И опять повторю: память — штука странная. Я прочитал эту книгу лет в семь, полвека назад, и она запомнилась мне как довольно мрачная. Примерно в это же время я прочёл и «Обитаемый остров» Стругацких, и для меня были очевидны параллели между двумя этими историями. Главный герой, вопреки своей воле, попадает на чужую планету, причём средство передвижения утеряно, шансы вернуться домой близки к нулю, еды нет, а тут ещё и какие-то жутковатые механизмы...

А теперь я эту повесть перечитал. Слушайте, я читал совсем другую книгу! Я отчётливо помню велосипед с белыми кнопочками, на котором мальчик Серёжа улетел на планету туготронов. И то, как в трансформаторной будке он пёк себе блины на воде из ворованной муки, я тоже помню. Но, во-первых, это оказалась не мрачноватая история а ля Максим на Саракше, а рассказ о весёлых приключениях мальчишки на планете глуповатых роботов. Ну, это ещё можно списать на специфику детского восприятия — дети часто вычитывают в книгах совершенно не то, что пытались вложить туда авторы. А во-вторых, я помню, что он потерял свой велосипед (кажется, роботы его даже стащили и спрятали, как морлоки — машину времени в романе Уэллса). И, наконец, минитаков я не помню категорически — не было в моей книге этих человечков!

В общем, одно из двух. Либо я читал какую-то раннюю редакцию «Последнего дня туготронов». Либо всё вышеизложенное — иллюстрация к феномену «ложной памяти»: когда речь идёт о давних событиях, верить своим воспоминаниям нужно с большой осторожностью.

Наверное, нужно что-то сказать и о художественных достоинствах повести, но что? С одной стороны, в детстве впечатление было, безусловно, сильным, хотя и пугающим, но чья это заслуга — автора, или моего тогдашнего пылкого воображения? А нынче и нет никакого впечатления — Татьяна Гнедина, на мой взрослый взгляд, рассказчик весьма средний, да и не для меня сегодняшнего эта книга написана.

P.S. Помните эпизод с двумя роботами-исполнителями из фильма «Отроки во Вселенной», которые менялись головами? Очень может быть, что это аллюзия на похожий разговор роботов из повести Гнединой («Возьми лучше мою голову. Она совсем новая»).

Любил я в детстве эту книгу: интересную, конфликтную, с приключениями и неожиданным очеловечиванием роботов. С прекрасными иллюстрациями Ушакова. Редкая фантастическая книжка по тем временам, по смыслу, содержанию и идеям.

Очень неудачная книга. Антифашистский памфлет с научно-популярным слоем, знакомящим читателя со специальной теорией относительности. Памфлет получился, на мой взгляд, просто скучным, а что касается популяризации... Ну задумайтесь сами: герой стреляет из обычного пистолета в городке Гаммельн, на территории которого, согласно фантазии писательницы, скорость света очень мала, и поэтому пуля имеет релятивистскую скорость. Тем самым, по мнению автора, пуля приобретает огромную массу и вызывает чудовищные разрушения. И автору почему-то не приходит в голову спросить: откуда, собственно, взялась энергия, потраченная на эти разрушения? Патрон-то был самый обычный, со стандартным пороховым зарядом. На упомянутой несуразности, кстати, строится сюжет. «У меня будет самое страшное оружие в условиях Гаммельна» — говорит один из героев.

Тем более всё это странно, если учесть, что Гнедина — физик по образованию. Таким образом, ни с одной из поставленных задач — ни с литературной, ни с популяризаторской — писательница не справилась.

Читал эту книгу в год выхода с вожделением.

Она стала одним из кирпичиков, заложивших в детстве мою непреходящую любовь к фантастике...

Но того, что Татьяна Гнедина была внучкой Парвуса, не знал...

Спасибо Фантлабу!

Замечательная книжка! Великолепно описано, как при попытках двигаться хоть сколько-нибудь быстро, меняется не только цвет, окружающих предметов, но и их кажущиеся размеры, а также масса ускоряющегося предмета. Единственно, недоумение вызвали ужасные разрушения, вызванные обычной пулей, когда один из героев (разумеется, негодяй, фашиствующий молодчик) вздумал стрелять.

Но физическими парадоксами достоинства книги не ограничиваются. Автор убедительно показала, как легко и естественно добродушное филистерствующее мещанство, исполненное бюргерских добродетелей, воспринимает фашистскую идеологию.