Настоящее мое знакомство с Артуром Кларком состоялось летом 1969 года, когда на Московском кинофестивале я впервые увидел феерическую ленту «2001: космическая одиссея».

Впечатление было — разорвавшейся бомбы! Нет, конечно, до того был прочитан весь Кларк на русском и изрядное количест во «непереведенного»; и кроме скучной «Лунной пыли» (с нее, кажется, началось знакомство советских любителей фантастики с Артуром Кларком), были ведь переведены и возбуждающие, полные непостижимой мистики рассказы «Девять миллиардов имен» и «Стена Мрака»... Но по сравнению с Лемом, Брэдбери, нашими Ефремовым и Стругацкими — Кларк выглядел заметно приземленнее, эдакий аналог отечественной фантастики ближнего прицела, в то время уже «высочайше отданной» на расправу критикам.

На экране же — поражало буйство фантазии, масштабы. Счет шел на тысячелетия, зритель становился соучастником звездной мистерии, наблюдал рождение из первовзрыва нашей Вселенной, ломал голову над загадкой космического Сверхразума, заботливо опекавшего земное человечество, которое только ступило за по рог своей детской и по молодости лет еще не научилось осторожности при игре с «атомными» спичками...

Вот это и был подлинный Кларк! (Хотя, по правде сказать, успехом фильм был обязан скорее режиссеру Стэнли Кубрику, нежели автору сценария — достаточно сравнить картину с книгой под тем же названием, фактически переписанным Кларком сценарием...) Аналитичный — и вдруг впадающий в «иррациональный» экстаз, предельно аккуратный в деталях и неудержимый в своих «футурологических» выкладках. Космический философ, достойный продолжатель дела Циолковского, Вернадского, Тейяра де Шардена и своего старшего коллеги по перу Стэплдона.

Последнему Кларк особенно обязан, многие его произведения художественно продолжают то, что Стэплдон пытался осмыслить философски: показ космической истории человечества как вида, развернутой в невообразимой «звездной» перспективе. Невообразимой — но Артур Кларк смог все это вообразить!

Звездами он заболел с раннего детства.

Писатель родился в памятный нам год — 1917-й, в деревушке Майнхэд на юго-западе Англии. Ничего не предвещало его будущей научной и литературной карьеры: сколько помнила людская молва, все Кларки в этих местах отродясь были фермерами... От них Артур Чарлз унаследовал разве что исключительную крестьянскую работоспособность, обстоятельность да здравый смысл. Надежды родителей увидеть сына помощником по хозяйству потерпели крах в один день, когда отец подарил десятилетнему Артуру набор картинок с изображениями доисторических животных.

Но вскоре увлечение палеонтологией сменилось другим...

Случилось так, что в тот же год мальчик случайно наткнулся на истрепанный выпуск первого в мире журнала научной фантастики — «Удивительные истории»; его год назад начал издавать в Америке предприимчивый инженер Хьюго Гернсбек. Отныне сердце будущего писателя навсегда принадлежало литературе, в названии которой соединены два постоянных магнита, притягивавших его все последующие десятилетия. Тогда же он конструирует самодельный телескоп: и звезды стали ближе...

Потом — годы учебы в Лондонском королевском колледже, война, которую Кларк прослужил офицером связи в британских ВВС. Мечта же о звездах не отступала — и постепенно претворялась в реальность! Сразу по окончанию войны возобновило свою деятельность Британское межпланетное общество; кандидатура председателя долго не обсуждалась — Артур Кларк был самым активным членом Общества, он же его и возглавил.

К этому времени в журналах появились его первые научно-популярные статьи, а дебют в научной фантастике состоялся в 1946 году. Для любителей этой литературы имя Артура Кларка было уже хорошо известно, так как редкий научно-фантастический журнал на знакомил своих читателей с новостями науки.

Впрочем, в творчестве Кларка наука и научная фантастика всегда стоят рядом. И порой трудно различить, кто в чьи одежды рядится! К примеру, его книга «Исследование космоса», вышедшая в 1951 году, заканчивается послесловием некоего историка ...3000 года, оценивающего наше столетие так:

«Вне всякого сомнения, это были самые быстротечные сто лет в истории человечества... Для нас, отделенных от этого времени тысячелетием, двадцатый век видится прелюдией к грандиозной драме; но прелюдия игралась на авансцене перед занавесом, тогда еще закрытым... Человек открыл, наконец, что Земля — лишь один из множества миров, и Солнце — одна из неисчислимых звезд. С появлением ракеты закончился миллион лет изоляции. А первые высадки космических кораблей на Марсе и Венере знаменовали собой конец детства и начало подлинной истории человеческого рода, которой мы были свидетелями...»

Вот когда были произнесены эти слова: конец детства! Хотя в то время писатель еще, вероятно, не знал подлинного космического размаха этого процесса — перехода к зрелости; но, вероятно, задумывался.

Первую треть будущего романа — в виде повести под названием «Ангел-хранитель» — опубликовал в апреле 1950 года журнал «Знаменитые фантастические истории». А спустя семь лет, в американском издательстве «Баллантайн» роман вышел целиком — уже под своим названием. Сразу в мягкой обложке, дешевым изданием (книжки тогда стоили 35 центов!); позже, когда произведение обрело статус научно-фантастической классики, его специально переиздали в «престижном» твердом переплете...

Есть какая-то загадочная притягательность в этом раннем романе Кларка. Не во все времена он пользовался популярностью, но никогда и не был, как говорят американцы, out of print (то есть его постоянно допечатывали, переиздавали и, что немаловажно, продавали). При этом, за период с 1953 по 1968 годы, я насчитал только девять переизданий, в то время как за последующие пять лет — целых семнадцать!

Загадка... И вещь-то во многих отношениях совсем не бесспорная, да и устарела за прошедшие десятилетия изрядно. Может быть, причина неутихающего интереса — в бездонности вопросов, которые поставил автор (ухитрившись все их «вогнать» в средних размеров книжку)?

Мне кажется, дело в другом. Артур Кларк поднял вопросы, на которые сам ответов — не знал. И вовлек читателя в спор, который не устарел и сегодня.

«Конец детства», в отличие от грандиозной философской эпопеи Стэплдона, — увлекательная драма, спорная, будоражащая и самого автора! Неслучайно Кларк снабдил роман странной на первый взгляд (в художественном произведении) фразой: «Высказанные в этой книге взгляды не совпадают с авторскими».

...Открывается роман прологом, в котором два брата-немца, оказавшиеся после войны по разные стороны «железного занавеса», одновременно принимают участие в подготовке будущей космической гонки. (Речь идет, очевидно, не о спортивной регате, а о космическом противостоянии двух социальных систем.) Одно упоминание о немецких специалистах, вывезенных в СССР и работавших на секретных космических объектах — история, хорошо известная западным читателям — воздвигло непреодолимое препятствие на пути романа к читателю советскому...

Время действия пролога — начало пятидесятых. Но этот привычный окружающий мир («наше время») разваливается подобно карточному домику, как только над земными городами вестниками перемен зависают звездолеты неведомых космических Сверхправителей.

Не было ни столь любимого писателями-фантастами кровавого вторжения, ни проблем первого Контакта. Просто в детский сад явились воспитатели — и начали, естественно, с запретов: «Звезды не для людей». Что означало автоматический конец космической гонки (и вызвавшего ее военного противостояния), приостановление всех ядерных исследований и вообще ограничение технологической алчности земной цивилизации. Взамен же...

Взамен предлагалась утопия. «Золотой век» (на самом деле даже полвека) покоя и процветания, реализация мечтаний если не всех, так подавляющего большинства жителей Земли.

В первой версии, повести «Ангел-хранитель» предводитель космических стражей Кареллен еще успокаивает: запрет на выход в космос — временный; как только человечество «повзрослеет», ему будет разрешено покинуть детскую... В окончательном варианте романа этого отрывка — нет. Людям остается просто поверить непрошенным наставникам на слово. Отказаться от звезд — ради построения утопии на Земле.

Не буду пересказывать всех перипетий борьбы сторонников Контакта с «изоляционистами», истории Генерального Секретаря ООН Стормгрена, первым увидевшего пришельцев воочию (полвека они — весьма предусмотрительно — отказывались показываться на люди). Роман вышел не русском, зачем лишать удовольствия тех, кому встреча с книгой только предстоит.

Но на некоторых ее откровениях нельзя не остановиться.

Мало кто их критиков отметил, что построенная под мудрым руководством пришельцев утопия — по сути коммунистическая!

В обществе реализован принцип «от каждого по способностям — каждому по потребностям». Почти исчезли преступность, болезни, нищета и неуверенность в завтрашнем дне; а «сверхмобильность нового общества привела к тому, что стерлись последние границы между многочисленными народами Земли». Система образования была заблаговременно нацелена на подготовку людей к свалившемуся им на головы царству свободы: неизмеримо вырос общий уровень культуры, каждому были созданы все возможности для реализации его интеллекта, способностей, талантов. Науки и искусства, даже занятия физической культурой (окончательно уничтожившей профессиональный спорт!) — до поры до времени не позволяли развиться и «чуме всех утопий» — скуке...

Ну чего еще надо для издания романа у нас в начале шестидесятых — в серии «Лучшая советская фантастика«! Критики же той поры по-прежнему убеждали читателя в повальном социальном пессимизме западной научной фантастики.

Впрочем, насчет оптимизма-пессимизма все не так просто. Вот вопрос: а все ли ладно в нарисованной идиллии?

Как посмотреть... Автор не случайно предупредил читателя уже цитированной фразой; от звездного романтика и энтузиаста освоения космоса было бы странно слышать неумеренное восхваление сытой жизни в позолоченной клетке!

Ведь в жертву миру и процветанию принесена свобода выбора. Из знакомства с предыдущими литературными утопиями нам (и Кларку, разумеется) хорошо известно, чем это чревато.

В романе полно деталей-намеков, свидетельств двойственного отношения автора к собственной утопии. Чего стоит хотя бы самоаттестация Кареллена: «гражданский служащий, проводящий колониальную политику«! Слово выделено мной, но нет сомнений, что англичанин Кларк обронил его не случайно...

Далее, «науки и искуства». С появлением в земных небесах пришельцев отпала нужда в иных знамениях (английское слово Overlords переводится и как Сверхбоги)и мировые религии обесценились; «все они оказались неправы», в особенности христианство с его, как выяснилось, в корне неверным образом дьявола (обликом — точь-в-точь пришелец, принесший на Землю мир и процветание!) Но — моральной девальвации подверглись и земные науки, ибо какой смысл тратить жизнь на распутывание природных загадок, раз другим ответы известны столетия назад...

И вот еще что тревожно: из мира ушли мужество, риск, любопытство, предприимчивость, настойчивость.

Впрочем, когда человечеству дали вкусить от утопии, отнюдь не всем это пришлось по нраву. Нашлись «отступники», пожелавшие оставить жизнь, какой она была до нисхождения благодати: трудной, рискованной — но интересной! Им было позволено основать свою колонию, названную Новыми Афинами.

Какая из двух утопий победит в этом мирном соревновании: централизованная (в буквальном смысле управляемая сверху) или анархическая, в которой и поиск, и предприимчивость, и риск, и неуемный человеческий дух?

Ни та, ни другая — ответ Кларка. Обе со временем придут к закату: централизованная выродится в царство скуки, а анархическая просто не сможет поддерживать нормальный (для утопии) уровень существования своих граждан...

Человечество ожидает третий путь, но чтобы вступить на новую тропу, землянам предстоит совершить нечто экстраординарное: окончательно и бесповоротно расстаться с человечеством. Хотя, с другой стороны, ничего особенного «совершать» не придется, все сделает за нас — эволюция.

В этом романе-матрешке каждое решение очередной загадки рказывается лишь футляром для следующей... Когда цели космических стражей были впервые сформулированы — тогда еще для неподготовленного человечества, все казалось логичным и убедительным: уберечь «младенца» от опасных игр со спичками. Но «атомная» яма, выходит, не самая опасная из всех, поджидающих человечество. Не менее тревожит наставников преждевременное овладение скрытыми в человеке экстрасенсорными способностями, ибо «физики могут в худшем случае взорвать Землю; парафизики вынесут семена разрушения на звездные просторы».

И тем не менее, этот эволюционный прорыв назревает. Детство человечества подходит к концу.

Как только люди в достаточной мере разовьют в себе эти способности, они подойдут вплотную к новому эволюционному скачку. Освободившись от «бренной» материи, человечество соединится с бесплотным космическим Сверхразумом. И лишь тогда миссию Кареллена и его друзей можно будет считать оконченной.

Представители «тупиковой» ветви развития, неспособные к прорыву, который по силам землянам, Сверхправители выполняли всего лишь работу «повитух» во время трудных родов. И грустная ирония заключена в том, что построенной утопии на Земле, казавшейся целью миссии, по сути отводилась роль сохранения, на которое кладут «неблагополучных» рожениц...

В финале, величественном и щемящем, мы прощаемся с детьми, навсегда покидающими родительский дом. Беда только, что они уже сами этого не сознают. И кто такие родители — не помнят, не ведают.

Один из «родителей», подобно библейскому Ионе совершивший путешествие в чреве кита (только путешествие космическое, ибо кит был с научными целями отгружен на родную планету пришельцев), вернулся к самой развязке. Она не за горами; последнее поколение землян — но людей ли? — готовится к финальному акту слияния со Сверхразумом.

В маленьких сверхчеловеках не осталось ничего человеческого; их лица пусты и недвижны, как маски мертвецов, а кто-то уже просто пребывает в каком-то состоянии куколок. Что происходит внутри них — хотя отныне все будет происходить только внутри! — и что за «бабочка» вылупится, остается гадать.

А когда они в первый раз начинают «потягиваться» после пробуждения, сомнения покидают последнего человека-наблюдателя: человечества больше нет. Нет больше и Земли. В огненном столбе возносятся к звездам, свобождаясь от материальной оболочки, частички того, что некогда носило это имя: «Хотя я не мог понять до конца, что творилось перед моими глазами, я видел, чем становится моя раса. Все, чего мы достигли, теперь уходило прямо к звездам. Может быть, именно об этом пытались сказать все религии мира, но изначально ошибались в главном: они полагали человечество столь важным, а оказывается, мы — всего-то одни из многих. И сколько же их еще?»

Преображенному человечеству предстоит долгая и, может быть, наполненная новым смыслом звездная одиссея. Но почему так грустно нам, читателям, остающимся на Земле?

Непросто свыкнуться с мыслью о ставших чужими детях...