Яцек Комуда «Danse Macabre»

Бесподобно. Вычищенный язык, бешеная сплошная динамика, наконец-то живые персонажи, коих различаешь! Им сочувствуешь, их видишь, за ними следишь с интересом.

В меру трагичная штука. Сверхреалистичная, бешеная, темная, мрачная, жуткая, страшная. «Ходячие мертвецы» в антураже замшелого средневекового городишки — это охренительно. Толпы зомбаков, что прут в тумане по мосту к городу — ух, запомнится. Настоящая выживалка, со сменой локаций, поиском оружия, ловушка и и потерей членов команды. Франсуа тут больше как объектив, но именно в этой повести он прямо понравился. Смелый, собака!

Благодаря камерности и запертым условиям существования с бедой извне и взаимодействием между членами выживших текст напомнил «Туман» Кинга. Но тут просто бешеный экшен, без пафоса, но с героическими нотками, очень кинематографичный и в целом довольно крутой.

Наконец-то автор приятно удивил и ВОЗРАДОВАЛ.

П. С. А концовка... Ну, она о людях тех реалий. И что-то не поменяется никогда.

Ого, внезапный зомби-хоррор среди детективно-мистических повестей!

С одной стороны, очень классический. Если вы хорошо знакомы с темой, то вспомнился и Resident Evil, и фильмы Джона Ромеро, и сериал Ходячие мертвецы и даже слегка фильм «От заката до рассвета».

Спасает средневековая эстетика и сильный финал. Привязка к циклу про Вийона весьма условная, но чтение вышло очень динамичным, сочным и энергичным.

Ему бы немного самостоятельности и оригинальности — и можно было бы попадать в список лучших произведений сборника.

Что может быть унылей, что может быть постылей, что может быть, наконец, попросту скучней, чем классический зомби-хоррор? Только классический зомби-хоррор в средневековом антураже — сиречь то, что демонстрирует нам в этой повести Яцек Комуда. Да, некогда это была славная кобылка, но уж слишком много наездников объездили её... кхм, вдоль и поперёк, так что давным давно эта дряхлая кляча ни на что не годна. Медленные, едва шаркающие ногами зомби, передача заразы через укус, «Я задержу их, мне всё равно не жить», фанатик-предатель и героическое самопожертвованием с тротиловым эквивалентом, — список штампов таков, что современные зомби-муви категории «Бе-е!» постеснялись бы, а как-то обыграть их писатель даже не пытается.

Вийон тут человеколюбив и благороден донельзя, хотя если учесть предыдущий опыт нашего знакомства, в сцене прихода стригонов — так тут зовутся зомби, ведь зваться зомби они не могут по понятным причинам — Вийон должен был пнуть Юргена в толпу посильней, чтобы выгадать время на спасение собственной задницы, а не выручать бесполезного подмастерья с риском для жизни. Да и в целом, повесть не про Вийона, а про Яна из Дыдни — Вийону тут ни поколотить некого, ни порасследовать нечего, причины жуткой метаморфозы жителей Саарсбурга отданы на откуп читательской фантазии. А жаль, ибо в остальных повестях именно подоплёка событий представляла наибольший интерес, уж больно лихо там всё накручивал Комуда.

Два момента, которые делают «Пляску смерти» хоть мало-мальски любопытной: коняшки и финал (который, впрочем, списан из очередного зомби-муви и в котором Вийон вновь действует несообразно нашим о нём представлениям, проходя мимо этого праздника жизни, не выпив и никого не потискав даже).

Алсо, напрягает фиксация, то ли переводчика, то ли самого писателя на слове «плебей» и его производных и золотые скудо, которые всю дорогу были Эскудо — не иначе ветхозаветчик обрезал!

Пожалуй лучшая повесть в сборнике. Уместный дарк, насыщенность событиями в совокупности с некоторой камерностью места действия, классический сюжет про нашествие зомби и выживание группы невольных попутчиков, поданный в не самых привычных исторических декорациях (рыцарская конница во всем облачении, атакующая живых мертвецов, особенности восприятия религиозным народом средневековья настигших их ужасов). Исторический антураж атмосферен, ужасающие подробности поданы вовремя и в меру, группа борющихся за выживание людей большей частью прописана ярко, с индивидуальностью. Больше прочих выделяются, разумеется, поляки, но и остальные неплохо прописаны. Главный герой — не мерзавец, а вполне себе адекватный, пускай и противоречивый человек.

Финал при всей своей печали (в отношении малого количества выживших из первоначальной группы) вызывает практически улыбку — все-таки действительно неистребим дух человека. В чем и слабость его, и сила.