Михаил Зенкевич «Мужицкий сфинкс»

Эта повесть беспощадна. Сюжет заключается в том, что автор, то есть, Зенкевич, бывший в прошлом, наверное, самым нестандартным участником «Цеха поэтов» и, — впоследствии, — кружка акмеистов (кто не знает, «акмеистами», пусть и с оговорками, но все же себя называли всего шестеро поэтов — Николай Гумилев, Сергей Городецкий, Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Владимир Нарбут и, собственно, Михаил Зенкевич), то ли умирает от холода, то ли угорает в душной спальне, потому что растопил печку (а дело происходит в голодных и холодных послереволюционных годах военного коммунизма) сырыми дровами, после чего начинается, собственно, самый «сок».

Послереволюционный полуразрушенный Петербург сам по себе выглядит как зловещий неоплаканный мертвец, и эта гнетущая атмосфера враждебно настроенного по отношению к тебе города, чем-то напоминающая схожую у Гоголя и Достоевского (см. также стихотворение Зенкевича «Петербург летом»), просто не может не давить на нервы. Однако герой оказывается замешан просто в чудовищной водоверти событий.

Мертвецы оживают, явь сплетается со снами, сюжеты стихов поэтов серебряного века (если вы не знаете о серебряном веке больше школьной программы, будьте готовы испытывать жесточайшее недоумение — кто этот поэт? Почему он так описан? Чьи это строчки и откуда?) становятся одним целым с сюжетом голодной и полуразрушенной действительности, время идёт вспять, и, похоже, ни за что не собирается останавливаться.

Сюжет, где следующие друг за другом неостановимые события одновременно и дополняют, и на одинаковых правах исключают друг друга, напоминает описание страшного сна, от которого невозможно пробудиться — ты словно бы являешься актером в спектакле, сценарий который пишется сумасшедшим режиссером по ходу действия, и никто, кроме тебя, этого не замечает. Лично мне это очень напомнило одновременно литературные статьи Льва Гаспарова, сразу двух «Алис» Льюиса Кэролла, и абсурдистскую прозу Хармса.

К прочтению рекомендую.