Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Её зовут Ширин – «сладкая». Спасаясь от деспотизма родителей и старого жениха, от беспросветного будущего, ожидающего её в Западном Туркестане, она сбежала на чужбину. Но хрупкой, как цветок, тюркской девушке непросто удержаться на плаву в негостеприимной к азиатам унитарной республике Расея. Всё, что есть у Ширин – это выписанная на полгода рабочая виза. Единственный, кто готов здесь заступиться за неё – влюбившийся славянский парнишка с расстройством личности, ограниченный в гражданских правах из-за своего диагноза. Достанет ли героям сил, чтобы, поддерживая друг друга, преодолеть все препятствия?..
Знакомство с произведением
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя;
Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.
Так писал офицер кавказского спецназа Михаил Лермонтов без малого двести лет назад. Одиночество сильного сурового мужчины и мимолётная встреча с прекрасной и нежной девушкой, любовь с первого взгляда, разлука, тоска и память. Степан Сказин в современном романе «Моя тюрчанка» использует тот же мотив, то же минорное настроение, но воплощает их в максимально приземлённых образах и крайне депрессивно. Пришедший за стандартной романтической историей читатель будет шокирован сродни поклоннику классической музыки на концерте группы Apocalyptica.
Здесь могучего утёса нет, есть бонсай на подоконнике. А вместо кружевной тучки паникующий птенец-слёток с подбитым крылом. Декоративный инвалид, влачащий растительное существование на обеспечении развитого государства, и чужеземная варварка, которая и в родной стране с обычаями не смогла смириться. Состоящий на учёте в психоневрологическом диспансере мизантроп и сбежавшая от продажи в гарем тюрчанка. Ему девятнадцать, ей на год меньше. Бедные дети…
Любовь столичного инвалида и провинциальной мигрантки современным любовным романом назвать нельзя, поскольку он должен быть актуальным, объективно и правдоподобно отражать современную ему действительность. Показательно, что произведения Джейн Остин после устаревания стали именоваться историческими. Здесь же автор не знакомит читателя с подробностями жизни гастарбайтеров и лиц с психическими расстройствами в России, а нагнетает атмосферу безысходности, прямо заявляет об использовании элементов социальной фантастики и антиутопии, а действие помещает в вымышленную Расею под трёхглавым орлом.
Герои
В центре повествования – едва совершеннолетняя пара. Герой-рассказчик – парень без имени. Оставшимся неизвестным образом он потерял родителей. Боится людей и во всём видит корыстные мотивы. Из-за проблем с психикой кое-как закончил школу и бросил ВУЗ. Сейчас признан частично недееспособным и наблюдается у психиатра. Не работает, живёт на пенсию по инвалидности в родительской полуторке. Книги, интернет и редкие вылазки к лечащему врачу, в магазин или парк – вот вся его жизнь до случайной встречи с незнакомкой.
Ширин – азиатская девушка, прибывшая в Расею по рабочему приглашению и чудом избежавшая сексуального рабства, поджидавшего её под видом «серьёзной фирмы». Горда, чиста, сильна духом и по-западному свободолюбива. Сбежала от родителей из-за отказа выйти замуж за богатого старика. Восточный вариант роли женщины в обществе её не устраивает, но и на новом месте с ней поступают сообразно лишь её национальности и полу. Готова на тяжёлую, низкооплачиваемую и непрестижную работу, но не изменить своим принципам.
Два отрезанных ломтя от разных культур встретились и полюбили друг друга. Взаимные страсть, нежность и доверие у них есть, а вот счастливого будущего не предвидится. Проблема в том, что рабочая виза Ширин выписана всего на полгода. Уже через пять месяцев она станет нелегалкой, будет задержана и депортирована – если не найдёт работодателя, согласившегося бы продлить визу. А признанный психически неполноценным герой не имеет права ни жениться, ни даже прописать возлюбленную у себя. Муж и жена по законам небесным, нелегалы перед людьми и государством.
Фантастический элемент
Место действия – столица унитарной республики Расея. Государство, законодательно закрепившее славянскую нацию и православную веру основополагающими и единственно допустимыми на своей территории. Ориентированное на сотрудничество с Америкой, Европой и Японией. Отказавшее народам Азии и Сибири в дружбе и братской поддержке. Утвердившее правило капитализма: хотите у нас работать – платите. По сути, альтернативная Российская империя, сделавшая то же, что и реальные братские республики по отношению к СССР.
Родина Ширин – Западный Туркестан. Это историзм, взятый из географической терминологии 19-го века, вытесненный к середине 20-го века понятием Средняя Азия. Территория, населённая узбеками и туркменами. Видимо, есть тут и Восточный Туркестан, и что-нибудь на окраинах Сибири и Дальнего Востока, но в романе об этом ни слова. Зато на примере героини и других персонажей-гастарбайтеров ясно дано понять, что их нравы, культура и уровень жизни мало изменились со времён реальной Российской империи. В любом случае акцент не здесь. Истинный фантдоп – особое восприятие реальности героями, и фантастику романа можно назвать экзистенциальной.
В романе не описано ничего, с чем не сталкивается реально существующий коренной россиянин минимум по пять раз на дню. Типичное хамство, синдром вахтёрши, бюрократия и барство госслужащих. Кто начал подрабатывать со школы и продолжил в ВУЗ-е, тот узнает вакансии-обманки в романе. Иногородний студент вспомнит страх потерять место в общаге. Нет ни гонений, ни погромов в отношении азиатских народов. Ширин ни разу не остановили на улице даже для проверки документов. Всего лишь сменилась политика, и неризедентов ограничили в правах. Но в романе всё это подано как реальность сплошной чёрной полосы, персональная антиутопия для двух влюблённых.
Стиль
Атмосфера романа представляется откровенно декадентской – но не всё с ней так просто, как кажется поначалу. Отвращение к современному обществу, его законам и потребительству, но абсолютная зависимость от него и воли дееспособных людей. Восхищение восточными мифами, сказками и сказаниями, но жизнь проводится на грязных форумах и глупых видеосервисах интернета. Длительность истинной любви, оказывается, зависит от срока действия визы. Ограниченность во всём: в отсутствии свободы воли, выбора и поступка, в нехватке времени, сил и денег.
Нет и намёка на декадентские демонизм, имморализм и красоту разложения. Всё светлое, чистое и правильное обречено, но герои этим отнюдь не упиваются. Они пытаются выжить, как два выброшенных на помойку котёнка. Всё настолько плохо, что напрашивается сравнение с американским грязным реализмом Билла Буфорда и Чарльза Буковски. Влюблённые в самом низу «пищевой цепочки» мегаполиса: безработная мигрантка и больной психически. Вечный поиск работы, абсурдные и неприличные предложения, дешёвые забегаловки, фастфуд и кофе из разовых пакетиков. Лихорадочная, выжигающая последние ресурсы активность, приводящая к опустошению и переходящая в отчаяние.
При этом сам текст не лаконичен, как это пристало грязному реализму. Предложения сложны, абзацы обширны, а эстетика изо всех сил пытается прорасти сквозь неприглядную действительность, как цветок из асфальта. Красота и любовь Ширин переходят даже на приготовленные ею яичницу и картофель, превращают в священный ритуал не только секс, но и любое повседневное действие. Постоянные длиннейшие внутренние монологи главного героя, рисующего в мечтах картины идеального для них двоих будущего: устроиться на работу, купить тортик и немного мяса, жениться, завести ребёнка. Больно становится от того, о чём мечтают иные дети.
Расставание с произведением
Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание,
А вдали уже дышит гроза.
Дрогнул воздух туманный и синий,
И тревога коснулась висков.
И зовет нас на подвиг Россия.
Веет ветром от шага полков.
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости-прощай, прости-прощай…
Такими словами Владимир Лазарев наполнил марш «Прощание славянки» Василия Агапкина, родившийся у того незадолго до Первой мировой войны. Безымянный герой Степана Сказина тоже воин в душе, но запертый в теле с ущербной психикой. Его история любви к Ширин не менее драматична, чем начало двадцатого века для России – череда непрекращающихся войн с противниками, обстоятельствами и самим собой. Символ это или сатира? Вряд ли. Подобно Эгерту Соллю из «Шрама» супругов Дяченко, он проклят, но только с рождения и неизвестно кем и за что.
Роман «Моя тюрчанка», по сути, это романтическая история хикки со справкой умалишённого, пытающегося ради любимой стать полноценной частью общества, которое он боится, презирает и ненавидит. Большая часть текста дана в виде фантазий героя относительно благоприятных или неблагоприятных вариантов развития немногих действительно предпринимаемых им и Ширин действий. Романтический герой, но не в том теле, месте и времени. Герой в мечтах. Реальность, обыкновенная для всех, раз за разом жестоко отказывает ему в том, ради чего он готов встроиться в неё полноправным гражданином.
Ширин до последней страницы остаётся загадкой. Образ её в романе всегда даётся посредством героя. Дети Востока взрослеют рано, и в свои восемнадцать её поведение соответствует если не матери героя, то уж его старшей сестре точно. Она молчит и делает, принимает решения и ставит возлюбленного перед фактом. При этом всегда внешне остаётся покорной и любящей женой. Играет или живёт? Кто знает. Временами вообще сомневаешься в реальности её существования – не мечта ли она, порождённая одиночеством, тоской и желаниями героя?
Человечество и за пятьдесят полётов на Луну не смогло найти ничего стоящего внимания. Теперь новейший, оснащённый по последнему слову техники звездолёт летит к Марсу. Экипаж был поражён многообразием и экзотичностью форм жизни открывшейся перед ним планеты. Заворожённые красотой неведомого люди с головой погрузились в изучение нового мира и не заметили, что сами стали объектом изучения. На Марсе есть и разумные существа!..
***
«Навигаторы бесконечности» – любопытный образчик старой фантастики, который многие воспримут морально устаревшим. Однако, уже не поражая одним только фактом путешествия на Марс, роман всё ещё способен привлечь внимание нестандартностью образов и мотивации персонажей. Прямолинейный сюжет и лаконичность повествования с лихвой компенсируются отсутствием клише, а кажущиеся сейчас наивными футуристические науки и технологии – талантом и фантазией автора.
Для начала экспедиция землян действительно исследовательская. Никаких конкистадоров космоса, никакого оружия на всякий случай. Летят не столько учёные, сколько авантюристы: заглянуть за край, хотя бы одним глазком! Широко открытые вечно удивлённые глаза и не прикрытые бронёй души. Детская простота и доверие миру такие, что невольно начинаешь испытывать фантомные боли ампутанта. Странно даже то, что и мир в ответ не наказывает героев за беспечность.
Цивилизация Марса не калькирует земные образчики, а марсиане не конструируются методом добавления размера или конечностей представителям земной фауны. Гигантских муравьёв и шестилапых пум здесь нет. Марс Рони-старшего не похож на Африку или Америку, выкрашенные в красный цвет. Сами внутренняя организация и симметрия организмов здесь иные. Напоминает жизнь, увиденную в микроскопах начала двадцатого века, но всё же не повторяет полностью.
Сюжет нельзя ограничить ни эскапизмом, ни захватом новых территорий или поиском ценных ресурсов. Просто три прекраснодушных молодых человека встретили впавших в детство стариков, оставшихся от чужой цивилизации. Просто заметили, что их дом обветшал, сад зарос, а упавший забор больше не сдерживает осмелевшее зверьё. Просто помогите, пожалуйста, хоть вы и не обязаны, а мы поймём, если вы откажетесь. Просто люди поступили по совести.
Любовь в произведении есть, но она полностью факультативна. Она всего лишь часть большого и удивительного Приключения. У инопланетной возлюбленной три ноги и шесть глаз, а носа, рта, ушей и волос нет вовсе. Её раса почти изжила биологическое размножение, перейдя на более тонкие уровни взаимодействия. Вероятно, лишь истинный француз способен влюбиться вопреки всему и добиться ответной взаимности от подобного существа!
Роман цельный. Нет ни ощущения «хорошо, да мало», ни задела на будущее. Спустя тридцать пять лет после его публикации и двадцать лет после смерти автора всплыло продолжение – повесть «Астронавты». Увы, она уступает по всем возможным параметрам. Появляются отражения реальных политики и социума, Россия и Австрия. Персонажей охватывают жажда наживы и страх перед неизведанным, а мир становится привычно жесток. Всё в ней пресно и обыкновенно. Совсем не так, как здесь.
Осень 1918 года. Старший следователь ПетроЧК Александра Гинзбург назначена комиссаром в неблагонадёжный полк, который уже потерял двух чекистов. Сможет ли Саша завоевать авторитет у солдат и удержать его командира – легенду Восточного фронта Большой войны Фёдора Князева – под контролем? Особенно теперь, когда Белое движение объединено и может победить. И революционеры, и те, кто почему-то до сих пор считают себя приверженцами традиции, готовы убивать и идти на смерть ради счастливого будущего. Но, воплощаясь в реальность, мечты меняются, а мечтатели трезвеют. Почему в гражданской войне даже победа вызывает ощущение поражения?
***
«Комиссар» Яны Каляевой делает ставку на неослабевающий интерес к Белому движению времён Гражданской войны 1917-1922 годов в России. Что было бы, сорви белогвардейцы джекпот? Использован один из наиболее правдоподобных вариантов развития альтернативной истории: А. В. Колчак погиб в случайной (или кажущейся таковой) дуэли в 1918 году, и его место в оппозиции красным подхватил А. Н. Гришин-Алмазов.
Конечно, значимость отдельных личностей в историческом процессе не настолько велика, как представлялось некоторым фантастам. Но в случае сложнейшей внешней и внутренней политики в ежедневно меняющихся условиях военного времени требуются скорость реакции, непредсказуемость, реальная оценка собственных сил и однозначное «да» или «нет» на множество вопросов и ситуаций. В настоящем история показала, что адмирал Колчак чего-то не учёл.
В иной реальности генерал Алмазов предоставил независимость национальным окраинам, признал итоги Декрета о земле 1917 года, выбил долю военной контрибуции из стран Антанты, предпочёл французов англичанам и ассимилировал эсеров. Появились союзники и деньги. Новый земельный налог вернёт власть крупным собственникам, на которых можно будет опереться. Стабильность внутри страны обеспечит обновлённый до уровня католической святой инквизиции институт православной Церкви. О нюансах внешней политики автор пока молчит.
Художественная основа произведения – со слов самого автора – дискутирует с пьесой В. В. Вишневского «Из хаоса», больше известной как «Оптимистическая трагедия». Там женщина-комиссар среди матросов-анархистов, здесь женщина-комиссар в полку, способном перейти на сторону идеологического врага. Подобие сюжетных ходов и персонажей есть, но всё обыграно иначе. Прежде всего потому, что Вишневский знал материал лично и изнутри, а Каляева осмысливает извне и книжно.
К чести автора, «Комиссар» не превратился ни в любовный роман, ни в сказочную перепевку серьёзной литературы, как это, к примеру, произошло с «А зори здесь тихие…» Б. Л. Васильева в исполнении Д. Н. Зарубиной («Отцова забота»). Влюблённые красноармейские демонессы тут в небесах не летают и когтями никого не дерут. Есть увлечение месмеризмом некоторых ключевых персонажей и правдоподобные отношения занятых и до предела вымотанных людей.
Женский взгляд выражен в ракурсе повествования: всегда из-за плеча командира-мужчины. Урицкий, Бокий, Князев, Щербатов и снова Князев. Лишь в самом конце дописанной на сегодня первой части романа героине приходится действительно взять на себя мужской гендер. До того трагигероическая юность, личные разговоры, утешение раненых, почётная охрана обоза, чудеса самообладания в плену… А комиссару Вишневского в день знакомства с личным составом пришлось стрелять, чтобы не стать жертвой группового изнасилования.
Повествование предполагает хотя бы школьную образованность читателя в отечественной истории. Вставных энциклопедийных статей, персонажей-гидов и сносок, изображающих гружёные золотом железнодорожные составы, здесь нет. Альтернативное развитие подаётся мимоходом, как запоздавшая из-за общей неразберихи новость, и в диалогах: политобработка комиссара и долгосрочное планирование ответственных лиц.
Происходящее нарисовано крупными мазками, без мелких деталей и панорамных планов. Вот часы «Танк» от Картье без описания. Кем-то убит Моисей Урицкий. Белые как-то взяли Петроград, а после и Москву. Распутин канонизирован как Григорий Новый. Достаточно для мыслящего читателя и лаконично в соответствие описываемой эпохе. Удобно тем, что не надо зарываться в материал с головой. Но неглубоко, холодно и отстранённо, и это впечатление усилено далёкой от новояза России начала 20 века лексикой.
Более того, картина упрощает реальное положение вещей. Не прописано многообразие и взаимоотношения российских политических партий и религиозных сект. Почти нет классов и классовой вражды. Не показаны банды уголовников и так называемых «анархистов», а также их представители в коллективах. Будто бы Первая мировая война кончилась разом, как вода из крана, без последствий и угрозы вторжения извне, без возвращения отставших и пленных. Заявлен еврейский вопрос – но сугубо для красного словца, номинально.
Главный герой – человек без имени, рода, племени и пола. Александра Гинзбург, до крещения в православную веру Юдифь. Но так звали погибшую в Белостокском погроме 1906 года сестру, за которую её приняли. Чужое имя, чужие люди, чужая страна. Идеология, заменившая веру. Маузер и отчёты вместо мужа. Сын полка вместо своего ребёнка. Даже рябая разведчица может позволить себе свободные отношения в духе марксистского феминизма Коллонтай, но только не комиссар. Слишком велика ответственность – или тут что-то иное?
В Петрограде, вербуя военного специалиста царской России Андрея Щербатова, Гинзбург решила вылечить его от тифа с помощью месмерических техник объединения магнетических флюидов. Болезнь отступила, но спасённый перешёл к белым. А объединение осталось, и обоих стали посещать странные идеи и общие сны. Откроется ли им предвидение? Сможет ли взаимное чувство, необходимое для подобного слияния, найти хоть что-то общее в конкурирующих идеологиях?
Красные хотят, чтобы каждого человека ценили уже за то, что он человек – ведь это возвышает, позволяет работать для себя и над собой. Белые считают, что каждый должен делом и результатом доказать, что он человек, а не тупой, ленивый и агрессивный скот. И те, и другие дают возможность достижения счастливого будущего, – но красные отбирают нажитое, а белые эксплуатируют неимущих. Что лучше: аванс или получка, подарок или награда? Пока теоретики спорят, практики убивают. Массово и с обеих сторон.
Андрей и Александра – необычная пара. Убитая по документам еврейка и чудом выздоровевший русский дворянин разведены судьбой по разным лагерям. Она живёт чужую жизнь, он живёт взаймы. Ромео и Джульетта или Юдифь и Олоферн? Да, но нет, как любит повторять героиня. Обоих движет идея, оба одержимы служением. Рабочие големы революции. Бездушные исполнители, по выполнении задания обращающиеся в прах.
Александра получит кровавую жертву и чужую душу взамен своей, давно утраченной. Оживит это её или, как после крещения, лишь дело революции? Кого, чтобы выжить, принесёт в жертву Андрей? Бога и веру, с которыми заключил союз Новый порядок, или Веру, сестру свою? Война страшна, она делает из убийства рутину и забирает близких, но гражданская война требует убивать близких самостоятельно. Героям остаётся лишь полный невозможного счастья сон, почему-то до сих пор общий для них двоих. Что будет дальше, покажет второй том романа.
ХХV век. Мощь земной цивилизации безгранична. Её космический флот может уничтожить любую нечеловеческую расу в отдельности и все их вместе взятые. Однако в своём могуществе Земля не замечает нависшей над ней чудовищной угрозы Вторжения Извне, с которой человечеству ещё никогда не приходилось сталкиваться. Надвигающийся вселенский апокалипсис может предотвратить космодесантник-смертник Иван, младенцем найденный в анабиозной капсуле на краю вселенной...
***
«Звёздная месть» Юрия Петухова – это трэшевая смесь западного космохоррора, патриотической криптоисторической фантастики и еретического богословия, существующая вне рамок литературного процесса. Текст будто составлен компьютером, в память которого загрузили все сны и фантазии Клайва Баркера, Василия Головачёва и Сергея Алексеева. Квинтэссенция комиксов и языческого православия. Но почему-то с письмом в защиту Ю. Петухова после обвинения двух его книг в экстремизме выступило пятьдесят российских и советских писателей, в их числе метафизический реалист Юрий Мамлеев и «деревенщик» Валентин Распутин. Какую проблематику, идею, посыл смогли разглядеть все они в его творчестве?
В эпопее пять томов, но во всех единая структура и чётко прослеживающаяся тенденция: фантасмагорический «водевиль» перемежается авторскими рассуждениями о высоком, и от книги к книге объём и градус публицистики повышаются. В послесловии к последней части Ю. Петухов открыто обращается к читателю, объясняя предназначение композиции: он пишет иносказание, и два его пласта не только самостоятельны, но во взаимодействии друг с другом и читателем рождают некие скрытые смыслы. Вспомним уровни восприятия текстов «Прощания с Матёрой» В. Распутина и «Шатунов» Ю. Мамлеева.
Пласт первый, названный самим автором «глупым водевилем». Рептилоиды, протеические амфибии, скорпионоиды, рыбоиды, звероноиды, энергетические существа. Языческие божества, нелюди, нежити и вожди древности в дарковой обработке, заговорщики-сатанисты и демоны преисподней. Стреляющая и летающая футуристическая машинерия всех мастей, телепортаторы, безумные учёные, андроиды и киберы, биомеханические протезы, мутанты и клоны. Живущие голышом дамочки, эротические наваждения и четырёхгрудые (кто больше?) инопланетянки. Всё это взаимодействует с героем-десантником соответственно, но в основном бьёт по голове с присказками «дурак», «повиси» и «дозрей».
Пласт второй – «публицистика». Бог есть, и люди дети Его. Преисподняя реальна и тщится превзойти Его, но лишь извращает творение. «Россы» несут Святой Крест эволюции человечества и гуманистической цивилизации с каменного века и страдают за свой альтруизм. Человеку не место в космосе. Историю пишут выжившие. Выживают не сильные, храбрые и честь имеющие, а слабые, трусливые, лживые и способные убивать в спину. Правят выродки, сознательно и планомерно проводящие политику деградации культуры и вырождения генофонда человечества.
Оба пласта не новы и будто скомпилированы из множества зачастую кардинально разнящихся по всем возможным параметрам источников. Оригинальны возникающие при их взаимодействии смыслы, но кто поручится за то, что они от автора, а не от читателя? Сам Ю. Петухов утверждает, что всё от Бога. За одного пером водят, другой воспринимать душой должен – и от обоих вера нужна. Текст лишь инструмент, читайте-де и перечитывайте. Автор не называет своё пятикнижие, предположим, «Правой Библией» или «Славной Торой», но намёки более чем прозрачны. Пойдём потомно.
В «Системе» Иван познаёт иной мир, его законы и обитателей – Книга Бытия о сотворении мира и человека, о зарождении еврейского народа. «Бунт вурдалаков», где власти Земли не верят десантнику, но посылают на планету Навей – Книга Исхода о бегстве из Египта, синайском даре и устроении походного храма. В «Каторге» герой узнаёт истинных правителей Земли и находит друзей в тюрьме – Книга Левит, излагающая тонкости законодательства и храмовых служб. В «Скитальце» безумец мечется во времени, исправляя свою жизнь – в Книге Чисел евреи скитаются по пустыне. В «Смертельном бое» Иван становится карающим мечом Бога – во Второзаконии Моисей напутствует евреев перед завоеванием Земли обетованной.
Сам автор, судя по всему, считает такой подход не фантастикой, пародией или иным художественным использованием религиозных текстов, а возвращением божественного учения в лоно «росского» традиционализма. Выродки-де за тысячелетия извратили, а он выправляет. В последнем томе Иван объединил в себе максимум сакрально-мифологических значений: от дурака, солдата, каторжника, богатыря, царя, Христа первого и второго до Иоанна Богослова и Моисея. Финальный историко-инквизиторский поход бесподобен: от девяностых и Ленина до генетиков-праегиптян.
В чём смысл учения Ю. Петухова? Обратимся к тексту его пятикнижия. Есть векторно противоположные Бог (развитие) и преисподняя (вырождение), и разделение их – Совесть, она же Черта – проходит в душе каждого отдельно взятого человека. Хочешь остаться с Богом – не преступи. Преисподняя и преступившие выродки творят всё что хотят, ибо дана человеку свобода воли. Бог только верит в человечество, которому остаётся тянуть лямку до последнего праведника, который и станет мечом господним, объединившим всю силу рода. Погибшие с честью в Боге душу сохранят, и «мне отмщение и аз воздам».
Человеку надо бороться с искушениями, исходящими от Первозургов и других воплощений Ога. Автор любит палиндромы и анаграммы, широко применяет народную этимологию, а его интерес к уфологии кончился объявлением всех инопланетян бесами. Посему будет так: «зург» – «груз» наоборот, суть первогрех, гордыня сатанинская. Ог в Библии – царь страны первозданных дубрав Васан, завоёванной Моисеем до Земли обетованной, и последний из некогда живших там рефаимов. Рефаимы, в отличие от нефилимов – гиганты, порождённые от женщин уже падшими ангелами, и мертвецы, которые никогда не воскреснут.
Так о чём эпопея? О том, что бороться с преисподней надо беспощадно: в силе, без сил и сверх силы всякой, не поступаясь совестью, а мёртвые срама не имут. О том, что открытую Богом дверь не закроет никто, но каждый волен не войти в неё или не идти к ней вовсе. О том, что воспитание человека, возраст, пол, национальность и даже его раса в галактических масштабах для Бога значения не имеют. О том, что бес уныния, сомнения и греха червем вползает в каждого и может разрастись внутри в Змея – но каждый способен победить грозного Змея, выдрать когтистого беса из себя и раздавить червем. О том, что надо не пытаться в гордыне превзойти Бога, а гордиться, что создан по образу и подобию Его, и делами доказывать это, чтобы в конце Пути стать равным Богу. О том, что человек всё делает сам, а Бог в него просто верит.
Цикл «Смутное время» Василия Головачёва воистину смутен. Первый том – «Бич времён» – получен путём добавления ещё одной части к роману «Реквием машине времени». Который и без того составлен из четырёх самостоятельных произведений, причём три из них даже публиковались отдельно. Из всех его частей на общем фоне выделяется лишь повесть «Одни мы». Она на голову выше остальных уже иллюзией непричастности к «Расширенной вселенной УАСС». Простые парень и девушка конца двадцатого века, потерявшиеся в пространстве-времени невесть откуда взявшейся циклопической Башни. Неоконченное приключение, любовь и суровое выживание в жанре научной фантастики.
Далее идёт «Схрон» – фактически одно целое с первым, и без того сборным романом. Целиком и полностью стандартное головачёвское повествование, развивающееся по принципу снежного кома. Третий том – «Палач времён» – сиквел, эксплуатирующий детей основных персонажей первых двух книг и Аристарха Железовского из «Реликта». Финальные «Магацитлы» вообще стоят наособицу, поскольку являют собой вольное продолжение «Аэлиты» Алексея Толстого. С одной стороны, в них, как и в «Одни мы», есть привлекательная основа. С другой, привлечение внуков персонажей «Бича времён» и УАСС в который раз делает из необычной повести трудночитаемую конструкцию объёмом с роман.
«Смутное время» всё так же ведёт читателя из футуристического СССР через гипертрофированную перестройку в метафизику. Жизнь – борьба, настоящие люди лишь те, кто умеет и драться, и думать, и любить. Добро должно быть с кулаками, но занимать сугубо охранительную позицию. Стада туров вольготно пасутся на равнине, не боясь львов и волков, но быки мельчают до овец, кролей, мышей – чтобы взрастить героя, закогтиться у бездны на краю и вновь, согласно вселенскому маятнику, беспечно плодиться и расти над собой. Всё те же салочки и чехарда диверсантов и контрразведчиков. Всё то же количественное развитие сюжета, накидывающее новое и неожиданное вместо развития и завершения старого. Быстрее! Выше! Сильнее! Вместе! Соревнование с Marvel всё продолжается и продолжается.
То, что почему-то называют «неоязычеством», усиливается в сравнении с циклами «Реликт», «Регулюм» и даже «Евангелие от Зверя». Мотив посланника к Богу проявляется в полной мере, прямо до светлых Врат Ирия. На арену выходят Кощей Бессмертный, Змей Горыныч и Меч-кладенец в псевдонаучной обработке. Появляется отдельный и архиважный мир магического славянского постапокалипсиса – своего рода неприкосновенный генетический запас нации. Волхвы, вожди и воители, раса разумных медведей, ежеужи и прочие мутанты на заросших сказочными лесами руинах техногенной цивилизации. Неожиданно интересное местечко – но, как и многое у В. Головачёва, лишь намеченное, неразвитое и оборванное.
Цикл важен тем, что здесь автор прямо проговаривает свою философию Времени. Время первично и способно распадаться на пространство и энергию. Множественность миров обусловлена тем, что каждое событие, допускающее вариативное развитие, действительно развивается во всех возможных вариантах, образуя альтернативные реальности. Графически это представлено бесконечно ветвящимся Древом Миров со всеми его корнями, ветвями, листьями, почками, отводками и отростками. На бытовом уровне всё вроде понятно, на вселенском же и квантовом голова идёт кругом. А ещё В. Головачёв намекает на «физику невозможных состояний», делающую возможной абсолютно всё, включая сосуществование взаимоисключающих объектов и процессов.
Именно в этом цикле дана концепция и основные понятия Игры, в которую, к примеру, решил сыграть с кем-то подросший Звёздный Конструктор из «Реликта». Игра – естественное состояние и всеобщий процесс всего сущего во Древе Миров. На тварном уровне она выражается в росте, размножении, индивидуальном развитии, естественном отборе, эволюции. На более высоких – кто знает? В. Головачёв выстраивает ступенчатую иерархию Игры и персонифицирует её уровни в субъектах. Вот такая получается восходящая «лестница»: Оруженосцы, Игроки, Судебные Исполнители, Судьи, Организатор и Представители Заказчика. Это наиболее крупные фигуры, способные лично бороться за исход Игры. Заказчик – он же Творец – вне Игры. Не вполне ясно, разделился ли он на части ради Игры себя с собою вне себя, или только так кажется. Вводятся также понятия «кванк» и «спектр».
Так, Эмиссар ФАГ-а из «Реликта» занимает лишь должность Оруженосца Игрока. «Рыцарем» выступает Игрок уровня Конструктора. Далее следуют Исполнители воли Судей, способные карать зарвавшихся Игроков. Судьи, естественно, следят за соблюдением правил. Есть ещё Организатор Игры – тёмный баламут, названный человечеством Сатаной за дела свои. Представители Заказчика – они же ангелы или зрители – наблюдают за Игрой и наставляют избранных, как Стаса Панова из «Регулюма». Кванк – одиночная личность и двойник себя самого в каждом инварианте бесконечно ветвящегося времени. Спектр – совокупность множества кванков одной и той же личности, способная стать Оруженосцем, Игроком, Исполнителем и Судьёй. Есть ещё уникумы-одиночки наподобие Железовского, не имеющие двойников-кванков, но единолично обладающие всей силой и возможностями спектра.
Приняв во внимание авторские философию Времени и концепцию Игры, начинаешь понимать внутренние взаимосвязи его многочисленных произведений. Все несостыковки сюжетов, алогизмы законов художественного мира и кардинальные изменения персонажей списываются на кванковую природу миров и субъектов. Шаблонность фабул – отражение иерархии и жёстких правил Игры. Открытые финалы возникают из-за принципиальной невозможности понять замысел Творца. Мотив посланника к Богу, вероятно, появился из-за стремления особо просветлённых героев выйти из Игры, как из колеса перерождений сансары. Но понять авторскую концепцию – одно, принять – совершенно другое. Романов у Василия Головачёва много больше, чем в «Мирах Упорядоченного» Ника Перумова, а различаются они между собой подчас меньше, чем кванки Павла Жданова из цикла «Смутное время».