Майк Гелприн «Сидеть рождённый»

Общество, социум... простите, опчество, в рассказе не прописаны вовсе. Остается только догадываться, какие социальные, политические, экономические или иные события привели к реализации подобной социальной модели. И как, точнее, за счет чего она существует. Можно было бы построить подобие кастовой системы («воры», «суки» и т.д.), далее — «красные» и «черные» — как оценка уровня выпускника, зоны... и так до полного раскрытия основной антиутопической (но несуществующей в рассказе) интриги. НИ-ЧЕ-ГО!!! Выражаясь языком героев (автора?) — шняга.

Автор, конечно наблатыкался в жаргоне, но тем не менее, видно, что фишку он не рубит. Реальный российский антураж им забыт, он ещё весь в начале девяностых. Подобная амнезия типична для эмигрантов. Бывшыя родина изменилась, а они ещё там, в прошлом. Тем не менее, написан рассказ бодро и, что важно, он имеет чёткую концовку, чем выгодно выделяется среди других читанных мной рассказов Майка Гелприна.

Даже не знаю, что сказать... История любви, к которой прикручено все остальное: и мир, и характеры героев. Возникает три вопроса:

1. Мир этот каким образом существует? На экзамене по социологии Костян рассказывал о двух способах делать гешефт с потенциала. Первый: возможность нападать и защищаться, не думая о последствиях. Второй: возможность «дела делать», то есть обогащаться преступными методами. Другими словами, выпускник школы, у которого ни гроша за душой, отбывает авансом десять лет на зоне, потом «откидывается» и либо нанимается в крутую охрану, либо начинает добывать средства к жизни грабежами, либо разом совершает крупный преступный акт и присваивает чье-то состояние, становится богатым, влиятельным человеком. Последний вариант — программа-максимум, разумеется. Потенциал на его реализации сокращается существенно. В результате богатый и влиятельный оказывается беззащитным перед следующей волной откинувшихся. А нужно ли это богатому и влиятельному? Разумеется, нет. Богатые стремятся к защите своей собственности, а безнаказанность откинувшихся новой волны ей серьезно угрожает. Поэтому владельцы состояний постараются по максимуму использовать свои средства и связи для изменения конституционных порядков в обществе, в результате которых силовой отъем собственности будет невозможным. Если исключить эту форму гешефта с потенциала, число желающих сидеть авансом серьезно сократится. А если потенциал имеет не подавляющее большинство, объем гешефтов с него будет постоянно урезаться. Набросанная в рассказе социальная структура нежизнеспособна. Чтобы она обрела хоть какую-то стабильность, в обществе должен существовать рынок потенциалов. В этом случае в авансовых отсидках есть смысл. Но в рассказе о рынке потенциалов не упомянуто ни словом, зато говорится о вторых сроках, что позволяет сделать вывод о неотчуждаемости права на преступление.

2. Верка откуда в таком обществе взялась? Если школьное образование направлено на подготовку парней и девчонок к отбытию на зону по результатам выпускных экзаменов, а воровской закон одобряется общественной моралью, девочек в школе и воспитывают как «марух». В таком обществе и сама Верка, и ее Костян должны были воспринять поведение Пахана-экзаменатора как само собой разумеющееся. Ничего необычного для воровской среды на экзамене не произошло. Реакция Верки на экзамене требует какого-то объяснения. Без этого поведение героини выглядит странным, идущим в разрез с воспитанием, образованием, общественной моралью, школьной практикой.

3. За счет каких людей пополняются милицейские структуры? Верка в милицию готова пойти, чтобы не становится воровской марухой, то есть именно тем, на что ее с рождения готовили, Костян — «по любви». Других примеров в рассказе нет. Возможно, кто-то идет в менты по идейным соображениям: воровской порядок защищать. Кого-то опчество заставляет из тех же соображений. Кого-то мама с папой на зону отправлять очень не захотели. Кто-то оказался патологически туп и не сдал выпускные экзамены. Кого-то «завалили» специально. Можно придумать с десяток причин, по которым человек потенциал насиживать не захотел или не смог. Но в любом случае не думаю, что случай с Веркой и Костяном единственный. Провал девушки на экзамене школьная общественность восприняла достаточно спокойно. В изумление никто не впал, педагоги за голову не схватились, сама девица будущее свое представляет сразу и ясно — то есть прецеденты есть. И это еще один штрих, показывающий нежизнеспособность начертанного автором мира. Система школьного образования не справляется с подавлением в учениках чувства собственного достоинства. Не все согласны, что они рождаются сидеть. В сочетании с изложенным в пункте 1 это серьезный фактор.

Странный рассказ получился. Эмоции ключом бьют, а где — непонятно. Социальная структура никакой критики не выдерживает. Когда рассказ строится на одних эмоциях, это серьезный минус. Его сразу можно не заметить. Все-таки управлять читательскими эмоциями автор умеет мастерски. Но в конце концов странность истории все равно осознается. ИМХО, разумеется.

Странной конструкции рассказ. Идея проста – в неком необычном обществе (может вылупившемся из нашего лет через сто) конституционной нормой стало преступление. Ценности общества, вернее – опчества, поменяли знаки. Милиция – изгой опчества, низшая каста. И вот в таком опчестве герой решается на отчаянный поступок – записывается в менты. Потому что любит, и только так может жить дальше вместе с любимой. Идея сводится к морали: даже в таком вот обществе любовь превыше всего. Ради нее можно поступиться всем.

Так я про странность: практически весь рассказ посвящен описанию некоторых порядков и элементов этого опчества. То есть все декорации возведены. Я пытаюсь в них ориентироваться. И вдруг крик Костяна: “Слышишь, ты, мусор! Я иду на это по любви…”

Понятно, автор хотел, чтоб я, читатель, проникся и в полной мере оценил героизм Костяна. А так ли они необычны? Эти порядки, элементы, героизм. Согласен, в таком обществе такое крикнуть – дорогого стоит. А в нашем — дешевле? Я не увидел ничего в опчестве, что говорило бы о том, что в нем такие поступки необычнее, чем у нас.

Да и само опчество не так уж и отличается от нашего. По морали. Что — у нас менты в почете? То, что для большой части нашего населения является понятием и неформальной нормой, в опчестве конституционно закреплено. Ну и что? К каким интересным следствиям это привело?

Придумка с опчеством интересна – факт. Но не доработана. Сидеть до или после. Поменяется и что в результате? Уходя от банального описания опчества, автор ставку сделал на банальную идею с всесильностью любви. Надеясь, что в таком опчестве – прозвучит. Получилось странно.

Какая любовь, что вы... то есть не гоните гамму, кенты.

Этот рассказ — выворотка. Не та, что замша, а эта, которая у газетчиков, работников типографии и других подобных людей: белым по чёрному, всё наоборот, негатив, где чернозубо скалятся в объектив темнолицые люди, и только из самых затенённых углов тянет призрачным, пугающим, мертвенно-белым светом.

Без всякого сострадания, с особой (раннепелевинской?) притчевостью вывороченный мир, где преступники — добропорядочные патриоты, а наказание предшествует преступлению. Плюс меняется на минус, вместо Николая Павловича Максим Максимыч, понял, ты?.. Не имеет смысла подходить к рассказу с линейкой логики и докапываться до жизнеспособности такого мироустройства. Нежизнеспособно оно, это правда. Но кто вам сказал, что оригинал-то жизнеспособен? Вот этот наш мир, с которого вконтровую срисована гелприновская выворотка — он же существует не благодаря, а вопреки, на каких-то не очень понятных условностях и инерционных силах. Здесь давно «можно столько украсть, что уже не посадят» (с) — кого это удивляет?

Это зеркало — и не настолько кривое, чтобы нельзя было узнать в нём окружающее настоящее. Отражение получилось вполне трёхмерным, ярко образным, в меру детализированным. Вот только финал совершенно нелепый, нелогичный, неправильный...

Как и сама любовь.

Я вырос на окраине и всё такое, потом сталкивался по долгу службы и был обязан знать, но некоторые изречения не понял. Может, уже забыл, что, в общем-то, слава богу. Это я к тому, что автор хорошо поработал с материалом, выстроил логику построения диалогов не то, чтобы идеально, но вполне себе неплохо. Хотя иные моменты вопросы и вызывают. Да и ладно — явно юмор же.

Мне вот вспомнился не только «Срок авансом», но и давно, конечно же, забытый комикс «Побрали» от не менее почившей студии «Муха» из моей Уфы.

Если кому рассказ пришёлся по душе, рекомендую ознакомится и с комиксом, вот тут: http://www.myxa.tv/comics/ — прямой ссылки именно на этот комикс, к сожалению, нет, смотрите 4-й в ряду за 1993-й год (а вообще, он, видимо, №11).

Не сочтите за рекламу, но правда — похожее произведение.

Сначала мне тоже показалось, что автор слегка переиначил на российскую действительность известный рассказ «Срок авансом». Но потом, я так думаю, что автор скорее нарисовал то общество, которое нас ждет впереди, когда везде в почете преступники, когда государство и мафия настолько слились, что уже и не разнять и не отличить. И государственный аппарат подавления верно служит конкретным интересам конкретных людей. А тогда лучшие члены общества и должны пройти тюремные университеты, как говорили ленинцы, чтобы пролагать верную дорогу в будущее. Но даже здесь всегда найдутся люди, для которых любовь превыше всего... Я им всегда завидовал... Одно непонятно, где автор набрался блатного сленга, в детстве я его много наслушался, все верно слово в слово, век воли не видать...

Кто сразу пришёл на ум, так это – Уильям Тенн со своим замечательным классическим рассказом «Срок авансом». Правда, Майк Гелприн, искусно смешивая российские бандитские реалии с тюремной псевдоромантикой, идею предварительной отсидки использует как бы походя, между прочим. Срок авансом – это не главное. Главное – что всю мерзопакостную блатоту в рассказе побеждает чистая любовь.

«Я иду на это по любви… .»

Казалось бы где, где… . Да все-таки спрятал автор любовь! Надеюсь не будущее, быть может, параллельная вселенная, антиутопия в блатном стиле. Но даже в таком месте может найтись место для светлых чувств.

Как и всегда в рассказах Майка в начале не понимаешь всей сути до конца, а когда приходит понимание, то оно льется на тебя от души, холодной в данном случае водой, и в большом количестве.

Рассказ о самопожертвовании ради любви. Веселья не вызвал, как писалось ниже в других отзывах, но впечатлений масса. Рассказ отличился от остальных первых в сборнике «Миротворец 45-го калибра» тем, что как мне показалось, был более отдален от устоев нашего мира, хотя я могу ошибаться.

Вот ведь какое дело... Сначала я на концовку заругался: зачем она выбивается из антуража? Такая веселуха была! Однако мнение своё изменил. Не про опчество рассказ, и не про круги на запястьях идейных в законе. Про любовь. А она сильнее мнений света. И никакой вывернутый мир ей не помеха.

Один из любимых моих рассказов от Майка Гелприна.

Вот просто так, не включая логику :)

Все мы читали рассказ Тенна «Срок авансом» и все помним, о чем там речь. Этот рассказ развивает идею Тенна и выворачивает ее наизнанку: а что, если действительно люди станут вначале сидеть, а потом нарушать закон? А что, если такой порядок станет привычным? Каким станет общество, где сидели все?

Автор с задачей справился, получилось оригинально и очень смешно. А любителям творчества Кивинова так очень даже рекомендую.

отличный рассказ

Одна из лучших антиутопий, что я читал.