекспира; и поэт, и поэзия, и Англия налицо. Но впечатление совсем не то. Не знаю, в чем тут дело. Может быть, Чосер оказался слишком скрытной натурой и не оставил достаточного материала для будущих Плутархов. Может быть, беда в откровенной литературности чосеровских произведений; Акройду явно интереснее искать в стихах отголоски живой жизни, а не аллюзии на греков и римлян. Как бы то ни было, а результат напомнил мне старую песенку: «Как посмотришь, сердце тает, но чего-то не хватает».

Когда речь идет о биографии литератора, легко встретить крайности. Либо жизнь писателя тонет в подробном анализе его нетленок. Либо шедевры остаются в стороне, а на первый план выдвигается личная жизнь автора, и чем больше там клубнички, тем лучше! А вот Акройд сумел идеально сбалансировать рассказ о Шекспире. В его книге можно найти и елизаветинскую эпоху, и шекспировские пьесы, и самого Шекспира. И нет ни излишнего пиетета перед Бардом, ни стремления его принизить.

Две вещи поразили больше всего.

Как основательно Акройд доказывает, что шекспировские пьесы не могла написать ни королева Елизавета (а ведь и такая версия выдвигалась!), ни кто-либо из ее вельмож, да и вообще никто, кроме единственного актера из Стратфорда.

Как глубоко этот англичанин знает русскую культуру. Ему нетрудно процитировать Толстого или Пастернака или непринужденно сравнить исторические хроники своего героя с фильмами Эйзенштейна.

:appl:

Я не люблю читать биографии. Скучно, жизнь людей, о которых пишет автор, всем давным-давно известна — что нового он сможет нам сказать? Да ничего. Вот и эту книгу я взяла в руки с тяжелым вздохом. Надо, сказала я себе, надо. Говорят, Акройд хорошо пишет, говорят, его биография Шекспира — одна из лучших, что ж, попробую почитать. И знаете, я попробовала и не разочаровалась.

Я не увидела сухого изложения фактов — я увидела очень живое, острое, умное произведение, автор которого проделал большой труд, кропотливо отбирая зерна среди плевел, нанизывая слово за словом, фразу за фразой на нить повествования вехи жизни великого Уильяма Шекспира. Я зачиталась. Да. Я не могла оторваться от книги, прочла ее в переводе и после в оригинале. Я зачиталась биографией, зачиталась жизнью, а это говорит о многом.

Автору говорю большое спасибо.

Роман — утопия.Размышления Доктора Ди читаются как глоток чего-то легкого, как вдох свежего морозного воздуха.Во всем этом есть какое-то умиротворение.Интересен язык старого времени, со всеми его эпитетами и словами, которыми мы уже не так часто пользуемся.

Действия героя нашего времени очень интересны и следить за ними одно удовольствие.Хотя им определено чуть меньше страниц.

Грустная и в то же время дающая веру в жизнь история загадочного Доктора Ди послужит хорошим времяпрепровожденим в унылый дождливый вечер.

Ох, перемудрил. Излишне расхваливать Акройда — он примерно везде одинаков, эрудирован и хорош. «Хоксмур», по моим впечатлениям, мутный тяжеловесный романище с претензиями. Акройд как бы пытался показать все , на что способен: умелая стилизация прозы начала 18 века, познания в архитектуре Лондона, вариации на тему Дюрренматта в образе собственно Хоксмура, перекличка временных пластов, ложный детектив. В результате куча мала: вкуса, юмора, меры автору явно не хватило. У меня вызвало ощущение от прочитанного как от «ЖД» Быкова- достойный автор, а книжка перегружена.

История, в которой пять главных персонажей, около десятка второстепенных и целый Лондон в качестве фона. Молодые «сочинители» вынуждены тем или иным способом зарабатывать и тем или иным способом заявлять о себе окружающим. Кто-то, не имея знатного происхождения, работает в отцовской книжной лавке и изо дня в день слышит от отца о несостоятельности себя, как писателя. Кто-то, будучи из знатного рода, подрабатывает счетоводом, просиживает вечера в пабе и, публикуя эссе и статьи, томится невозможностью раскрыть свой истинный талант. Кто-то перебирается в Лондон с честолюбивыми мечтами, обитает в чужом жилище и ищет себе издателя. И да, есть еще Бард, чьи слова связывают всех действующих героев в единое пространство-время, потому что персонажи романа сплошь говорят цитатами из пьес Шекспира, который, шутка ли, жил здесь, ходил по здешним улицам, имел излюбленные места и при желании можно даже найти здания, которых касалась его нога.

Роман по своей форме ближе к байопикам, нежели к традиционным литературным произведениям. И в этом своем качестве роман превосходен. Однако, увлечение реальными персонажами, включение дополнительных действующих лиц и уделяемое им чрезмерное внимание или, наоборот, недостаточное, мешают этому произведению как самодостаточной вещи. Акценты смещаются, возникает «шум», обобщающий и исследовательский фактор оказывается недореализован. К чему, например, рассказ о священниках и мальчике-слуге? Зачем так подробно рассказывается о приезжем молодом сочинителе и его воспоминаниях о подруге «Н»? Понятно, что все охватить невозможно, а обилие персонажей делает эту задачу просто нереализуемой.

Итог. Прочитал с интересом. После знакомства с отзывом коллеги saddlefast'а даже чуть-чуть более проникся этим романом, но все-таки, отдавая предпочтение традиционной литературе, оцениваю «Лондонских сочинителей» не выше чем на 7, хотя язык превосходен и написан роман очень хорошо. Для своего поклонника.

Это действительно краткое жизнеописание (не зря входит в цикл «Ackroyd's Brief Lives»), однако ощущение недосказанности или умолчаний не остаётся. Вполне цельное произведение для данного формата и типа изложения: краткая история сэра Исаака Ньютона. Акройд говорит о главных этапах в жизни своего героя, доходчиво объясняет суть революционных открытий Ньютона, не стремится ни обелить его, ни очернить в угоду жадному до сенсаций читателю. Просто пишет о человеке: каким он был, какой ценой добился своей славы и благодаря чему совершил открытия.

В отличие от «ЖЗЛ»-вских томов, здесь, может, маловато сказано об эпохе, в которую жил главный герой, о людях, с которыми он общался, и это -- один из немногих минусов данной книги. А так -- всё отлично. Для первого знакомства с жизнью сэра Исаака книга вполне годится. Перевод на уровне, полиграфия тоже. Особо будет интересна тем, кто читал «Барочную трилогию» Нила Стивенсона.

Один из лучших романов Акройда- впрочем, они все у него достаточно ровные, примерно одного, высочайшего уровня. Акройд — архитектор вымышленного Диккенсом Лондона 19 века с Джеком- потрошителем, Суинни Тодом, туманом и нечистотами, знает мельчайшие подробности топонимики и «бытовой» истории города. Собственно «Лондон» — главная его книга, а художественные суть импровизации на тему, занимательные иллюстрации. «Процесс Элизабет Кри» перенасыщен деталями и известными персонажами эпохи при четкой основной генеральной мысли о соотношении искусства(прежде всего театра) и жизни. Без моральной составляющей здесь не обойтись. Не знаю, какой была бы книга Фейбера, не прочитай он «Процесс» и каким был бы в этом случае «Декоратор» Акунина. Ряд читателей склонны переоценивать эту повесть Б.А. — все самое удачное в ней от лица убийцы-эстета есть у Акройда.

Все же надо констатировать, что при всех стилистических находках у Акройда получился не совсем роман. Содержательная составляющая книги могла быть без ущерба конвертирована в публицистическое произведение — типа «Артура и Джорджа» Барнса. Художественности, азарта, драйва «Процессу», на мой взгляд, не хватает — переведенный недавно «Друд» Симмонса вряд ли может поспорить по линии вкуса, но в эмоциональном плане далеко впереди. Впрочем, разухабистость и полет фантазии никогда не были свойственны Акройду-романисту, да и не этим ценен.

У Акройда с чувством юмора всегда было все в порядке — соответствующие страницы есть и в «Мильтоне» и в «Докторе Ди». В Чаттертоне он решил противопоставить художника( или нескольких — там и Чаттертон, собственно, и Мередит) современным ококлохудожественным типам — старухе-писательнице, продавцам картин, гомикам-псеводоценителям искусства. При этом описание творчества и творцов несколько уступают по художественной силе образам мещан. Последние совершенно великолепны — на уровне, не меньше, Ивлина Во и Мюриэл Спарк. Прекрасные эксцентрики с диалогами под сенью Оскара Уайльда. Понравился чудно переведенный и смешной стилизованный рассказ от имени Чаттертона. Без Меридитов-Уолпола можно было обойтись.

Первая часть книги — абсолютно шедевральна: очень смешно и в при минимуме пространства и лиц(собственно Мильтон и его слуга) выстроена на загляденье. С момента строительства общины в Америке и паче того- противостояния с католиками( весьма странными, впрочем), появляется тенденциозность и предсказуемость. Ну много книг на тему утопии и ее перерождения в противоположность, вот в принципе и «Мильтон в Америке» об этом. Выделяет из череды подобных хороший язык, удачная стилизация, знание реалий и юмор. Акройд из пост-эковских романистов, но если уступает к примеру «Персту указующему», то «Мильтон» со «Сном Сципиона» по качеству сопоставим( уступает в масштабе изображения, однако превосходит языком и юмором). Качественное чтение, беллетристика высокого уровня

Вторичный по отношению к заданному Эко вектору роман, весьма неплохо написанный и переведенный. Вещь очень «книжная», ее приятно читать, ну и Акройд, вестимо, удачно оживляет атмосферой и деталями, сюжет. Ассоциаций море: тут и «Портрет Дориана Грея» и «Доктор Джекилл» и море всего. В конце — своеобразный пантеистический катарсис, которым любители четкой и внятной развязки будут разочарованы. Мне вот запомнилась сцена, когда доктор Ди( в невротическоом состоянии) раздевал и нервировал проститутку — впрямь смешно

Небольшой изящный роман на тему литератора-фальсификатора Шекспира из 19 века по определению не мог выйти у Акройда плохим — тему он знает и писать умеет. Очень внятная композиция, удачные сцены и приметный честолюбец в роли главного героя. Прочел с удовольствием, но и «Дом доктора Ди» и «Мильтон в Америке» будут позначительней. Чуть-чуть перца книжке не хватает. Акройд и так не перечник, а большая умница, но вот эту книжку я прочел после Фейбера и Байетт — что называется «Сочинители» на фоне этих двух какая-то безамбициозная вещица, хотя по линии вкуса, наверное, превосходит. Преданным поклонникам Акройда рекомендую, а другим лучше начинать с чего-то другого

Книжка небольшая, но читается очень тягуче и нудно.

Этакий затянутый остроумным (не отнять) преподавателем семинар по философии Платона для домохозяек.

Роман Питера Акройда «Завещание Оскара Уайльда» это биографический и литературоведческий роман, написанный в сложной манере. Это монтаж из цитат и ложных цитат из самого Уайльда, фактов биографии писателя, в том числе заведомо неверных, а также фрагментов прозы, написанной в манере Уайльда. Акройд находит источники известных образов и афоризмов Уайльда, и дает представление о литературной кухне писателя.

Роман по форме представляет собой дневник больного Уайльда, доживающего свои дни в изгнании в Париже. В этом дневнике Уайльд от описания обстоятельств своей каждодневной жизни переходит к воспоминаниям и пишет роман о своей жизни.

Самая очевидная задача романа, — написать достоверную биографию писателя в форме дневника, — оказывается обманкой. Немногими, но очевидными указаниями автор дает понять, что сомневается в возможности написать подобный текст.

Границы вымышленного и подлинного уже в самом начале литературного процесса начинают стираться — да и каждому ясно, что Уайльд, описанный даже со всем прилежанием на бумаге, и живший литератор Уайльд — это совсем не одно и то же.

Текст романа — попытка представить себе, что бы Уайльд написал о своей жизни, поставив себе задачей создать текст куда более откровенный, чем «De profundis».

Уайльд Акройда одновременно скорбит о своей жизни, и хочет защитить ее хотя бы невинным смешным парадоксом. Герой Акройда хочет спасти образ своего возлюбленного Мальчика-звезды, и готов обвинить его во всех грехах. Он готов быть невинной жертвы, и соглашается, что виктимное поведение его — это стратегия самооправдания.

Но тут же автор снабжает свой текст маркерами, дающими право поставить под вопрос наше доверие к рассказчику — герой романа начинает перевирать факты, или просто память его подводит, или это играет в свои игры самоцензура.

Роман Акройда прослеживает механику такого важного способа самоидентификации писателя и массовой репрезентации писателя в общественном сознании, как создание «личной мифологии». Образ Уайльда колеблется между образом монстра, «оказавшегося в самой глубокой трясине Злых щелей, между маркизом де Садом и Жилем де Рэ» («De profundis») и безвинной жертвой, воспроизводящей христианский идеал страдания. Акройд не только исследует «жизнетворчество» эпохи fin de siècle, но и воспроизведение «литературных/жизненных мифов» в современных представлениях о прошлом. Одновременно писатель проводит критический анализ нашей методологии, с помощью которой мы стараемся найти достоверное знание о прошлом.

О первоисточнике. Мне доводилось читать «Франкенштейна» Мэри Шелли. Сильные стороны этого произведения я вижу в первую очередь в идее автора, оригинальной и не совсем обычной по тем временам. Шелли является в данном отношении «основоположницей», «сильно повлиявшей», «знаковой фигурой» — и прочие термины в таком духе. Я не спорю. Другое дело, что сам роман читался у меня тяжеловато и без особого удовольствия. Время написания, юный возраст Шелли – литературное качество романа оценивать сейчас не буду, возможно, вопрос личных предпочтений.

Ситуация с романом Акройда мне представляется прямо противоположной. В плане увлекательности, незанудности, приятного языка Акройд показал себя наилучшим образом. А вот что касается смыслового наполнения – тут все довольно средне. От хорошей стилизации я ожидаю определенных вещей. Автор как минимум должен заметно изменить каноническую конструкцию первоисточника, причем проделать это изящно, изобретательно, приоткрыть новые грани. И желательно, чтобы автор в целом усложнил уже существующую идею, созданную до него – коль сидишь на всем готовеньком, прояви свой незаурядный интеллект, пожалуйста…

Безусловно, Акройд сам множество вещей здесь присочинил. Но вот все изменения не носят радикального характера, вроде бы второстепенные. Хотя язык другой совершенно. Поначалу стиль мне показался довольно скучным, но чуть позже автор заговорил совсем на другой манер, и стало намного интереснее – я уже оторваться не мог, ближе к середине романа я пожирал текст с огромной скоростью. В итоге проглотил роман за один день – увлекательность очень высокая (имхо, естественно). А в целом – такое впечатление, что я прочитал просто авторский пересказ известного произведения. Весьма качественный пересказ впрочем.

Некоторые детали Акройд действительно описывает намного подробнее. Кое-где имеет место игра с цитатами и аллюзиями. Опишу некоторые события из завязки, акцентируя на нововведениях. Уже, будучи вольнослушателем в Оксфорде (а у Шелли действие было в Германии), Виктор Франкенштейн заводит дружбу с другим студентом — вольнодумцем Биши Шелли (в реальности – муж Мэри Шелли). Вместе они не раз посещают Лондон и там же общаются с представителями республиканского движения, шляются по дешевым барам, ведут беседы на социальные темы – в книге вообще много диалогов. Выпукло показана атмосфера Лондона того времени (начало XIX в.), в основном в плане нелицеприятных сторон: нищие, грязь, опасные кварталы и т.д. Франкенштейн увлекся темой электричества как источника жизни. Оказывается, он был далеко не первым. В то время уже полным ходом шли эксперименты над трупами – исследователи подавали в голову и конечности ток и смотрели что происходит. У дохлых кошек шерсть вставала дыбом, открывались пасти. Некоторые человеческие мертвецы даже сворачивались в позу эмбриона – весьма занятно было почитать об этом, вне зависимости от достоверности. Интересны беседы Виктора с изобретателями того времени. Виктор снимает пустующий «ангар» на берегу Темзы в трущебном районе Лаймхауз (в этом же районе происходит действие и другого романа Акройда, «Процесс Элизабет Кри» — очень хорошая вещь, между прочим). Франкенштейн покупает несколько электрических генераторов небывалой по тем временам мощности и оснащает лабораторию большим количеством вольтовых батарей… Опять же, описания всех экспериментов читать весьма увлекательно. Далее ученый заводит знакомство с «воскресителями» — это те, которые занимаются поставкой трупов ученым… Событий множество, и на этом я остановлюсь.

Повторюсь – изящный, расширенный пересказ, но никак не новое слово. В данном контексте мне кажется более удачным роман Рошака «Воспоминания Элизабет Франкенштейн» — замечательная вещь. Вот там автор действительно не боялся экспериментировать. Рошак ввел обширные мотивы алхимии, культа плодородия, даже тантрического секса – попробуй увяжи такие вещи с историей электрического воскрешения! Однако удалось наилучшим образом (ну почти).

Отдельно хочу упомянуть хоррор-составляющую романа Акройда. Это как раз из перечня удавшихся моментов. Особенно впечатлила сцена воскрешения Существа, которая расположена примерно в середине книги. Доложу я вам – было действительно страшно. Нет, никого не убивают и никакого трэша, тут именно высококлассный саспенс. Ну и в целом образ Существа запоминается, это не растиражированный парняга, сшитый из кусков разных тел. У Акройда немного по-другому.

И снова о минусах. Кажется, в последней трети романа Акройд начал понимать свою ошибку. Вот тут срочно среди главных героев оказалась и сама Мэри Шелли, и Байрон, и доктор Полидори… Идея начала наконец-то свое запоздалое качественное преображение. И само Существо уже хочет не того, что полагалось. Я уж предполагал оригинальную концовку действительно выходом из ситуации. Но вот финал как раз таки оставил в недоумении. Даже как-то лень рассматривать взаимосвязь финала и всех предыдущих событий. Акройд сделал абсолютно свой финал, но вроде бы не сильно изобретательно и просто…

Не могу сказать, что потратил время впустую. Это качественный английский роман, достаточно увлекательный. Если бы Акройд его с нуля придумал – это да. А так, выше 6 баллов вряд ли могу поставить. Возможно, мои запросы в данном случае завышены и не того надо было ждать? Но вот есть же Рошак, к примеру. От Акройда я ожидал чего-то еще покруче, но, увы.

Отзыв вышел чересчур длинным… Видать, эмоциональный заряд в романе имеется.

Роман «Лондонские сочинители» посвящен теме фальшивки и подлинника. Литература знала много примеров мистификации — сколько раз находили ранее неизвестные рукописи великих писателей прошлого, сколько раз на удочку талантливых литераторов-игроков попадались самые благонамеренные умы, восхищавшиеся новооткрытыми сочинениями ранее никому не ведомых авторов прошлого.

В английской литературе можно найти немало примеров таких случаев. Явь и иллюзия давно смешались в английском литературном пространстве — люди до сих пор пишут письма придуманному персонажу Холмсу, а в том, существовал ли на свете самый знаменитый писатель Англии Шекспир многие до сих пор не уверены. Знаток английской литературы Акройд не мог пройти мимо этой темы.

Сколько существует литература, столько существует и традиция обвинять поэтов во лжи и притворстве. В литературе видимость подменяет реальность. Да и как быть иначе — мы же знаем, что это только слова, придуманные поэтом и творцом, а не что-то сущее взаправду. Существо поэзии — в притворстве. Издавна известна античная пословица «лгут много песнопевцы», и не случайно Платон, сам, между прочим, большой мистификатор и выдумщик, становясь в позу сурового моралиста, предлагал изгнать всех писателей из своего идеального государства.

Да что там, проживать текст как жизнь! Если неоднократно Акройд замечает: сцены из шекспировской пьесы для всех персонажей романа кажутся гораздо более реальными и важными, чем события их каждодневной жизни. Каждому на этом сайте это чувство должно быть хорошо знакомо — сколько чувства и страсти вызывают у них всевозможные придуманные персонажи, которых уж явно не только никогда не было на свете, но и быть не могло.

«Всё врут поэты» — эта пословица так и мелькает в романе. Да и у Шекспира, истинного персонажа этой пьесы, всё словно выглядывающего из-за кулисы, а вроде, только кажущегося, что он здесь, найдётся схожая цитата. Книгочеи-цитатолюбы, персонажи романа, охотно вам ее напомнят и даже приведут точное место, где она встречается. Все герои романа говорят сплошь цитатами, все вспоминают к слову, что сказано по тому или иному поводу Шекспиром.

Лондонцы-любители литературы словно живут в книжках. И даже между собой переговариваются: «А что, если мы герои какого-то романа?» Весь мир — это текст, каждый фрагмент которого ведет к бесконечному количеству ссылок к другим фрагментам текста, и так без конца. Мир — это театр, мир — это игра.

Да и вообще, как сказал Бард:

«Безумные, любовники, поэты —

Все из фантазий созданы одних».

Так и приходится подумать, что настоящее может быть только на сцене. Как в известной истории — когда актёр играл на сцене смерть своего героя, весь зал замирал, потрясённый тем, что перед ними сама реальность. А когда тот же актёр волей случая и вправду скончался на сцене — все были разочарованы, и не могли сдержать раздражения — надо же, как топорно и неестественно всё вышло.

Добро пожаловать в 38 век! Наш мир каким-то образом в результате «не понятно чего» прекратил материальное существование, и вместо вещей остались лишь их образы. К 38-му веку люди установили, что настоящий мир — не вещный, а мир чистых форм, полный света и энергии. Лондон в романе — лишь идея некогда существовавшего города, а его жители — идеальные прообразы лондонцев прошлого. В этом мире нет времени, но есть вечность. Именно поэтому их картина мира не совпадает с нашей, ведь то, что видим мы, — лишь отблеск идей. Но, как оказывается, и на светлом будущем есть свои пятна...

Идея романа уходит корнями к «Государству» Платона, где есть миф о пещере, в которой сидят привязанные люди и могут видеть лишь тени на стене пещеры, поэтому принимают за истину не сами предметы, а отбрасываемые ими тени. Да и само построение произведения — в форме диалогов и мыслей, речей главного героя, снова-таки чувствуется веяние древнего философа.

Если вы решите, что это скучный философский труд, то ошибетесь. Идеи поданы просто и под соусом из лучшего английского юмора. Словарь и лекции пародийного историка по имени Платон являют собой реконструкцию не связанных между собой слов и текстов, причем не столько реконструкцию, сколько домыслы. Автор мастерски показывает случайную проницательность героя в отношении сути вещей нашего времени. Именно сути, а не формального значения.

Мы все помним многие эпизоды из своего прошлого. С течением времени отношение к ним меняется, поскольку меняемся мы. А хотели бы вы перенестись 17 веков вперед и оглянуться назад, посмотреть другими глазами на недостатки и достоинства нашего мира? Тогда вперед и пусть творение Питера Акройда поможет вам в этом

Просто великолепная вещь, о том как в будущем по обрывкам произведений будут составлять представление о нашем времени. Иногда и сам задаешься мыслью, а может и мы читаем совсем не те произведения, которыми восхищались древние греки, а чем восхищались египтяне и ассирийцы. А может все эти представления о той культуре основываются на рекламной продукции... Есть ли у нас уверенность?

Удивительная книга, наполненная цитатами и аллюзиями на Данте, Майринка, Борхеса и еще десяток авторов. Великолепное постмодернистское полотно, позволяющее нам окунуться в Лондон — город на все времен. Книга скорее не о судьбе одного человека (доктора Ди, собственно) а о городе и его перерождениях. И вместе с тем, философская притча о поиске, находках и добродетели, отнюдь, не нуждающейся в сложных и интеллектуальных проявлениях, а лишь в добром слове и искреннем сочувствии. Книга очень непроста, многим она покажется излишне сухой, некоторым надуманной, однако, в ней есть сердцевина, то, ради чего стоит читать настоящую литературу.

Мрачный психологический детектив. Вторая половина XIX века, Лондон.

Из самых низов поднимается Элизабет. Миазмы Лаймхауза, «туман как гороховый суп», скользкие узкие улочки, жутковатые тупики — здесь прошло ее детство, в комнате сверху донизу обклеенной листами из Библии. Полусумасшедшая мать иголками тычет дочери в причинное место, туда же может и палкой отлупить — чтоб знала свое слабое место и в блуд не пускалась. Но недолго терпеть Элизабет этот гнет, болезни уже пожирают мамашу изнутри, как не подать страждущему человеку стаканчик яду на смертном одре... Тем более, есть и приятные вещи в этом сумрачном мире. Элизабет влекут огни мюзик-холла.

Довольно рельефно переданы радости и тяготы актерской жизни, такой качественный колорит на ту же тему я уже встречал у Сары Уотерс в ее «Бархатных коготках». Здесь взлеты и падения, пики успешной карьеры и нищета безработных актеров. Некоторые чувствуют себя уверенней в своем сценическом амплуа, чем в жизни. А тем временем на улицах Лондона начинает свою «деятельность» наводящий ужас маньяк, по имени Голем из Лаймхауза. Его любимые инструменты — деревянные кувалды, в «клиенты» попадают все без разбора — проститутки, престарелые философы, многодетные семьи. Что же это за зверь такой ? Есть ли художественный замысел в кишках разбросанных на целые квадратные метры ? В одном газетчики точно уверены — этот голем сработан далеко не из глины, а поменьшей мере из металла или камня...

Интересные психологические типы персонажей. Книга в форме дневников, заметок, стенограмм, воспоминаний и отступлений в лондоноведение. Присутствие исторических персонажей (Маркс, Гиссинг) для сюжета вроде и не нужно, но выглядит довольно естественно. Роман обладает выразительной атмосферой, болезненное пульсирование Лондона — этого нового Вавилона XIX столетия несомненно привлечет ценителей эстетики падших душ и викторианского лицемерия. Серьезный автор, отличная проза.

История очередного серийного убийцы, переплетенная с очерками театральной и повседневной жизни викторианской Англии. Судебные протоколы, очерки нравов, дневники. Психологически и исторически достоверно. И очень, по-акройдовски, невесело. Без «красного смеха». Много подлости.

К категории легкого чтения не относится. Считать приложением к «Лондону».

Это исторический детектив. Действие происходит во второй половине 19 века в Лондоне. Бэббидж делает свою «машину», а Маркс пишет в Лондонской библиотеке свой «Капитал». А у бедняги Элизабет Кри, дочери нищей швеи, так плохо все. Мать давит на нее, тыкает ей в промежность иголками — и кричит — «вот, оттуда вся погибель! Забрюхатела я на горе тобой» И предсказывает дочери: «И ты погибнешь, если будешь жить, повинуясь своей похоти!»

Горько и страшно Элизабет. Хорошо, от матери она в конце концов освободилась. И нашла приют в одном лондонском мюзик-холле. Автор подробно реконструирует атмосферу тогдашних мюзик-холлов, солеными шуточками и веселыми номерами которых восхищались и простые лондонские кокни, и интеллектуалы. Каждый находил что-то свое в этом театре. И понимали вещий смысл своего великого пророка-драматурга, что весь мир — театр. И, оказывается, изнанка жизни такова, что человек играет не только на сцене. Но и в жизни.

Театр жизни — штука непростая. По городу ходит чудовищный Леймхаусский Голем. Он взрезывает животы проституткам. Он повергает город в страх и ужас. А кто же он такой? Какую роль играет днем? Все не те, за кого выдают. И мать Элизабет Кри была в чем-то права — внутри у человека есть демон, который от диктата социальных норм только звереет. Каждый носит этого демона в себе. И демон, страдающий от того, что человек всю жизнь притворятся, будто никакого демона у него нет, начинает стремиться вырваться на волю. И маршрут его пути на свободу отмечен зверски расчлененными трупами…

Из переводной полухудожественной литературы про реки первые два места принадлежат «Жизни на Миссисипи» Марка Твена и Хью Макленану с его удивительными «Семь рек Канады». Третье место пока придержу, а вот четвертое-пятое отдаю Акройду.

Масса сведений разных эпох, забавных, смешных, трагичных, переходы от сельской Англии к городской, картины быта и жизни мегаполиса, железная калитка от фей. Роль речной воды в укрощении сварливых баб, добродушные лица шлюзовых мастеров, пояснение классических текстов привязкой к речным излучинам, мосты и бомбы, искусство и гигиена, император Клавдий и паровой двигатель, петиции, прерафаэлиты, шлюхи, грузчики, законники... Река как символ, как место жизни, как коллектор нечистот, как святая вода, смывающая любой грех, место гламурного отдыха и транспортная артерия, как греза, как... как комментарий к «Троим в лодке» тоже пойдет хорошо.

(На этом фоне видно, насколько зашоренным становится фантаст, пишущий про средневековье, мимо скольких фактов и обстоятельств проходят мимо... Сколько писавших про запруды?А Ричард Львиное Сердце их запрещал безуспешно)

Однако, здесь Темза течет от верховий к морю не по земле, а по бумаге. Бумаге карт, старых законов, мемуаров, археологических отчетов, газетных заметок, записных книжек, гравюр, фотографий и прочего архивного хозяйства. Поэтому некоторые главы выглядят средневековым компендиумом. Высыпал вообще всё, что вспомнилось. Не хватает взгляда непосредственного участника ( как в «Лондоне)», да и сколько-нибудь гидрологии не помешало бы. Дискурсивные реплики раздражают.

Достойная вещь. Издано прилично, хотя не без очепяток. Иллюстрации есть, но почему-то они навевают сплин.

Как «другая литература» пойдет. Особенно рекомендую знающим английскую классику, Джерома, «Ветер в ивах» и Блэйлока. Ищущим сюжетов — да, ищущим сюжета — нет, если позволите так высказаться.

Документальный роман-исследование британского писателя П. Акройда «Темза. Священная река» прямо наследует его же предыдущему роману, посвященному Лондону. Действительно, очень логично после «Лондона» написать про Темзу, ибо какой же может быть Лондон без Темзы, и какая же Темза без Лондона?

Главная проблема с этой очень хорошей книжкой заключается в том. что «Темза» выглядит очень предсказуемым, чересчур академичным произведением. В новой книге Акройда (при всей ее информативности и многогранности) отсутствует такой важный элемент как непредсказуемость. Акройд пишет ровно то, что от него ожидаешь: да, великая река Темза заключает в себе черты английского национального характера. Акройд педантично проходит Темзу от истоков до устья, не упускает ни одной мало-мальски значимой детали, события, которые так или иначе связаны с рекой. При этом «Темза» вовсе не производит впечатления сухой объективности: река у Акройда не просто река, а Река с большой буквы. Это одновременно и Лета, и Стикс, сакральная река, река-мистерия, несущая свои воды через Пространство и Время. Автор приводит в своей книге массу сведений: географических, исторических, курьезных, анекдотических, этнографических и еще Бог знает каких. Подавляющее большинство из приведенных Акройдом фактов совершенно неизвестны русскязычному читателю. Но иногда, при чтении, нет-нет да и возникнет ощущение что ты читаешь великолепный, написанный прекрасным слогом... путеводитель. И сведения, приведенные в нем, сколь интересны, столь же и необязательны.

Но зато, когда Акройд наконец-то добирается до темы «Темза и литература», все становится на свои места. Чарльз Диккенс (своеобразным взаимоотношениям Темзы и диккенсовсих героев в романе уделено особенно много места), Льюис Кэррол, Джером К. Джером, Кеннет Грэм и многие-многие другие — этот «литературно-водный» поток захватывает тебя, нарывает с головой. И успевший слегка поднадоесть академической тон Акройда вдруг рассеивается, как туман над утренней Темзой...

В этом романе Акройд привычно играет со временем и перемешивает всех со всеми. Для начинающих ценителей литературы «постмодернизма»:glasses:

в оригинале читать скучновато, возможно перевод более захватывающ. радует прием переключения временных пластов, но... не ново:glasses:

Роман учит читателя понимать, что художественная литература — не документальная, ей нельзя доверять =))):beer:

Довольно тяжелый и мрачный, не вполне развлекательный, прекрасно написанный роман о викторианском Лондоне. Психологические выверты оставили несколько неприятный оттенок, но нетрудно догадаться, что определенному роду читателей именно они доставят наивысшее наслаждение. Лично для меня прочтение этой книги имело неожиданный эффект — прочитанный после этого «Декоратор» Акунина показался мне полностью содранным с Акройда, что навсегда убедило меня в плагиаторской основе творчества Акунина и отвратило от него насовсем.

В принципе в двух словах названия все сказано.

От себя добавлю, что книга эта для неторопливого чтения, по главе, а то и по половине главы. И потому что большой объем культурологической и исторической информации и потому, что написана с таким вкусом, что книгу Акройда можно сравнить с отменными вином, которое специально пьешь медленными глотками максимально растягивая удовольствие.

Я уже несколько лет собираюсь перечитать этот роман. При первичном чтении никак не мог понять: то ли автор сознательно создает ощущение тягучести лондонской жизни, то ли перевод такой. Надо будет все-таки достать журнал с дальней полки.