Что понравилось:

● C чисто психологической стороны по-своему интересна заложенная в рассказ тема освобождения от самих себя.

● В целом неплохое развитие идеи о вороне-Смерти, встречаемой, кажется, то ли в «Кровавом Наследии», то ли в «Чёрной Дороге».

● Расширение представлений о кухне Санктуария.

Что не понравилось:

● Повесточка. Особой надобности по введению в рассказ автором парочки мужчин-любовников я не вижу. Данную историю она, конечно, не сильно портит, но и не приносит в рассказ что-то значимое. С таким же успехом Тавиан мог быть какой-нибудь Татьяной. Ничего бы кардинально не поменялось.

Любопытный принц находит в саду изгнанную девочку, веки которой сплошь покрыты иссиня-чёрными татуировками всех самых причудливых сказок мира, песен и заклинаний, когда девочка расскажет последнюю историю, то предстанет на суд призрака. А пока у неё появился первый слушатель и в этом томе, разделенном на степную и морскую книгу, читателю предстоит окунуться в мир страшного волшебства, кровавых законов и мерзких тайн.

В аннотации писали, что это сродни «Тысячи и одной ночи» и это действительно правда — так причудливо вытекает одна история из другой, меняя рассказчиков, как перчатки, перебрасывая мяч от одного к другому и назад, но в конце ты понимаешь, что все эти персонажи были связаны между собой и в финале придут к общему знаменателю, далеко не всегда счастливому, как в сказках братьев Гримм. Мерзкие подробности приблизили эту книгу по духу и атмосфере к «Страшным сказкам», в которых королева ела свежее сердце дракона, а король отдал дочь горному орку и с любовью растил гигантскую блоху.

Впечатления смешанные — «Степная книга» не зашла, а вот «Морская» читалась бодро и даже с каким-то азартом. Привыкала я к мешанине образов, сумбурности повествования и сюрреалистичности действительно долго, но красочное повествование, яркие персонажи и под час удивительные сравнения меня покорили🫶

Думала, что брошу и не буду читать продолжение, но заканчивая последние страницы первого тома передумала, поняв, что хочу ещё раз услышать новые причудливые истории и узнать, что же произойдет с рассказчицей и принцем.

Просьба занять места, мы начинаем.

Имя американской писательницы-фантаста Кэтрин Валенте ранее было известно только в контексте подросткового фэнтези, но очень быстро избавляется от этой репутации и обрастает броней уже солидного автора. Валенте в расцвете сил, она пишет уверенно и оригинально, и это особенно хорошо видно на ее романе «Сияние», вышедшем в 2015-м году.

Подобно Нилу Гейману, Валенте не стесняется ломать жанровые границы и смешивать вроде бы несмешиваемые компоненты, получая на выходе своеобразный литературный коктейль. «Сияние» именно что коктейль, немного вычурный, но вкусный, не простым, а своеобразным витиеватым вкусом сложносоставных коктейлей, которые обычно смешивают из трех-четырех компонентов. Вот он, искрится в высоком бокале, потрескивая кубиками льда. Тут есть золото, и кофейный смог, что-то молочно-белое и нечто еще более яркое, переливающееся как амальгама. Что же это?

Прежде чем отведать коктейль, давайте попробуем проследить рецептуру.

За основу взята старая-добрая ретро-фантастика из 30-х годов 20 века. Представьте себе лучшие работы Эдмонда Гамильтона и раннего Хайнлайна, и еще кучи журнальных авторов с их космическими историями, где пузатые космические корабли бороздят просторы Солнечной системы, на Венере и Марсе предполагается жизнь, и даже газовые гиганты с и спутниками таят в себе кучу загадок. Это наивная фантазия неизбежности прогресса, мечта космического рейнджера Лаки Стара.

Вторым слоем идет альтернативная история, где никакой войны не было, технологии застопорились примерно на том же временном отрезке 30-х годов, и бесконечный двадцатый век длится как нарядный голливудский черно-белый фильм. Это двадцатый век, спроецированный на всю Солнечную, и схваченный в капкан кинопленки, его счастливая отредактированная версия, в которой нам всем хотелось бы оказаться. Солнечная заселена, и теперь на какой-нибудь спутник Сатурна можно попасть, как в любую страну – купив билет на космический лайнер. Если конечно у вас есть средства. На каждой планете, от Меркурия до Плутона, установлена администрация какой-нибудь земной страны, и все как-то ухитряются в этом вопросе между собой не ссориться. Удивительное дело, притом, что каждая планета чем-нибудь богата, каким-нибудь своим уникальным ресурсом, который добывается и реализуется на рынке по всем правилам капитализма и рынка.

Третий слой – это нуар, в лучших голливудских черно-белых традициях ранних немых фильмов. В этом индустриально-космическом мире не все так спокойно, ведь нужны же сюжеты для постановок, которыми занимается великий режиссер Анк. А его дочь, Северин, наследница кино-престола, идет по стопам отца и посвящает себя жанру документального кино, мотаясь от одного угла Солнечной в другой со своей командой, пока не попадает в роковую колонию на Венере, где происходит жуткий Инцидент.

И четвертый, загадочный слой – та самая амальгама – это трансцендентная тайна мальцевых китов, которые производят удивительную субстанцию под названием мальцевое молоко. Что это за существа и для чего они существуют – великая тайна, подобная загадкам вселенной. И когда Северин Анк исчезает самым таинственным образом на злосчастной Венере, не составляет труда понять, что все эти явления между собой как-то связаны. Ведь загадкой является и рождение Северин, которая однажды просто появилась в жизни великого режиссера, словно войдя в кадр.

Взболтать, но не смешивать.

Технически коктейль «Сияние» выполнен в форме крипто-истории, то есть наслоения друг на друга последовательно интервью, стенограмм, воспоминаний, отрывков из различных документов, придуманных Валенте специально для ее черно-белой гротескной вселенной. То есть перед нами роман-мозаика. Это создает ожидаемо убедительный документальный эффект, и происходящее выстраивается в определенной последовательности из разрозненных кусочков, словно сидишь в архиве, собираешь громадный паззл и сам участвуешь в расследовании происшествия. Фрагмент за фрагментом, эти эпизоды образуют уже новый детективный фильм, который читатель просматривает уже в своем воображении, и, заинтригованный, следует за главными персонажами картины к финалу всей истории.

Роман пронизан духом киномании, причем старого классического Голливуда – черно-белого и немого, эпохи Белы Лугоши, Бастера Китона и раннего Фрица Ланга. Амальгама черно-белой пленки – это магия, роль которой выполняет мальцевое молоко в романе. Подобно спайсу из «Дюны» Герберта, оно дает людям приобщение к чему-то высшему, к Большому Замыслу и длит их существование как тело кита, который-не-кит, проплывающего через множество кадров-миров, чтобы обрести движение и жизнь. Пленка – это двухмерный мир, но ее магия состоит в том, что она создает великую иллюзию трехмерности и иной вселенной. В каком-то смысле кино – это изящная метафора реальности, отражающая ее в себе. Кажется, Валенте поняла это со всей очевидностью человека, который впервые пробует фантастический коктейль, поданный в нужное время и в нужном месте. Бывает, что люди смотрят фильмы, бывает, что фильмы смотрят на людей чужими отстраненными глазами.

Финал. Титры.

Статейка на две странички, как и все прочее «от Валенте», то ли винтажная безделка, то ли пародия, в данном случае, на глас из страны экспертов.

За поучающе-доверительным тоном всезнающего советчика в делах воспитания — была такая фишка в СМИ, — колкий вопрос о смысле обращения к жанровым признакам, цели их применения.

Утверждается: нет пара, нет стимпанка. Что не всем очевидно: «В жизни каждой молодой писательницы наступает время, когда она понимает, что дирижабли — это реально круто» ... «Ну мам, это же всего один заводной автоматон, пожалуйста!»

Не будем занудами. Но паровые машины взрывались. Вызывали «утробный ужас и необъяснимый восторг», калеча одних, радовали других. Стимпанковская книжка без качественной панковской составляющей — это контрафакт, от которого «наших малышей» следует уберечь, ради их же безопасности. Не зовите подобное стимпанком.

Примерно так.

Обстоятельное интервью с Кэтрин Валенте, первоначально опубликованное в сокращённом виде на портале в 2019 году, а двумя годами позже — в «Сборнике материалов Петербургской фантастической ассамблеи 2019-2020» без сокращений. Возможно, всё дело в том, что это было первое интервью с автором, которое я прочитал, но мне до сей поры оно кажется, наверное, самым обстоятельным из всех, данных русскоязычным интервьюерам.

О чём из него можно узнать? О взгляде Валенте на тенденции в современной фантастической литературе и о номинационных списках престижных премий последних лет. О том, что интересные произведения не имеют гендера. О причинах популярности романа «Космическая опера», который мы, к сожалению, так и не дождались на русском. О том, что и спустя полтора десятилетия после выхода «Сказок сироты» находятся поклонники, набивающие себе татуировки с персонажами романа. О том, что на Западе существует такое же разделение на фантастику и «боллитру», но «горячая любовь поклонников научной фантастики и фэнтези компенсирует огорчение от неприятия академическим сообществом». О том, что в романе «Бессмертный» она старалась показать «всю красоту русского фольклора западной аудитории, которая не всегда готова его воспринять и не всегда имеет представление об исходном сюжете». О том, что большинство американцев буквально ничего не знают о блокаде Ленинграда, чего уж там говорить о каком-то Кащее Бессмертном....

Но самое главное, что из него можно узнать о том, что Валенте по-настоящему уважает и ценит Россию и русских. Далее — слово автору: «Россия для меня связана с русскими, которых я знаю и люблю, и которые знают и любят меня, с которыми я делила хлеб с маслом, водку и соленые огурцы, чай и застольное пение, когда всё доели, с самой сущностью жизни на этой странной планете, где мы сходимся на время, чтобы «есть вместе», а затем, как правило, расставаться».

Хорошее интервью. Пожалуй, и 9 баллов заслуживает. Интересно, повелась ли Валенте на всю ту грязь, которой поливают всё русское на Западе сегодня?

Сложно сказать, что сподвигло Кэтрин Валенте предложить данный рассказ Эллен Датлоу для её антологии о кошках и кошачьих, потому как это не более, чем выдранный из второго тома «Сказок сироты» фрагмент. С другой стороны, сам по себе текст написан прекрасным языком, стилизованным под витиеватые восточные сказки, поэтому определённое удовольствие получить от прочтения можно. В конце-концов, не так уж и важно, что это за город, построенный на кедрах, что это за девочки, для одной из которых собирают зоопарк из редких животных, и какова дальнейшая судьба мантикоры, от лица которой ведётся повествование. Самое главное, чего хотела добиться автор (по её собственным словам в небольшом послесловии) — придумать историю о том, как появляются на свет мантикоры, «и желательно, чтобы она не начиналась словами: «Пришли как-то в бар лев, змея, человек и скорпион…» И это ей удалось в полной мере, ибо описания весьма своеобразного «рождения» маленьких котят посреди знойной пустыни вышли отменными! Так что и выдранной из контекста истории мантикоры 8 баллов — не жалко!

P.S. Что-то мне после этого фрагмента решительно захотелось перечитать «Сказки сироты»...

Новейший рассказ от писательницы, которая, пожалуй не нуждается в представлении, является фантазией на тему, что если бы обобщенный женский образ из ТВ-рекламы обладал бы сознанием? Что бы он мог поведать?

Написан он в стиле потока сознания/исповеди и практически лишён сюжета, что делает его вещью весьма специфичной. Естественно, повествование сводится к критике объективизации, ну а к чему ещё оно могло свестись? Отмечу, что язык Валенте весьма сложный, витиеватый с неожиданными метафорами и оборотами. Но если сам текст не интересен — языковые красоты превращаются в ещё один пыточный инструмент.

Ещё одно интервью с Кэтрин Валенте, опубликованное в «Сборнике материалов Петербургской фантастической ассамблеи 2019-2020». Хорошее интервью. Информативное. В принципе, всю его суть можно свести к одному вопросу и одному ответу, исчерпывающе объясняющему, почему книги автора нашли своего читателя.

Вопрос интервьюера Елены Бойцовой:

- Сказочный материал в наше время воспринимается как «достояние детской комнаты», ваши же произведения вполне подходят для взрослых. Как вам удалось убедить своих читателей, своих поклонников, что сказки годятся для зрелых людей?

Ответ Кэтрин Валенте:

- Морем крови.

Понимаю, разумеется, что госпожа Валенте в этом ответе серьёзна не на 100 %, но в какой-то мере он полностью оправдан. Её произведения, основанные на сказочных сюжетах и фольклорных мотивах, подкупают не только буйством фантазии, но и предельной жёсткостью, если не жестокостью, повествования.

А отчего так получается, в интервью Валенте как раз и рассказывает. Из того, что в нём понравилось безусловно лично мне, можно назвать упоминание работ Владимира Проппа, использованных для работы над «Бессмертным» (пониманшь, что автор «в теме», это тебе не Ли Бардуго, которая за время «около двух (!!!) месяцев» изучила русскую культуру и фольклор), и история о том, что «Бессмертный» в Штатах невероятно популярен среди подростков (вот уж не думал, что такое возможно). Но больше всего порадовало главное правило, о котором рассказала Валенте: «<...> что бы я ни делала с историей, я не могу поменять основную канву оригинальной сказки. Если в ней кто-то умирает, то и в моей книге он умрет. Если в сказке персонажи поженились и жили долго и счастливо, то и у меня будет то же самое. Любые изменения, которые я вношу, происходят только в середине книги. Не могу объяснить, почему это важно для меня. Но это важно».

Всем бы любителям переписывать старые сказки на новый лад взять на вооружение данный принцип...

Одним словом, любопытно. 8 баллов точно не жалко.

Представляете себе среднестатистический американский фильм про старшую школу? Капитан футбольной команды, крастоки-чирлидерши, душевные переживания, тусовки и матчи с соперниками, грядущий выпускной бал, вот это вот всё? Сложно назвать тематику, которая была бы мне менее близка. Поэтому и читать про всё это, ДАЖЕ в исполнении Кэтрин Валенте у меня долгое время не было никакого желания. А после того, как прочтение всё-таки случилось, мне остаётся только удовлетворённо хмыкнуть, и признать — настоящий мастер слова, каковым госпожа Валенте, безусловно, является, может создать отличный рассказ даже на ТАКОМ материале!

А всего-то и надо — поместить в среднестатистическую американскую школу не кого-то, а Койота, трикстера из мифологии североамериканских индейцев. Далее обильно приправить банальную, в общем-то, историю («Давайте-ка я расскажу вам про тот год, когда Койот вывел «Дьяволов» в первенство штата») ностальгией по молодости, когда весь огромный и удивительный мир сводится к одному бесконечному «здесь и сейчас». А потом добавить щепотку магического реализма, стирающего грань между реальностью и вымыслом («Стоило мне подняться с «лошадиного» одеяла, из меня, будто Койотово семя, хлынули золотистые цветы календулы»), чтобы получилось не просто хорошо, а прямо-таки замечательно!

Рассказывать о сюжете — нечего, весь рассказ — одно сплошное ощущение. Ощущение молодости, ощущение некоторой «игрушечности» происходящего («Мы будто бы жили в непрошибаемом пузыре, в снежном шаре, только внутри ярко сияло солнце, а победа всегда оставалась за нами – ну, разве что без прогулок оставят за заваленный промежуточный тест по биологии или штраф за превышение скорости, или (а вот это уже куда хуже) застав за нюханьем зеленой волшебной пыльцы, раздобытой тебе Койотом, – но на самом деле ничего действительно страшного не случалось»), ощущение огромной насыщенной жизни, которую ещё только предстоит прожить... А потом трикстер наиграется, растворится, исчезнет, как туман под лучами солнца, и окажется, что мир значительно сложнее, чем представлялось тебе в пору бесшабашной юности. Но воспоминаний об этом ощущении, которые ты пронесёшь через остаток своей жизни, это никак не отменяет...

Классный рассказ. Жаль насквозь американский от первой до последней строчки. С другой стороны, а каким ему ещё быть, если писала его Валенте именно для своих соотечественников? И пусть я ничего не понимаю в американском футболе, никогда не был поклонником чирлидерства как своеобразной спортивной дисциплины, а переживания американских школьников перед выбором королевы бала от меня бесконечно далеки, 9 баллов не жалко — больно уж написано (и переведено) качественно.

Довольно информативное интервью, построенное в форме ответов на вопросы «из зала». Из него можно, в частности, узнать:

- откуда госпожа Валенте черпала вдохновение для «Сказок сироты» и любопытный факт, что писался этот не самый простой для восприятия роман без какого-либо предварительного подробного плана, увязывающего между собой многочисленные сюжетные арки;

- историю написания ставшего бестселлером романа «Космическая опера» (допечатывался семь раз в течение первого месяца продаж, между прочим!), выросшего из предложения написать книгу, в которой фантастика или фэнтези встречает «Евровидение»;

- информацию о том, что второй роман «Ленинградского диптиха» под условным названием «Matryoshka» должен был быть посвящён истории Ивана и Жар-Птицы, но в ближайшие годы ждать его точно не стоит, потому как это слишком личная для автора проект, связанный с пережитым Кэтрин болезненным разводом и воспоминаниями о том периоде жизни, о котором ей пока не хочется думать;

- и ещё много всего интересного о писательской кухне и не только!

Но больше всего мне понравилось прям сразу, на первой странице: «Что же до второй части вопроса, то на протяжении значительной части XX века дела с гендерными вопросами в России и Советском Союзе шли намного лучше, чем в остальном мире. Достаточно вспомнить русских снайперш, участниц Второй мировой войны, или революционерок». Прям представляю, как пригорит у всяких разных прогрессивных от мысли, что в тоталитарном Совке с гендерными вопросами было получше, чем на свободном и демократическом Западе! И ведь говорит не абы кто, а Кэтрин Валенте, на которую ярлык «белый цисгендерный шовинист» ну при всём желании не навесишь! =)))

В рассказе «Мальчишки видели в воде» Кэтрин Валенте за несколько лет до написания широко известного в узких кругах (в том числе на ФантЛабе) романа «Бессмертный» обращается к славянскому фольклору, а именно — к образу русалки. Но не той пышногрудой женщины с рыбьим хвостом, которая накрепко укоренена в массовом сознании, а именно к фольклорной трактовке данного образа. Кто в теме — поймёт, что весёлым подобный рассказ не может быть по определению. История девушки Водзимиры, полюбившей семинариста Ефрема с густыми бровями, ожидаемо заканчивается нежелательной беременностью и маленьким озерцом, в котором отражались облетевшие ветви, а вот дальше всё становится гораздо интереснее, потому как утопленница не ожидала, что дитя вполне способно родиться и в озере, причём не только родиться, но и стать самим этим озером. А потом она пожелала для своей дочери Ксении нормальной, человеческой жизни...

Оставляя в стороне общее щемяще-грустное настроение рассказа, нельзя не отметить великолепнейший язык написания. Не знаю уж, как текст воспринимается в оригинале, но перевод Марии Акимовой — великолепен! Очень жаль, что Валенте не снискала широкой популярности у российских читателей, потому как по отзывам читавших в оригинале наиболее хорошо у неё получаются именно сборники рассказов, а на данный формат в нынешних реалиях рассчитывать не приходится, если это не раскрученные Шекли, Гаррисон, Брэдбери или Саймак. Остаётся довольствоваться редкими появлениями рассказов автора в антологиях. Именно поэтому появление рассказа «Мальчишки видели в воде» в сборнике материалов Петербургской фантастической ассамблеи (кстати, вместе с несколькими отличными интервью) можно рассматривать как настоящую удачу.

Одним словом, если нравятся рассказы Кэтрин Валенте — не пропускать ни в коем случае! От меня — 8 баллов.

Творчество Кэтрин Валенте, на мой взгляд, весьма странное, но при этом жутко привлекательное. Началось у меня все с трилогии «Девочка, которая», потом были «Сказки сироты», теперь вот добрался до «Бессмертного». Каждая прочитанная книга не была для меня идеальной, но оторваться от них было невозможно, как будто я влип с сладкий мед, льющийся из уст писательницы. Да. пишет она волшебно.

О «Бессмертном» заочно я знал не так много. Только что часть русскоязычных читателей обиделись на клюкву и понаставили низких оценок за это. Так как я не имею никакого отношения к России, то мне с этим гораздо проще бороться. Книгу можно охарактеризовать следующим образом — американская писательница вышла замуж за русского, который привез ее погостить в родные пенаты, а там ей понарассказывали разных волшебных русских народных сказок, на основе которых она и создала своего «Бессмертного». За основу взята сказка про «Ивана Царевича и Марью Моревну», в которой Кощей Бессмертный похищает жену Ивана Царевича, а тот ее потом спасает. Только вот сказка пересказывается не дословно, а с большой долей фантазии Кэтрин Валенте.

Марья Моревна живет в блокадном Ленинграде, сидит у окошка и смотрит сад. У нее еще есть три сестры, к которым приходят свататься разные необычные птице-люди, а вот за ней никто так и не приходит. А выйти замуж хочется. Все в книге друг друга называют не иначе как «товарищ» и живут по строгим коммунистическим законам. А жених рано или поздно, но появляется. И это сам Кощей Бессмертный, который хоть и давно живет, но выглядит как молодой привлекательный мужчина. Марью забирают на остров Буян, т.е. в какую-то волшебную страну, в которой все совсем не так, как на родной земле Маши. Вскоре выясняется, что у Кощея есть брат. с которым тот воюет. Кощей сражается за сторону добра, а Вий — за сторону зла... Странно, правда?

Странно в первую очередь для людей, привыкших к канонам сказок. Что все вот так и никак иначе. Хотя давно уже пошла мода на смешение сеттингов и героев, поэтому мне совершенно не удивительно встретить где-то Чебурашку женского пола с говорящей зеленой сумкой по имени Гена в сеттинге средневековой Японии с орками и рептилоидами. Я не могу сказать, что Валенте пустилась во все тяжкие, исковеркав все, что можно. Да, в «Бессмертном» часто можно встретить неожиданные моменты, которые не стыкуются с тем, что нам привычно по прочитанным сказкам. Например, безумный разнузданный секс Кощея и Марьи с фонтанами крови или укрощение ступы Марьей с помощью своей, простите, да, но вагины (пуритане ахнули, я улыбнулся). Но есть и забавные моменты, как, например, политзаседание ячейки домовых или служба Ивана в НКВД.

О «Бессмертном» так сложно сказать однозначно... Примерно первые 100 страниц меня обворожили, что я читал их одним махом и с улыбкой на лице. Потом фантазия Валенте начала так сильно вибрировать, что у меня голова чуть не лопнула. В одну довольно небольшую историю она впихнула кучу разных сказок и собственных аллюзий на тему СССР. Получилось весьма гротескно и колоритно, написано все прекрасным мифопоэтическим языком, и совершенно также прекрасно переведено на русский язык. Но при этом ловлю себя на том, что все же это... дичь какая-то. Странная прекрасная дичь. Что ей можно поставить? 5/10 за глумление или 9/10 за нетривиальный подход?

Совершенно точно знаю, что эту книгу буду в будущем перечитывать, т.к. в ней огромное количество отсылок. которые с первого раза можно не заметить. Да. немного жаль, что на самом деле роман оказался чем-то любовным, ибо Марья разрывалась между Иваном и Кощей, ведь каждый из них был по-своему хорош и интересен. Местами все кажется похожим не на сказки, а на «50 оттенков серого», но почему бы Валенте не добавить в сюжет романтики?

Очень странный роман, совершенно точно на любителя, урапатриотам читать нельзя (обидятся), людям, открытым к новизне и красивому слогу рекомендуется. 8/10.

P.S. хочу аниме по роману.

Добро пожаловать в Палимпсест — город, созданный фантазией Кэтрин М. Валенте. В город, где вы всегда будете пребывать на грани реального и ирреального. В город, в котором вы обнаружите множество странных и гротескных обитателей. В город, по которому блуждает главная героиня и познаёт через свою плоть, на кожу которой нанесена карта, любовь мужчин и женщин.

Вы увидите множество мест, но с каждым прочитанным предложением так и не увидите город целиком. Безграничная фантазия автора сделала границы своего детища нечёткими и зыбкими. Вам должна нравится странность. Странность, как единственная реальность властвует на улицах Палимпсеста, так что вы постепенно отринете все понятия о нормальности. Да, это будет немного безумно, но вы же не ждёте от фантастики нормальности, не правда ли?

Но есть у вашего путешествия и цель. Она вовсе не в том, чтобы запомнить огромное количество деталей, которыми Валенте наполнила свой сюрреалистичный город. Цель — научиться любить. Пробовали хоть раз до конца понять, что значит любить? Большинство ответит, но смысл ответов будет таким же ускользающим, как здравый смысл в Палимпсесте.

И если после всего перечисленного вы всё ещё желаете посетить город, созданный прихотливой фантазией Кэтрин М. Валенте, то не пожалеете. Как не пожалел об этом автор этих строк, постаравшийся хоть чуть-чуть рассказать о своём путешествии в сюрреалистичный, но завораживающий «Палимпсест».

Будучи давним поклонником таланта Кэтрин Валенте, и зная, что уж что-то, а складывать слова в предложения она умеет, решил начать знакомство со сборником «Роботы против фей» именно с этого рассказа. Тому было несколько причин. Первую я уже озвучил — Валенте изумительно пишет. Вторая — из всех авторов я знаю хорошо, если имён пять, а читал и того меньше. Третья — для рисунка на обложку С.Неживясов выбрал сцену именно из этого рассказа. Четвёртая — я просто люблю читать антологии и сборники не по-порядку, так почему бы и не с конца!? =)))

По итогу — разочарование. Нет, рассказ ПОЛНОСТЬЮ соответствует заявленной тематике, потому как в нём рассказывается именно о битве, сродни гладиаторским играм, которая устроена между роботами и представителями волшебного народа, но как-то всё слишком натужно, да и предсказуемо весьма. Ну сколько раз уже это было, что феи, мол, существовали задолго до человека, и были они добрыми соседями и союзниками в битвах, но потом случился технический прогресс и бездушные механизмы вытеснили из мира магию... Или всё-таки не вытеснили? Вот про это и рассказ. Помимо не совсем внятного сюжета нужно отметить, что и написан он достаточно простенько, на витиеватый стиль Валенте совершенно не похоже.

Одним словом, 6 баллов только из уважения к автору. Знакомство со сборником, разумеется, продолжу.

P.S. Насколько я понимаю, переводчик не уловил, по меньшей мере, одной отсылки, которыми рассказ переполнен. Действие происходит в неких Садах Дунсани. Не видел текст рассказа в оригинале, но процентов на 88 уверен, что сама Валенте подразумевала небезызвестного Эдварда Джона Мортона Дракса Планкетта, 18-й барона Дансени, писавшего под псевдонимом Lord Dunsany и о феях, и о волшебной стране, и о пределах ведомых нам полей...

Горькое красное прошлое

«Ассорти Сита выглядела так, словно выпила столько коньяка, что можно было поджечь одну прядь ее волос, и она горела бы восемь дней.»

Кэтрин Валенте — всегда потрясающая метафорическая образность плюс черный юмор. Чернейший. В нынешнем году она выдвинута на Хьюго в трех номинациях, радуюсь за любимую писательницу, испытывая тот сорт читательской гордости, когда говоришь себе: «Я знала, с самого начала знала. что она лучшая!»

Хотя в случае Валенте, огромную роль играет перевод, идеальный для ее книг от Владимира Беленковича . В его исполнении это сказка и феерия. Но поскольку неизвестно, возьмется ли он за эту повесть и если да — как скоро, пришлось читать в оригинале.

Итак, «Прошлое красное» (The Past is Red), часть серии «Мусорный город» Garbagetown продолжает и развивает новеллу из сборника 2016 «Будущее голубое» (The Future is Blue). Постапокалипсис о девочке, живущей в мире-свалке, после глобальной катастрофы не осталось ничего, кроме дрейфующих в океане мусорных островов, где нашли приют уцелевшие, которые, как свойственно людям, начали обустраивать новую жизнь.

С новым расслоением на богатых и бедных, привилегированных и бесправных, с новыми ритуалами, согласно одному из которых Тетли последняя из последних. Нечто, вроде козла отпущения в здешних палестинах. Персонификация несчастий Гарбиджтауна. Всякий может оскорбить или ударить ее — важно не убить и не покалечить слишком сильно. В ответ она должна благодарить за наставление.

Имя Тетли получено в обряде инициации. Когда здешним детям исполняется десять, в куске праздничного торта им попадается лекарственная ампула (важно не раскусить),обрывок пластикового пакета, сломанная сережка — тогда нужно идти в сторону аптечного района, где горы просроченных медикаментов, или в район пластиковой тары, или бижутерии, или игрушек. Первый, кто окликнет тебя по дороге, даст тебе имя, им будет слово, которым тебя назовут.

Тетли достался кусочек микросхемы, значит дорога ей в богатый Электик-Сити. Кто-то из мужиков, сортировавших мусор, окликнул ее из-за чайного пакетика прицепившегося к одежде: «Эй Тетли, вали отсюда, здесь полно своих мелких пиzд». Из двух определений: Тетли и это второе, про мелких ..., она предпочла оставить за собой первое.

Друзей у Тетли нет, кроме брата, которому она с детства проигрывала в состязании за приязнь окружающих. Есть два спасенные ею чайка и тюлень, в чьем обществе находит утешение от травли ровесников и непонимания в семье. Есть надежда, что все как-нибудь будет идти своим чередом, двигаясь к лучшему. Есть мальчик, в которого влюбляется, но он сын здешнего короля. Надеяться, вроде как, не на что. Или все-таки есть надежда?

Повзрослевшая Тетли находит Мистера, чудо техники прошлых времен, искин-прототип работающий на возобновляемой энергии . Зарядившись энергией от тепла тела девушки, маленький искин начинает общаться с ней и однажды, через уцелевшие спутники, связывает с девочкой Оливией из марсианской колонии.

Дальнейшее непредсказуемо и печально, безнадежно и обнадеживающе. Валенте не из самых оптимистичных авторов, но она прекрасна.

Чистилища

«Львица Иттрий съела маленького бога именем «Офицер Медслужбы». Миллион львов, не бывших Иттрий, тоже жевали его мясо на водопое. Сотня львов, стоящих в воде лагуны, поворачивается к семидесяти львам и кричат в унисон с безнадежным отчаянием: Ты говорила, что любишь меня!»

«One lion called Yttrium swallowed the meat of the smallgod MEDICALOFFICER. As well a million lions not called Yttrium chewed t his meat in the watering hole. One hundred lions standing in the water of the lagoon turn to seventy lions and scream together in hopeless misery: “You said you loved me!”

Сентябрь Кэтрин Валенте. Уточню, сейчас говорю не о девочке по имени Сентябрь, героине цикла о Волшебной стране, а о календарном месяце, в течение которого читала книги Кэтрин. И теперь еще продолжаю c Radiance, но об этом потом, теперь о сборнике «Thу Future is Blue». Небольшая титульная повесть лишь открывает его, на самом деле здесь пятнадцать рассказов и повестей. Некоторые приняла безоговорочно, другие так и остались для меня вещью в себе Не знаю. как скоро появится перевод и будет ли он вообще, скажу несколько слов о каждой.

«Будущее печально», The Future is Blue. Девочка подросток живет в мире превращенном в свалку (интересное и грустное пересечение с «Бывшей Ленина» Идиатуллина, кто в курсе). Друзей нет, кроме брата, которому она с детства проигрывала в состязании за приязнь окружающих. Есть два спасенных ею бессловесных существа, в чьем обществе находит утешение от травли ровесников и непонимания в семье. Есть надежда, что все как-нибудь будет идти своим чередом, двигаясь к лучшему. Есть хороший мальчик, которого неожиданно встречает. И есть мэр этого свалочного мира с его серьезными амбициями. Ну, в общем, все плохо.

Никто не умирает в Нигде (No One Dies in Nowhere) нуарная, очень графичная повесть о детективе Белаква, расследующем гибель обитательницы странного мира, ближе всего в нашем понимании соотносимым с чистилищем (собственно, все здешние миры отчасти таковы). Странно, красиво, безнадежно. Невыносимо горько в конце. Тема цветных стекол гротескно преломится в одной из следующих повестей, но здесь это исполнено тихой печали.

Два плюс два равно семи (Two and Two is Seven) Девушка (?) администратор сети микромиров, называемых Террасами, ждет прибытия своего обожаемого Короля, привычно справляясь с решением текущих проблем обитателей этих мирков, которых она называет своими девяносто девятью несчастьями. Забавно в процессе чтения, грустно в конце.

Падение Р`льеха (Down and Out in R’lyeh) По названию легко догадаться, что здесь Кэт замахнулась на Говарда нашего Лавкрафта. Лавкрафтиана настолько «не мое», насколько вообще возможно. потому воздержусь от комментариев. Ну ладно, один малюсенький сделаю: Они среди нас)).

Безграничные перспективы Мастера быстрого взгляда или Люминесценция разврата (The Limitless Perspective of Master Peek, or, the Luminescene of Debauchery). Еще одна совсем не моя вещь об одноглазой девице, получившей по наследству от отца-стеклодува секреты изготовления цветного стекла и настолько превзошедшей мастерство, что спустя некоторое время становится главным авторитетом по изготовлению искусственных глаз для европейской (и не только) знати. Дело происходит в позднем Средневековье или раннем Ренессансе, когда сифилис лишает лица знати привлекательности с той же неумолимостью, с какой делает это с бедняками. Но у богатых, в отличие от последних, есть возможность продолжать предаваться разврату.

Снежный день (Snow Day). Саги о Гудрун, если честно, не поняла совершенно, но она немало облегчила мне вхождение в мир Radiance, который читаю сейчас. Все на свете было не зря, не напрасно было)).

Планета Лев (Planet Lion) один из моих фаворитов. Филигранное совмещение лемова «Соляриса» с « Вельдом» Бредбери. Эпиграф оттуда.

Пламя, Жемчужина, Мать, Осень, Дева, Меч, Поцелуй, Кровь, Сердце и Могила (Flame, Pearl, Mother, Autumn, Virgin, Sword, Kiss, Blood, Heart, and Grave). В названии слова Дёжё Костолани о десяти самых прекрасных словах. Я страшно обрадовалась, когда увидела его имя, которое помню со времени, когда учила венгерский язык, хотя по-моему, это единственное, что оттуда помню. Но повесть о несчастной Внук, которой довелось родиться в мире, где знать настолько мутировала от сочетания внутриродственных браков с магией, что никого не удивляет, если детки рождаются вовсе не похожими на людей. Хотя случай Внук особый, она, собственно, кирпичная башенка. Ну да, такая ботва, прикинь, бывает не до смеха. Так вот, про внук мне было очень тяжело понимать.

Майор Том (Major Tom) грустная история человека, чей мозг после смерти совмещен с интеллектом сателлита и обречен раз за разом вечно двигаться по кругу воспоминаний с финальным осознанием, что вот сейчас нет ни его самого, ни тех, кто был ему дорог, а есть только ледяная космическая безбрежность. и снова с начала: пробуждение, непонимание, воспоминания, осознание.

Ну вот, опять я не успеваю всего, уже нужно на работу и времени на пять рассказов неоткуда взять. Потому последним номером моя вторая любимая повесть «Пламя после свечи» (The Flame After the Candle). Это жемчужина сборника. Действие параллельно развивается в Нью-Йорке тридцатых, где прототип Питера Пэна встречается с Алисой Лидделл, да-да, той, с которой Кэрролл писал свою Алису. Вторая линия — девочка Олив, мучительно тяжело переживающая уход отца из семьи и бегство мамы в объятия алкоголя, проходит сквозь зеркало. Это чудесно. Это о том, что порталы существуют, хотя открывающий их должен обладать немалым мужеством и готовностью к самопожертвованию.

Шикарный эксперимент с формами повествования, не утративший особой магии языка и взгляда Валенте. Советовать эту книгу нельзя, читать ее здорово. Это космическая опера, рассказанная средствами эпохи немого кино, фантастика и альтернативная история про колонии, описанная обрывками приключенческих радиопередач, некоторая насмешка над научной фантастикой, снабженная наивной верой в ее красоту. Валенте говорила в интервью, что ей было интересно посмотреть на искусство фантастического мира, а поэтому она сделала деко-панк, хотя я бы назвала это ретрофутуризмом, где ретро — это 20-40-ые, мир Теды Бары, Асты Нильсен, Бригитты Хельм, Луизы Брукс и многих других чудесных див, оживших в новом Голливуде-Луне или странствующих по нуарным городам Урана. Это как жить внутри фантастического фильма эпохи немого кино.

Валенте не пишет одинаковых книг и не пишет гладких книг, которые округлы и понятны. Ее всегда влечет сложная и неординарная задача. Валенте вообще одна из редких писателей, которых я не люблю, но уважаю. «Сияние» — это история Северин Анк, дочери известного режиссера готических фильмов, с детства включенной в бесконечные съемки. Череда матерей-див и постоянный глаз камеры вызвали в ней нелюбовь к приукрашиванию, органичному для прославленного отца, и она становится документалистом, снимающим восстания на Фобосе или добычу загадочного мальцового молока лавкрафтианских китов, использующегося везде — от кораблей до создания редкой в Солнечной системе пищи.

Однако в поездке в исчезнувший город Северин Анк и сама пропадает — и ее поиски поданы через наброски надсадно старающегося снять об этом фильм отца. А потому перед читателем разворачиваются клочки нуара, дурацкой сказки, прочих популярных жанров, чтобы завершилось все мюзиклом. Любителям связной истории тут делать нечего — это свалка пленок и обрывков дневников. Мне эта книга очень напомнила по ощущениям фильмы Гая Мэддина. Ну, может, чуть «Стингрэя Сэма» Кори Эбби, хотя тот слишком удалой, но подход нарезки у него похожий. Читала и вспоминала: «Марс знавал лучшие времена».

Северин и сама разговаривает с читателем со своих пленок, несгибаемая исследовательница, не сумевшая выбраться незапятнанной из недр лунного Голливуда. Это настолько неожиданный взгляд как на фантастику, лишенную как раз той рационализации, которая осточертела М.Гаррисону и Муркоку, так и на подачу идей вообще. И это тонизирует. Словно после бесконечных роботов и звездолетов сесть голой задницей на ядро, затарившись бутылкой выпивки, подкрутить усы и отправиться на Луну, в ее сияющие салоны и старые кинотеатры.

Прекрасное, пронизывающее, жуткое произведение, и такой спойлер прямо в описании...

Так как меня заминусили, поясню: рассказ производит несравненно большее впечатление, если не знать концовки, то есть, не знать, что речь идёт об известном сказочном персонаже.

Обещанной в анатации к книге великой угрозы здесь просто нет, а что же есть? Посмодерн с примесью сюра. В самом начале сообщается, что и истории может быть несколько начал. Но то, что получилось у автора это даже не сад расходящихся тропок Борхеса, где разные начала ведут к одному финалу. Эти самые тропки здесь ещё и меняются местами, попутно жонглируя героями, а заодно и читателем, перебрасывая его с одного пути на другой. К тому же некоторые работают, как самодвижущиеся дорожки, вот только перемещают они в обратном от финала направлении. Местами на них есть болота чистого сюра, через котороый надо переплывать если не утонешь. Что ещё, нуднейшие потоки сознания. Сюжет пересказать невозможно из-за отсутствия такового. Концовки нет, ни в едиственном числе ни во множественном. Такое впечатление, что вконец сбрендившие тропинки замкнулись в круг и готовы водить по нему читателя вечно. Приходит безумная мысль, а не побывали ли в мире «Сияния» манекены из Крапивинской голубятни? Должны же они были куда-то податься, после того как Гелька порвал темпоральное кольцо. Вот прибыли на эту грань, и закольцевали по своему обыкновению времечко. (Шучу, конечно.)

На этом тексте можно спятить. Такое впечатление, что его писал шизофреник. Жалко времени. Да, давненько я не ставил такой оценки.

С эмоциональной стороны история очень удалась — жутковатая семейная жизнь главной героини навевает как минимум нешуточную грусть и тоску, её трагедией вполне можно проникнуться. Другое дело, что это достигнуто дичайшим абсурдом со стороны местных зомби. Нет, я не имею ничего общего против нарушения «канонов», но здесь всё изображено как-то излишне странно и бессмысленно. Ну или я просто не понял какой-то глубокой метафоры.

Написанный сочным языком, классно переведенный рассказ из разряда « в юности девушки были красивее, а пиво хмельнее». Рассказ написан в таком дурашливо-угарном настроении, что читаешь на одном дыхании. Правда, жанр «магический реализм» накладывает свой отпечаток — форма иногда превалирует над сутью.

Рассказ написан на тему мифологии американских индейцев. В школе верховодит парень-звезда местной команды Койот, всегда готовый что-то вытворить и всех впечатлить. А в девушках у него красотка Банни (Кролик) — единственный персонаж американского фолклора, способный посадить Шакала в лужу.

Читать стоит хотя бы ради самого текста и настроения бесшабашной юности.

Традиционный образ Минотавра — страшного чудовища, обитающего в критском Лабиринте, которому на растерзание бросали преступников, а также юношей и девушек, взятых в виде дани с Афин — давно уже как только не препарировали. Некоторые исследователи видят в этом образе отголоски древних религиозных культов, а кое-кто из более тонко чувствующих натур — попросту страдающее существо, не виноватое в своей двойственной, получеловеческой-полузвериной природе.

Не осталась в стороне и Кэтрин Валенте, хотя в небольшом рассказе «Как воспитать минотавра» речь идёт вовсе не о временах Древней Греции, как можно было бы подумать. Перед нами шикарно написанное, плотное, до предела насыщенное психологией полотно о сложностях взросления и поисках своего места в жизни. И о готовности родителей принять своего ребёнка таким, какой он есть. Ведь так ли важно, чем он отличается от окружающих — тем, что у него рогатая голова и покрытое шерстью тело, или тем, что он с «Сильмариллионом» во рту декламирует эльфийские склонения?

И да, совсем забыл упомянуть: минотавр в этом рассказе — девочка.

Читать скорее поклонникам литературного стиля госпожи Валенте, чем любителям «традиционной» фантастики/фэнтези, но то, что написано красиво — этого не отнять. 8 баллов только за стиль.

По прочтении романа чувства смешанные. С одной стороны, все это довольно интересно и сюжет выстроен занятно, слог у автора хороший, сюжетные линии умело сплетены, в позднем рассказе неожиданно выскакивает персонаж из более раннего, причем уместно выскакивает. Но после того, как ты закрыл последнюю страницу, ты начинаешь думать — а о чем эта книга? И приходишь к выводу, что практически ни о чем. Сборник занятных историй для рассказов на ночь

Нити плетутся дальше, узоры накладываются друг на друга, потерянные, казалось бы, узоры вновь и вновь возникают из-под верхнего слоя многоцветного ковра сказок девочки в Саду, в котором можно встретить и осеннюю листву, и зелёные плети лиан южных деревьев, и красные, ярчайшие и сладчайшие ягоды с берегов восточных морей, и жёлтые вкрапления увядающей листвы. Здесь рассыпаны ничем не сдерживаемые блёстки и ошмётки чешуек драгоценных камней, звёздный и солнечный свет, в тонкие-тонкие узелки вплетается раскалённый пустынный ветер и пепел, прах ушедших и вновь возрождающихся существ, сине зелёных волос, булавок из костей-монет города Кость-и-суть...

...Два ребёнка, вернее, уже не ребёнка, они прожили целую жизнь, сидят на снегу. Мальчик, заключив печальное лицо девочки в кольцо своих ладоней, неспешно и тихо читает с её век её историю, красивое сплетение бездн историй, которые все соединяются в одной-единственной хрупкой фигурке, поневоле ставшей замковым сплетением всего этого многоцветия...

Сказки никогда не заканчиваются, там, где замолк голос одной истории, сразу зазвучит другая, неспешно, основательно, с вниманием к самым причудливым изворотам этой странной, казалось бы, ирреальной жизни. Грустные истории, страшные, печальные, героические, светлые, радостные — неважно. Затухающий мир, в котором Звёзды сошли с небес, но их свет затерялся в блеске драгоценных камней, которые пожирают, как фрукты, и отпрянул от страшных монет, сделанных из костей детей. Страшный мир, к которому мы не привыкли, неуютный мир, в котором жили те самые сказители на окраине человеческого и нечеловеческого миров, со слов которых великие записывали всем нам известные сказки...

И даже в умирающем мире есть те, кто способен на самый бесшабашный и весёлый танец посреди руин, кто может отказаться от своего главного искусства — прекрасных песен — во имя других, кто способен, после жизни в сытом и порочном дворце, ласково погладить по руке нищую сироту, ненавидимую всеми.

Вот почему эти сказки заканчиваются на ноте радости и предвкушения будущего. После этого мрачного полотна увядания необходима радость и надежда.

А мы не можем уйти отсюда. Пусть даже мы видим, что в ткани этого ковра есть рваные нити — ткач не может ткать идеально — видим поблекшие от времени или выстрепенности сплетения, видим, что сказитель порою теряет образ полотна, который создаёт. Но мы всё равно останемся где-то здесь, под сводами тихого, по осеннему шелестящего Сада, тёмно-жёлто-медные своды которого отбрасывают свой отсвет на негромко звучащую, многоцветную историю, и рано или поздно вернёмся в него.

Вот уже третий раз девочка Сентябрь, которой теперь уже 14 лет, вздыхает и грустит по Волшебной Стране, в которой ее заждались старые друзья. Что может быть интересного в обычной жизни? Поливать лужайку, следить за беременной лошадью и ухаживать за хромым папой? Скукота... То ли дело там, где малиново-лимонное небо и черничного оттенка озера... Где рыбы поют, а улитки пляшут...

Но без Ветра никак в Волшебную Страну не попасть. А Ветер прилетает лишь раз в год. Вот и приходится слоняться по улицам, смотреть на небо и вздыхать.

Каждая книга цикла — это описание того самого долгожданного дня, когда врата в волшебный мир распахиваются и мы вместе с Сентябрь можем погулять по магическим улицам и живым лесам.

К сожалению, Кэтрин Валенте решила не изменять самой себе и снова построила новый сюжет по старым лекалам. Девочка попадает в Сказку, встречает одного героя, потом другого, получает квест, обнаруживаем главного злодея, пускается на его поиски, потом находит, выполняет квест и возвращается домой. Во второй книге я еще мог это допустить, но к третьему путешествию хотелось бы все-таки чего-то другого. А мы снова наблюдаем за тем, как Сентябрь идет от пункта к пункту, встречает то одного диковинного персонажа, то другого. Иногда попадаются старые знакомые (безусловно, первыми «старичками» были виверн и марид).

На этом раз судьбу закидывает Сентябрь на Волшебную Луну, которую могут разрушить злобный йети. Этот великан так быстро перемещается, что его никто не может поймать.

Но все-таки в самом конце Валенте таки сумела меня удивить. Конфликт решился необычным способом, а финал завершился, вопреки моим ожиданиям, совсем-по-другому, из-за чего мне сразу стало интересно узнать, что же будет в четвертой книге, но... Но первые три книги цикла продавались плохо, поэтому четвертая книга так и не вышла.

Оценку не могу поставить высокую, потому что периодами было интересно, а периодами очень скучно. Как и в прошлых книгах цикла некоторые персонажи мне показались интересными и то, о чем они говорили, вызывало у меня позитивные эмоции. А некоторые персонажи вызывали зевоту.

И я до сих пор так и не понял, какая ЦА у этого цикла. Вроде книга для детей, но порой там находишь много «взрослых» словечек и выражений, которые явно будут детям непонятны. Валенте очень ловко выкрутилась из этого положения, написав в на первой странице, что книга посвящается тем, что хоть раз в своей жизни думал о том, что он слишком молод, или слишком стар для всего этого=)

А значит книга для всех.

Начав читать, осилил страниц 50.

Единственной мыслью было — «что за..... что вообще происходит, о чем речь»?

История в истории, которая является истории в истории в истории... Этакая матрешка из историй-сказок. (пламенный привет 1001 ночи...) Но потом, я чуть замедлил темп чтения и втянулся. В конце все сюжеты сходятся в одной точке.

И это великолепно. Оригинально, любопытно, но местами перебор с мифологией мира, именами и событиями.

Вы и вообразить себе не можете, что здесь произошло!

Нет, в «Деве-дереве» Кэтрин М. Валенте не пересказывает и не переделывает «Спящую красавицу» на новый лад. Она рассматривает ее под таким углом, под каким ее еще не видал никто, и разворачивает перед нами сказку – глубокую, мрачную, упоительную.

Почувствовала себя не в своей тарелке, ведь рассказ не произвел впечатление! На другом сайте его хвалят, а я сижу как утка серди павлинов, — да что прекрасного-то?! Или это так поразили размышления девицы, которая вроде как спит, но на самом деле — нет. Почему веретено ассоциируется с шприцем? История же вроде не в современное время, с наркоманской темой как-то не связано...

Ладно, будем считать, что тупо не догнала авторский замысел. Но сцена с цветами, проростаемыми в теле девушки — это прям, как жестокие сцены в аниме сериалах.

Это декопанк-палп-НФ-альтернативка-космоопера-детектив, действие которого происходит в Голливуде и Солнечной системе, очень непохожих на те, что известны нам».

Но позвольте! Ведь это даже не роман..

Это набор из отрывков интервью и допросов, сценариев, записок, путевых заметок, кадров кинофильмов и семейных архивов. «Сияние» — полнейшее преобладание формы над содержанием. Но содержание в то же время вполне кинематографично и отдает дань Голливуду в его золотые годы.

О книге вообще сложно что-либо говорить) И её абсолютно точно нельзя рекомендовать всем.

Роман-мозаика. Роман-кинохроника. Роман-обманка.

Очень необычная книга. И в этом её изюминка.

The End, а по-русски «Край»

«Люди злые и глупые, чтобы общаться, им приходится говорить вслух, как животным. А ртом они не только говорят, но еще и едят. Никакое существо, общающееся с помощью дырки в голове, куда оно запихивает еду, не сможет превзойти достойного странника Края.»

Это Maincraft Original — проект одной из самых успешных игровых вселенных Mainсraft: пригласить интересных авторов фантастики и фэнтези для литературного воплощения отдельных игровых локаций. Трейси Батист написала «Аварию», Макс Брукс «Остров», Мер Лафферти «Утерянные дневники». Кэтрин Валенте достался The End — самое мрачное и опасное из игровых измерений, где обитает главный противник Maincraft — Эндер Драгон (в книге Дракон Края).

Математик Эйлер для наглядной иллюстрации понятий конъюнкции и дизъюнкции использовал графическое изображение множеств в виде овалов, их еще называют Эйлеровыми огурцами. Два множества могут: 1. быть автономными; 2. в точности совпадать; 3. одно может полностью включать другое и некоторое количество собственных элементов; 4. пересекаться. Так вот, со множеством игроков в Майнкрафт я даже никогда не пересекалась, хотя игра более, чем популярна, достаточно сказать, что Майкрософт еще в 2014 приобрел права на нее за два с половиной миллиарда долларов.

Зато я во множестве поклонников Валенте и ради ее новой книги не сочла за труд прочитать статью Вики об игре. Советую всем не игроманам, которые тоже любят Кэтрин — много времени не возьмет, а представление об устройстве мира, куда предстоит отправиться, и об управляющих им законах, получите. Кажется, «Край» удачный вариант перевода названия. В нем и конец, и краешек чего-то большего, и край родной.

Двенадцатилетние близнецы Фин и Мо особые существа, странники Края, живут на превращенном в дом корабле, не помня ни своего прошлого, ни родителей, в обществе одного лишь Ворчуна (это такая местная животинка). Ни в какую из стай их не принимают, да они и сами не пошли бы. Край — территория Хаоса, изначально враждебного Порядку, и близнецы чтут Хаос, не желая подчиняться чужим правилам. В гости к ним часто заглядывает зеленоглазый Кэн, прочие странники относятся к нему настороженно. Тамошний стандарт красоты гладкая черная кожа, большая, преимущественно квадратная голова без волос и розово-фиолетовые глаза.

Но близнецы и даже ворчун, который всех ненавидит, любят Кэна. К тому же он так чудесно играет музыку собственного сочинения. Краефраги (жители Края, буквально — его частицы, фрагменты) люто ненавидят людей. Люди злы, приходят из Верхнего Мира, чтобы грабить Край, убивать его обитателей ради сердечных жемчужин, возводить свои уродливые постройки во славу Порядка

Все изменится, когда в Край действительно придут люди. Все окажется совсем не таким, каким изначально представлялось. Тыква, будучи надетой поверх человеческой головы, оказывается, не без успеха имитирует голову краефрага. Книги, которых ты даже не можешь прочесть, в самый значимый, момент могут оказаться полезными.

А отвратительно воняющую зомби-лошадь, которая вылупится из яйца, тотчас же начав называть тебя мамой (салют, «Игра Престолов»), можно полюбить. Что не помешает тебе наречь ее Гадостью — вот за это особенно люблю Валенте, она мастер совмещать несовместимое, находить прекрасное в уродстве.

Не будучи фанатом игры, в реалии книги трудно входить. Но когда вчитаетесь, удовольствие гарантировано. Кэтрин Валенте умеет создавать миры, которые хочется рассматривать под всеми возможными углами.

Чем дольше я читал эту книгу, тем больше старался вплестись в замысел Кэтрин Валенте, потому как это всё-таки фэнтези, не сборник рассказов, цельная и явно закольцованная история, в которой все упомянутые тайны мира, это странного сюрреалистического сказочного мира будут достойно воплощены в единую мозаику, точнее, картину, состоящую из маленьких-маленьких точек, как живопись пуантилистов, из ярко-октябрьских и приглушённо-ноябрьских точек, осенней палитре, по всей видимости, привычной для автора.

В отличие от «The Girl Who Circumnavigated Fairyland in a Ship of Her Own Making», эту книгу нужно читать медленно и с толком. История о девочке Септембр летит сквозь твоё сознание, она линейна, ярка и проста, хотя и наполнена ворохом своеобразных чудачеств. «In the Night Garden» свойственно совсем другое. Это разворачивающая во все стороны, с одной стороны, с другой — обволакивающая тебя история, в которую ты быстро попадаешь сам, начинаешь осознавать её объём и глубину. Как и всякий хороший мифотворец, Валенте умеет создать ощущение безграничности своего мира. Мир странный, причудливый...

...Мир, в котором главную роль играет Свет. Свет наполняет всю космогонию, созданную Валенте, он переливается в жилах чудовищ и людей, он струится из дыр на небе, именуясь звёздами, он — источник всех чудес и причуд.

Этот свет наполняет каждый лоскуток мира. Да, это не кружево и не ткань, не изысканный ковёр — это действительно лоскутное одеяло, уж слишком разнородны и разнокультурны образы, которые мы видим, однако эти лоскуты удивительным образом подобраны в тональности друг с другом, один плавно перетекает в другой, и, несмотря на базовый восточный колорит, мы понимаем, что главный оттенок этого полотна — рыже-красно-жёлтый, с вкраплениями стального-серого и синеватого отлива глав о Шторме, о Седке и Медведице. Узоры и нити же...

...Узоры, конечно, сплетаются здесь словами. Яркими, броскими метафорами и визуальными образами, которые настолько плотно сидят в тексте, что вызывают чувство словесного буйного многоцветия, сюрреалистичного шторма красок. Всё это создаёт очень странное ощущение. Ощущение того, что этот мир воздушен и нереален, как облако опавших листьев на сильном ветру, а с другой — что он имеет плоть, и в эту плоть он облекается в нашем сознании. Валенте знает, как строятся сказки, знает их архетипы, и они, в своей неизбывной притягательности для нас, нашей или не нашей волей, всё равно находят путь к лежащим в глубине образам.

Сюрреализм, мешанина, рваность — да. Это понравится далеко не всем.

Но... Яркость, буйство, образность, и какой-то совершенно особо созданный объём и глубина, который единым большим взрывом возникает в твоей голове... И девочка, девочка-изгой в драном платье и татуировках, схожих с морем слёз, тихим голосом ткущая это полотно, ткущая для Принца, который есть читатель.

Идёшь такой мимо лесополосы и находишь видеокассету, на обложе написано «Очень крутой фильм», жанр: нф/фэнтэзи; приходишь, преисполненный радости, домой, вставляешь кассету в видик, а там совсем не крутой фильм, а какая-то мешанина, нерезанные и спутанные кадры из Линча, фон Триера — и бог знает, кого ещё (но кого в здравом уме смотреть вы бы не стали). Зажёвання плёнка, коробка с перепутанными, выгоревшими диафильмами. Вот что такое Сияние.

Тут ещё витает магическая красота и певучесть метафор и языка, которые прекрасны в «Сказках сироты», но здесь они размазаны тонким слоем по бутерброду, в роли которого выступает Солнечная система, и, к сожалению, никак не могут служить спасительной соломинкой для романа. Есть классная идея, не обремененная спиралями Паркера и декогеренцией (как у Питера Уотса), есть гасиенды на Меркурии, цветы на Плутоне, люди летают от планеты к планете просто потому что могут. И разум, воспитанный произведениями братьев Стругацких желанно хватается за эти идеи, но под их токнкой коркой — декаданс, порок и километры запутанной кинопленки. И на фоне этой не поясняемой легкости НФ все душевные метания/скитания главных героев, их детские травмы выглядят чудовищно громоздкими и не к месту — ну как ракета, запряженная лошадьми что ли — ну это же не Фёдор Михайлович, в конце концов. По факту, самая интересная (и внятная) часть произведения — это протокол допроса Сент-Джона. А Кэтрин Валенте — врунишка. Она так много даёт намёков и столько обещает её тон, что, пробиваясь через мыльные пузыри неинтересных отношений, всё же ждёшь, что вот-вот, вот уже сейчас должно произойти что-то, что даст сил и подстегнёт к дальнейшему чтению. На деле же — мы получаем шиш с маслом (которое вовсем не масло, а мальцевое молоко) и к финишу приходим совершенно обессиленными и измотанными.

В общем, «Сияние» — тот случай, когда можно врать себе (и другим), какая это глубокая и психологически выверенная книг и делать вид, что всё, что написано в ней — так важно, потому что «любить такие книги» — якобы признак «хорошего» вкуса. А можно честно признаться, что это — жуткая нудятина (и пусть это сулит участь изгнанника).

Должен признаться сразу: с первого раза «Бессмертного» Кэтрин М. Валенте я не осилил — сломался где-то на главах, в которых появляется Иван. При этом сказать, что повествование мне не понравилось, я тоже не могу — понравилось, но я в нём просто увяз, как зубы вязнут в медовых сотах, в которых слишком много сладости и воска, и по-любому приходится делать паузы, чтобы выплюнуть пережёванное.

Я вернулся к чтению через пару-тройку недель, причём читать начал с самого начала, ибо язык, которым написан роман, великолепен от первого и до последнего предложения. Прочитал. Но не смог ни с оценкой определиться, ни даже краткий отзыв написать — слишком противоречивым было общее впечатление, некоторые сцены вызвали недоумение, и вдобавок не оставляло ощущение, что я просто чего-то недопонял в авторском замысле.

С тех пор прошло больше двух лет, но желание высказаться о романе занозой сидело в голове, поэтому в очередную командировку в областной центр я взял с собой именно томик «Бессмертного», и прочитал его ещё раз от корки до корки, окончательно разложив в голове всё по полочкам.

Про сюжет особо распространяться не стану — он достаточно прост, и представляет собой пересказ известной сказки про Марью Моревну и Кощея Бессмертного, наложенной на события российской истории первой половины XX века, а вот об общем впечатлении от прочитанного поговорить бы хотелось.

Порой эта книга хороша, как то ощущение, когда ты закусил маринованным, хрустящим на зубах грибочком только что выпитую стопку водки, холодной настолько, что в стакан она не лилась, а тянулась... И это не просто фигура речи, потому что Валенте щедро рассыпает по тексту настолько «вкусные» вставки, что остаётся лишь удивляться, как это ей, американке, удалось. Просто вчитайтесь: «Отпей водки и закуси соленьями, почувствуй, как водка смешивается с рассолом на языке. Это прекрасно. Это очень по-зимнему, когда все соленья хранятся за стеклом. В этой смеси ты можешь почувствовать вкус лета, сваренного и просоленного, высушенного, упакованного с приправами, чтобы оно могло возродиться на этом столе, в этом месте, в этом снегу». Ответ достаточно прост: супруг Валенте Дмитрий — русский, и именно он поведал ей о наших традициях и рассказал наши сказки, которые произвели на Кэтрин неизгладимое впечатление и причудливо преломились в её сознании...

Преломление вышло знатным. Неоднократно встречал упоминания о «клюквенности» данного романа, но это как было, так и остаётся за гранью моего понимания. Чтобы было понятнее, о чём я говорю, давайте обратимся к популярнейшему ресурсу Википедии: «Клюква — идиоматическое выражение, обозначающее вымыслы, ложные стереотипы, искажённые представления, вздорные и нелепые выдумки. Выражение обычно употребляется в язвительно-ироническом смысле, чаще всего о бытующих среди иностранцев домыслах о России и русских: о жизни, культуре, истории, языке и т.п.» Да, это то самое, хрестоматийное: «В России всегда и везде снег, и ходят медведи с балалайками». Так вот, в романе Валетне НИЧЕГО этого нет. Разумеется, какие-то представления среднестатистического американца о России не изжить, даже будучи замужем за русским, поэтому один из героев ходит на работу на «фабрику арестов» строго в кожаном плаще, но позвольте — мало ли в Интернете чистокровных русских, которые верят в миллион расстрелянных лично Сталиным? Я уж молчу о том, что для русскоязычных авторов описать каких-нибудь клыкастых татуированных полуиндейцев, но назвать их при этом эльфами (читай: Пехов) — это не клюква, а западным автором подобного себе позволить ну никак нельзя! Да и какие, вообще, могут быть претензии к книге, где есть Кощей Бессмертный и Баба Яга, домовой комитет домовых, ружейный бес Наганя и персонифицированный Генерал Мороз, а книга начинается с того, что перед домом на Гороховой улице птицы ударяются оземь и превращаются в пригожих молодцов? Одним словом, в «Бессмертном» той самой «клюквы» не больше, чем в любом романе русскоязычного автора, который обращается к фольклорно-мифологической традиции иного народа. Другое дело, что и привычные с детства фольклорно-мифологические образы в романе Валенте преломились под немыслимыми для русского человека углами, что и вызывает, видимо, у некоторого числа читателей когнитивный диссонанс — покусилась, мол, на святое, на нашу Бабу Ягу, которая у неё Председатель Яга, а Кощея Марья периодически вообще «Костей» кличет! Мне же это, наоборот, понравилось, потому как всегда интересно прочитать своеобразный взгляд «со стороны» на образы, которые для тебя родные, хотя иногда и ухмыляешься, читая про домового, имеющего голый, как у опоссума (!) хвост... =)))

Но для искреннего восторга от романы лично мне не хватило совсем другого — в нём отсутствует внятный сюжет. Это ни в коем случае не означает, что сюжета нет как такового, а повествование представляет собой поток бессвязного сознания — вовсе нет! Просто общий посыл, если можно так выразиться, произведения лично у меня в голове так и не сложился. Чтобы было понятнее, о чём я толкую, приведу простой пример. Сейчас в среде художников стало довольно модным работать с каллиграфией на основе древнерусской вязи. И вот разглядываешь порой фрагменты какой-нибудь работы, восхищаешься тонкостью линий и филигранностью работы, а потом охватываешь взором всё больше и больше фрагментов, и внезапно, в один момент, снисходит на тебя озарение: «А, так вот чего тут написано/нарисовано!» Со мной так и было при чтении других романов Валенте, что дебютных «Сказок сироты», что недавнего «Сияния», когда буквально на последних страницах ловишь себя на мысли «Ах вот оно что, оказывается!»

А вот с «Бессмертным» — не сложилось! При великолепнейших, не побоюсь этого слова, описаниях Царства Жизни, которым владеет Кощей, при пронзительно-страшной главе про блокадный Ленинград, в которой Валенте демонстрирует владение языком не хуже того же Павича («Я расскажу вам, как мы делали суп в эти дни. Подержать продуктовые карточки над кипящей водой тридцать минут — так, чтобы тень карточек падала на бульон. Потом съесть его, и боже упаси уронить хоть каплю»), при шикарной общей задумке своеобразной трактовки всего ОДНОЙ русской сказки, которая раскрывается всё новыми слоями и смыслами, я попросту устал ко второй половине книги, совершенно не поняв, зачем в книге присутствует, к примеру, описание деревни Яичко, где рядом с Владимиром Ильичём с Надей Константиновной живут Николай Александрович со своей длинноволосой женой Александрой Фёдоровной и прочие Григории Ефимовичи и Георгии Константиновичами. Не, оно по-своему, конечно, симпатичное и прикольное, но что оно даёт общему сюжету повествования? Или к чему было третье появление птиц, которые женились на сёстрах Марьи? Первое было вполне понятно и традиционно для сказочного зачина. Второе — вполне оправданно, как аллегория на три пути, по которым пошло российское общество на переломе эпох, выбирая мечты о старом мире в духе «хруста французской булки», приспосабливаясь к новым веяниям или укладывая свою жизнь на алтарь революции ради будущего. А вот третьего их появления я, к сожалению, не понял. Да и общая закольцованность и открытость финала общему впечатлению очков вовсе не добавили...

И поставил бы я «Бессмертному» 6 баллов, да больно уж впечатляющим получились локации Царства Жизни... Поставил бы 7, но как не накинуть балл книге, где даже в чёрной Книге Жизни написано: «Царица Длины Часов выбрала себе во владение печаль и страдание — там её власть. Делить то, что осталось, пришлось Царю Жизни и Царю Смерти. Какое-то время время им нравилось спорить за каждое дерево, каждый камень, каждый ручеек, молотя друг друга почём зря: Смерть — той косой, которая косит всё живое, а Жизнь — тем молотом, которым строит все полезные и приятные вещи — заборы, церкви, самогонные аппараты»... =))) Вот и получается, что поставить меньше «восьмёрки» рука не поднимется.

И в завершение: стану ли я читать продолжение «Ленинградского диптиха», если госпожа Валенте когда-нибудь его напишет, и на русский его переведут? Безусловно. Вот и всё, что нужно знать об этой книге. Цепляет она надолго, даже если и не нравятся в ней определённые части и сцены.

P.S. Буквально три дня назад, 23 августа 2020 года, перевод романа «Бессмертный» Владимиром Беленковичем получил первую в истории премию «Вавилонская рыбка», которая с сего года будет вручаться на Петербургской Фантассамблее за лучший переводной фантастический роман, изданный в России. На мой взгляд — вполне заслуженно, потому как текст романа Валенте явно очень не просто было адекватно перевести, но с поставленной задачей Владимир справился «на отлично» !

По сути «город монет и пряностей» — это не какая-то отдельная книга, а прямое продолжение первой книги. Т.е. можно было все это дело издать одной книгой, но она была бы толстая и неудобная. Как и впервой книге, во второй нас ждут 2 истории, которые тесно переплетены между собой. То же удивительное описание сюжета осталось — каждый новый герой, встречаемый в книге, начинает рассказывать новую историю, в которой кто-то рассказывает еще одну историю, в которой... И так будет всегда, пока вы не начнете путаться в историях.

Первая история мне очень понравилась. Причем до такой степени, что я даже собрался перечитать первую книгу, ибо та произвела на меня ровное впечатление, оцененное мною в 7 баллов. Наверное, я не готов был к такому витиеватому сюжету при первом знакомстве, поэтому быстро стал теряться в историях, из-за чего книга не стала моей любимой.

Сказки стали чуть более страшными и кровавыми. Особенно в первой части. И это мне безумно понравилось. Я даже стал думать о том, что тут пахнет как минимум девяткой. Но вот вторая история уже не вызвала таких бурных эмоций. Особенно концовка получилась очень ванильной.

Наверное, на мои впечатления сильно повлияло то, что я не любитель восточной тематики. Я даже когда читал сказки о лягушках, лебедях и ведьмах, то представлял себе мрачные норвежские леса, а не зыбучие барханы с оазисами. Меня все время тянуло на европейскую фэнтези, а восточные сказки.

Отдельные сказки очень понравились. Если бы можно было сделать свою подборку, получилась бы вкуснятина. Хотя и так получилось весьма неплохо и необычно. Валенте молодец, потому что эксперимент с многоуровневостью сюжета ей однозначно удался.

Необычно, альтернативно, сказочно.

Роман, который поможет вам легко уснуть. Первая половина произведения предисловие-многословие,в котором ничего не происходит, кроме хитросплетений слов намекающих на некий смысл.Во второй половине что-то определенно происходит, но всё так же многословно, медленно и ни о чём.

Я по честному читал-страдал, искал смысл, удовольствие.... увы не получилось.

Рекомендую людям, которые тащатся от игры слов ради игры слов без определенного содержания.

Не так уж и давным, но достаточно давно, решил один отважный фантлабовец ознакомиться со всей серией «Шедевры фэнтези». Каждую встреченную им книгу, он изучал самым внимательным образом и составлял свое мнение. Долгим иль коротким будет его путь — неизвестно, но в этот раз встретился ему «Бессмертный» заморской красны девицы Кэтрин Валенте. Тут наш сказ и начинается.

Жила-была Марья Моревна, и было у нее все хорошо, пока не встретила она Кощея Бессмертного, и не стал он ей люб больше жизни. Так можно сказать про какую-то иную историю, но точно не про нашу. Наша Марья Моревна жила в тихом приморском городе Санкт-Петербурге, чуть позже известном как Петроград, еще позже – как Ленинград, а совсем позже – вновь как Санкт-Петербург. Еще в детстве Марья столкнулась с чудом, увидела изнанку окружающего мира и поняла, что это надо хранить в секрете. Тайна заползла в ее жизнь и стала ближе, чем кто-либо.

И не суждено было Марье коротать свой век среди людей. Предначертан ей был жених прекрасный и жестокий, а еще бессмертный. Звали жениха Кощеем. И нежданно-негаданно оборотилась сказка романом любовным, красивым и грустным.

Знакомиться с «Бессмертным» было очень приятно. Автор открыто признается в большой любви к русскому языку, достаточно вспомнить ее замечания про «длинные письма, в которых из глаголов строились замки, а падежи расцветали, как ухоженные розы», про «сложные письма, в которых глаголы ее танцевали квадратом, а падежи расстилались, как столы, накрытые для пира», про «письма с правильными словами, в которых глаголы были справедливо распределены между существительными, а падежи не просили больше, чем им требовалось». Даже жестоко вырванные из контекста эти фразы выглядят живыми, сочными и прекрасными. Так что глубокое уважение автору за столь тонкое владение словом и низкий поклон переводчику за ответственный подход к работе.

А вот продолжать знакомство было не так приятно. Не был привычен я такому накалу страстей, не желал я найти любовную драму, укутанную в сказки, и к сказкам льнущую. Чувствуется, что товарищ Валенте подошла к своей истории с большим тщанием и добрыми намерениями. То, как она привила различной нечисти яро коммунистические взгляды смотрелось потешно. То, как она вдохнула жизнь и чувства в персонажей сказок, вызывало уважение. То, как она заводила оду борщам, пельменям, кашам, бутербродам с икоркой выглядело очень вкусно. То, как она описывала метод ставить банки больному, используя вместо банок стопки из-под водки, дивило знатно. Но там, где отступала она от привычных троп и углублялась в дебри мистики и туманных законов ее мира, там, уже не каждый читатель мог идти следом. Чую, многие, очень многие, заблудились в фантазии ее, плюнули в сердцах на все и покинули владения Валенте, изумляясь красотам речей ее и пустоте их же. Некоторые еще и костерили ее «Бессмертного» на чем свет стоит. И были отчасти правы, ибо лукавство крылось в книге за каждой страницей.

Увы, российское издание книги достойно порицания. Книгоделы забыли напечатать пролог романа, и теперь «Бессмертный» доступен лишь в усеченной версии.

Душевная получилась история. Валенте большая мастерица, и относиться к ее трудам стоит благосклонно и со снисхождением, не принимая близко к сердцу, если вдруг где-то она приправила блюдо своей истории клюквенным вареньем. Все-таки не каждый день заморские авторы дают себе труд написать большой роман на основе коротенькой русской сказки.

P.S. Финал открыт, и коль автор решит вернуться к этой истории, то я к ней обязательно вернусь тоже.

Книга, написанная в фирменном авторском метафоричном стиле да ещё и с опорой на русские народные сказки. Казалось бы, что могло пойти не так?

Я лукавлю, конечно. Всегда присутствует определенный скепсис, когда зарубежный автор заходит на поле чужой ему мифологии, как бы уважительно он не пытался к ней относиться. Но в данном случае проблема не в этом. Соединение сказочных персонажей и декораций послереволюционной страны получилось на удивление неплохим, да и в любом случае размах авторской фантазии и особенностей интерпретации знакомых образов заслуживает уважения. Даже главы о блокадном Ленинграде не выглядели чужеродно или не уважительно. Добавьте сюда фирменную метафоричность стиля и перевод, сохранивший красоту языка. Написано настолько красиво, что в историю просто проваливаешься с головой. И не важно, как при этом относишься к ее содержанию.

Да, проблема как раз с содержанием. Книга странная. Странная тем, что я затрудняюсь с определением основной мысли, идеи этой истории. Да, в некотором смысле это переложение старых сказок на новый лад. Только меняется не столько трактовка персонажей, сколько декорации, мир в котором они живут. Что неминуемо ведет и к изменению многого другого — от характера до судьбы. В некотором смысле это попытка построить эпос на основе сказочного сюжета. Миф, сродни вечной истории Артура, Гвиневры и Ланселота, только вместо них здесь вечно повторяющаяся история Кощея, прекрасной девушки (Елены, Василисы или Марьи Моревны) и Ивана.

Но в конечном счете получился странный любовный роман с рейтингом 18+. Рейтинг этот большей частью за секс, весьма откровенный и порой в стиле каких-нибудь пятидесяти оттенков серого. Да и весь мифологический сказочный эпос в конечном счете свёлся к метаниям главной героини между двумя мужчинами (и двумя мирами), каждого из которых она любила, но по своему.

Финал у истории печальный, как и положено эпосу. Но тоже весьма странный. И даже неприятный, исходя из сущности показанной Страны Мертвых.

Так что впечатления от книги в итоге смешанные. Написано красиво, с выдумкой. Но содержание подкачало.

Camerawoman или Лучистая колесница, влекомая воробьями

...У меня камера. А тот, у кого камера, устанавливает правила. I have the camera, and whoever has the camera is King and gets to make the rules...

Помните, чем Марс толстовской «Аэлиты», «Принцессы Марса» Берроуза и «Марсианских хроник» Брэдбери отличается от реального? Пригоден для жизни. Неважно, что первый и второй варианты мы считаем наивными утопиями, а в третьем видим изящную метафору. Суть в том, что во всех трех случаях авторская воля оживляет безжизненную четвертую планету. А теперь представьте мир, в котором вся солнечная система цветущий оазис, заселенный людьми. Но это же чушь, такого не может быть, потому что не может быть никогда. И однако же, есть, друг Горацио (далее по тексту).

Безгранично смелая фантазия Кэтрин Валенте создает в Radiance такую параллельную вселенную, где человечество давно расселилось по планетам, колонизировав их и приспособив к своим нуждам, а путешествие между мирами уровнем сложности не превышает поездки в другую страну нашей реальности. В целом колониальная политика повторяет известную по нашей истории, протекторат крупных держав закреплен над планетами, в некоторых случаях влияние поделено. Этот мир не знает революций и мировых войн нашего, а престарелый царь Николай II с супругой, наследником и княжнами приветствует в сорок шестом году Всемирный кинофестиваль в Москве.

И вот с этого места нужно подробнее. Потому что книга, в общем, о кино. Об универсальном языке, понятном всякому, и в силу этого объединяющем человечество. О дочери знаменитого режиссера, с детства снимавшейся в папиных картинах. О Северин Анк, выросшей в удивительную красавицу, которая без малейших усилий стала секс-символом Вселенной и, неожиданно для всех, предпочла сменить положение относительно камеры, встать не перед ней, а за нее — сделаться режиссером документального кино остросоциальной направленности. О съемках ее последнего фильма, который обещал стать бомбой, но закончился несчастным случаем на съемочной площадке и загадочным исчезновением Северин.

Фильм назывался The Radiant Car Thy Sparrows Drew и это требует отдельного пояснения. Дело в том, что название — строка из «Гимна Афродите» Сапфо о лучистой колеснице, влекомой воробьями. Упс, почему воробьями, где богиня красоты и где маленькая серая птичка? Ну, тут дело в том, что воробей вместе с лебедем и ласточкой считаются птицами Афродиты (Венеры, Северин родом с нее). На внешнем, обыденном уровне, воробей птица пандемос (всеобщая), которая живет везде, плодится и размножается, приспосабливаясь к самым неблагоприятным внешним условиям. На эзотерическом воробьи психопомпы — проводники душ в иные миры. Фактически название Radiance заключает сложнейшую метафору кино: эксплуатирующего сексуальность; многократно тиражирующегося (киноаудитория на много порядков превосходит книжную), доступного всем; переносящего зрителя между мирами — все в лучезарном сиянии.

Валенте не ограничивается феерией межпланетных путешествий, романтической линией Девочки, которая хотела устанавливать правила и Мальчика, чьи желания не исполнялись, отчасти лавкрафтианской космогонией. Radiance — это такой нуар в плане эстетики, что еще добавляет книге изысканности и делает ее совершенно непохожей ни на что, читаное прежде. Роскошный роман и думаю, даже перечитаю в русском переводе, который ожидается уже к ноябрю.

...Закрой глаза и послушай, что я скажу. Все живы. Все живы и счастливы. Close your eyes and listen to what I say. Everybody’s alive. Everybody’s alive and happy...

Кусками «Сияние» прекрасно, в целом же им не разочарован и не восхищен.

Как НФ — за границей несерьезности даже «золотого века».

Линия альтернативной истории, в которой 13 колоний не одолели Ирокезскую лигу, а Старый Свет не спалил свою гегемонию? Голливуду даже на Луне не бывать. Т.б, такому, в котором говорят на английском. Декорации «Сияния» приходится принять, как правила игры.

Труд водолаза, он для здоровых взрослых людей. В костюм со шлангами одному и не влезть. Идиллия скафандровая в Адонисе годна для мифа про Геркулеса или Баньяна, в протоколе смотрится плохо.

Подводные съемки — это отдельная песня, но Валенте даже на таком, профильном, для книги, уровне, матчасть безразлична. Утверждает, что дочь режиссера и киноиндустрия у нее журнально-богемна: актрисы, яхты, грим, спецэффекты, да кто с кем спит. Появление Северин в доме Анка — дня два, минимум, со сменой объективов, установкой света, нужно для съемок такой лирики. Киногруппа — для микробюджетного, с судьбой не дальше ДокФеста или ТыТруба, фильма (один оператор?! даже у Дзиги Вертова было двое, у Риффеншталь двадцать, про Пиррена молчу), для которого сначала снимается материал, а потом пишется план. Но студией арендован отдельный космический корабль — «Оксблад» что, прачечная для отмыва бабла?

Читая «Сияние», рекомендую держать в уме: Валенте и здесь та же сказочница. Романтико-психоделическо-театрального направления. Желязны, Лейбер, Брэдбери... Гейман, пропущенные через словомельницу «Кетополиса».

Предложение на 14 строчек? Хочется-то сказать много и обо всем. Краски, звуки, позы — самоцель и самоценность. Сплетать цепочки слов и самоцветы образов в рассказ витражей, поведать про карету и вкус цветов Плутона, про крик папе с головы картонного дракона... Мишуру, карнавалы, наркотики, ведьму с картами, платья, марсианский пистолет, голод на Фобосе, штормовое стекло, охряную спальню, девятьсот тысяч фунтов, Радио Франсэз, синегорлых личинок, пометки архивиста... Холодный вишневый суп и золотой ихор одиночества — как у итальянских сюрреалистов, тут слишком много слов, актеров, событий и читать книжку можно с любого места: финал не станет спойлером для начала.

Рекомендуется всем, кто сочтет себя мишенью стиля и аффекта, перенося, при этом, высокопарность и недоговоренность в любых дозах.

История о вампирах, только без тайн, переживаний, ужасов или очарования. Очень обыденная история, вялотекущая эпидемия вампиризма и ее влияние на жизнь американской глубинки. Звучит интереснее, чем показано в рассказе, где основными эмоциями героини являются скука, сожаление и тоска по неизведанному.

Красивая, многогранная повесть, в которой фирменная метафоричность автора сплелась с по сути научно-фантастическим сюжетом. Сочетание в стиле Райаниеми (и это большая похвала от меня).

Автор исследует интересные вопросы о том, что есть человек, семья, разум, размышляет об эволюции искусственного разума и о той грани, где различия между человеком и ИИ станут настолько неочевидными, что тест Тьюринга не поможет ни одной из сторон.

Это история семьи, нескольких поколений, тесно связанных с развитием одного из ИИ. Несколько поколений, которые построили собственный внутренний виртуальный мир, взрастили нечто уникальное — настолько уникальное, что ему не нашлось места в реальном мире.

Это история о людях и машинах — и в первую очередь о мифах, что окружают их. Автор рассказывает эти мифы через призму классических сказочных сюжетов и нелинейного повествования. Готовьтесь к метафорам, отсылкам к разным научным взглядам и долгому складыванию мозаики истории из разрозненных фрагментов.

Так что это действительно непростая история. Нелинейный сюжет, буйство метафор и отсутствие рамок в виртуальном мире грёз. Большую часть времени читатель мало что знает о «реальном» мире, никаких ориентиров о том, в каком ключе воспринимать рассказываемые истории. Тем большее удовольствие от финальной части, когда все части истории наконец становятся частью общей картины. Грандиозной картины.

Это история с необычным ответом на извечный вопрос о будущем людей и машин. Немного печальная — из-за неизбежного непонимания. Яркая — мало где ещё общение и взаимодействие происходит в таких метафоричных декорациях и такими необычными способами. Парадоксальная — не ждите простого ответа и простых киношных штампов.

В конце концов это история о симбиозе. И о поиске своего места в мире бесконечно расширяющихся границ.

Рассказ о необычном городе (на грани сна, яви и альтернативной реальности), о его необычных обитателях и о поиске себя главной героиней. Поиске своего места в мире и своей половины. Поиске чуда, которое для некоторых обитателей показанного мира заключается в поиске одного таинственного странного города.

Описания метафоричны, не всегда понятны и уж точно не всегда логичны. Странная проза, но не без странного очарования.

Необычная история от автора, который славится необычными историями.

Метафорично, богато на экзотические детали и существа.

К сожалению, мне мешали излишне натуралистичные метафоры поедания снов, равно как и финальный конфликт, оставивший после себя печаль и чуть ли не отвращение. Так что впечатления от рассказа, увы, не совсем те, какие можно было бы ждать от сказки в восточном стиле с одушевлённой ширмой и городом снов.

Мрачная сказка на новый лад, история спящей красавицы без надежды на спасение. Ведь веретено и буйная волшебная растительность не намерены отдавать свою жертву / свою возлюбленную кому бы то ни было.

Зарисовка мрачная и атмосферная в описании безжалостного, но притягательного ранее для героини плена. Хватает отнюдь не возвышенных натуралистичных подробностей долгого сна.

Вот только это все же сказка, и на мой взгляд постмодернистские детали, рассыпанные по тексту, упоминания шприцов, экономики, холокоста и прочих современных понятий рушат атмосферу сказки, не давая ничего взамен. Это малость разочаровывает.

Перечитал — и снова повеселился. Валенте написала замечательную книжку, которую лично я никак не могу воспринять всерьез. Весь этот русский дух, мазохизм русской души и исторические трагедии — изящно использованный фон для истории о бесконечности всякой традиционной истории.

Если представить, что «Приключения Жихаря» Успенского пересказаны языком Милорада Павича — то как раз и получится нечто вроде «Бессмертного». Домовые-коммунисты, женщина-берданка, ведра с черной икрой и царевна Лебедь, помешанная на косметике — неужели это можно воспринять всерьез???

Очень остроумная, местами смешная книга. Первый раз читал на английском — тоже было весело. Очень умело обошлась Валенте с блокадными эпизодами. Такой правильный для постмодерниста ход: хочешь избежать чернухи, «клюквы» и пародии — смени повествователя. И сработало, как ни странно. Мне не хватило фигуры Серого Волка (все же надо было этого персонажа в сюжет ввести как следует, он в сказочной традиции — не аксессуар, а ключевой волшебный помощник), не хватило идолов Проппа (понятно, идолы были у Успенского, но какой-то аналог можно было придумать более удачный) и, конечно, садо-мазо))) Соответствующие сцены написаны в духе «50 оттенков серого», в узнаваемо дамском стиле, и изрядно контрастируют со всем прочим повествованием. Но этих оттенков...то есть эпизодов...немного и смириться с их тональностью можно. С интересом жду второй роман; думаю, там тоже все будет весело.

На мой взгляд, это гораздо лучше занудных и пустых «Сказок сироты» и нелепо-странных рассказов Валенте. Русское издание на полке оставил.

Необычная фантастика — точнее и не скажешь. Перед нами метафоричное рассуждение на тему (и тут ещё возможны варианты — на какую конкретно тему), поданное в форме лекции-обращения к слушателям. Автор показывает мимоходом целый калейдоскоп «красных» планет, их правителей и обычаев. Калейдоскоп богатый на разнообразные экзотические детали, но, увы, довольно поверхностный.

Финал в некотором роде переосмысливает основную идею рассказа (вынесенную в заголовок). Но мне все же не хватило эмоционального отклика.

Сказка-перевертыш. Приторно-сладкая атмосфера начала истории в определенный момент сменяется жуткой сюрреалистичностью, чтобы в финале прийти к началу известной сказки про пряничный домик. Старая сказка на новый лад — прием избитый, но в данном случае атмосферно реализованный.

Рассказ об очень тихом, обыденном зомби-апокалипсисе. Необычный взгляд на законы жанра через призму маленького городка и девушки, оставшейся в ожидании отцовской любви даже после того, как он перестал быть человеком. Впрочем, это не совсем история о силе родственных чувств, так как и до катастрофы семья героини была далека от идеала. Просто порой некуда идти, а верить во что-то получается вопреки голосу разума.

Маленькая зарисовка. Красивая своей метафоричностью, но совершенно бессюжетная. Начало визита к предсказательнице. Всё.

Об этой книге не так просто написать. Полнейшее преобладание формы над содержанием, но и содержание отнюдь не пустое.

Начну с банального — эта история крайне кинематографична. Кинематографична в стиле старого черно-белого немого кино, вот только это эстетика, а не ограничения. Все действующие лица так или иначе связаны с кино, и связаны — это ещё мало сказано. Здесь даже форма подачи истории неразрывно связана со съемкой. Вы не найдёте на протяжении книги «обычного» повествования. История рассказывается через семейную кинохронику, интервью, кадры документальных или художественных фильмов, многократно переписываемые сценарии, выдержки из дневников и письма.

Собственно, это уже другой важный момент. Повествование не линейно. Оно похоже на мозаику, складывающуюся из обрывков письменных и визуальных свидетельств. О, оно весьма информативно, в полной мере показывая все возможные предыстории и точки зрения на события. Это интересно, это тонкая игра с читателем, требующая от последнего полного внимания. Следует ли говорить, что при всей впечатляющей технике исполнения задумки, это не самое легкое и не самое динамичное чтение?.. Отчасти даже жаль, ведь на фоне показанного необычного мира можно было бы создать намного более яркую и, да, более интересную историю.

А мир и правда чудесный. В духе старой фантастики — ярчайшее разнообразие жизни, флоры и фауны в пределах Солнечной системы. Практически маленькая утопия. Человеческие колонии на всех планетах и спутниках. Великий океан на Нептуне. Неоновые города Урана. Влажные джунгли Венеры. Кенгуриные ранчо Марса. И многое другое. Покорившее меня смешение явных фантастических допущений и вполне реальных фактов вроде продолжительности дня или года на отдельных планетах. Это определенно другой мир. И как же жаль, что он лишь декорация для истории.

Впрочем, эта история вполне удалась. После долгих блужданий с поисках истины внимательный и терпеливый читатель получит все необходимые ответы. Немного печальные, немного сказочные, на удивление светлые, с учетом того, что формально перед нами крайне необычная история об исчезновении и смерти молодой женщины (хотя разумеется все не так просто и с исчезновением, и со смертью).

Прочитав роман Кэтрин Валенте «Сияние», я ещё дня три, наверное, не мог читать ничего другого. Пытался, конечно, но рассказанная автором история настолько прочно засела в моей голове, что я возвращался к ней снова и снова, пока не перечитал некоторые фрагменты повторно, не уложил в голове все фрагменты общей картины, и не ответил сам себе на все возникшие во время чтения вопросы. Вот только сложилась ли в моей голове та же самая картина, что была в голове госпожи Валенте, когда она всё это писала, или что сложится в голове любого другого читателя — тот ещё вопрос...

К «Сиянию» я подходил с осторожностью. Во-первых, отзывы и рецензии обещали по-настоящему постмодернистский текст, а всякие разные «-измы» я не очень уважаю. Во-вторых, вызывал опасение тот факт, что книга — о кинематографе, в котором разбираюсь я совсем плохо, будучи однозначно больше читателем, чем зрителем. Ну, а в-третьих, после восторга, вызванного знакомством со «Сказками сироты» и некоторыми рассказами автора, я уже обжёгся на «Бессмертном», так что очень хорошо понимал, что одной лишь красоты языка и насыщенности образов всё-таки мало для того, чтобы рассказать по-настоящему интересную и, что называется, «цепляющую» историю.

Перевернув последнюю страницу «Сияния», я окончательно убедился, что «Сказки сироты» были не единственной удачей госпожи Валенте в крупной форме, а я однозначно продолжу следить за её творчеством. Потому как создать увлекательную историю из НАСТОЛЬКО разрозненных кусов повествования и столь филигранно увязать все разновременные сюжетные линии между собой — это дорогого стоит!

Рассказывать о сюжете романа — дело неблагодарное. И не только потому, что за меня в предыдущих отзывах уважаемые лаборанты это уже, в общем-то, сделали. Скорее по причине, уже озвученной выше — слишком уж разными являются его фрагменты. Да и в предыдущих отзывах уважаемые лаборанты это уже, в общем-то сделали. «Сияние» — это одновременно история взросления и шикарные психологические портреты людей с непростыми судьбами; история взаимоотношений человека искусства с окружающими и рассуждения о том, как вымышленный мир вытесняет собой реальность; шикарные стилизации под различные жанры от нуара до радиопостановок и изящный оммаж той фантастике, в которой на Марсе расстилались пустыни и прерии, на Венере плескались моря и парили влажные джунгли, а до границ Солнечной системы можно было едва ли не доплыть по волнам эфира. И над всем этим — кино, кино и ещё раз кино, причём кино немое, как воплощение всей фантасмагоричности описываемого мира...

Не скрою, что через первую сотню страниц пришлось буквально продираться. И не потому, что у романа тяжеловесный слог или он плохо написан — здесь автор (и переводчик), как всегда, на высоте. Впечатления были таковы: картины иных миров шикарны, язык повествования великолепен, некую тайну обещают чуть ли не на первых страницах, но... Но, блин, кто все эти люди, о которых я читаю!? Масло в огонь подливала и сама структура романа — повествование ведётся в нескольких временных линиях, от лица нескольких героев, связи между которыми, на первый взгляд, нет никакой, да ещё и с вкраплением фрагментов сценариев несуществующих фильмов, дневниковых записей и кадров домашней кинохроники! Одним словом, это первый в моей жизни роман, при чтении которого разобраться в происходящем поначалу не помогала даже хронология событий, книгу открывающая! =))) Однако, стоило мне перевалить за первую сотню страниц, как между персонажами начали прослеживаться связи, грамотно развешенные ружья начали выстреливать в самый неожиданный момент, а сквозная история начала разрастаться, превращаясь во что-то гораздо большее, чем просто поиски причин гибели съёмочной группы главной героини... И здесь я вынужден повторить за уважаемой Verveine (она же — переводчик Наталия Осояну): не растягивайте удовольствие от этого романа надолго! Это не та книга, которую можно читать по чуть-чуть, урывками в течение месяца. Весь текст «Сияния» — кусочки грандиозной мозаики, поэтому «проглотить» роман нужно сразу. Слишком уж много разбросано по тексту мелких деталей, играющих важную роль в сюжетном паззле, который должен, по итогу, сложиться в голове у читателя...

Кому можно рекомендовать этот роман? Честно говоря, затрудняюсь ответить. Единственное, о чём стоит помнить, приступая к чтению, так это о том, что он МАКСИМАЛЬНО далёк от привычной НФ и фэнтези. Это всё-таки нечто большее, претендующее на выход из жанровых рамок, экспериментирующее с формой подачи, но вместе с тем не скатывающееся в красивости ради красивостей и нагромождение слов ради отнесения к постмодернизму. В романе есть связный, вполне традиционный для фантастики сюжет, но чтобы добраться до него, придётся разобраться во всём хитросплетении сюжетных линий, но задача эта столь же непростая, как привести в порядок ворох спутанной киноплёнки.

Шикарная, штучная вещь. Долгое ожидание романа было вполне оправдано. Огромная благодарность Наталии Осояну за перевод — даже не представляю, насколько непросто было работать с настолько сложным по форме подачи материалом, и сколько нюансов было бы упущено, если бы не её комментарии к некоторым моментам.

Ну, и отдельное спасибо Кэтрин за то, что в мире «Сияния» Плутон — полноценная планета Солнечной системы! =)))

Космоопера, конгениальный перевод

Если честно, единственный существенный вопрос, который задавали себе обе стороны заключался в том, что делать с другой стороной — съесть, поработить, поостеречься, одомашнить или вчистую и по тихому их всех истребить.

Знакомство с Кэтрин Валенте и влюбленность в нее, которая вылилась в десяток прочитанных книг, началось «Бессмертным». Да-да, про Кащея и Марью Моревну, а мой скепсис: американка пишет фэнтези на материале русского фольклора — скоро сменился восторгом. Она яркая, ярмарочная, карнавальная, гранжевая, эпатажная, хардкорная, фееричная и роскошно избыточная во всем. Она на равных вводит в действие людей всех рас и конфессий, зверей, не исключая солоноводных креветок, вещи. Угу, мир вещей оживает под пером Валенте, а его представители мыслят, разговаривают, действуют наравне с людьми. Лучшие из Тельцов умеют творить такое с предметным миром.

Она редкая умница. Из тех интеллектуалов, что не плющат читателя в лепешку величием своего ментального превосходства, но предлагают сыграть в игру «угадай связь», протягивая ниточку к очередному сюжету, фигуре или произведению. Да что одна нить, Валенте как Питер Паркер от писательства, разбрасывает веером во всех направлениях: быстро, много, прочно. Поймаешь ассоциацию, ухватишь коннотацию, опознаешь аллюзию — получи дополнительное удовольствие. Нет? Не страшно, следуй за сюжетом, дивись плетению словес. Носители языка могут, когда языком не владеешь, все сложнее. За тем и нужен перевод, Писательницу я узнала в переводе Владимира Беленковича.

Конгениальном. Он умеет не дать погрести себя под ворохами набрасываемых ею слов. Не стремится выстроить этот блистательный бардак по ранжиру. Просто берет и переносит в русский, как есть, со всей великолепной избыточностью. Каким-то замысловатым способом сохраняя темный ироничный юмор, с которым прежде встречалась только у Терри Пратчетта. Нежность и готовность понять-принять все, заслуживающее понимания и приятия — тоже совсем пратчеттову. Вообще думаю, что немалая часть его дара нашла в Валенте достойного носителя и приросла к ней после ухода мастера, но то уже моя персональная ересь. После «Бессмертного» были еще ее книги в переводе Беленковича, потом несколько на английском.

«Spase Opera» прочла полгода назад в оригинале. Книга была в шорте «Хьюго», что много порадовало, хотя не взяла главной премии (что слегка огорчило). Общий смысл удалось взять без особых затруднений: контакт с Галактическим Сообществом, о котором так долго г̶о̶в̶о̶р̶и̶л̶и̶ ̶б̶о̶л̶ь̶ш̶е̶в̶и̶к̶и мечтало человечество, наконец состоялся. Оказавшись не совсем таким, каким мы его могли представить. Потому что сообщество, да будет вам известно, крайне настороженно относится к новым членам, а человечество, по наблюдениям последней сотни лет, не производит впечатления разумного потенциального партнера. Засим нам предложат сыграть в увлекательную игру — музыкальный конкурс, результат которого определит, быть или не быть. Т-тоиссь как? Буквально.

Проигравший вид разумных существ будет мгновенно и безболезненно аннигилирован. После чего (в случае, если им окажется человечество), Земля сможет попробовать начать заново. С дельфинами, например. Контакт осуществляется

Двухметровым синим фламинго, который появляется одновременно перед всеми людьми. Список исполнителей, найденных Сообществом достойными участия, прилагается. Нижнюю позицию занимает глэм-рок трио «Абсолютные нули», начинавшие карьеру в две тыщи двадцатые, на тот же период приходится их звездный час. Сейчас участников осталось двое, солистка, Мира — Диковинная Звезда давно погибла в автокатастрофе. Оставшиеся пробавляются самой унизительной музыкальной поденщиной.

Однако выбора у человечества нет, потому что «Нули» единственные живые (хотя изрядно потускневшие за последние два десятка лет) члены списка, а колхоз, как известно, дело добровольное. С теми, кто не пойдет, тоже известно, что будет. И подготовка начинается. Это круто, ярко, стильно, местами дико смешно. Но несовершенство моего английского с такой силой и неотвратимостью не открывалось мне со времен пинчоновой «Радуги тяготения». Свершилось. Беленкович перевел «Космооперу», позволил прочесть перевод в режиме бета-ридера, и стало мне счастье.

Книга та же. Но читать ее в переводе Владимира Беленковича было, как... Так, должно быть, видит человек, которому удалили катаракту. Ясно, четко, красиво, много-много-много такого, чего нипочем не взяла бы из английского варианта. Нужно принять, как данность, что читательского английского недостаточно для ее фейерверка. Выйдет ли роман в этом переводе или издатель поищет кого попроще. Валенте сильно не для всех, в случае такого автора велик бывает соблазн унифицировать, сделать доступнее. Но это же и выхолостит книгу, убьет ее оригинальность, превратит в выспренные постмодернистские бредни. Стану держать кулаки.

Я прочитала «Сияние» Кэтрин Валенте, но мне сложно что-то написать об этом.

Всё равно что пересказывать «своими словами» фотографии Анселя Адамса или музыку Боуи. Нет, попробовать-то можно, но как передать…

Как передать эту парадоксальность: книга — что очевидно и неоспоримо — написана словами, но она предельно визуальна, её прелесть описанию этими самими словами не поддаётся. Это образ, отпечаток, скольжение теней и светов на коже — ровно то самое, что было обещано в Прологе.

В конце концов, у отзыва, как у жанра, одна цель (ну кроме как потешить самолюбие и поделиться своим Очень Важным Мнением): дать какие-то ориентиры тем, кто решает, читать или не читать.

Можно обратиться к аннотации — аннотация (русского издания) вменяемо передаёт основную канву происходящих в книге событий (хотя врёт в деталях, я даже не знаю, откуда это взялось).

Можно попробовать рассказать про ощущения скользящих кадров чёрно-белой киноплёнки, нездешности и абсолютной нереалистичности фантастики тех времён, когда Бак Роджерс летал на твёрдый Сатурн (клянусь, твёрдый Сатурн с пейзажами тех самых холмов, где позже капитан Кёрк сражался с рептилоидами), на Венере росли джунгли, а на Марсе текли реки. Что бы ни произошло и как бы дальше не сложилось, это не то, что нас ждёт.

Или упомянуть, что книга — это море блестящих стилизаций от радиопьесы до нуара, от сказки до производственного романа. Что она полна ароматов, дуновений, отзвуков и отголосков, но ни в какой момент не выглядит ни вторичной, ни лишённой собственного лица. Что мир, созданный в ней, детален, продуман и удивителен.

(Я даже могла бы сказать о своём личном ощущении «узнаю брата Колю!» после прочтения коротенького послесловия автора, вот этих вот слов: «…задумка по ходу дела отрастила щупальца и росла (росла и росла) на протяжении семи лет». То, что растёт и развивается внутри писательской души достаточно долго, рождается многомерным и несводимым к двум-трём абзацам отзыва или аннотации.)

Но в общем-то я могу сказать вот что: я прочитала «Сияние» Кэтрин Валенте четыре дня назад, и я уже скучаю по нему и пока не хочу и не могу читать что-то ещё.

У предыдущих читателей весьма развернутые отзывы, но я позволю себе небольшое вкрапление: самым интересным для меня в книге оказалась тематика принятия родителем и проживания факта гибели своей дочери, Северины Юнк, создательницы документального кино, его игровая картина в память о дочери и по-своему бессмертие Северины, ведь ты жив покуда о тебе помнят. Сама Кэтрин прямо пишет, что Сияние — это для любимого папы, это дочерний подарок отцу. Удивительное, почти зеркальное преломление ситуации реальности и вымысла. В чем Кэтрин Валенте несомненно сильна.

Заснул.

Был в супермаркете, купил расхваленную везде марку шоколада и коробку конфет. Под изумительно прекрасной упаковкой оказалось не вкусная и не оригинальная продукция, ничего, кроме восхищения маркетологами, раскрутившими меня на 300 рэ, не оставившая после себя.

Весь абзац выше полностью подходит под ощущения от прочтения очередной распиаренной книги, в данном случае новой попытки иностранного автора сыграть на русском сказочном поле.

Получилось слегка получше, чем у Кэролайн Черри с её дичайшим циклом, но только за счет богатейшего владения автором языка и умения нанизывать красивые слова на нитку фраз. Очень красивый язык, чудесно написано.

Валенте, без сомнения, профи в своей профессии, и прославилась не зря, но абсолютное чувство дурацкой пустоты в голове после прочтения заставляет думать, что я впустую на эту книгу потратил время. Клюквы не то что бы мало, но в 21 веке она уже вызывает оторопь и раздражение.

Огромное количество разочаровавших меня в последние несколько лет книг в жанре фэнтези (особенно польских, там изначально были завышенные ожидания) окончательно убедили меня, что чем выше и круче автор, тем громче он падает. Фантазия Валенте настолько невероятна, что я ржал в голос от некоторых моментов, подаваемых на полном серьезе.

Смешивание же нашей тяжеленной, просто адовой истории с происходящей войной между Мертвыми и Живыми ничего, кроме стойкого отвращения, не вызывает. Сакральная тема, уберите уже от нее свои руки. Вы все равно кроме дерьма на мое прошлое и демонизации СССР ничего придумать не сможете.

Отзыв был в черновиках полгода, а дописан и размещен после прочтения повести Святослава Логинова «Аристарх Бессмертный». Учитесь, бестолочи, как можно на 30 страницах раскрыть характеры нескольких персонажей так, чтоб они выглядели ЖИВЫМИ.

Хочется мысленно обратиться к западным авторам — «Ребята, вы нас никогда не поймете, если даже в современной фантастике продолжаете писать исходя из своих представлений о России полувековой давности».

Это было нелегко. Я подступался к этой повести дважды, прежде чем прочитал её, наконец, целиком.

И я об этом нисколько не жалею. Потому что это действительно сложное для восприятие, необычное, многогранное полотно, повествующее о зарождении и развитии искусственного интеллекта. Очередной ИскИн, спросите вы? Очередной.

Но написана повесть Кэтрин Валенте, а переведена — Наталией Осояну, а это многое значит...

Представьте себе, что из подобных картин состоит значительная часть повествования, действие которого происходит в «грезовом теле» — внутреннем мире одной из героинь, причём осложнено это ещё и тем, что оно ведётся от лица ИскИна по имени Элевсин, представления которого о причинно-следственных связях и хронологии событий весьма и весьма далеки от традиционных человеческих. Элевсин рассказывает историю своей «жизни», которая представляет собой сосуществование с представителями нескольких поколений одной семьи, причём его восприятие родственных связей — это тоже тема отдельного, очень долгого разговора...

Теперь приплюсуйте к этому мощный замес из сказочных сюжетов и образов из мифологии и антропологии (это же Валенте!), посредством которых пересказываются некоторые знаковые для развития информационных технологий события, вроде жизни и деятельности Алана Тьюринга. Добавьте сюда множество скрытых цитат и прямых отсылок к мировой литературе. А потом — снова — щедро сыпаните красочных, избыточных метафор и сравнений, описывающих мир, в котором может воплотиться любая греза. И будьте готовы, что Элевсин будет рассуждать о вечных вопросах — что делает человека человеком, должен ли ребёнок превзойти своих родителей, способен ли человек представить машинный интеллект, или так и будет пугать сам себя сказками о восстании этих самых машин, и многом-многом другом, совершенно не заботясь, на каком моменте вы начнёте понимать, о чём он толкует, и начнёте ли вообще...

Представили всё это в совокупности? Поздравляю, вы получили малую толику представления о том, что такое повесть Кэтрин Валенте «Молча, быстро и легко«! Мне же остаётся только сказать огромное спасибо госпоже Осояну и признать: без более чем двух десятков её примечаний мне было бы гораздо сложнее понять, о чём в повести вообще идёт речь. А так я примерно две трети, но понял. Ну, или, по крайней мере, надеюсь, что понял =)))

А если серьёзно — шикарная вещь! Явно не для однократного прочтения. Рекомендую.

Алмазная пыль в глаза.

Так, с чего бы начать… Я не особо люблю структуру «Сказок тысячи и одной ночи», все эти «байки-матрешки» и «истории в историях», и будь я злобным правителем, а злосчастная Шахерезада — моей супругой, боюсь, пришлось бы бедняжке либо радикально менять стиль своего повествования, либо выкручиваться как-то еще. Так что просто держим в уме, что мне изначально сама структура не понравилась, и возможно поэтому я начал копать поглубже, не удовлетворившись красивым и на первый взгляд мудреным внешним фасадом.

Но шайтан с ними, с матрешками, тут есть проблемы посерьезней. У меня еще при ознакомлении с «Бессмертным» сложилось впечатление, что писательница обладает весьма поверхностными познаниями в истории-мифологии, но зачем-то сует имена и названия из оных где можно и нельзя, безо всяких привязок и отсылок, просто чтобы было. И тут это ощущение только усугубилось. Вот простой пример. Есть в индийском эпосе «Рамаяна» такой персонаж, как Индраджит («победивший Индру»), сын главного злодея, демона Раванны, и вообще личность во многом примечательная. Здесь есть персонаж с таким же именем и этой просто по сути злой раджа, не имеющий ничего общего со своим тезкой. Такое ощущение, что писательницы просто вбила в поисковик «злые индусы» и наделила отрицательного героя первым попавшимся именем. И такого здесь много.

Можно конечно сказать, что здесь есть попытка создать «собственную мифологию», но она тут достаточно проста (если не сказать примитивна), а заимствование реальных названий зачастую безо всяких отсылок и привязок лишь усугубляет дело и создают ощущение какой-то что ли вымученности.

И ладно бы сами истории были интересны или необычны, но нет, они тоже достаточно просто, разве что достаточно хорошо написаны, и то хлеб. Если счистить с первой сказки всю шелуху из «матрешки» с первой сказки, то получим просто типичную повесть о несчастном принце, злом короле, потерянных и вновь обретенных родственниках, и всем так же прочем. Остальные истории тоже не представляют из себя чего-то выдающегося или необычного, и порой создается впечатление, что «мозаичная» структура здесь не только экстравагантный литературный прием, но является своего рода ширмой, что скрывает общую простоту историй, которая станет быстро видна, если рассматривать их последовательно и по отдельности. Во второй же сказке все это еще усугубляется, сама история про очередную «не такую, как все» девочку еще проще, а мешанина из мифологических названий еще мутнее.

И как будто всего этого мало, произведение еще изредка пытается зачем-то нырнуть в «постмодернизм», который здесь совершенно не к месту. Когда нам рассказывают сказку, а зачем внезапно посреди нее начинают загибать о математических формулах и сравнивать принцев со «сэндвичами с огурцом», это знаете ли здорово сбивает настрой и смотрится достаточно инородно.

Что имеем тогда по сути? А по сути имеем достаточно простенькое, хоть и ладно написанное произведение, что пытается запутать и завлечь читателя вычурными названиями и переплетениями сюжетных нитей, пытаясь казаться сложнее и ярче, чем оно есть на самом деле. Только в итоге получился не узорчатый ковер, а скорее какая-то мешанина. И если размотать все эти нити, распутать хитрые на первый взгляд узлы, то станет очевидно, что местами они даже и не очень-то друг другу и подходят, а сама работа довольно проста. Как и было сказано в самом начале – алмазная пыль в глаза. Яркая, блестящая, может даже драгоценная, но все еще пыль…

После детских сказок про «Девочку, которая...» (по слухам, которая плохо продается) я наконец-то добрался до более взрослого романа Кэтрин Валенте — «В ночном саду». Аннотации и отзывы обещали хитросплетенную мозаику из интересных историй.

Что получилось по факту? Переосмысление 1001 ночи. Маленькая отвергнутая девочка, обезображенная темными кругами под глазами, поселилась в густом цветущем саду при дворце. Периодически к ней приходит молодой принц, и девочка ему рассказывает истории, которые мелкими буковками обвивают ее глаза (злая ведьма постаралась).

Основная фишка данной книги — все истории уходят вглубь. Принц встречает ведьму, которая ему рассказывает истории о лебеде, которая когда-то встретила лягушку, которая рассказала ей историю об оборотне, который рассказал ей истории о рыбе... Ну и так далее. Где-то истории переплетаются, мы можем встретить одних и тех же персонажей, которые встречались разным героям. Вот это и есть то самое лоскутное полотно, из которых скроен роман. И это и плюс, и минус оригинальной задумки. Плюс — мы встретим огромное количество персонажей и узнаем целую кучу коротких историй. Минус — порою путаешься в историях и забываешь, кто их рассказывает и почему, и еще не все истории интересные, есть откровенная лишняя вода.

Идея путанных рассказов мне понравилась. Это необычно. Но не могу сказать, что это удобно. Как только закрываешь книгу и открываешь ее завтра, то забываешь, чью историю ты читаешь, и как она связана с предыдущими историями. Но самое главное — я не ощущал трепета при прочтении сказок Валенте. Действительно интересных сюжетов в книге не так много, как хотелось бы. Кажется, основную историю можно закончить в любой момент и ничего не изменится.

Валенте не пытается нас запутать сотней имен, поэтому в сказках фигурируют принцы, ведьмы, принцессы, чудовища. Это проще воспринимается.

После прочтения я задал себе вопросы. Лучше народных сказок? Однозначно нет. Оригинальная книга? Однозначно. Буду читать еще? Безусловно.

Но все-таки эффект завышенных ожиданий сделал свое дело. Думал, что в книге меня будут ждать более занятные сказки.

Как пишет сама Валенте в послесловии, источниками вдохновления для книги стали, в первую очередь, «Евровидение», а также Дэвид Боуи и «Автостопом по Галактике». Все это чувствуется — особенно стилистически я был четверть книги убежден, что писатель родом из Британии, настолько хорошо она играла языком юкейцев — впрочем, иногда кажется, что сленг используется как-то странно. Проза её полна метафор и ярких описаний, и причудливыми странностями (это плюс) — настолько, что кажется перенасыщенной и затянутой повестью, а не полноценным романом (это минус). К стилю и ритму нужно привыкать — не раз ловил себя на том, что к концу вычурного построения я уже забыл, что же было подлежащим в этом предложении. Один из рецензентов назвал сюжет скудным — и с этим не поспоришь, описать все сюжетные повороты можно в два параграфа, не упустив значительных деталей.

Довольно любопытно Валенте играет и с политическим подтекстом — её вселенная весьма (подчас чересчур?) либеральна в нравах и ценностях, но способна принять и вовлечь и закоренелых вояк, если те покажут способности к созиданию — и потому ставит их выше в иерархии одобрения чем, скажем, бюрократы или агенты правительства.

Удивительный роман. И что поразительно практически без клюквы. Но это мелочи. Сам роман — это эдакий взгляд на русский фольклор через призму революции и второй мировой войны. Кэтрин Валенте рассказывает сказки для нас повзрослевших. Вы обращали внимание как воспринимаются детские сказки сейчас? У кого есть дети и кто читает их им перед сном. Это страшные вещи, ужасные поступки и кошмарный сюжеты. Так вот Валенте удалось вернуть ту сказочность, но показать её в зрелом варианте. Персонажи в романе все яркие и знакомые, при этом открываются с новой стороны. Но самое главное в данной книге это её антураж. Я думаю, те кто с удовольствием читал Сказки Сироты, то с удовольствием прочтут Бессмертного. Остальным искателям клюквы и патриотическим защитникам непостижимой тонкой русской души читать не советую.

Мне кажется, что все, что я писал о первой книге из цикла «Волшебная страна», можно скопировать и вставить сюда в отзыв. Девочка по имени Сентябрь опять скучно дома, она ждет, когда ее снова заберут в Волшебную страну, потому что достали грязные чашки на кухне и папа не возвращается с войны.

В конце прошлой книги девочка успела прилично наследить — она оставила в Волшебной стране свою тень. В итоге оказалось, что Тень успела стать королевой в Подземелье и пойти по криминальному пути (крадет чужие тени). Сентябрь понимает, что из-за нее страдают волшебные существа, оставшиеся без тени (читайте без магии), поэтому надо исправлять ситуацию и идти на свидание с Тенью.

И опять все путешествие представляет собой визит от одного персонажа к другому, из одной локации в другую. Пришла, поговорила на взрослые темы с человекооленями, перешла к Минотаврихе, оттуда еще куда-то. Какие-то персонажи интересные, какие-то не очень.

«Девочка» продолжает балансировать на грани взрослой и детской литературы. Иногда кажется, что все же эта книга совсем для детей. А иногда думаешь, что некоторые вещи детям будут непонятны.

Книгу охарактеризую точно также, какие ей попадаются существа — иногда интересно, иногда нет. Но зато как всегда необычно, а это мне всегда нравилось в книгах

В небольшом предисловии к этому рассказу составитель антологии «Beyond the Woods» Пола Гуран пишет:

«Нет, в «Деве-дереве» Кэтрин М. Валенте не пересказывает и не переделывает «Спящую красавицу» на новый лад. Она рассматривает ее под таким углом, под каким ее еще не видал никто, и разворачивает перед нами сказку – глубокую, мрачную, упоительную.»

Не знаю, честно говоря, чего к этим словам ещё можно добавить. Небольшая зарисовка от Кэтрин Валенте (полноценным рассказом данный текст язык назвать не поворачивается) действительно рисует весьма необычный образ спящей красавицы и буйной поросли вокруг замка. Написано, как всегда у Валенте, красиво, витиевато и образно (хотя местами образность даже зашкаливает, как по мне), но не совсем понятно зачем и для чего.

Тот случай, когда форма, видимо, была для автора куда важнее содержания. Хотя, вполне допускаю мысль, что каких-то символов и образов, заложенных автором в «Деву-дерево», я попросту не понял.

Не самый лучший рассказ из читанных мной у Валенте, 7 баллов только за красочность образов.

Далеко «Деве-дереву», одним словом, до любой из сказок той самой сироты, хоть и написаны они в одно время...

Вряд ли найдётся в литературе с фантастическими элементами тема, которая была бы интересна мне меньше, чем вампиры. В то же время, не так много найдётся современных зарубежных авторов, за творчеством которых я следил бы столь же пристально, как за Кэтрин Валенте, так что рассказ от неё на «вампирскую тематику» тоже решил заценить.

Что можно сказать по итогу? Вполне заурядный рассказ, посвящённый переживаниям юной девушки по имени Скаут в странном мире, в котором «вампирнуться» может практически каждый человек в любой момент своей жизни. Не скажу, что рассказ производит очень уж сильное впечатление, но разок прочитать вполне можно: образ вампиров получился у Валенте (как и образ зомби из рассказы «Дни огненных мотоциклов») не совсем обычным — взять хотя бы их постоянное желание всё пересчитывать. Впрочем, в «Предисловии» составители упоминают, что это характерно для вампиров китайских. Учитывая же тот факт, что рассказ писался специально для антологии, ориентированной на подростковую аудиторию, о чём Эллен Датлоу и Терри Виндлинг предупреждают всё в том же «Предисловии», ожидать чего-то другого от него и не стоило.

Рекомендовать, в итоге, не берусь, но с чисто литературной точки зрения Кэтрин Валенте не разочаровала — внутренний монолог девушки, взрослеющей в странном мире, где людей остаётся всё меньше, а понять причины происходящего вокруг становится всё сложнее, получился вполне убедительным.

Мною давно уже подмечено, что иногда читатели выбирают совсем не те книги, а потом жалуются в отзывах, что книга не произвела никакого впечатления. То друг посоветовал, что ФЛ, то участие в игре заставило взять в руки то, что раньше никогда не интересовало. А потом появляются на свет негодования по поводу слишком твердой НФ, слишком подросткового драматизма, слишком исторической подробности.

С Валенте я тоже очень рисковал. С одной стороны, это детская сказка, с другой стороны обещали, что в сказке есть много взрослого. Да и сравнение с «Алисой в стране чудес» для меня является очень интригующим, ибо Алиса для меня является шедевром на все времена. Понятно, что сугубо для взрослых у Валенте есть другие книги (и они тоже есть в моей коллекции), но с «Девочкой» мне было не менее интересно познакомиться.

Жила-была девочка по имени Сентябрь, которую неожиданно посетил Ветер и унес ее в далекую волшебную страну, ибо это всяко интереснее, чем мыть кружки в раковине, которые мама оставила, уйдя на работу. В волшебной стране свои законы, свои уставы, свои невиданные существа. Эльфы, гномы, виверны, тролли, ведьмы, спригганы и прочие-прочие. Девочка двигается линейно из точки А в точку Б, знакомясь с новыми существами и покидая их, чтобы переместиться в новую локацию с новыми чудесами. Мир довольно дружелюбный, поэтому с некоторыми персонажами у Сентябрь возникает особенная дружба, которую не может разорвать ни одна злая королева.

По ощущениям многое взято и из Алисы, и из Питера Пэна. И может еще из чего-нибудь, но я сильно не вдавался в поиски похожих произведений. Сентябрь частенько философствует, пытается мыслить по-взрослому, но со своей детской колокольни. Это и должно понравится взрослым читателям. Но мне все же не хватило интересных несуразностей, которые могут заставить взрослого улыбнуться. Очень понравилось рассуждение про детское и взрослое сердце, что эволюцию эльфов, про результат любви виверна и библиотеки. Но по большей части все же это просто детская сказка. Но очень сложно определить рекомендуемый возраст читателя. Самые юные раскроют рот от упоминания девственницы. Самые взрослые будут зевать от простого линейного перемещения героини с кучей диалогов, среди которых есть и весьма занудные.

В итоге «Девочка» мне показалась передетской», но «недовзрослой». Благо, читается легко и приятно, буквально пара вечеров и вы перелистываете последнюю страницу. Легкий укольчик детской волшебной непосредственности, сделанный руками доброй взрослой сказочницы. Главное, не завысить ожидания.

Увы, но это действительно ужасно. Не так отвратительно, как писанина какого-нибудь Вэнса, но даже до середнячка не дотягивает. Можно было бы сказать, что «В ночном саду» – вещь далеко не для всех (только если вы не впечатлительная фифейная барышня с замашками и мыслями диснеевской феечки или оголтелая феминистка), но у книги имеется просто гора недостатков, главный из которых не позволяет насладиться даже не историями и сказками, а банально чтением, механическим процессом поглощения буковок, слов, предложений, историй… Все дело в отвратительном ощущении жутчайшей мешанины. Оно просто убивает на корню все попытки вникнуть в мир, как-то вовлечься в местные сказки, попытаться сопереживать их героям, от чудищ из знакомых нам мифов до каких-то гипертрофированно сказочных созданий. А все почему? Потому что в голову этой, кхм, «рассказчицы» Валенте какой-то идиот, чтоб его псоглавцы отымели, вбил чудовищную мысль, что прерывать КАЖДУЮ историю каждые пять минут, чтобы рассказать другую историю, тоже прерываемую через пять минут с той же целью, и так до углубления где-то в 5-6 «слоев», – отличный авторский приём! Ну, так вот: ни хрена подобного. Это не просто не «отличный», это вернейший способ потерять вдумчивого читателя уже на 50-й странице, поскольку уже тогда становится ясно, какая это невкусная склизкая каша и что она размазана комочками еще на 500 с лишним страниц! Просто попробуйте прочитать оглавление, пестрящее словом «продолжение» раз так сто. Это все продолжения самых разных историй, прерываемых буквально на полуслове. Ну, или представьте всю абсурдность этого приема сами, оценив сию структуру (я попытаюсь как можно короче, мва-ха-ха!).

В каком-то саду девочка-демон (местная Шехерезада) рассказывает мальчику-ангелу (местный Шахрияр) историю, постоянно прерываемую клиффхэнгерами (местные рассветы, на которых надо обязательно закончить так, чтобы было интересно продолжение), в которой старая ведьма рассказывает принцу историю, в которой живут два персонажа, рассказывающие истории, в которых монстры рассказывают истории, в которых они предстают не такими уж монстрами, потому что повстречали людей, которые рассказали им истории, в которых им самим рассказали истории, чтобы эти монстры из двух уровней выше смогли не выглядеть настолько чудовищными, а потом БЫЛ ВЗРЫВ МОЗГА, УСТАВШЕГО РАЗГРЕБАТЬ ЭТУ ЕРЕСЬ. Это, повторяю, сильно укороченный вариант структуры местной белиберды, даже не учитывающий такие «мелочи», как то, что между закрывающим тегом какой-то одной истории и закрывающим тегом предыдущей истории есть далеко не малое текстовое пространство в несколько абзацев. Или то, что все эти «давай я расскажу тебе о…» уже в третьем-то слое выглядят нелепо, а уж в 7-м – и вовсе хочется гомерически ржать, настолько это тупо выглядит. Нолановское «Начало» рыдает просто взахлеб.

Может быть, содержание местных историй хоть как-то нивелирует сию бяку, подробленную на мелкие частички до состояния полнейшей нечитаемости и нежелания воспринимать их как нечто целое? Да хрена с два! Ладно, я промолчу про то, что из-за столь рваного повествования напрочь рушится хоть сколько-нибудь осязаемая симпатия к монстрам с незавидной судьбой (только-только начинаешь проникаться чьей-то историей – она тут же прерывается). Ладно, я даже не буду разбирать всю эту мифологически-сказочную мешанину из героев разных времен, сказаний, легенд, чай, не владелец товарных знаков на сии личности, упомяну только, что весь этот винегрет представлен просто-напросто как условные обозначения, а не «монстры с чудиками». С таким же успехом можно было на месте каждого сказочного персонажа, появляющегося на несколько абзацев, писать какое-либо число, ну, там: мне повстречался персонаж 27, который рассказал историю о персонаже 41, который творил зло персонажу 85 из-за того, что тот рассказал сказку о персонаже 38, в которой персонаж 41 предстает совсем не так, как этого хотел бы персонаж 27. Думаете, в такой схематичности легко запутаться? Право слово, вы книгу не читали, она гораздо хуже, поскольку абсолютно никакие сказочно-мифологические герои в ней не представлены так, как подобает. И ладно, общая ванильность (особенно описательная, все эти вычурно-нелепые образы и с придыханием рассказываемые личные душевные переживания отбросов общества и всяких монстров, в том числе и в человеческом обличье, – просто курам на смех) происходящего тоже останется за бортом. Но я просто не могу пройти мимо того факта, что форматно и содержательно сие «творчество» не несет в себе никакого смысла. Вообще. Ноль. У основной линии (мальчик и рассказывающая ему сказки девочка) даже нет никакого грамотно выстроенного развития, а заканчивается она и вовсе бездарнейше: бегите за второй книгой, там вас ждут истории еще лучше! Ага, ломанулись прям. Нет, спасибо, больше такого не нужно, даже слабенький налет интриги «что же будет с мальчиком, когда девочка-демон освободится от чего-то там жуткого и перестанет рассказывать сказочки» совершенно не спасает положение.

Короче, отстой, замаскированный под нечто эфемерно волшебное и вкусное, а на деле гнилое и неудобоваримое месиво. Причем, месиво – во всех смыслах. Обдолбанная Шехерезада сама бы себя казнила, если б ей предложили такое рассказывать.

А, да, вишенкой на торте здесь служат насквозь протухшие феминистические потуги выставить всех мужиков козлами и безвольными сопливыми червями, чуть ли не рабами, а всех женщин – так, чтобы у каждой феминистки от прочтения случались приступы лютого удовольствия. Но это уже так, в порядке простого упоминания. На всю картину в целом оно не особо влияет.

Я поставила 10, хотя, возможно, книга и не заслуживает самой высокой оценки. Признаю — я не объективна, оценивала на волне эмоций сразу после прочтения и, возможно, после оценку поменяю.

В детстве бабушка читала мне сказки из толстых книжек: про Жар-птицу и Ивана-дурака, про Василису и Бабу-Ягу, про Марью Моревну и Кощея Бессмертного. А ещё она рассказывала другие истории — гораздо увлекательнее и гораздо страшнее, потому что бабушка прожила их сама: про чёрную патоку, текущую по улицам от горящих Бадаевских складов, про то, как, съев пайку хлеба, ощупывали пальцем стол в поисках невидимых глазу крошек, как меняли обручальное кольцо на картофелину, а жемчужную нитку — на хлеб из опилок и пыли, про Дорогу Жизни, которую тогда звали Дорогой Смерти — таким крошечным был шанс живым добраться по ней до Большой Земли. Про то, как съели всё, что можно было съесть, выменяли всё, что можно было выменять, и сожгли всё, что можно было сжечь. И про то, как увидели первую зелень, поняли, что выжили, и принялись варить суп из лебеды.

Так что как-то это всё срезонировало в моей душе, и я поставила книге 10 — за поэтичные и страшные блокадные главы.

Если западный автор обращается к нашей мифологии, вечно ерунда какая-то выходит. Чаще всего забугорные творцы вообще не вникают в суть вопроса и пишут полную дичь в стиле «клюква в крови». Но если даже они тратят энное время на изучение славянской мифологии, все равно обычно выходит не особо лучше. Почему так выходит? Однозначно сказать нельзя, но вот вам моя маленькая, не на что не претендующая, теория по этому поводу.

Дело в том, что такие авторы на чересчур «серьезных щах» принимаются описывать то, к чему мы сами уже давно серьезно относиться перестали. Кощей, Баба Яга, Змей Горыныч и иже с ними уже давно утратили для нас свой изначальный мифологический смысл и на уровне основных инстинктов, в подкорке мозга прописались как персонажи детских сказок. И отношение к ним соответственно. Знаете, крайне тяжело видеть в той же Бабе Яге некую фигуру из эпоса, если вы видели хотя бы один фильм, где сию зловредную старушку играл замечательный Георгий Милляр.

А вот господа и дамы западные творцы зачастую это не очень понимают. Да еще и с нашей реальной историей зачем-то любят все это дело смешивать. Порой складывается ощущение, что им только дай волю – они наверное даже самые безобидные сказочки трансформируют во что-то вроде «Warbeast Kolobok» или «Rage across Ogorod: Battle against Repka». Вот и выходят из-под их пера произведения навроде этого, лично я которые без смеха читать не могу. В данном случае все еще отягощается сумбурностью и тягучестью повествования. А что же касается нездоровый фантазии писательницы, то за долгие годы знакомства с разными сортами клюквы я почти все это уже где-то видел. Например, улочки города из живых крови, плоти и костей с привязкой к нашей многострадальной Родине были еще в «Мире Тьмы», поэтому порой меня посещало ощущение, что действо вот-вот скатиться в совсем уж полный бред и из под следующего пенька в обнимку вылезут демон Купала и Серый Волк, закусывающий красным комиссаром.

В результате имеем очередную неудачную попытку переосмыслить наш «таинственный и непонятный» фольклор. Да нет в нем ничего такого уж таинственного и непонятного (не больше, чем в любом другом), просто вы, зарубежные господа и дамы демиурги, вечно к нему не с того боку заходите.

Зарубежные авторы фэнтези редко обращаются к отечественному фольклору, те же, у кого подобные обращения не ограничиваются Бабой Ягой, и вовсе наперечёт. Вспоминается Кэролайн Черри с её «Русалкой», первые два тома которой вышли в середине 90-ых, из недавних — «Тень и кости» Ли Бардуго, непереведенный (пока ещё непереведенный) роман Кэтрин Арден «The Bear and the Nightingale» и «Бессмертный» Кэтрин Валенте.. «Бессмертный», который в этом ряду стоит особняком, потому что Валенте, в отличие от других, не заимствует антураж, персонажей или сюжетные ходы, а взаимодействует с первоисточником куда более сложным образом, одновременно и сохраняя сказочный канон, и безжалостно деконструируя.

Поначалу «Бессмертный» ловко прикидывается сказкой, мрачноватой, пугающей, а порой и откровенно психоделической. Марья Моревна покидает постылый мир людей, перебирается вместе с приехавшим за ней Кощеем на остров Буян (который давно уже не остров, ибо кощеев брат и Царь Смерти Вий убил море вокруг), выполняет три испытания... Валенте — прекрасная писательница, у неё затейливый, наполненный — но не переполненный! — метафорами слог и своеобразный для русского читателя взгляд на знакомых персонажей. Не обходится и без лёгкой «клюквы». Здесь все, даже бесы — особенно бесы — величают друг друга «товарищ» и всячески демонстрируют верность идеям Партии (из-за этой «революционной» риторики иногда возникает неиллюзорное сходство с Масодовым), а Кощей перечисляет среди своих сокровищ икру, водку и свёклу, «красную как гранат». Касалось бы, читай да удивляйся полёту авторской фантазии, наполняясь ей, как стакан в блестящем серебряном подстаканнике с профилем Папы Ленина наполняется горячим ароматным чаем, да потом пиши отзывы, где восторженные эпитеты соединяются в цепи, а стилизация вышагивает по ним на мягких лапах. Однако...

Однако, сказка сказывается скоро, роман же вынужден продолжаться дальше. И вот здесь скрываются два главных недостатка «Бессмертного». Во-первых, без сказочной «подпорки» текст у Кэтрин Валенте оплывает, теряя привлекательность. Выполнила Марья Моревна три испытания, добилась замужества с Кощеем бессмертным — остается только война, и только любовь. Но война, что Царства Жизни с Царством Смерти, что подоспевшая в мире людей Великая Отечественная, разворачивается фоном, а любовная линия откровенно слаба. Марья Моревна мечется от Кощея к «неожиданно» появившемуся в её жизни Ивану и обратно. Наблюдать за метаниями малоувлекательно, потому что Марья и Кощей выписаны автором хоть и ярко, но совершенно плоско, никакая готическая парафилия им объема не добавляет, а Иван — и плоско, и тускло, заурядным юным амантом, которому толком ничего не досталось, ни девиаций, ни подвигов. Во-вторых, трудно определить, на какую полку «Бессмертного» ставить, к жанровой литературе или книгам «посерьезней». Язык, образы, интонации намекают, что это не очередное развлекательное чтиво на пару вечеров, а куда более глубокое авторское высказывание, не случайно многие поспешили увидеть в нем феминистическую ноту. Но когда дело доходит, чтобы из деталей и символов оное высказывание выявить, получается, мягко говоря, немного не то, что ожидалось. Не история о выборе и последствиях (Марья Моревна), не история о неизбежности преопределенного (Кощей), и даже не деконструкция в духе Анджелы Картер, а объемная и затейливая метафора... семейной жизни. Без особого феминизма даже. Мы же привыкли к тому, что даже волшебная сказка — не просто волшебная сказка. И это расстраивает больше, чем водка в сокровищнице Кощея или настойчивая тяга Марьи Моревны к бондажу.

Мне всегда интересно, когда иностранные авторы пишут на русском материале. Что ж, Валенте отнеслась к мифологии и истории довольно бережно. Видно, что она действительно интересовалась темой, и приятно, что ей хватило такта в описании непростых времен. Клюквы, конечно, тоже хватает, но она тут особо не раздражает.

Детали мира сконструированы любовно и местами очень красочно. И описано все это богатым языком — хотя кому-то он покажется перегруженным красивостями. Но лично я оченила в этом произведении именно мир и описания.

К сожалению, персонажи и сюжет тут вовсе никакие. Ни главная героиня, Марья Моревна, ни Кощей, ни Иванушка не вызывают никаких эмоций. История же и вовсе не пойми про что. Про то, как в супружестве люди выясняют «кто водит»? Как-то мелко, даже для мелодрамы. Война идет и в реальном мире, и в сказочном, но проходит как-то стороной.

Очень спорное произведение — хотя стоит заранее предупредить, что это была вылазка в очень нехарактерные для меня, поклонника в первую очередь «хардовых» представителей жанра, фэнтезийные и литературные вообще области.

Непосредственно текст принёс просто колоссальное удовольствие — красочный поэтичный язык, шикарные образы, особенно когда дело доходит до описания Царства Жизни, и образы эти очень изысканно в текст вписаны, порой они повторяются, приобретая новые краски и смыслы. И очень понравилось взаимопроникновение миров — случайная встреча с потусторонним превращает девочку в изгоя среди людей, тогда как изменившиеся реалии привычного нам мира оказывают влияние на жизненные устои всевозможной нечисти.

И не могу не отметить прекрасный перевод, который по прочитанным первым главам в оригинале очень чётко выдерживает стиль оригинального текста. А такая замечательная находка, как превращение оружейного беса, что в оригинале vintovnik Nastya в берданку по имени Наганя — просто бесподобно (мимимиметр не то, что сгорел — взорвался к чОртовой бабушке!).

НО. Этот самый изысканный текст совершенно не работает как книга — за всеми этими сплетениями изящных словечек госпожа Валенте начисто упустила из виду такую, казалось бы, мелочь как сюжет. И вот — вместо способной действительно заинтриговать истории в таком нехарактерном, но при этом знакомом антураже — метафора супружеской жизни. Жутчайшие временные периоды, в которые происходят события — первые годы после Гражданской войны и блокадный Ленинград — по сути остаются декорацией, и когда речь идёт о нашей реальности, увы, повествование очень редко будет выходить за двери длинного узкого дома на длинной узкой улице, и ужасы войны, влияя на его обитателей, за вычетом одного жутко эмоционального момента остаются где-то за кадром.

И, наконец, идущая война Царства Жизни и Царства Смерти. Нагнетающая тревогу. Казалось бы, вечная. Война, на которой всегда всё плохо, которая меняет, закаляет и ожесточает, война за каждый крохотный кусочек мира, порой выплёскивающаяся и в мир людей. И есть воинство Царства Жизни, в том числе некое подразделение, от задумки которого у меня натурально отвалилась челюсть. И Царству Смерти тоже уделено внимание, пусть и гораздо меньше, но всё же достаточно. Собственно, единственный вопрос — И ГДЕ? Сцена, в которой начинается новый её виток — есть, ожесточённая и измученная бесконечными сражениями и утратами Марья Моревна — есть. Но увы, ни единого намёка на битву не присутствует вовсе. Эта книга с её повествовательной манерой чудесным образом бы могла включить в себя, скажем, сцену сражения советской и немецкой армий, и в тот же момент, в том же месте столкновение воинств потусторонних Царств, притом подать её столь же завораживающе и поэтично, чуть ли не на катарсический уровень вывести (таланта бы хватило) — но нет. Нам, <неразборчиво>, про вкус поцелуев Кощея и прочую эротику с садомазохистским налётом писать интересно, про войну — нет. Мне же совершенно неинтересно читать о том, кто там в кого врывается и в ком и чем взрывается.

И была попытка описать чувства того, кто столкнулся с двумя мирами — кто разом и человек, и бес, но ни одному миру в полной мере не принадлежит. Но в один момент живущая так Марья Моревна попросту превращается в духовную БИССЕКТРИСУ. Кто меня сейчас не понял — ох, как же я вам завидую. Кто понял — простите, что разбередил старые психологические раны, но не одному же мне мучиться.

В итоге — прочитал книгу, однозначно получил удовольствие, ни капельки не жалею о потраченных деньгах и времени, и в коллекции томик оставлю. Но что меня может заставить к этому произведению хоть когда-то вернуться, я и близко представить не могу. Всем же, кому в плане литературы КАК важнее, чем ЧТО, «Бессмертный» придётся по сердцу куда более.

P.S. К обязательному в данном случае вопросу о клюкве — она в книге всё же присутствует, но в малых количествах, и расшатать сможет только самые тонкие и хлипенькие духовные скрепы — это, скажем, работающий на «фабрике арестов» Иванушка (разумеется, Дурак) или вскользь упомянутый голодомор. Но на том никто не фиксируется. Также в одной исключительно психоделической сцене присутствует ироническое обыгрывание истории и заметных деятелей последних лет царской России и ранних Советского Союза — но ирония это очень добрая, и сцена сама по себе — едва ли не лучшая в книге.

Что до фольклорных образов — выписаны они здорово, но человек, для которого они с детства родные, так бы не написал.

"– Наверное, – сказала девочка, – всегда наступает момент, когда все истории заканчиваются, всё погружается в синеву, черноту, тишину, и рассказчику не верится, что это конец. Слушатель тоже не хочет в это верить, и оба, затаив дыхание, с пылкостью паломников надеются, что ещё не всё, будут и другие сказки; много сказок, цепляющихся друг за дружку словно звенья одной цепи. Они ждут, и деревья ждут, и воздух, и лёд, и лес, и Врата. Но нельзя навечно перестать дышать, и все сказки заканчиваются. – Девочка открыла глаза. – Даже мои».

Что может быть лучше сказки? Только сказка в сказке в сказке в сказке!

Кэтрин Морган Валенте приоткрыла передо мной дверь в невероятно осязаемый мир. Я читала строки, а слышала плеск цветных волн реки Варени и песни мантикоры, чувствовала запах тлеющей травы в следах Звезд и вкус драгоценных камней. Я читала строки и жила в них.

Степная, Морская, Штормовая и Обжигающая книги. История из одной перекатывается в другую, и вскоре ты уже погряз в них, ты тоже — часть истории.

Тот восторг,который меня пробрал, когда я начала осознавать, насколько все связано в этих историях, невозможно передать (Дирк Джентли бы сообщил, что все взаимосвязано). А прочитав последние строки последней сказки я прослезилась и радостно засмеялась. Такого справедливого и красивого конца (который, конечно, конец книги, а не их истории) я не встречала давно.

И так хочется написать рецензию, как девочка рассказывала сказки мальчику, а получается лишь так, как мальчик пытался пересказать их своей сестре.

Спасибо Кэтрин Валенте за восхитительные дни в мире, который чуть более, чем прекрасен, и Майклу Калуте, чьи рисунки чуть более, чем живые.

"– Истории, – невозмутимо сказала зеленоглазая Сигрида, – похожи на молитвы. Неважно, когда они начинаются и заканчиваются, важно, что ты преклоняешь колени и говоришь нужные слова».

Не знаю, уж у кого как, а я, когда читал первый для себя роман сказочницы Кэтрин Валенте, слушал валлийский коллектив «Adiemus». Пять альбомов прослушал, а тут и книжка закончилась, весьма удобно, рекомендую. Слегка бесшабашный и местами сюрреалистический фолк прекрасно вписался в бойкий ритм повествования о приключениях девочки-подмёныша с приятно-рыже-красно-лестопадным именем Сентябрь, в стране войлочных городов, ухмыляющейся Луны, говорящих столетних вещей, гаечных ключей-кладенцов, ведьм............

Так, стоп-стоп-стоп, тормозим. Я как будто сам попал в эту страну, и слегка свихнулся, на манер Алисы Лидделл, встретившей белого рэбитта. Как будто пространство вокруг тебя расхлопнулось, и разом завернулось вкруг твоей головы, и показывает ряд ну совершенно наркоманских образов, при этом нагромождение кривозеркальных сюрреалистических цветастых полотен, будто бы образованных от резких ударов красочных брызг, кажется на удивление цельным. Такова книжка под названием «The Girl Who Circumnavigated Fairyland in a Ship of Her Own Making», из которой ты выныриваешь как из холодного-холодного бассейна с грудами плавающих жёлтых листьев, прямо в объятия своей собственной, сырой и шелестящей осени...

Видите, какие завороты? А ведь примерно так и написана вся книжка. Абсурд и сюрреализм, при всём при этом на удивление ровен и постоянен. Другое дело, что как раз таки глубокого смысла искать не стоит, хотя пара совершенно неожиданных сюжетных поворотов здесь есть. Но не в этом дело. Это книга-чувство-ощущение, взрыв фантазии рыже-тыквенного цвета, который не нужно понимать — в нём нужно впитывать. Стать на миг на место девочки с самодельным кораблём, и перестать рефлексировать, размышлять над увиденным — каждое из высказываний жителей Фэйриленда скорее пробуждает именно чувство, нечто, извините за умное слово, «трансцедентальное», при ощущении которого у тебя и дважды два будет единицей, а луч преломится и пойдёт по кривой, оставшись лучом.

И именно поэтому это литературное рагу является не совсем уж детским блюдом. То есть, конечно, детям это читать вполне можно, но вряд ли стоит, да и то, что она может вызвать у взрослого, в ребёнке не заиграет. Многочисленные отсылки и к волшебным сказкам и кельтским легендам, к классике мировой литературы, прежде всего к Кэрролу и Льюису, обыгрывающие классические сюжеты и повороты в лучших традициях литературного постмодерна — всё это вряд ли рассчитано на молодую публику... либо я в детстве был какой-то неправильный.

В общем, книжка весьма и весьма на любителя. Да, она вызывает у тебя ряд ярких и сочных образов и эмоций, но вряд ли я буду в ближайшее время, быть может, даже годы, читать продолжение. Мне хватило однократного погружения — в конце концов, удивительное сочетание вряд ли можно повторить в той же мере.

Думаю, из оценки понятно, что книга мне не понравилась, и не понравилась довольно сильно. И если обычно это связано только непосредственно с содержанием произведения, то в данном случае в формулу довольно любопытным (хоть и не очень удачным, по моему мнению) образом вписывается его структура — о ней и хотелось бы поговорить в первую очередь.

Итак, самый главный вопрос, который стоит задать любому потенциальному читателю — готов ли он к тому, что в книге, которая по сути является набором сказок, каждая история прерывается другой сказкой, а другая прерывается третьей, и так далее до самого нижнего уровня повествования? Если ответ «нет» то, к сожалению, даже если сами рассказы понравятся, общее впечатление будет в лучшем случае смешанным. Переходы происходят каждые пять минут, и если не будешь постоянно держать в голове внутреннюю картину этого пирога, очень легко запутаться — особенно это актуально если возвращаешься к чтению после перерыва. Это делает чтение в свободную минутку невозможным — мало того что отдельную историю вычленить не получится, так ещё и гарантированно потераяешься при возвращении. Но длинными сессиями у меня читать тоже не получилось — уж очень утомляет. Но возможно, подобную структуру можно было бы принять, если бы книга без неё не работола, верно? Но к «В ночном саду» это применить нельзя: действительно со смыслом используется только внешний уровень (или второй, если считать рассказы девочки в саду первым) двух частей, из которых состоит книга — во всех остальных случаях можно было бы обойтись и без переходов, отсылки и связи между разными сказками не испарились бы без постоянного указывания на них пальцем. Думаю, даже оформлены переходы не совсем корректно: после завершения истории предыдущая «разворачивается» как ни в чём не бывало, что в устной форме не работало бы никак. В итоге получается довольно сумбурная мешанина, которую разгрести можно, но не без ущерба общему впечатлению.

А само содержание, в свою очередь, меня тоже не впечатлило. Да, сказки вышли ничем не примечательными — ни в сюжетном плане, ни в художественном. С сюжетной стороны несколько поворотов имеется, но вау-эффекта не вызывают, попытка же сплести воедино мифологию разных культур не только друг с другом, но и с оригинальными идеями автора, по моему мнению, не удалась. Общая картина получилась довольно искусственной, куда ни посмотри, везде человечные (а то и благородные!) монстры, а чуть ли не у каждого именного отрицательного персонажа за спиной уже приготовлена трагическая байка. По стилю же хотел бы отметить определённый перебор с описаниями: бесспорно, местами получается красочно, но и описания ради описаний присутствуют, не говоря уже о повсеместных — и местами довольно странных — сравнительных оборотах. В дополнение хотел бы упомянуть о чересчур ярких феминистических мотивах, которые здесь неоднократно упоминали. В данном вопросе я считаю, что проблема несколько раздута: дисбаланс полов среди главных персонажей действительно в наличии, но в глаза действиями не бросается, здесь отсутствует определённая надменно-циничная плёнка, пронизывающая произведения, где данная проблема есть.

Но в итоге я могу лишь посочувствовать мальчику, который решил прослушать все сказки в этом саду, потому что по факту после всех этих мучений, через которые под конец я проходил только под знаменем вечного «ну, надо дочитать!», он услышал только две. Продолжение читать не буду ни при каких обстоятельствах, и рекомендовать книгу никому не буду — но бесстрашные могут взглянуть на первые страниц 30-50, они дадут более чем полное представление о том, чего можно ждать дальше.

На самом деле, «Сказки сироты» — вещь слишком деликатная и хрупкая, чтобы ее описывать, ведь из нее на нас смотрят чудовища и рассказывают свои очень личные и откровенные истории, после которых сами определения «чудовище» и «монстр» переворачиваются с ног на голову. Монстры и «фрики» Валенте, шагнувшие на страницы романа из самых разных народных мифов и сказаний, как правило, симпатичны куда более представителей человеческого рода. И в этом заключается львиная доля обаяния книги. Все здесь совсем не то, чем должно быть, и совсем не так, как должно быть в сказке: мачеха добра к падчерице, пророчества губят избранных, и святые не оправдывают возложенных на них надежд. И это очень неожиданно, вкупе с потрясающей иронией над сказочными штампами — прямо глоток свежего воздуха. Сказки довольно мрачные и кровавые, но это не значит, что все плохо, потому как в романе действует команда условно «отверженных», тех, кто стоят друг за друга стеной — без разбора, беспрекословно, и эта сплоченность так называемых «фриков» ощущается кожей.

«Истории похожи на молитвы. Неважно, когда они начинаются и заканчиваются, важно, что ты преклоняешь колени и говоришь нужные слова».

Книга разделена на две книги поменьше, которые в свою очередь делятся на множество других сказок — коротеньких жизнеописаний безостановочно прибывающих персонажей. Поначалу это кажется пыткой — сознательно держать в уме все «хвосты» и долги миловидной рассказчицы, но со временем въезжаешь в местную иерархию — некоторые сказки попросту автономны. Стиль и язык автора и переводчика, казалось бы, безупречен в своей оригинальности, что очень легко принять на веру вследствие некой эйфории от первого знакомства с цветистыми фразами и заковыристыми сравнениями, ан нет — примерно двадцать из ста процентов словарных оборотов так хороши, что аж плохи, простите-с. Отдельно я бы хотел пожурить автора за наличие таких вроде бы неуместных в данной книге слов, как «сэндвич» и «гетто», фраз вроде «диссертация по монархическому признаку», своей постмодернисткой сущностью убивающих мифологическую атмосферу книги. К слову об убивающем, большая часть персонажей — это сильные подчеркнуто независимые от мужчин женщины, преодолевающие трудности, либо женщины слабые, страдающие от мужских нападок. Ну а мужчины либо тираны либо неумехи и мямли. Мне ровно, но я бы понял тех, кого этот перевес слегка покоробит, и то, как пара из немногих классных персонажей мужского пола ревнует друг друга к женщине. Увы.

И все же это действительно крутой и редкий «мифпанк», рвущий шаблоны и клише, завораживающий не только своими масштабами и амбициями, но и трогательной лирикой. От такого «громкого» романа действительно ждешь, как минимум, чуда, но это настолько на любителя, что я даже рекомендовать бы его опасался — слишком личное и хрупкое творчество, не выдерживающее жесткой критики, однако не теряющее от этого своего очарования и индивидуальности.

Очень необычная и нестандартная книга . Книга, конечно напоминает «1000 и одну ночь». Можно узнать здесь сюжетные ходы из новелл Базиле и особенно мадам д'Онуа. Но, талант автора на лицо, поэтому от книги не веет вторичностью, а наоборот, она благоухает новизной. Спасибо Всем за такие замечательные отзывы.

В современном магическом фентези дилогия Кэтрин Валенте светится, как Джек О’Латерн на перекрёстке в ночи: возможно, вам указывают путь в места, где вы никогда раньше не были. Пусть что-то покажется знакомым, а что-то — очень знакомым, в итоге вы окажетесь в пространстве столь же туманном и свежем, как и сон прохладным майским утром.

В огромном саду девочка рассказывает истории, а мальчик слушает их, затаив дыхание. И где-то когда-то все эти истории должны сойтись к одному вопросу и одному ответу.

Узорчатым восточным ковром предстаёт перед читателем пролог, сразу же и неизбежно напоминая о «Тысячи и одной ночи» и обещая тысячу и одну историю. Но уже очень скоро золотые и пурпурные нити, выбившиеся из полотна, уводят слушателя прочь от банального — и очередного — факсимиле восточных сказок; уводят тропами тенистыми и извилистыми, как дорожки султанского сада.

Тропы тянутся, пересекая единое пространство всех сказок мира, достигая стран холодных, как сердце тирана, и тёплых, как парное молоко, и горячих, как запечённые каштаны. Перемещаясь сразу во всех направлениях, напоминая о том и об этом, об историях, услышанных в детстве, понятых в отрочестве и пересказанных в те года, когда деревья перестали быть большими, а лето сжалось в трепещущий комок нескольких тёплых недель.

И всё же среди путаницы дорог мерцает пунктирная жемчужная строчка, стежки, проложенные той, кто задумал всё это.

Так что вы начинаете с самого начала и проходите там, где мир родился: где из чёрного брюха кобылы проросли звёзды; там, где, как всегда, творцу приходится приносить жертву, а его созданиям — мучиться поисками смысла своего существования. Вы узнаёте о гусях и жар-птицах, о падающих звёздных мальчиках и девочках, животных и понятиях, о вечном сюжете, где добро побеждает, только наполняясь скорбью.

О волшебных странствиях мореходов, кипящих морях и стерегущих золото грифонах, об одноглазых, одноногих, пёсеголовых и бессердечных людях, о поисках истинной веры и о тех, кто крадёт смерть.

И всё это время вы потихоньку наполняетесь недоумением. Где-то среди запутанных следов пролегают ответы. Один или два из них вам уже известны: всё это не просто так и в конечном счёте история закончится в дворцовом саду, обнимающим весь мир, в золотой клетке, где девочка рассказывает, а мальчик слушает. Но вот вы уже потерялись в аромате пряностей, наглотались сладкого дыма курящихся благовоний и сонно разглядываете полоску тёмного неба на горизонте, лениво размышляя: чем же ещё угостит нас автор?

А потом самумом на вас обрушивается «Штормовая книга».

И тогда на свет, как тяжёлая туша морского чудища, поднимается правда: это история не о начале, а о конце.

Шторма и обожжённые пустоши — вот что пришло на смену великим городам, каждый из которых пел свою древнюю песнь. Замолкли мелодии, и поднялись ветра.

Нас ждёт мир умирающий, прощающийся с детством. Пятая эпоха закончилась, дымка подёрнула зелёные луга благой страны вечной жизни. Старый мир рассыпается на глазах, дети голода и пламени берут всё в свои руки. Свет звёзд был истрачен, и всё, что осталось — печаль и утешение. В этом мире, подходящем к концу, так и не был найден ответ: для чего?

Для чего истории забирают у своих героев всё, чтобы в итоге тихо истечь серебряной кровью сожалений?

Ответа на это нет и быть не может. Присыпанное намеренно сказочными сравнениями, как брусничный пирог сахарной пудрой, повествование так же сладко и горько на вкус: за поэзией жемчужных слов скрывается суровая нить. Внешне повинуясь нарративной логике восточных сказок, где истории-матрёшки выскакивают одна за другой, внутри текст больше похож на хаос вовсе не сказочной реальности. Та самая нить умудряется петлять, завязываться в узлы и завиваться в причудливые узоры, сплетённые из струн колокольной паутины, мягких, как волосы двухлетнего ребёнка, крепких, как корабельные снасти, и ранящих, как дамасская сталь.

Спутанность сюжетных линий; скачущее от одного нарратора к другому горизонтальное повествование, где поступок едва упомянутого персонажа через сотню страниц может оказаться точкой невозврата в другой истории; мнимое отсутствие времени в мире, что сперва кажется неизменным; вкрапление множества мифологических и сказочных сюжетов (новым прочтением никого не удивить, так что теперь старое прочтение удивительно) — вот, что такое «Сказки сироты». История, которую неправильно пытаться понять, но скорее нужно почувствовать, позволить ей просочиться, как воде сквозь серый песок озера мёртвых, — просочиться глубже, в те слои нашей памяти, где обитает коллективное бессознательное.

Оглядываясь на увиденное, я задаю себе вопросы. Например: кто был счастлив здесь? Перебирая жемчужины сюжета, влажные и тёплые, хранящие дыхание рассказчика, я не знаю ответа. Кто был счастлив здесь?

Но есть и другой: о ком эти сказки? С этим вопросом я закрываю рассказанную историю, чтобы узнать, что настоящая ещё впереди, и её главный герой вот-вот сделает свой первый шаг прочь из сада, где не бывает историй, потому что не бывает странствий.

Читать было интересно. Сначала интерес получился несколько отстраненным: кино, кино, старое, черно-белое кино, и весь мир вертится вокруг него. Голливуд — не голливуд, шоу-бизнес, странноватый, и в то же время узнаваемый – всё это темы, от меня далекие. Плюс сверхлирическая манера изложения. На такое любопытно посмотреть со стороны. Как, например, фотки с «Burning man» – здорово, очень красиво, восхищаюсь, но туда не хочу. А в какой-то момент отношение изменилось, и я почувствовала себя в этой безумно-карнавальной атмосфере почти как дома. Перестала вникать в смысл и сюжет, а просто с удовольствием наблюдала, как вокруг становится «всё страньше и страньше». (Хотя сюжет там есть, бредово-фантастический, но вполне конкретный.)

Больше всего понравилась психоделичная Венера со всеми её жутковатыми прелестями. И описания других миров, жизни и всякого общественного, с позволения сказать, устройства на планетах Солнечной системы. Неправильных планетах, куда можно прилететь на смешной мультяшной ракете, просто поселиться и более-менее сносно существовать, преодолевая вполне преодолимые трудности.

Запутанная структура, повествование из разрозненных кусочков, перемешанных по времени и написанных в разных жанрах — ну да, есть такое, но мне это не мешало. Приём как приём, не лучше и не хуже прочих.

По-моему, это не НФ. Это сказка. Очень добрая книга, про любовь, с верой в чудеса, и всё такое. Без цинизма, настолько позитивная, что лучше об этом предупредить заранее. :)

Пока читала, ещё не знала, что Кэтрин Валенте фанат «Доктора Кто». Если бы знала — смотрела бы на происходящее в романе немного под другим углом, наверное. Проскальзывает там местами нечто «докторское», какие-то такие интонации... Да вот хотя бы та же фраза: «Она мертва. Скорее всего мертва. Почти определённо мертва. По крайней мере, на звонки не отвечает.» :) Впрочем, это чисто мое восприятие, и, возможно, больше никто там ничего подобного не углядит. И уж во всяком случае, космические киты здесь совсем не такие, как в «Докторе».

Эта книга не идеальна. Вполне возможно, что она не заслуживает такой высокой оценки. Но я просто не могу поставить меньше.

Потому что главное условие этой истории было соблюдено. Это действительно одна история, запутанная, но цельная. И несомненно красивая своей особой диковатой красотой. Все нити сошлись, судьбы сплелись, а более подходящего рассказчика для этих сказок нельзя было бы пожелать.

Да, порой автор не выдерживает заданную планку. В ворохе маленьких историй встречаются весьма странные или просто скучноватые. А в-целом на страницах книги наблюдается переизбыток чудовищ, девушек со странной судьбой, странных союзов и детей; и наоборот — нехватка сильных мужских персонажей, «нормальных» семей и пар. А в Штормовой книге вдобавок ко всему весьма странный упор на тему порока, невинности, евнухов и разного рода проникновений.

Но об этом забываешь и это прощаешь, когда встречаются жемчужины вроде истории о стеклянной девушке или истории паромщика. Да и дитя мертвых звезд — эта идея слишком красива и мифологична, чтобы не простить автору ее недочеты.

Что ж, это необычная история. С необычными героями, необычным миром, со своей неповторимой мифологией, диковатой, но в конце-концов чарующей. И уникальной атмосферой.

К тому же это законченная история. А правильно закончить историю — это умение встречается не так часто, как хотелось бы.

Я очень редко пишу отзывы, когда на странице произведения уже есть один или несколько, с которыми я полностью согласен. Не вижу в этом смысла, ведь я пишу их не для баллов к развитию или плюсиков, а для того чтобы будущие читатели решили для себя — стоит читать то или иное произведение или не тратить на него время. Потому как сам я уже несколько лет выбираю произведения для чтения, ориентируясь и на отзывы уважаемых лаборантов в том числе.

Это я всё к чему — у цикла «Сказки сироты» уже есть замечательный отзыв от переводчицы Натальи Осояну (она же Verveine), благодаря которому легко можно получить о нём некоторое представление, написанный не хуже чем сами книги Катрин Валенте. Но я пребываю от «Сказок сироты» в таком буйном восторге, что попросту не могу не вставить свои пять копеек.

Я совершенно сознательно пишу отзыв только сейчас, когда споры о достоинствах и недостатках произведения утихли, страсти немного улеглись, тиражи обоих томов практически распроданы, издатели этими продажами довольны, а на ЛитРесе в наличии отлично сделанные электронные версии. Потому как «Сказки сироты» очень сложно советовать или не советовать кому либо — слишком уж необычное получилось у Валенте произведение!

Первое. Сразу нужно предупредить: эти книги — не для детей. Несмотря на то, что это действительно сказки, они очень далеки от традиционного понимания этого термина. По крайней мере, количество смертей, убийств, трупов, предательств и жестокости на страницу текста делает «Сказки сироты» явно не детским и даже не подростковым чтивом. Помимо этого, есть и ещё одна проблема — многие темы, поднимаемые в книге, пользуясь определением классификатора, «требуют некоторого жизненного опыта и малоинтересны молодой аудитории». Это первое.

Второе. «Сказки сироты» требуют своеобразного подхода к чтению. Учитывая, что все истории, содержащиеся в двух более чем 600-страничных томах, в той или иной степени связаны друг с другом, читать книги лучше всего двумя способами. Способ первый: выбрать время, бросить всё, и прочитать оба тома залпом. Именно так я и поступил, воспользовавшись отъездом супруги с сыном — прочитал оба тома ровно за четыре дня, по одной части за вечер/ночь. Этот способ позволяет увидеть всю впечатляющую картину целиком, если можно так выразиться, но при этом в голове нужно держать десятки сюжетных линий, причудливо переплетённых между собой. Способ второй: читать книги, следуя внутренней логике произведения. Построено оно по принципу широко известных «Сказок 1000 и 1 ночи», то есть главному герою, юному сыну султана, та самая сирота из названия рассказывает сказки по ночам, прерываясь с каждым рассветом. Поэтому, если вы выберете данный способ, легко сможете понять после первого «сеанса» — попались ли вы, подобно сыну султана, на крючок, и ждёте ли вы ночи, чтобы узнать, как оно там всё будет дальше? =))) Я, к примеру, попался сразу, когда в июне прошлого года прочёл «Степную книгу», первую часть первого тома, и понял, что окончания не увижу ещё пару-тройку месяцев. Обламываться не захотел, поэтому и отложил книгу на потом, до выхода второго тома, когда можно будет узнать всю историю сразу. Этот способ хорош тем, что если вас не затянет с первых пары-тройки сказок, вы смело можете бросить чтение — ничего принципиально иного дальше не будет, будут лишь новые, всё более причудливые и удивительные сказки... Это второе.

И, наконец, третье. Сколько бы отзывов или рецензий вы не прочитали на эту книгу, представление о ней вы сможете получить, только когда начнёте читать её сами. Почему? Да просто поту, что рассказать о ней — невозможно.

Но я всё-таки попробую =)))

Восторженные читатели сравнивают «Сказки сироты» с кружевом и мозаикой, или с причудливой вязью арабской каллиграфии, или с замысловатым переплетением ветвей, а то и вовсе с постепенно распутываемым клубком, в котором каждая нить — отдельная история. Те же, кому книги не пришлись по душе, говорят о плохо сшитом лоскутном одеяле, или всё о тех же фрагментах мозаики, не складывающихся в единое целое. Можно согласиться со всеми этими сравнениями, но мне больше всего по душе сравнение каждой части цикла с матрёшкой, в которую вложены всё новые и новые сказки-матрёшки. Это сказки в сказке, в которой рассказывают сказку, в которой рассказывают сказки... При этом, все четыре больших сказки-матрёшки связаны между собой, а когда осознаёшь, что все они — лишь история, которую рассказывает девочка-сирота с веками, покрытыми татуировками, в которых эти истории заключены, да вспоминаешь, что, в свою очередь, всё это рассказывает тебе Кэтрин Валенте... Голову сносит начисто =))) Одним словом, сама структура книги — главное её достоинство. И она же — главный недостаток, если вы не являетесь поклонником подобных конструкций. Особо хотелось бы отметить ещё и язык повествования. До знакомство с циклом я прочитал все переведённые на русский язык рассказы Валенте, поэтому в какой-то мере был готов к её манере писать, но языка, настолько насыщенного образами, метафорами и красочными, парадоксальными и неожиданными сравнениями, я всё-таки не ожидал. Пытаться приводить примеры — бесполезно, потому как на каждой странице щедро рассыпаны настоящие перлы изящной словесности. При этом вся прелесть — не только в красивостях, потому как предугадать развитие сюжета той или иной сказки практически невозможно. Прелесть — в самих рассказываемых десятками людей и существ историях. А ещё — в самих этих существах. Несмотря на то, что Валенте активно использует персонажей из различных мифологий и культурных традиций, образы их зачастую весьма далеки от привычных. А на страницах «Сказок сироты» кого только не встретишь! Мантикоры и фавны, гарпии и оборотни, драконы и василиски, селки и хульдры, каппы и джинны, грифоны и жар-птицы, единороги и псоглавцы — вот далеко не полный перечень волшебных существ, встречающихся в книгах, и это не считая множества необычных обитателей сказочного мира, выдуманных самой Кэтрин Валенте! Для кого-то это смешение покажется избыточным и нарочито-вычурным, я же, будучи любителем мифологии и фольклора во всех проявлениях, получил массу удовольствия как от виртуозного владения автором материалом, так и от вывернутых наизнанку штампов, неожиданных точек зрения и перевёрнутых с ног на голову традиционных сказочных сюжетов. И всё это сдобрено некоторой долей модных нынче постмодернистских штучек...

Я думаю, учитывая всё вышесказанное, вы понимаете, что говорить о каком-либо сюжете, едином для всего цикла, бессмысленно? Нет, не переживайте, общая обрамляющая история у двухтомника имеется. Вот только историю эту каждый читатель сложит для себя из кусочков мозаики сам. И есть у меня подозрение, что для каждого она будет своей, возможно даже в корне отличающейся от картины, сложившейся в голове другого человека. Потому как все рассказанные истории каждый пропустит через себя, и поймёт по-своему. А разве не в этом заключается вся прелесть историй и сказок, которые мы рассказываем и слушаем всю свою жизнь? А уж из десятков, если не сотен сказок, которые содержаться в двух томах «Сказок сироты», каждый по-любому сможет найти ту, которая будет по душе именно ему...

P.S. Испытывая дикий дефицит места в однокомнатной квартире, в которой я сейчас проживаю вместе с семьёй, приобретённые книги я после прочтения отношу на квартиру к родителям. За редким исключением. Двухтомник Кэтрин Валенте «Сказки сироты» без раздумий стал таким исключением по двум причинам. Во-первых, книги просто хороши сами по себе — великолепные обложки Михаила Емельянова и внутренние иллюстрации Майкла Калуты сделали своё дело. А во-вторых, я более чем уверен, что через пару-тройку лет я обязательно захочу перечитать эту историю, несмотря на то, что знаю её окончание. Ну а пока, при наличии свободного времени, можно просто брать эти тома с полки, и читать наугад, с любого места, потому как каждый кусочек этого невероятно сложного узора, сотканного фантазией автора, хорош сам по себе и написан великолепным языком. Настоящая мифопоэтика!

P.P.S. Какие тут 10 баллов? Для этого цикла и этого перевода и 11 мало! =)))

«Сладкие дожди, падающие, как низвергнутые амбиции»; «девушка с волосами цвета богатой кислородом пыли»; «мир, созданный вирусами, ручными, как певчие птицы»; «каскад смертельных инъекций, сверкающих, как шампанское»; «его утренний хэш-чай и бамбун были отравлены по единодушному решению всего населения»*... Даже если бы я не знал, кому это принадлежит, подозрение пало бы на Кэтрин Валенте, потому что после «Сказок сироты» других вариантов просто не может быть.

Из рассказа можно узнать, что в личном Космосе Валенте, а точнее на разнообразных вариантах Марса, присутствуют такие чудеса, как «нерифмованное стекло», «баритональный контртенор», «архитектор с постпластическим ретровирусным преобразованием», «ржавые слёзы», «квантовая икота», «семикильный корабль». В классификаторе я даже не стал отмечать пункт «артефакты», поскольку всё перечисленное скорее относится к категории «чёрт-те-что и сбоку бантик», и поэтому невозможно сказать об этих перлах что-либо более вразумительное, чем они сами.

Но есть в рассказе одно вполне, на первый взгляд, обычное сравнение, простое, как мычание, но весьма неожиданное. «Марс — это девушка-соседка». Первое, что приходит в голову — написано женщиной хорошо знакомой с мужской психологией. Мне в этом смысле повезло необыкновенно. Из семи девушек, воспоминания о которых не изгладились в памяти за многие годы, три жили или живут сейчас в моём подъезде (9 этажей, 35 квартир).** И каждая из них была не просто каким-то там оскомину набившим локтем, который близко, да не укусишь; как теперь стало ясно, это были олицетворения Марса. Но «чтобы стать повелителем , надо уже быть им» и поэтому «вы должны стать великим здесь, чтобы Марс вас принял». Я же не был «великим здесь». У человека, не умеющего управлять ни автомобилем, ни вертолётом, одинаково плохо стреляющего из любого вида оружия от «Града» до пневматического пистолета, нет шансов стать повелителем Марса. Да и легче верблюду пройти через игольное ушко... В итоге мне досталась планета Венера, которая, как вскоре выяснилось, оказалась непригодной для жизни.

Вот такие воспоминания и размышления вызвал у меня этот небольшой рассказ. Несмотря на отдельные шероховатости Валенте здесь на высоте. Думаю, что далеко не всякая «обезглавленная новобрачная из легенды» (ещё один перл из рассказа, так что сама виновата) смогла бы выдать на гора такую оду всему необычному, прекрасному и недостижимому.

*) Эта последняя фраза, в которой речь идёт о повелителе одного из Марсов (красной планеты Ллим, которая на следующей странице превращается в Ллин) и в которой дана предельно краткая характеристика царящей там демократии, нуждается в одном небольшом комментарии. Этот повелитель выглядел «как массивный крылатый коала с исключительно длинными ультрафиолетовыми ресницами и кристаллическим торсом». Поскольку слово «бамбун» вообще ничего не означает, то я вынужден предположить, что имелся в виду бамбук, а коала — это просто результат путаницы. Думаю, что Валенте перепутала коалу, который питается листьями эвкалипта с пандой или с лемуром, которые едят бамбук. Т.е. повелитель был похож на крылатую, допустим, панду.

**) Остальные четыре были из Севастополя, Комсомольска-на Амуре, Смоленска и Сормова (того самого, «под городом Горьким, где ясные зорьки»). Невероятно — три рядом, а другие четыре по всей России. И, что характерно, только из России. Некоторые из этих «марсов» процедуру терраформирования уже прошли, у остальных она была в ближайшей перспективе. В Прибалтийских республиках, в Белоруссии, в Украине, в Армении, в Киргизии и в Казахстане равных не припоминаю. А в Петербурге вообще почему-то число красавиц, приходящееся на единицу площади и встречающееся в единицу времени непропорционально велико. В смысле по отношению к численности населения. Питер по этому показателю опережает не только Москву и Киев, но даже Прагу. Допускаю, что немного отстаёт от Рио-де-Жанейро.

«Блестящий, ошеломляющий, монструозный мир его книги, будь она написана иначе, оказался бы чудовищным — но повествование над всеми ужасами проносит нас со скоростью, почти не оставляющей времени на раздумье».

С. Лем о романе А. Бестера «Тигр! Тигр!» («Фантастика и футурология», т.2, стр. 189; изд-во Хранитель, М. 2008)

«Я пряду каждую нить до её естественного окончания. Если она заканчивается, то заканчивается, я не уговариваю её хоть немного продлиться. И не рассекаю до срока лишь потому, что мне хочется получить аккуратный рукав. Всё, что я тку, выглядит так, как хочет выглядеть, — не больше и не меньше. Я была последней из тех, кто сошёл с небес.» И действительно это огромное полотно из переплетающихся между собой сказок выглядит, как творение ткачихи-звезды Ксиде, а последнюю фразу можно отнести к Автору полотна Кэтрин Валенте. В ряду из всем известных имён (Перро, Гримм, Гауф, Андерсен, Уайльд, Родари, Кэрролл, Гофман, Метерлинк, Лагерлёф, Пушкин, Аксаков, Киплинг...ряд очень длинный, это только начало) Валенте на сегодняшний день последняя и трудно представить, чтобы кто-то сумел создать на этом пути нечто подобное и достойное великих предшественников.*

Общее впечатление от этой двухтомной смеси сказок и мифов, приправленной соусом из «Тысячи и одной ночи», это ощущение страшной путаницы, блуждания по лабиринту сюжетов и персонажей. Как если бы все 156 сказок Андерсена из примерно такого же по объёму двухтомника 1969 года (изд-во ХЛ) были изложены в виде связанных историй. К примеру, норвежская и датская тряпки разговаривали бы во дворце Снежной Королевы, а в охране дворца служил бы оловянный солдатик, женатый на русалочке, в которую превратилась избавленная палачом от красных башмачков девочка Карен...и т. д. У Валенте, когда на острове мёртвых появляются молодые близнецы Итто, читатель, если он не семи пядей во лбу, долго ищет в первой книге историю двухголового мальчика-звезды, поскольку хочется понять этот двусмысленный странный юмор, когда Серпентина, лёжа в объятиях обоих близнецов, говорит: «Я не плот» и близнецы, смеясь, отвечают: «Мы не король». И в такое положение читатель попадает сплошь и рядом. Кстати о башмачках. История Учителя танцев, который от этих андерсеновских башмачков, по моему, и произошёл, особенно привлекла моё внимание не столько тем, что эта пара туфель, называющая себя Учителем, очень много болтает (эка невидаль — говорящие туфли!), сколько тем, что несёт этот тип. Приведу его монолог с несущественными купюрами. «Я знаю, что полагается делать правильным девочкам...[...]. Девочки должны танцевать, чтобы их юбки развевались будто лепестки цветов; [...]. Они созданы для развлечений, чтобы хлопать ресницами и кружиться в объятиях красивых мужчин! [...] Они созданы для того, чтобы пить игристое вино. Их смех похож на пение зябликов, и они устремляются в тени ради поцелуя! [...] Они созданы [чтобы? — mr_logika] трепетать в мужских руках день за днём, пока их пяточные кости не начнут выбивать искры на полу танцевального зала!». Но Утешение оказалась по настоящему правильной девочкой, сказала — нет и разбила Учителя на кусочки. Даже и с таким финалом это не почитаешь маленькой девочке перед сном.

Есть в книге Валенте ещё один персонаж, который мне очень понравился; как-то не встречалось мне в сказках ничего похожего. Вспомнил только роман Саймака «Почти как люди». Там были шары из тьмы какого-то другого мира, а тут обыкновенные мыши**. Вообще, «Сказка о плаще из перьев» — одна из лучших в обоих книгах. Замечательно придуман невероятный персонаж по имени Костя (видимо, у Автора начались трудности с выбором имён из-за огромного количества действующих лиц и образин) и совершенно непредсказуемый способ, которым маленькая ткачиха-паучиха освобождает из клетки огромную Жар-птицу и её (его) дочурку. Незабываемый эпизод.

Но есть в книге и такие сюжеты, которые оставляют ощущение некоторой вымученности из-за полнейшего отсутствия целесообразности в поступках кое-кого из героев-людей. Ладно бы это были монстры. Но, вот прекрасная Ли, жена охотника Лема***, кончает жизнь самоубийством совершенно диким способом. Из-за чего? Из-за того, что когда-то убила тигра, чтобы познакомиться со своим будущим мужем? И теперь чувствует свою вину перед перед тиграми, а муж, понимая(!?) свою жену, наблюдает эту страшную сцену из окна. Всё это абсолютно не убедительно. Дальнейшее поведение Лема, который приводит в свой дом в качестве новой жены травинку-звезду, можно объяснить только тем, что он серьёзно тронулся умом. И кончается это всё ничем — жена спит в шкатулке до самой смерти мужа и ещё очень долгое время после неё. Не меньшее недоумение вызывает женитьба рыбака, обычного человека, на ужасной ламии, которая ему быстро надоедает и он держит её в своём доме только потому, что она кашляет аджанабской валютой.

Настоящий человек в книге один — Семёрка, жертвующий рукой ради своей любимой хульдры Темницы, верный её спутник и помощник. Кроме истории, произошедшей с этими героями в детстве, мне как-то не встретилось во второй книге ни одного сюжета с подтекстом. Может быть история умных мышей, попытавшихся выйти «в люди»? А вот жители сюрреалистического города Кость-и-суть, которые только жрут драгоценности и торгуют всем подряд и додумались до чеканки монет из костей нежеланных детей — это, пожалуй, хорошая аллегория кое-каких современных общественных явлений.

Ещё одна история, которая показалась мне очень оригинальной — это история о стадиях развития драконов. Сначала золотая рыбка, рвущаяся в небо, потом молодая красивая девушка, выходящая замуж, и, наконец, после родов, дракон, вскоре, по воле Автора, превращающийся опять в золотую рыбку, но уже с очень скромными запросами. Тоже, вроде бы, с двойным дном история. Теперь, глядя на симпатичных девчонок, я думаю, а не станут ли эти «золотые вуалехвостки» вскоре драконами, а некоторые уж точно огнедышащими. И надолго ли?

Книга даёт необозримые возможности для обсуждения, но хорошего понемножку, пора заканчивать. Всё же ещё несколько замечаний. Вот одно из многих понравившихся мне сравнений — «усталое морщинистое лицо походило на брошенную карту сокровищ, которые больше никого не манят». Причём, догадаться, кто это, почти невозможно, это становится ясно только в самом конце книги, до которого от этого места уже не далеко.

Удивляет характеристика уримцев; в этом городе страдающие жители «лечат друг друга, как могут». Кот-леопард Рвач говорит: «Недуги сделали уримцев братьями, и нет другого города, где было бы так много ласковых, измождённых, доброжелательных людей. Когда мы пришли туда [надеясь на помощь — mr_logika], они вырвали моей госпоже язык и приковали меня к ней...». Чуть позже он добавил, что перед этим они «избили Руину костылями». Всё это никак не комментируется Автором, понимайте, как хотите. Но этому зверю ещё не так достаётся, как некоторым другим совсем уж несчастным созданиям. Единорогу отрезают рог, Жар-птице трижды выщипывают хвост, у одного из джиннов практически ни за что отнимают глаз, у мантикоры намордником изуродована челюсть, газелли Тальо кастрирует себя. Темница расплачивается с Идиллией хвостом, и какая же она после этого хульдра? Есть и более страшный эпизод, когда девушка сама себя хоронит в земле (это та самая Руина, которая тогда умерла, но не совсем). Жестокий мир, ужасные сердца.

Вот пример неудачного перевода — «Я услышала тебя посреди океана, где корабли разбивают пенные волны, точно головы китов...». Очевидная двусмысленность, сомневаюсь, что она присутствует в оригинале.

Очень мешают чтению такие словосочетания, как «одинокий залив» (стр.303), «голодные моря» (стр. 367), «Варени тёк» (стр.382, в остальных случаях эта река имеет женский род).

А вот и долгожданные ляпы (а как же без них). Костя арендовал баржу и везёт Жар-птицу в Аджанаб; плывут по горной реке. Рыба (она в аквариуме) говорит: «Каждое утро они бросают меня в реку, и я пробую воду. Здесь, высоко в горах, она похожа на замёрзший мох...» (стр.411). Но Жар-птица, которая ( надо писать «который», так принято в этом тексте, но я так не могу) ведёт рассказ, только что произнесла: «Я видел зелёные берега, где летали огоньки-светлячки и тучи москитов. До чего же они были далеки!». Даже в сказке горная река не может иметь далёкие берега.

Но это цветочки. Ягодки сейчас будут. Баржа идёт по горной реке против течения (!). «Когда русло наконец сузилось и стало несудоходным, я почти забыл, что...» — это продолжение рассказа Фонаря (стр.437). В этом месте Костя перегружает клетку на телегу; до Аджанаба, который расположен на реке Варени, остаётся ещё приблизительно столько же, сколько уже пройдено. Итак, прочитав стр. 437, можно вернуться к стр.410-411, чтобы убедиться в наличии ляпа 1-й категории (по моей классификации ляпов эта категория высшая из трёх, и в просторечии называется халтурой). Такой же я встретил пока только один раз, и это было в рассказе Р. Янга «У шатров Кидарских».

Когда Автор создаёт целый мир, не используя такого понятия, как география, подобные ошибки почти неизбежны. У Мартина или Толкиена это исключено.

Третий ляп, хотя не буду на этом настаивать, таков. Джинния по имени Ожог (она даже Королева джиннов) мечтает искупаться в реке, но буквально через несколько минут, прикладывая свои раскалённые добела ладони к окаменевшим прутьям, она превращает их в лаву, освобождаясь таким образом из клетки. Может ли существо, состоящее из огня, купаться? Не вредны ли ему водные процедуры?

Подозреваю, что немногие из прочитавших первую книгу будут бороться со второй, но уверен, что количество таких читателей могло бы сильно возрасти, если бы обе книги имели подробные оглавления, о чём я уже писал в недавнем отзыве.

*) В этот перечень я не включаю мастеров сказочной фантастики, таких как Уильямс, Мартин, Толкиен, Ле Гуин, Нортон, Брукс, Муркок и вообще всех Авторов того фланга Фэнтези, который наиболее близок к сказке. Разумеется, точных границ здесь нет и могут существовать очень разные мнения.

**) Мне кажется, уже пришло время (вместе с этим сказочным романом пришло) появления в русском языке слова «мыш» без мягкого знака. Мышь при этом, конечно, остаётся. Интересно, как обстоит дело с мышами в английском...

***) Почему Валенте так назвала этого постепенно выживающего из ума парня? Может быть она не знает, какую ассоциацию вызывают эти три буквы, будучи расположены именно в таком порядке при том, что Л — заглавная? Может быть, она считает своего Лема положительным персонажем, который может кого-то научить чему-либо хорошему? Или просто за что-то не любит пана Станислава?

Одно предположение, как уже понятно читателю, ещё не забывшему эпиграф, у меня есть. Образ Лема, убивающего тигров, может быть связан с монографией С. Лема «Фантастика и футурология», в которой он даёт скрупулёзный анализ романа А. Бестера «Тигр! Тигр!» («Моя цель — звёзды»). На лице ГГ этого романа вытатуирована маска тигра. Лем относит роман Бестера к второразрядной литературе, т. е. «убивает тигра».

PS. В отзыве на первую книгу я выразил надежду на то, что в дальнейшем можно будет узнать, зачем волшебнику без ошейника нужна была иксора. Надежда не оправдалась. Нить оборвана. Но было ли так задумано или потерялась карточка из картотеки Автора (был случайно удалён файл из её базы данных)?

Признаюсь честно — чтение антологии «Лучшая фантастика XXI века» я начал именно с рассказа Кэтрин Валенте. Почему? Ну, во-первых, некоторое количество рассказов, в неё входящих, я уже читал ранее, в том числе первые три, поэтому начинать читать с начала было не обязательно. А во-вторых, хотя на самом деле именно это — во-первых, очень уж по душе мне творчество Валенте! И данный рассказ меня в этом лишь убедил. Я понимаю, что многим рассказ покажется непонятным. Да что там «многим»? Спроси меня о чём он — и я вряд ли смогу сформулировать... Но, чёрт побери, как же красиво написано! Настоящий калейдоскоп из описаний иных миров и причудливых созданий, мимолётом упоминаемых культов и религий, неожиданных метафор и сравнений... Как будто Павич начал писать фантастику =))) И всё это о том, что в каждой планетной системе есть свой Марс, к которому стремятся обитатели находящейся рядом населённой планеты. Вспоминая количество фантастических произведений, посвящённых Марсу, как не согласиться со словами автора: «в каждой системе поздняя предколониальная литература на этих главных планетах одержима соблазнительным соседом розового цвета»?

Рекомендовать однозначно не могу, потому как стиль Валенте далеко не всем по душе, но если понравились «Сказки сироты» — стоит ознакомиться. Очень необычная фантастика. Жанровый классификатор заполнить затрудняюсь.

Я прочла обе истории. И если от первой я была в восторге, то вторая мне показалась мешаниной из всех мифических существ, религий и т.д. Все эти религиозные башни в Аль-а-Нуре, псоглавцы, Сигрида с тремя грудями, сатиры, фавны, люди-тюлени, девушки, на животе которых глаза, уши, рот, грифоны с такими же деформациями и так далее. Все намешано. Если первая история имела четкий стержень, то Морская книга оказалась мешком со всевозможным хламом. Да, я честно пыталась дочитать и эту историю, но мозг уже кипел, фантазия моя уперлась в стенку. Очень надеюсь, что вторая купленная мной книга принесет мне больше положительных эмоций, чем первая.

Чем дальше читаешь эту книгу, тем сильнее склоняешься к предположению, что целью Автора было оставить далеко позади (или внизу) все сказки, мифы и легенды известные к настоящему моменту. Надо было превзойти всё существующее по красочности описаний, нетривиальности сюжетных поворотов, неожиданности сравнений и непредсказуемости поведения и превращений персонажей.* В некоторых эпизодах и в отношении некоторых героев Автору это удалось. Волшебники, например, весьма колоритны, причём, профессия эта считается омерзительной, а волшебник без ошейника кажется окружающим чем-то настолько необычным, что они не знают, «как на него смотреть, как к нему обращаться и, вообще, как он мог находиться среди нас». Неважно, что это мысли кентавра, так, очевидно, думают все подданные Восьми королевств. Так что положение волшебников в этом мире сказочным назвать трудно. Но такой уж это сверхнеобычный мир, где сосны и баобабы растут в одном лесу, где запахи и отблески можно чувствовать (слышать?) ушами** и где боги проживают (внимание!) в аду.*** Интересно воплощена пусть даже и давно запатентованная идея народа самоубийц-некромантов, а уж история анахоретки Джиоты и история несчастной Магадин, приёмной дочери Иоланты — это сказки-страшилки высокого уровня. Но самое большое удовольствие доставил мне сказочно-сюрреалистический в духе Сальвадора Дали эпизод, когда огромный рогатый монстр снимает с себя шкуру ради спасения дочери своей бывшей приятельницы-ведьмы. «Раздевшись», Левкрота говорит Болотному Королю и Принцу: «Я даже взбодрился. Посоветовал бы вам обоим попробовать сделать то же самое в качестве укрепляющего средства. Только у вас анатомия неподходящая, скажем так». Сцены с участием Чудища, Принца и Болотного Короля чем-то напоминают мне «Алису...» Кэрролла, возможно своим нестандартным «чудовищным» юмором.

При штурме таких необычных вершин неминуемы срывы, и, будь это реальное восхождение, от альпиниста осталось бы лишь мокрое место, но Автор продолжает повествование как ни в чём не бывало, как опытный певец, слегка подзабывший слова во время исполнения номера на сцене. Вот что я имею в виду. Когда Принц Леандр говорит, что функция Принца — убивать монстров и, если «производную Принца приравнять к нулю, королевство выживет», это кажется и глупым, и смешным. Мало того, что события происходят в довольно-таки древнем магическом мире (относительно нашего, конечно, т.е. мир сироты и её сказок может во времени располагаться где угодно, он же сказочный), но Принц ещё и демонстрирует серьёзную ограниченность своих познаний, зарабатывая от читателя твёрдую двойку по основам математического анализа. Производная-то равна нулю не только на максимуме функции, но и на минимуме и в седле. А минимум в этом контексте означает нечто противоположное выживанию (максимуму), т. е. гибель. Поэтому вопрос Короля: «Что за чушь ты несёшь, мальчик?» — совершенно справедлив, плохо только, что Король (и Автор вместе с ним) не поясняет читателю (и Принцу), в какой мере этот вопрос относится к математическим изысканиям Леандра. А вот эти слова Лунного человека: «Другие, дети солнца, умирают естественно и красиво, а для нас это то же самое, как решить сложное уравнение, не имея ни пера, ни бумаги» — разве не чушь, которую несёт...кто? Весь изображённый в книге мир монстров и волшебников, кентавров и продавцов прирастающих шкур, Жар-птиц (помните это — «сказал Птица»; умри, Денис...), полулюдей-полурастений, людей с собачьими и лисьими головами, с ртом или ушами на животе... — весь этот мир может ли хоть как-то соприкасаться с производными и сложными уравнениями? Мне этот квазиматематический детский лепет кажется по меньшей мере неуместным.

Другие мои замечания будут носить уже чисто литературный характер, но начать хочется с защиты Автора от необоснованной критики. Во второй части я насчитал семь персонажей мужского пола, бесспорно входящих в основную группу, и восемь (это без матросов пиратского корабля) которых можно отнести к группе второстепенных, т. к. им уделено сравнительно мало внимания (Покров, Гасан, Султан, кузнец и т.п.). В группу положительных персонажей мужского пола я включил бы медведя Эйвинда, селки Покрова, Короля-кентавра (быть хорошим королём очень непросто), принца Леандра, мальчика Итто (хотя он и Звезда). А отрицательных только двое — раджа и волшебник. Этого достаточно, чтобы упрёк Автору за перекос в пользу положительных персонажей-женщин отпал. А если бы и так, что тут плохого, если Автор женщина. А если уж высказывается такое тяжкое обвинение, как бросание Автором в глаза читателю «постмодернистской пыли» (а ведь и в самом деле не без того, но присутствует эта пыль во вполне умеренном количестве), то не приводить примеров просто нельзя. Иначе это обвинение может кому-то показаться голословным, что, как минимум, некрасиво.

В книге много странноватых мест, всё не перечислить (без цитат здесь не обойтись), но с ними можно в целом примириться. Но есть кое-что, возможности примирения не оставляющее. Так что несколько цитат я вынужден привести.

«Солдаты-вепри отличались свирепостью, а их преданность была чиста, как снег на трупе». Оригинально и можно бы принять, если бы в другом (отдалённом, правда) эпизоде не встретилось «...болезненно-сладкое дыхание, словно цветочный покров на трупе». Всего два трупа, а всё-таки выглядит как перебор.

Автор не обращает внимания на мелочи, но когда таких мелочей много, то от впечатления наспех слепленного продукта избавиться трудно. Несколько примеров.

1. «голос отразился от стен, как стрела от зелёного дерева». Это бабушка говорит внучке, хотя ни та, ни другая не носили в своих колчанах тупых стрел.

2. Сигрида просит Седку не переставать улыбаться, если она говорит что-нибудь не то, и добавляет: «Будь со мной пожёстче, и мы поладим».

3. «Обвинение лежало между ними на столе, жирное и уродливое с чёрной спиной и пропахшее дымом» и через полстраницы: «Она собрала со стола тесто из муки, крови, слёз и прочего и поместила в огромную печь». Не ясно, что лежало на столе — тесто или обвинение.

4. «Её кожа была точно свежие сливки или тень ворона, летящего высоко в безлунной ночи». Это шкура большой чёрной кобылы напоминает свежие сливки (!?). Возможно, так кажется из-за того, что всё происходит в «гематитовом» воздухе (гематит — железная руда не обязательно строго чёрного цвета).

5. Лис в пещере зализывает рану бабушки (тогда молодой). «Я прикусила губу и не всхлипнула, хотя прикосновение его шерсти к моей истерзанной коже вызывало агонию». Под агонией здесь подразумевается, очевидно, не последняя стадия умирания. Тогда, что? И почему «шерсти», а не языка?

6. Управляя парусником, Магадин «носилась вверх-вниз, как дервиш». Мне казалось до сих пор, что суфийские проповедники не были особенно суетливыми людьми.

7. Гадание на внутренностях названо иеромантией. Википедия не знает такого слова, там есть антропомантия. Словарь иностранных слов тоже возражает против иеромантии, возможно, отстал от жизни. Иеро значит герой. Видимо, гадательный ливер должен быть взят из трупа героя.

8. Сравнения иногда кажутся слишком вычурными, как, например, «изящный причал, тянувшийся над водой, как палец скелета»; «изумление на моём лице было отчётливым, как татуировка»; «навсегда останусь в бутылке, как чьё-то последнее письмо»; «высокие кипарисы обращены к небу точно руки паломников». Но это всё просто прекрасно по сравнению с вот такими «маловысокохудожественными» достижениями. «Я родился маленьким, как отсечённый плугом палец земледельца»**** или «её дыхание было тихим и мелодичным, как флейта». Последний случай вообще клинический (да и предпоследний тоже, только он требует хирургического вмешательства), мой совет — спать на боку, а не на спине.

В заключение несколько явных ляпов, на которые стоило бы обратить внимание при подготовке следующего издания книги.

Непонятен ответ маленького и очень умного лилипутика Лунному человеку: «Но я...я не могу задушить тебя, Отец, у меня и близко нет требуемой силы». Малыш не мог сказать этого, потому что Лунный ему пару минут назад всё объяснил, и уже выбрано новое тело (Марсили).

Грифон кормит анахоретку. «Я запихивал мясо мимо яйца в глотку женщины». Грифону было бы совсем не трудно её кормить, если бы Автором не был упущен тот факт, что Джиота яйцо проглотила и находится оно в её животе, так что не требуется ни мясо пропихивать, ни вливать воду «мимо скорлупы в её пересохший живот».

В городе Аль-а-Нур одна из башен вся утопает в хризантемах, они так быстро растут, что их подрезают ежечасно, иначе они перекроют вход. Тепло, стало быть, в городе, лето. Но в это же время около другой башни «бритоголовая женщина тяжело опустилась на заснеженную землю...». Если это магического происхождения микроклимат, так почему бы не намекнуть на это читателю? Ведь он может счесть это ляпом.

Наконец, не очень заметная, но довольно грубая ошибка в конце книги. Чудо-Юдо Рыба-Кит по имени Эхиней находится в подводном положении (после выстрела джиннии он начал «подыматься сквозь воду»), но при этом из-за «блестящего занавеса» китовых усов почему-то доносится шум моря.

С ужасом думаю о том количестве ляпов, с которым могли бы столкнуться читатели, если бы не те десять человек, имена которых перечислены на стр. 605 в разделе «Благодарности».

В конце книги сирота (почему-то в книге нет имён только у неё и у её слушателя) обещает мальчику рассказать историю «ещё страннее и прекраснее». Надеюсь, так и случится и мы узнаем то, о чём она забыла рассказать в этих двух частях, а именно — что это за необычная вещь, которую хотел повторить волшебник без ошейника и это было невозможно сделать без иксоры.

И последнее. Обычно в книгах оглавление помогает читателю ориентироваться, что-то в них находить побыстрее. В этой книге тоже есть раздел как будто в насмешку названный «Содержание». Раздел абсолютно бессодержательный, разве что вписать туда самому хотя бы самое главное. Может быть, сознательно так задумано? Не вижу смысла. Неужели оглавление по типу «Новелл» Маттео Банделло или «Фацетий» Поджо Браччолини (можно привести массу примеров) могло бы что-то ухудшить? Да, чтобы сделать такое оглавление, надо поработать. Не в этом ли заключается простое и очевидное объяснение этого издевательства на последних страницах?

*) В связи с этим не могу не высказать недоумения по поводу включения книги в серию «Мастера магического реализма». Видимо, те, по чьей инициативе это сделано, не имеют представления об этом жанре, принимая за магический реализм, например, «Сказки тысячи и одной ночи» или Историю (а в сущности сказку) Геродота.

**) «мерцающий отблеск дождя на сочных зелёных листьях и липкий запах отсыревших, гниющих цветов звучали в моих ушах, как бубенцы на лошадином седле».

***) Капитан «Непорочности» не хочет носить безвкусно украшенную шляпу из опасения, что «боги будут хохотать, когда она попадёт в ад» с этой «уродливой штукой» на голове.

****) Вероятно, Шарль Перро сумел бы оценить это по достоинству. (Это я о сказке «Мальчик-с-пальчик»)

PS. Не сразу обратил внимание на упоминание в аннотации о постепенно раскрывающейся мрачной тайне девочки-рассказчицы. В этой книге ни о чём подобном нет ни слова. Не относится ли аннотация и к ещё не изданным частям сказок? Но так аннотации не пишутся.

Наверное, не было в этом году фэнтезийной новинки, привлекшей столько внимания в русскоязычном Интернете, как «Сказки сироты» Кэтрин Валенте (скандалы, интриги и бракованные книги оставим за бортом). Стройный хор хвалителей как тут, на Фантлабе, так и за рубежом, обещал нечто по-настоящему неординарное, поэтичное, и раздул градус ожидания до небес, да и не так часто нас радуют сказками для взрослых. Однако, не все в королевстве Датском так уж ладно, как хотелось бы.

Первое, чем примечательна книга – это способ повествования: пирамида переплетающихся друг с другом вставленных друг в друга сюжетов; это и главная ее особенность, но в то же время и главный ее бич. Валенте явно наслаждается этим старым, как мир, приемом, известным нам, в первую очередь, по «Тысяче и одной ночи», и безнадежно им злоупотребляет, не понимая сути. Книга разделена на две части, две сказки, сюжеты которых просты до тошноты; однако, каждая новелла, призванная развивать и углублять их, на самом деле попросту тормозит развитие пустого основного сюжета. «Сказкам сироты» ужасно не хватает интересных обрамляющих сюжетов, удерживающих внимание читателя до той поры, пока фрагменты сюжетов вставных не начинают складываться в единое целое. Чем дальше – тем больше персонажей, каждый из которых норовит рассказать свою историю, и вся книга распадается все больше и больше; так что время от времени интерес к книге пропадает совсем, и возвращаться приходится силой.

На это можно было бы закрыть глаза еще при одном условии: если бы все эти вставные истории не были столь однообразными. Трудно поспорить, что акцент в «Сказках сироты» делается именно на сюжет, и именно с сюжетами здесь полная засада. Все они схематичны, скроены по одним и тем же лекалам, зачастую скомканы, словно читаешь не книгу, а ее пересказ (что особенно заметно в «Морской книге», ужасно неровной; дисгармония камерной обрамляющей истории и размаха внутренних историй оставляет в конце только разочарование) да и вообще, по большей части, пустоваты. Многие из них написаны лишь для того, чтобы еще больше усложнить и без того шаткую мозаику и представляют собой просто-напросто воду, наполнитель без вкуса, цвета и запаха.

Рецензенты любят сравнивать «Сказки сироты» с полотном, сетью, кружевами и так далее. Но Валенте не плетет, она шьет лоскутное одеяло из подручных материалов: там кусочек европейских сказок, тут – арабских, здесь – очередная постмодернистская пыль в глаза. Куда уместней сравнение с попыткой школьного оркестра сыграть балет под руководством пьяного дирижера, сочиненный им самим: вроде, все на месте: тут тебе и лейтмотивы, и основная тема, и аранжировка сделана как написано в учебниках, да и вообще все как у классиков. Да только тут скрипки фальшивят, там контрабас сбился с ритма, трубач забыл вступить, литавры расстроены, а пианист заболел.

Кстати, о фальши: хуже всего удались мифы. Они примитивны, и это не примитивизм древних мифов, а просто неудачная игра в космогонию. Все эти истории о Лошадях и Звездах отличаются крайней натужностью; и, хотя играют в сюжете, они абсолютно бестолковы и бесполезны.

Не знаю, феминистка ли Валенте, но книга поражающе фемоцентрична. В книге просто нет ни одного положительного героя-мужчины. Есть мальчики, есть слабовольные принцы и прочие лица мужского пола, есть эпизодические, но любой сильный мужчина – злодей. Положительны только нытики и мальчики. Женщины же, напротив, все как на подбор благородные разбойницы, героини, принцессы, спортсменки, комсомолки и просто амазонки.

Нельзя не высказаться еще об одном: о языке. По этому поводу уже тоже сложены дифирамбы как автору, так и переводчику, однако все эти «желудок сигнализировал о голоде» и «доводы, подобные снежной вершине» в моем представлении слабо вяжутся с хорошим сказочным языком.

В общем, неплохая по замыслу книга сильно подпорчена исполнением; иногда это работает, но чаще – нет. В погоне за формой Валенте напрочь забыла о содержании, и получилось что получилось.

По общему впечатлению повесть напоминает ребёнка фильмов «Она» Спайка Джонси и «Конгресс» Анри Фольмана, вскормлённого на сказках Перро и братьев Гримм. Повесть должна взбесить поборников сюжетной ясности. Основная линия здесь постоянно прерывается вставными сказками-притчами, предыстория открывается нарочито медленно и наплевательски к хронологии. Идеи, однако, намазаны густо и сытно. В духе постмодернизма, много размышлений о нарративах, в частности — тех, которые человечество придумало про роботов и их восстание. Как раз их обыгрывают все вставные сказки, да и не только они. Много пассажей о том, насколько преувеличено представление о иррациональности поведения человека. Если дети, учась жить в обществе, просто воспроизводят то, что делают окружающие взрослые, особенно родные, что мешает машине так же научиться «человеческому» поведению? Что делает человека человеком: понимание метафор, жизнь в теле, любовь, родственные связи? Каждый вариант ответа препарируется.

В антураже правит бал валентовская сказочность — всевозможные красочные метаморфозы, оживляющие новорожденные метафоры, и разные нереиды и полулюди-полуслоны, расхаживающие по здешней виртуальной реальности. Впрочем, автор всё же человек современный и поэтому может относительно злободневно окрасить технологии будущего и ввернуть между делом пару средних шуток(или не шуток, а просто подмигиваний) на программистскую тематику. Но это всё так — чисто реплики «в сторону»: никаких объяснений технических тонкостей вы здесь не найдёте, зато рассыпающихся удивительным серебряным дождём звёзд(возможно, я опошляю автора, и у неё были не звёзды, но что-то такое точно рассыпалось) и голых четырнадцатилетних девочек превращающихся при изменении настроения в двадцатилетних полуголых мальчиков, — пруд пруди.

Антропологические и литературоведческие вопросы были мне интересны, но они способствуют интеллектуальному, но не эмоциональному вовлечению. На второе должен играть стиль повествования — и у Валенте отлично получается стилизация под сказку и первое лицо от ИИ, в принципе, убедительно — но все эта гипертрофированная образность(ещё и обоснованная сюжетом — тут у нас в киберпространстве может материализоваться всё что угодно, хха!), лишние, как мне показалось, игры с местоимениями ближе к концу и то, что все предметы описываются цветами, которые и художнику, наверно, пришлось бы подсматривать в оксфордском словаре английского, утомляет. Поэтому на последней трети где-то я сдался и к финалу плёлся довольно понуро — эффектную по задумке концовку прочувствовать уже не удалось. Не уверен, виноват ли в этом кто-то.

P. S. Имя главного героя — Элифсис. Интересно, одноимённый недописанный рассказ(см. страница автора, незаконченные произведения) — сиквел?

P. S. S. Название, которое я сперва принял за слоган из рекламы пылесоса, на самом деле — строка из стихотворения Одена «Падение Рима». Такая глухота к поэтике в английском, возможно, указывает, что я ещё не готов к восприятию подобной прозы.

Жила-была девочка, которую окружали тайны и загадки. Обитая в обширном дворцовом Саду, среди множества чудес и красот, засыпая под пение птиц, утоляя жажду из фонтанов, а голод сочными плодами с деревьев, она на протяжении нескольких лет незаметной тенью скользила по аллеям и пущам, поскольку молва считала ее демоном. До поры она избегала шумных компаний и чужого внимания, но однажды повстречала мальчика, который отринул страхи и попросил ее рассказать одну из сказок...

Дилогия «Сказки сироты» Кэтрин Валенте представляет собой уникальное явление как для зарубежной фантастики, так и отечественной. И дело не столько в мифопоэтической стилистике, поскольку в этой тематике работает достаточно авторов, которые используют фольклорные элементы и сказочные мотивы. Вместо привычных двух-трех-четырех сюжетных линий Валенте работает со вложенными историями, постоянно перескакивая от рассказчика к рассказчику. В результате читателю приходится самому собирать огромную мозаику со множеством действующих лиц, где один поступок может привести к непредвиденным последствиям спустя годы или через мгновение.

Жила-была девочка, которая рассказывала мальчику, сыну Султана, сказки. Она щедро рассыпала крохотные зерна историй, из которых разрастался пышный ковер повествования. В каждой следующей сказке проклевывались все новые и новые, прорастая друг в друга, переплетаясь и усложняясь, завораживая слушателя. Так, сказка о Принце и Гусыне перетекала в сказку Ведьмы, затем оборачивалась сказкой Бабушки, потом Лошадницы, чтобы вновь вернуться к Бабушке, пока не появится новый рассказчик. Но истории лишь сперва напоминали нестройный хор, постепенно обретая четкий ритм и выверенную композицию. Пеструю, красочную...

Несмотря на то что Валенте активно обращается к фольклорному материалу, использует распространенные архетипы, каждый раз, когда возникает ощущение узнавания, Кэтрин находит оригинальное решение, конструируя самостоятельную, разветвленную и замысловатую мифологическую систему, где мирно уживаются отсылки к различным европейским и скандинавским, индусским и арабским, а также многим другим культурам. Кроме того, авторский стиль богат на красочные, затейливые изощренные метафоры, которые не стоит воспринимать буквально. Валенте пишет не словами — эмоциями и ассоциациями, опираясь более на чувственное, а не рациональное восприятие.

Жила-была девочка, в историях которой обретали плоть и кровь великие герои и чудовища, возносились к небесам башни Миропомазанного благословенного Града Аль-а-Нур, слышался стук копыт Кобылы, ожеребившейся Звездами в Начале Мира, высились леса факельных деревьев и сверкали золотом гнезда Грифонов. Ее сказки охватили бескрайние степи и бурные моря, подарив мальчику редкое ощущение сопричастности увлекательным приключениям. Жестокость в историях идет рука об руку с милосердием, клинок судьбы безжалостно обрезает жизненные нити одних персонажей и намертво связывает нити других. В историях, которые рассказывают про обретение мечты, о борьбе с роком и выполнении Подвигов.

Итог: фэнтезийно-сказочное красочное и затейливое мифопоэтическое полотно, сотканное из множества историй.

Сказки — это истории. Которые подобно матрешкам прячутся одна в другой и подобно ветвям переплетаются друг с другом.

Очень красивый образный язык. Сказочно-вычурный временами. Необычная подача сюжета, когда герои постоянно рассказывают друг другу истории. Но при этом нехватки динамики опасаться не стоит. И при всем при этом абсолютно взрослая история, где есть место предательствам, убийствам и жестокости. А также чудесам.

Это похоже на сказки Тысячи и одной ночи, только вместо арабского фольклора здесь смесь самых разных мифов, а также авторской фантазии.

Но и это еще не все. Всю глубину замысла видишь не сразу. Самые прекрасные моменты те, когда разрозненные истории начинают сплетаться друг с другом, образуя одну масштабную историю. Хотя я должна признать, что весь замысел пока не виден. Ведь это первая часть дилогии, окончание истории нужно ждать в следующей книге.

Пока же есть первая книга. Внутри которой две большие законченные сказки: Степная книга и Морская книга. Внутри которых множество историй поменьше. Тоже законченных, хотя часть вопросов и остается без ответа. Или дается в следующей сказке. Ведь перед нами один мир с одной масштабной историей, и некоторые герои вполне могут переходить из истории в историю. Или оставлять в них свой след.

Небольшая ложка дегтя. В Морской книге на мой взгляд случился переизбыток героинь на фоне полного отсутствия сильных мужских персонажей. Мне самой странно, честно, я не пыталась выискивать ничего такого. И тем не менее. Искренне надеюсь, что в продолжении подобного дисбаланса не будет, тем более что Степная книга в этом плане поддерживала идеальный баланс. Да и вообще была прекрасна.

Если вы помните, в прошлое своё приключение, девочка Сентябрь потеряла собственную тень. Год прошёл в тоске по друзьям и Волшебной стране. Но вот, когда казалось бы терпение на исходе, двери в другой мир вновь открываются и Сентябрь отправляется в новое путешествие.

В Волшебной Стране, после свержения Маркизы, к сожалению не всё так гладко. Её жители повсеместно и в массовом порядке начали терять свои тени, и как следствие волшебство стало уходить из страны. Наша отважная и рассудительная героиня чувствует, что от части ответственна за подобное положение дел, ведь судя по всему, за всем этим стоит именно её Тень. А потому отправляется в Волшебное Подземелье чтобы всё исправить. Ну а кто бы не отправился?

Квест получился довольно линейный. Большинство приключений ограничивается переходами с помощью волшебных дверей, тайного лаза, трещины в стене или просто дырки в чём либо в следующую локацию. Там мы встречаем нового персонажа и начинаем вести с ним умные и долгие философские беседы. Разговоры, это основная составляющая романа.

Кто читал первую книгу цикла, тому уже знаком чудесный и витиеватый язык повествования, полный мудрых мыслей и причудливых образов. Но мой взгляд, во второй части концентрация всего этого только увеличилась. Плотность чудес, небылиц, метаморфоз, затейливой игры слов и прочих замысловатостей, просто зашкаливает. От такого обилия словесного кружева начинает рябить в глазах и мыслях, а потому часто общий рисунок от меня ускользал. У меня совершенно не получалось читать это произведение как обычную приключенческую сказку. Приходилось тщательно и не спеша следить за узором, который сплетала Валенте, сдерживая свой напор, в мальчишеском стремлении бежать по сюжету дальше, размахивая кулаками или оружием. Вообще, мне с трудом представляется, как книга в подобном стиле может оказаться в числе любимых у моего сына, а вот на книжной полке дочери, она бы наверняка прижилась. И дело, наверное, не только в лёгкой вычурности эстетики романа, но и в мыслях, и идеях, которые занимают наших героев. Подобная непосредственная рассудительность на стыке детской философии и взрослой мудрости, как мне кажется, будет ближе юным леди и девушкам постарше.

Хотя, если говорить о возрастной аудитории книги, то она более явно выбивается за рамки детской литературы, нежели первая часть цикла. Нет, она, конечно, будет интересна ребёнку, но ребёнку начитанному, эрудированному, склонному к самостоятельным суждениям, творческому анализу и не боящегося этого делать.

К сожалению, на мой вкус, когда новизна от неповторимого стиля Кэтрин Валенте прошла, мне не доставало чуть больше динамики в купе с оригинальными сюжетными ходами. Но притом, однозначно считаю, что книга должна быть в личной библиотеке, так как помимо всех прочих достоинств, полностью оценить с первого раза её вряд ли удастся. И да, при чтении вам не помешает записная книжка для цитат. Роман в этом плане просто кладезь.

Истории о зомби я никогда не воспринимал. Ни в виде фильмов, ни тем более в виде книг. Ну не могу я заставить себя всерьёз воспринимать истории о людях, которые под воздействием какого-то вируса, или инопланетной заразы, или ещё какой неведомой фигни, хотят сожрать мозги других людей! =))) При этом я прекрасно понимаю, что в данном жанре есть как свои классики и штампы, так и произведения достойные внимания, просто не моё это — только-то и всего. Поэтому истории про зомби я обычно пропускаю даже у ценимых мною авторов. Однако, знакомясь в ожидании первого тома «Сказок сироты» с творчеством Кэтрин М. Валенте, решил не пропускать «зомбятник». А рассказ-то оказался вполне себе неплох! Вот истории о таких зомби — которые хоть и хотят сожрать тебя, но при этом «сквозь них» проступает что-то неведомое, не осознаваемое человеком в принципе — я ещё способен воспринять. И, честно говоря, от данного рассказа неуютно куда сильнее, чем от бесконечного «я хочу сожрать твой мозг!»...

Не знаю, понравится ли любителям зомби-апокалипсиса, но я прочитал с интересом.

Знаете такое выражение: «написано красиво, но не понятно»? Вот это как раз про это коротенькое произведение. Написано, безусловно, красиво. Для примера: «она отвечает тебе на этом же языке, гласные подобны груди, полной молока, а согласные беременны мечами...» Настоящая поэзия в прозе — тут не поспоришь, но сказать для чего это написано и какие мысли должны посетить после прочтения, я бы, к примеру, не решился. Поэтому и рекомендовать могу только любителям prose poetry. Хотя необходимо учитывать, что это лишь пролог к целому циклу «Oracles»...

Я уже писал в другом отзыве на Валенте, что не люблю сюрреализм, смешанный с этим вашим постмодернизмом, но когда произведение ТАК написано, я готов простить автору всё. Я не понял и половины из того, что происходит на страницах рассказа, но это не имеет для меня никакого значения — в нём можно попросту наслаждаться каждой фразой, каждым предложением, каждой фразой, каждым образом... Настоящая арабская вязь и слов и предложений, складывающаяся в замысловатый узор картины мира, который невозможно представить. Чем-то это напоминает наркоманские бредни Берроуза или Уэлша, но без грязи и мерзости, хотя некоторые образы могут показаться кому-то пугающими или неприятными. Одним словом — невероятный рассказ! Давно не читал я подобного. Понимаю, что понравится он далеко не всем, да и рекомендовать никому не стану, разве что любителям «новых странных» вроде Чайны Мьевиля, но когда в тексте встречаются фразы подобные «он уснул в моих объятиях, и мы грезили вместе, как спаривающиеся стрекозы, летящие тандемом» становится ясно, что автор обладает весьма необычным восприятием мира...

Очень приятное знакомство с автором в ожидании уже заказанных «Сказок сироты» =)))

Отличный рассказ! Вообще, я не поклонник сюрреализма, постмодернизма и прочих -измов, но очень уж качественная у Валенте проза! Образы, которые она создаёт, напоминают словесное кружево. Понимаю, конечно, что банальное определение, но по-другому о её рассказах сказать просто невозможно. Что-то происходит, что-то немыслимое, невозможное, сюрреалистичное в прямом смысле этого слова, но с каждой страницей картинка становится понятнее, кусочки мозаики складываются... и вот уже перед нами цельная, пусть и весьма замысловатая история, со своей внутренней логикой и законами, пусть и непонятными человеку. А какие на страницах рассказа сущности — просто восторг: питающийся снами и похожий на тапира баку, «одушевлённая» ширма йотай, зеленокрылые серафимы Идеального Шанса, Павлины Верного Намерения и много кто ещё =))) В общем, рекомендовать могу далеко не всем, но рассказ, безусловно ОЧЕНЬ отличается от традиционной фэнтези и написан ОЧЕНЬ необычным языком.

«Сказки сироты» — история странная, простая и сложная одновременно. Это один роман в двух томах и четырёх частях, и хотя каждая часть посвящена определённой истории, ни один более-менее важный элемент повествования не существует сам по себе, он обязательно связан с другим элементом, а тот — с третьим, и так далее. То есть, второстепенный или третьестепенный персонаж одной истории в другой может оказаться главным, или же мы можем попасть вместе с разными героями в то же самое место спустя много лет или веков. Валенте не изобрела этот приём (она и не скрывает, что вдохновлялась в том числе и «Тысяча и одной ночью»), но ей блестяще удалось с его помощью создать необычный роман — затягивающий, интригующий и очень цельный, несмотря на свою странную композицию.

В основе «Сказок сироты» лежит история о том, как юный сын великого Султана (не у всех персонажей романа есть имена) осмелился приблизиться к обитающей в саду девочке-дикарке, которую считают проклятой, и узнал, что странные чёрные пятна на её веках — истории, записанные на коже.

цитата

Когда мне исполнилось семь месяцев и семь дней, к моей колыбели явился некий призрак, и пока мать моя спала в своей белоснежной постели, призрак коснулся моего лица и покрыл его множеством сказок и заклинаний, как моряки покрывают себя татуировками. Стихов и песен было так много, и они были записаны так плотно, что превратились в длинные, непрерывные полосы цвета чёрного янтаря на моих веках. Но это всё слова рек и болот, озёр и ветров. Вместе они творят великую магию, и когда все сказки будут прочитаны вслух и выслушаны до блистательного завершения каждой из них, когда последний слог отзвучит — призрак вернётся, чтобы судить меня.

Итак, сиротка должна все эти истории прочитать и рассказать, но есть проблема: некому! Все избегают её, потому что боятся «проклятия», и сын Султана оказался единственным обитателем Дворца, кому хватило смелости на такое. А ещё он оказался любопытным и пожелал узнать одну из историй…

Но вы ведь помните, что все они взаимосвязаны, да?

---

«Степная книга»

Основой первой части «Сказок сироты» служит история о том, как некий принц по имени Леандр сбежал от своего отца-короля и отправился совершать Подвиги — именно так, с заглавной буквы, ибо Подвиг в пространстве романа играет очень важное значение. Леандру, однако, не повезло: почти сразу же он совершил серьёзную ошибку и попал в своеобразное рабство к злой и уродливой ведьме по имени Нож. Чтобы искупить содеянное злодеяние (и, как водится в подобных историях, чтобы поумнеть и повзрослеть), принцу придётся-таки совершить Подвиг, но совсем не такой, как ему мечталось. А ещё ему придётся выслушать историю, которую расскажет Нож — о далёких степях, о ведьмах, что получили магию от Великой Кобылы, о любви, о семье и о мести.

цитата

В самом начале — до того, как вшивый и косматый козёл да одинокий батрак в грёзах своих увидели тебя, — существовало одно лишь только небо. Чёрным и огромным было оно, каким и должно быть небо, в котором больше ничего нет. Но небо выглядело небом, только если на него смотреть искоса, а вот если взглянуть прямо — чего, конечно же, никто не мог сделать, ибо смотреть-то было некому, — то оно представлялось длинным, гладким боком Кобылы.

Черна и огромна была Кобыла, какой и должна быть лошадь размером с целый мир.

Прошло много времени, и Кобыла прогрызла в себе дыру, по причинам, которыми ни с кем не поделилась. Дыра заполнилась светом тем же образом, каким дыра в тебе или во мне заполнилась бы кровью, и то, что получилось, называли Звездой. Таковы были первые, истинные дети Кобылы, созданными из её собственной плоти. И поскольку ей понравился свет и чьё-то присутствие, она прогрызла другие дыры, по форме напоминавшие Барсуков и Плуги, Оленей и Ножи, Улиток и Лис, Траву и Воду, и так далее, и тому подобное, пока Кобыла не заполыхала от множества дыр, и все дыры были Звёздами, и небо теперь вовсе не было таким уж пустым.

Столь большая цитата нужна для того, чтобы продемонстрировать ещё два важных элемента «Сказок сироты»: первый — Звезда, опять же с заглавной буквы, поскольку речь идёт о тех самых истинных детях Кобылы, что присутствуют в повествовании почти постоянно, а второй — дыра. Дыры, прогрызенные Кобылой, стали первыми в мире, но время от времени в самых разных историях будут нам попадаться и другие дыры, как прозаические отверстия в чём-нибудь, включая плоть, так и магические творения:

цитата

На коленях у неё была дыра.

Края дыры потрескивали и изгибались, чего я раньше никогда не видел, и странный серебристый свет очерчивал ясные контуры длинноволосой девочки, дремавшей на коленях моей матери. Там ничего не было — словно девочку кто-то вырвал прочь, оставив лишь намёк на то, как она могла выглядеть, какой она могла быть. До этого утра я воспринимал дыру как пустоту, но теперь видел нечто осязаемое, имевшее вес — её можно было ощутить, потрогать, и она светилась. Там было ничто, и это ничто тускло посверкивало, пока моя мать гладила его.

Вам кажется, что я рассказываю слишком много? О, это совсем не так.

К тому же «Степная книга» — лишь первая история из четырёх.

---

«Морская книга»

Сын Султана попался на крючок, и читатель попался вместе с ним. Неужели девочка-сиротка способна рассказать нечто более захватывающее, чем печальная история, главными героями которой стали Леандр и Нож? О, да. И заметьте — сиротка ничего не придумывает, не прибавляет к написанному на веках, она просто читает, таков её жребий — читать.

А наш — слушать.

цитата

Жила-была девочка по имени Седка, и никто в целом мире её не любил…

Действие «Морской книги», как и всего романа целиком, разворачивается на нескольких уровнях. Первый — история Седки и её случайной знакомой, плетельщицы сетей по имени Сигрида, странной женщины, что обладает даром рассказывать сказки (впрочем, им щедро наделены все герои) и непростым прошлым. Второй уровень — история Святой Сигриды, матери, мореплавательницы и монстра. Да, название соответствует сути — в этой книге почти все истории так или иначе связаны с морем и кораблями. Или… тем, что напоминает о кораблях.

цитата

Поначалу я даже не поняла, что это дерево. Капли света Итто всё росли и росли, огибая его, пока не превратились в ров глубиной по колено, наполненный водой, которая тихонько волновалась в сумерках. Над этой водой-не-водой высилось дерево, походившее не на дерево, а на скопище корабельных обломков, из которых сложили ствол, ветви и корни, что утопали в заполненном слезами рву. Из ствола сердито торчали носы, мачты и кили переплетались друг с другом, тут и там виднелись рули и буны из яркой древесины, рыжей и золотой. С одной стороны дерева красовался громаднейший дубовый полубак, и по всей длине ствола попадались гладкие штурвалы, которые тихонько вращались на ветру. На ветвях было совсем мало тусклых зелёных листьев — взамен они были увешаны линями и такелажем, а также парусами, которые путались в «вороньих гнёздах» на самой верхушке. Ленивый бриз то надувал их, то позволял безвольно обвиснуть. Лес наполняли шелест парусов и скрип древесины. В центре ствола была носовая фигура, с которой из-за солнца и соли слезла краска: морская коза с закрученным хвостом и поросшими шерстью грудями, с завитком бородки под нижней челюстью, с руками, упиравшимися в помесь дерева и корабля, с большими глазами, чей взгляд был обращён к небу, и раскрытым ртом.

В историю, которую Сигрида-плетельщица рассказывает о своей знаменитой тёзке, вложена другая — об Аль-а-Нуре, городе Двенадцати башен, где поклоняются всем богам, включая уже упомянутых Звёзд. Это история о вере и фанатизме, о предательстве, о гневе, который может пылать веками, и о том, до каких пределов может дойти человек, обуреваемый жаждой мести. Также в истории Сигриды-и-Сигриды прослеживается ещё один лейтмотив из начатого ранее перечня (Подвиг, Звёзды, дыры). Это шкура, точнее — смена шкуры. Как правило, процедура весьма болезненная и кровавая, но, если кто решился на такое, значит, были причины, весьма серьёзные причины. Запишите, вдруг пригодится: торговца шкурами зовут Гасан, и он любит показывать товар лицом, а потому носит несколько шкур сразу — воронью, львиную, человечью. Не исключено, что под шкурой Гасана окажется совсем не Гасан. Кто их разберёт, этих торговцев?..

---

«Штормовая книга»

Сказка за сказкой, и сын Султана всё меньше понимает, отчего обитатели Дворца так боятся девочки-дикарки из Сада. Он уже знает, что проклятия не следует страшиться, а её чуднЫе глаза не пугают, но очаровывают, обещая всё новые и новые истории о невероятных вещах. Впрочем, время от времени оказывается, что на её веках записаны совсем уж дикие небылицы — например, история о городе ветоши и мусора, который носит ветром с места на место. В городе этом обитают странные существа с длинными шеями, а ещё там чеканят жуткие монеты из материала, который меньше всего на свете подходит для такого дела:

цитата

...Тут могла бы быть цитата, но я так испугалась, что стёрла её.

Но вообще-то это история не о Городе ветоши, а о тех, кому удалось оттуда вырваться: юноше по имени Семёрка (ибо он, вы не поверите, седьмой сын седьмого сына) и девушке по имени Темница (которая не совсем девушка, но очень даже хульдра). Оба они сироты при живых родителях (да-да, рассказчица всех этих дивных историй — вовсе не единственная сирота, а главные сироты и вовсе Звёзды, вместе взятые), обоим выпал тяжёлый жребий, и сколько в этом жребии от неумолимости Звёздных орбит, а сколько — от присущего им желания спасать друг друга из любых неурядиц, решать, видимо, читателям.

Кроме Семёрки и Темницы в «Штормовой книге» множество других героев, и, как мне показалось, именно в этой части собраны самые необычные и странные существа во всём цикле: бессмертные сянь, мантикоры, гарпии, каппы, хульдры, выдуманные писательницей Пра-Ита и, конечно, газелли в лице милого недотёпы Тальо:

цитата

У фургона было два громадных колеса, выше его самого, выкрашенных в синий цвет и испещрённых серебряными звёздами. Сам маленький фургон висел между ними, у него имелась заострённая цыганская крыша и круглые окна. Двери открывались с каждой стороны, и он казался достаточно просторным; возможно, было даже приятно сидеть внутри и смотреть, как мелькают спицы. Его тянул стройный человек, с ног до головы одетый в зелёное — рейтузы, камзол, очаровательная короткая накидка и шляпа, всё зеленее, чем кожура яблока. Из-под шляпы торчали пряди волос цвета яичного желтка, а лицо у него было худое и приветливое. Ноги его от коленей вниз были ногами тёмно-коричневой газели, быстрыми, точно веретено, и зелёные рейтузы заканчивались там, где начиналась шерсть, заколотые бронзовыми пряжками, такими старыми, что металл и сам слегка позеленел. Мы с Темницей уставились на него, разинув рты.

Кто сказал «сатир»? Эшколь из «Морской книги» обидится за такое сравнение, потому что газелли, конечно, совсем не сатиры, не добродушные (и любвеобильные) весельчаки из зелёного леса. Можете послушать песню, и многое станет понятнее. (И, раз уж мы устраиваем музыкальную паузу, скажу вот что: C.J. Tucker — подруга Кэтрин Валенте, и оттого не стоит удивляться, если среди её альбомов вы обнаружите это и ещё вот это, однако слушать оба альбома я бы порекомендовала после того, как будут прочитаны книги, иначе сложно будет что-то понять или настроиться на нужный лад.)

«Штормовая книга» — единственная из четырёх, о которой я могу сказать одним словом, о чём она.

О верности.

---

«Обжигающая книга»

Всё когда-нибудь кончается, и историям на вЕках сиротки тоже приходит конец. Двое детей трепещут в ожидании того, что должно случиться — в самом ли деле явится странный дух, что зачаровал её в младенчестве? Или, быть может, всё будет по-прежнему, и откуда-то придут новые истории, или даже пусть не будет историй, но они просто так останутся вместе? В той части романа, что относится к «реальной» сюжетной линии, временами встречаются лирические пассажи, у которых не самый очевидный, но довольно понятный подтекст: время, его неумолимый ход, бег секунд и минут, торопливая поступь дней и величавое, но безжалостное течение веков.

Всё меняется, всё проходит, всё заканчивается. Вот и прекрасный город пряностей Аджанаб — из которого, кстати, родом Седка, знакомая нам героиня «Морской книги» — пришёл к закату. По какой-то причине все поля вокруг него высохли, урожай погиб, и жители некогда богатейшего города потекли рекой в иные края. Но нашлись среди них те, кто решил остаться с умирающим городом и посмотреть, чем закончится эта смерть. До чего же бурными выдались проводы! Впрочем, разве могло быть иначе, если оставшиеся — маргиналы, монстры и люди искусства? Оперные певцы, акробаты, мастера масок, музыканты, изобретатели, танцоры, а также удивительные существа, которым не нашлось места среди себе подобных? Сложно сказать, кто из этих существ самый необычный — многорукая ткачиха Ксиде, живущая в сердце Аджанаба? Аграфена, играющая на собственных волосах пальцами-смычками? Или, может быть, самое необычное в этом городе спрятано в сердоликовой шкатулке, за которой из далёких краёв явилась целая орда джиннов во главе с тремя Королями и тремя Королевами?..

Лучше ступайте и проверьте сами — поминки по Аджанабу ещё не закончились.

---

Итак, что же такое «Сказки сироты»? Как я уже говорила, это весьма необычная история, которую нам рассказывают множество голосов вместо привычных двух-трёх или даже одного (хотя, видят Звёзды, каждый рассказчик в отдельно взятый момент времени один… если не считать того, что с ним его история и, возможно, его слушатели-читатели). Это история о Подвигах и Звёздах, о детях и родителях, о смене шкуры и выборе пути, о джиннах и мантикорах, о деньгах и розах, о живых и мёртвых драгоценных камнях, о волках и гусях, о людях, которые не горят в огне, не тонут в воде и не сдаются, даже оказавшись в мире мёртвых, на сером острове посреди серого озера, где паромщиком служит человек, упавший с Луны.

Это история о том, что у нас — у всех без исключения — есть один-единственный способ обмануть безжалостное Время.

Вы догадались, да? Рассказывайте истории.

И почаще.

Официальная аннотация:

«Radiance» — это декопанк-палп-НФ-альтернативка-космоопера-детектив, действие которого происходит в Голливуде и Солнечной системе, очень непохожих на те, что известны нам.

От феноменально талантливого автора попавшей в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» «Девочки, которая объехала Волшебную страну на самодельном корабле»!

Отец Северины Юнк — знаменитый режиссёр готико-романтических фильмов в альтернативном прошлом, где звуковое кино всё ещё остаётся дерзкой новинкой из-за семьи Эдисон, придержавшей патент. Бунтуя против отцовских фильмов о страстной любви, интригах и потусторонних духах, Северина начинает снимать документальные ленты, совершая космические путешествия и исследуя левитаторские культы Нептуна и салуны Марса, где царит беззаконие. Ибо это не наша Солнечная система, а та, что родилась из классической научной фантастики; все планеты в ней обитаемы, и люди путешествуют сквозь космическое пространство на красивых ракетах. Северина — реалистка в фантастической Вселенной.

Но документальная лента об исчезновении колонии дайверов на покрытой водой Венере, где обитают существа размером с остров, именуемые китёнцами, станет её последним фильмом. Хотя её покалеченная съёмочная группа прилетит домой на Землю, а историю Северины сохранит единственный выживший обитатель колонии, сама она так и не вернётся.

Стилистически напоминающий «Путешествие на Луну» и «Дом листьев», написанный с использованием приёмов из классического кино, светских журналов и метапрозы, «Radiance» представляет собой охватывающую всю Солнечную систему историю о любви, открытиях, семье, потерях, квантовой физике и немом кино.

============================

Цитата

— Сколько начал может быть у одной истории, папа?

Мужчина смеётся. У него приятный смех, бархатный и отдающий табаком, и этот смех говорит: «О, какие вопросы задаёт моё дитя!»

— Столько, сколько тебе по силам съесть, ягнёночек. Но только один финал. Или, может, всё наоборот: одно начало — и целая пасхальная корзина финалов.

— Папа, не говори глупости, — наставительно говорит ребёнок тем голосом, который свидетельствует о привычке добиваться своего. — История должна где-то начинаться. А потом она должна где-то закончиться. В этом весь смысл. В реальной жизни всё так и происходит.

Мужчина снова смеётся. Вам нравится его смех. Мне нравится его смех. Мы не можем ничего с собой поделать, нас охватывает благорасположенность к человеку, который так смеётся, хотя на самом деле смех ему не принадлежит — он выучил этот смех в университете, прилежно скопировал у любимого профессора по сценарному мастерству, как вы или я могли бы скопировать то, что сосед написал на экзамене.

— Но в реальной жизни всё происходит совсем не так, Ринни. Реальная жизнь состоит из начал. Дни, недели, дети, путешествия, свадьбы, изобретения. Даже убийство представляет собой начало убийцы. Возможно, серийного убийцы. Всё есть пролог. Каждая история по сути своей заика. Она всё начинается и начинается, пока ты не выключишь камеру. В половине случаев ты даже не понимаешь, что выбор блюд к завтраку представляет собой начало истории, которая не сложится, пока тебе не исполнится шестьдесят и ты не уставишься на пирожное, что сделало тебя вдовцом. Нет, любовь моя, в реальной жизни можно прожить весь отпущенный тебе срок, не закончив ни одной истории. А иной раз даже не начав как следует.

<…>

Её зовут Северина Юнк. Ей десять лет. Она говорит со своим отцом, Перси.

Она мертва. Почти наверняка мертва. В общем-то, решительно мертва. По крайней мере, на звонки точно не отвечает.

Добро пожаловать. Это начало — ваше начало. Мы приберегли его для вас. Ну что?..

============================

Представьте себе мир, где кино навсегда осталось немым и чёрно-белым, и это никого не расстроило и не испугало.

Представьте себе мир, где полёты в космос неуловимо отдают «Путешествием на Луну» Жоржа Мельеса, и где, благодаря относительной простоте и широкой распространённости космических кораблей, человечество расселилось по всей Солнечной системе и избежало обеих мировых войн. Зачем войны, когда столько неосвоенных планет и прочих небесных тел?

Представьте себе мир, целиком и полностью зависящий от молока китёнцев, которое добывают венерианские дайверы, и благодаря которому люди могут существовать за пределами Земли, а Солнечная система — сиять и бурлить от переполняющей её жизни.

Представили? Что ж, тогда вам будет проще вжиться в этот замысловатый, ошеломляющий роман, чей автор ни на секунду не жалеет читателя. Этот текст нельзя осваивать урывками, уделяя ему пять-десять минут в свободное время; собственно, на мой взгляд, возможны всего два сценария развития отношений с ним. Либо вы покоритесь течению и не сможете оторваться, пока не перелистнёте последнюю страницу, либо утонете, не проплыв и четверти пути. Третьего не дано.

Итак, перед нами история Северины Юнк, о которой мы знаем, что она совершенно точно мертва, но как и почему она умерла нам сообщат не сразу. Намёки на некую странную и трагическую историю, приключившуюся на Венере, попадаются тут и там практически с первой главы, однако не стоит ждать от этого романа стандартной хронологии. Всё дело в том, что мы видим события не в том порядке, в каком они произошли, а в том, как их вспоминает — и воспринимает — Персиваль Юнк, задумавший снять фильм о своей погибшей дочери. По ходу дела он несколько раз меняет концепцию и стиль, переходя от нуара к готической фантасмагории, сказке и детективу, берёт за основу для персонажей реальных людей, вольно обращаясь с их прошлым, настоящим и будущим, вмешиваясь в их мысли и мотивы; отрывки из разных версий сценария перемежаются газетными вырезками, диалогами из радиоспектакля «Сколько миль до Вавилона?», сценами из фильмов Северины и её отца, домашними короткометражками, дневниками и письмами, полными правды и вымысла… а история всё не складывается и не складывается. Персиваль, затеяв снять фильм о дочери, никак не может его закончить. Почему? О, всё просто.

В этом случае ему придётся окончательно и бесповоротно признать: она умерла.

В «Radiance», с этим не поспоришь, совершенно безумные, фантасмагорические декорации, но действуют в них персонажи, в которых мне было нетрудно поверить, поскольку движут ими понятные чувства и эмоции. Предприимчивый Персиваль и его жёны — каждая со своим, особым характером и с неповторимой судьбой, — дерзкая и талантливая Северина, венерианский найдёныш Анхис, в каком-то смысле навсегда оставшийся ребёнком, и множество персонажей второго-третьего плана, прописанных с удивительной точностью… Всех не перечислить. Из-за сложной хронологии и замысловатого стиля разобраться в происходящем бывает непросто, однако в какой-то момент кусочки головоломки один за другим начинают вставать на свои места, и мотивация даже самых психоделичных героев вроде Максимо Варелы – Безумного короля Плутона становится понятной и, прямо скажем, логичной. Ведь аннотация правдива: эта история во многом о любви, а также о её неизменных спутницах — ревности, тревоге, печали… Перечень можете продолжить сами, только учтите, что «любовь» в данном случае означает ещё и то чувство, которое творец может испытывать к своему творению (фильму ли, книге), а исследователь — к бескрайнему миру, что раскинулся перед ним. Словом, не надо ограничивать себя какими-то выдуманными рамками, ведь в мире — каким его видит Кэтрин Валенте — нет границ.

Ещё одно измерение романа, которое никак нельзя обойти вниманием, связано с кино. Киностудии во вселенной «Radiance» — влиятельные транскосмические корпорации, чей «Голливуд» расположен на Луне, превращённой в одну большую съёмочную площадку. Между ними идёт бесконечная война. Северина, как уже было сказано, снимает документальное кино, которое в мире вымысла и замысловатых иллюзий всеми воспринимается как глоток свежего воздуха — особенно если учесть тот немаловажный факт, что для своих лент она подбирает актуальные и социально важные темы, не боясь говорить о том, что принято замалчивать, не страшась отправляться туда, где съёмочной группе может угрожать вполне реальная, не киношная опасность. Но кино играет слишком важную роль в жизни нашей героини, чтобы всё было так просто, ведь Персиваль Юнк снимал свою единственную дочь с первого же дня, как увидел её, и любимейшая отцовская камера по имени Клара в каком-то смысле заменила Северине мать. В романе, помимо традиционной для Кэтрин Валенте постмодернистской игры с мифами, сказками и прочим, множество отсылок к кинематографу нашей Вселенной — большей частью, к тому периоду его развития, когда движущиеся на экране картинки воспринимались далёкими от пресыщения зрителями с восторгом, переходящим время от времени в благоговение. На страницах «Radiance» магия кино возрождается в своём первозданном, нетронутом виде.

Впрочем, в «Radiance» нашлось место для разных видов магии, ведь Кэтрин Валенте уже доказала, что её писательский талант граничит с подлинным волшебством. Это полифонический, плотный и насыщенный, необыкновенно сложный и необычайно красивый, очень мудрый и ёмкий роман о жизни и творчестве, о правде и вымысле, о безграничной Вселенной, которая может поместиться в отдельно взятой голове. Это грустная — возвращаться в реальность после хорошего фильма или хорошей книги всегда грустно, — и одновременно очень светлая история.

Это история, которую стоит прочитать.

Если вы любите детей, а я уверен, что так и есть, то вам наверняка нравится за ними и наблюдать. Иногда отстранёно, а иногда вовлекаясь в их задорную возню и игры, так похожие на жизнь. И тогда уж, совершенно точно, вы умеете слушать детей и слышите их. Помните, как часто, совершенно внезапно, без всякой подоплёки и каких либо значимых причин, из детских головок вылетают наимудрейшие мысли? Эти мысли, обращённые в самые невероятные словосочетания, часто наивны и вроде даже очевидны. Но раз они так просты, почему же мы, прожив на свете в три, четыре и даже в семь раз больше, ни разу не догадались сформулировать, так ёмко и чётко то, что так давно билось в сердце, но выхода не находило?

Книга Кэтрин Валенте «Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле» по наполнению и общему настроению очень похожа на детскую мудрость.

Казалось бы, история про девочку, попавшую в Волшебную страну, где правит злая королева и где, что бы спасти своих друзей нужно выполнить её задание, не нова и вряд ли способна нас удивить. Но это только на первый взгляд.

Тут невозможно говорить о каких-то отдельно взятых плюсах, скорее уж великолепное сочетание всех элементов делает книгу просто удивительной. При чтении казалось, что между строчками заложены маленькие шутихи, которые, постоянно взрываясь, будто маленькие фейерверки, разбивают текст на цитаты, да и просто интересные мысли, которым, я уверен, суждено жить и вне контекста. Волшебность здесь повсюду, не только в сюжете, персонажах, образах, но и в языке, его стиле. Чудоковатость книги притягивает с первых страниц, натягивается как волшебный костюм, самоподгоняется по размеру и вот уже про вас нельзя сказать, что вы нормальный и здравомыслящий человек.

Но эта история не только буйство чудесных красок, она ещё и ластик. Резинка, которая стирает возрастные границы, черту между шуткой и правдой, весельем и грустью...

Для кого эта книга, вы спросите. На этот вопрос ответить непросто. Эти самые премудрости, о которых я столько говорю, будут восприниматься по-разному и для каждого возраста у них будет своя цена. Дети, несомненно, поймут их, но примут как должное, как нечто естественное, так же как, видя волшебные сны, не удивляются почему они летают или дышат под водой. Взрослые же будут удивляться, как обычные слова, пусть и скроенные, порой неожиданно, могут нести столько глубины, отражений и интонаций. Конечно же, читатель в возрасте, поймёт истинную ценность книги и, не дожидаясь когда закроется последняя глава, скажет Автору: «Спасибо!»

Юный читатель, тоже не будет равнодушен, и если он не говорит «Спасибо», то только потому, что не знает, что и за такое тоже надо благодарить. Но зато, вместо этого, уже засыпая, он может пожелать доброй ночи девочке Сентябрь и её друзьям Субботе и Аэлу. И конечно будет очень надеяться, что однажды утром за ним придёт сам Зелёный Ветер и пригласит посетить Волшебную страну.

Сентябрь, и дождь в окно глядит, не уходя.

Вот и еще одно меня покинет лето.

Андрей Козловский

По ходу чтения этого романа в голове все время крутилась песня Андрея Козловского, и это неудивительно. Роман вышел по-осеннему лирический не только благодаря имени главной героини — Сентябрь, но и авторской стилистики и послевкусию. Автор умудрился написать «детскую» взрослую книгу. Как это возможно? Используются сугубо детские названия, персонажи характерные для подростковых книг, диалоги наивные и упрощенные, но это все внешняя обертка, необходимая для создания эмоционального фона. Простые слова складываются в предложения несущие нагрузку для ума. И это и есть главный фокус и преимущество романа над подобными произведениями — разделение эмоциональной и умственной составляющих.

Все дети знают, что рано или поздно за ними придут из Волшебной страны и предложат отправится туда. Кто-то специально к этому готовится, кто-то боится, а маленькая Сентябрь просто устала мыть чайные чашки. Сама наивность, она готова вступится за оборотня, её меч — гаечный ключ, а стимул для приключений Ложка (деревянная, одна штука, необходимо вернуть Ведьме).

Встречающееся на пути персонажи описаны мазково, но этого более чем достаточно. В центре повествования находится один главный герой, поэтому не возникает никакого ощущения необходимости дополнительно уделять внимание виверну Аэлу или мариду Субботе.

Можно сказать, что Кэтрин Валенте взяла за основу «Алису» Кэрролла, разогрев на стиле Брэдбери, добавила щепотку Блэйлока, щедро приправила Гейманом и получился эдакий литературный винегрет. А в итоге все эти почитаемые имена остаются надписью на бумажном самолете, который вылетает в окно. А на подоконнике остается единственная надпись — Кэтрин Валенте, единственная и неповторимая.

И это верно, такова она и есть.

Рекомендую всем интересующемся новинками литературы. Это новое имя безусловно заслуживает внимания.

Слово tale в названии стоило заменить на confession или, еще лучше, monologue. Больше всего это похоже на то, что какой-нибудь условный Гришковец расхаживает по сцене театра (или сидит на высоком стуле на сцене клуба с сигаретой в руке) и рассказывает зрителям историю мантикоры, родившейся в плодах ядовитого дерева Upas, но не успевшей порезвиться на пустынных просторах и полакомиться антилопьим мясом, а схваченной некими wranglers (в данном случае это слово означает, по-видимому, что-то вроде скотовода) и проданного в личный зоопарк правителя города Amberobad для удовольствия его избалованной дочки. Рассказчик отличный — держит публику в напряжении, удачно использует паузы, в каждую фразу вкладывает особую интонацию, завораживает зал неподдельной искренностью эмоций. Нельзя не сочувствовать герою (героине?), когда оно восклицает: I — was — happy! Мантикора то ревет от ярости и гнева, то мурлычет от радости, встретив родственную душу, ее речь переполняется то горечью при осознании своего положения, то счастьем при виде согревающего солнца (Sun was high in the sky!). И даже использование сказового слога только добавляет глубины и резкости, готовя слушателей к грядущей развязке... Последние слова монолога отзвучали, зал взрывается заслуженными аплодисментами, рассказчик сдержанно кланяется; прожаренный солнцем древний пыльный город растворяется, мантикора улетела.

Заглавие исчерпывает содержимое, хотя пеших переходов тут больше. Девочке 12 лет. Американка, звать Сентябрь, характер попаданческий. Решительна, самостоятельна, находчива, скора на помощь и обещания — ветру, ведьме, Леопарде, всем. Папа на Второй мировой, мама механик.

Мир без системы магии и системы вообще: Широта и Долгота не линии на карте, эльфы рассуждают про эволюцию, маленький ключик ищет хозяйку, Смерть спит среди Осени, смазка для втулок бодрит не хуже крови яка. Лук из медвежьего уха — без колчана, львы сторожат под гипнозом, портрет хоть зубами рви, зато голем верен навсегда.

Постмодерн: уйма неявных цитат, вторичность. Стиль под Брэдбери, декорации типа «Бесконечной истории» Энде, а экзистенциальность геймановская. Отчасти автор их пародирует, местами зло. Отличает «Девочку» от аналогов и нелюбовь к старым правилам (тайное имя, похищения, встречи, помощники, волшебное угощение, табу — Пропп, Нарния, Оз...), по которым победа это возвращение в реальность. «Домой», в пыль Канзаса и прочую пакость, от поэзии к прозе, от волшебного народца к пьяницам? В переводе раздражение сказочным стандартом прорывается через нарочитую гладкость и «волшебность» истории.

Издано прекрасно. Выбор иллюстраций сомнителен. Продолжение следует.

Рекомендации — пафос, фееричность, закрученность, голос рассказчика и игра слов должны радовать. Детям скучновато будет.

Три цитаты для ясности:

1. Марида может встретить своего сына, когда ей всего одиннадцать, а ему двадцать четыре, а потом долгие годы искать в морской пучине возлюбленного, который был бы похож на него, искать того единственного, который всегда был ее возлюбленным.

2. Тебе только и нужно, что пойти туда, угоститься леденцами, чудесно провести время со спригганами, попрыгать на кучах листвы и поплясать в лунном свете. Когда же ты соберешься оттуда уходить, наевшись до отвала и чувствуя в волосах первое дыхание зимы, ты должна открыть шкатулку и принести мне то, что в ней найдешь.

3. Вы помогаете нам по собственной воле? Потому что мы вам понравились и вы дружелюбная и добросердечная? Или это Маркиза хочет, чтобы вы так себя вели, а иначе она занесет вас в Зеленый Список?

В чём сомнений нет — у писательницы были самые лучшие побуждения. В каждом слове, в каждом предложении эти побуждения чувствуются как нельзя более ясно. Каждая фраза отсылает к очередному повествовательному трюку или сюжетной перипетии, которые мы все так любили читать в детских книжках — всезнающий, изящный рассказчик, одушевление неживых предметов, медитации на тему превосходства детей над взрослыми(пусть весьма сомнительного), города, построенные из неожиданных материалов, спасение эксцентричных друзей из плена злой принцессы, невообразимые персонажи на втором плане, разыгрывающие небольшой комический скетч и исчезающие из повествования, дерзновенное путешествие, в которое протагонист пускается в одиночку, смертельные опасности, преодолеваемые самыми неправдоподобными путями, и, собственно, Волшебная Страна, упомянутая в заглавии. Для полного комплекта не хватает только стишков, хотя, может, один где-то и был.

Тем не менее, мне не удалось при прочтении всего этого ощутить что-то подобное той радости, какую я ощущал при прочтении своих любимых сказочных повестей в детстве. Нет, безусловно читать было любопытно, а местами по-настоящему захватывающе, но в целом всё это слишком напоминало экспериментальную жевательную резинку из «Вилли Вонки и шоколадной фабрики», жевание которой напоминало поедания сытного обеда из трёх блюд(не помню, какие были первые два, а на десерт, разумеется, черника). Так и здесь — разогреем аппетит цитатой из «Питэра Пэна», продолжим вариацией на «Алису в Стране Чудес», а закончим чем-то вроде постмодернистского переосмысления Л. Фрэнка Баума. Съедобно, но найти свой собственный неповторимый стиль книга если и пытается, то не вполне успешно. Одни эпизоды построены исключительно на гэгах и подтруниванием над сказочными стереотипами — такое подмигивание взрослой аудитории, другие сражают наповал драматичностью. Мне показалось, что автору больше удались вторые. В конце концов, именно не обременённая избытком шуточек концовка, в которой даётся убедительное объяснение многим странностям мира — часть книги, не отпускающая ни на минуту.

Если бы не топорный намёк на продолжение в конце книги, возможно, я был бы более благосклонен, и ради шикарной концовки простил книге, что путь к ней(концовке, а не книге, разумеется) был слишком вычурен. А так — благодарен за попытку вернуть в волшебный мир детской сказки, но то ли амбиции, то ли любование собственным талантом не позволили стать книге в один ряд с явно почитаемой автором классикой.

Сладкая сказка — сладкая в прямом смысле слова. Сказка о сладостях, о любви к сладостям, о восприятии мира и жизни через сладости. Сладкая сказка, приправленная горечью и болью. Своеобразный приквел к «Сказке о Гензеле и Гретель» — история ведьмы из пряничного домика. Признайтесь, вы хоть раз задумывались, почему она стала такой? Этот рассказ стал для меня неким откровением. Отмечу его как лучший в антологии «С точки зрения Тролля» — сильный, хватающий за живое и вызывающий эмоции. Автору удалось передеть трагизм судьбы Констанции, показать ее глубоко несчастную и израненную предательством душу. Ведьма предстает перед нами не просто безликим каннибалом и сумасшедшей старухой, живущей в странном домике из печенья и марципана. Теперь у нее есть имя и история. Теперь мне даже жаль ее, хотя я и не могу оправдать ее желания есть людей. Однако сейчас это желание стало понятным, объяснимым.

Сказка о слепой преданности кондитера императорской семье, ради которой он готов пожертвовать дочерью, пусть она и сделана из сахара. Сказка о вероломном предательстве ребенка и о том, что с этим ребенком стало, когда он вырос. Грубая и жестокая метафора и на некоторые нынешние семьи, мало заботящиеся о благополучии своих детей. Возможно, я увидела в этой сказке больше, чем там изначально заложено, но она действительно меня тронула, заставила увидеть злую ведьму из пряничного домика с совершенно иной стороны.

Девичий такой душещипательный рассказ про героиню, которой не хватало отцовской любви, но она терпеливо ждала ее — и когда папаша был человеком, и когда стал зомби. И ведь дождалась же! :)

Попытка показать не просто толпу агрессивной мозгожрущей нежити, а странноватую примитивную цивилизацию, рождающуюся на обломках цивилизации человеческой и еще не забытой до конца человечности самих немертвых.

Чудесная история, собравшая в себя «тропы» и из «Алисы в Стране Чудес» и из «Питера Пена» и из любой, пожалуй, волшебной книжки про отважных детей в королевствах, где есть феи и гоблины, волшебники и русалки.

Магия, а не книжка. Герои — замечательные и иллюстрации — прелестны.

На мой взгляд, не совсем удачный рассказ. Несмотря на то, что городскую тематику он подчеркивает как нельзя лучше, после прочтения остается немало вопросов. Вообще, в произведении много чего приходится домысливать. И даже лесбийские наклонности главной героини автор, к сожалению, оставил немного за кадром, обойдясь без интимных подробностей. Да и сам город оказался сплошной загадкой.

Что это вообще? Лично я подумал, что рассказ является чем-то вроде какого-то краткого содержания и сокращения чего-тобольшего. Эмоций оставил как-то не много...

Завораживающий образчик prose poetry… Но воспринимается как пролог к чему-то большему…