Илья Масодов «Тепло твоих рук»

Второй роман условного цикла, на мой взгляд, получился таким же неоднозначным, как и первый. Роднит его с предшественником, как тема мертвечины, так и превосходный стиль автора.

Но есть и пара существенных отличий.

Там где “Глаза” удивляют обилием сюрреалистичных образов, “Руки” пытаются приземлить события путём уменьшения кол-ва фантастических тварей и прочей паранормальщины. Таким образом, картина в целом воспринимается намного реалистичней, от чего местами и пробирает сильнее. Да и начинается роман в какой-то степени уютно и, в отличие от первой части, постепенно скатывается в ультранасилие, а не начинается с оного.

В общем и целом остальные черты первого романа справедливы и для второго (можете ознакомиться с моим отзывом романа “Мрак твоих глаз”).

Ну и вновь не могу, не восхитится мастерством слова, и приведу пару цитат.

“Кладбищенские кресты поднялись длинными неоновыми сталактитами”.

“Пьяные девушки смеются, дыша тёплыми грудями в подкравшиеся мужские ладони”.

“Пуля пробивает голову и выбрасывает позади неё на светлую вертикальную полосу обоев кометный хвост окровавленных мозгов”.

Я думаю только ради вот этого стоит ознакомиться с романами Масодова.

Сюжетных связей двух произведений цикла я не заметил. И если вдруг вас оттолкнул сюрреалистичный “Мрак твоих глаз”, можно попробовать ознакомиться с более реалистичным “Теплом твоих рук”.

(зомби. экстрим в кровавых пятнах)

Однажды нежный и впечатлительный Йожик решил поесть кактусовой каши. Нашинковав пейотля и украсив блюдо стручками чили, он было совсем уж собрался поужинать, но тут взгляд зацепился за книжную полку. «Тепло твоих рук»... «Сладость губ твоих нежных»... «Мрак твоих глаз»...

«Какое ррррромантичное название!» — подумал Йожик (хорошим вкусом он никогда не отличался). — «Не почитать ли на сон грядущий?» Вообще-то, на сон грядущий Йожик обычно почитывал таблицы Брадиса, но и современная беллетристика действовала столь же безотказно. Поначалу его ожидания как будто оправдывались: несчастная девочка Мария, похожая на Бетти Буп, страдала в лучших традициях бразильских сериалов. Страдала от рук одноклассников. Страдала от педагогов. Страдала от папы. Страдала от мамы. Только от бездомной бродячей кошки она ещё не страдала, и то исключительно потому, что пнула её, проходя мимо.

Эта повесть из школьной жизни невероятно увлекала, заставляя Йожика забыть обо всём на свете.

...Так это всё враки! — догадался вдруг Йожик, прочитав, что девочка Юля Зайцева оказалась действительно мёртвой. И пустил слезу (порой на него накатывали приступы сентиментальности).

Словно пробило двенадцать, и Золушка вдруг начала обрастать волчьей шерстью и скалить зубы. Советский соцреализм превратился в лесбийский треш о любви, что сильнее смерти и пробуждает немёртвых — с болью, кровью и шествием никуда... Полчаса пролетели совершенно незаметно. Нежный и впечатлительный Йожик механически поднёс ко рту ложку и сде...

В голове будто что-то замкнуло. «Ррррррррр!» -зарычал Йожик, и схватив ножовку, бросился в ближайший ельник, где с верхушки первого же дерева на него свалилось много-много зубастеньких буратинок.

Мораль сей сказки такова: ...а нет здесь никакой морали — сплошная аморальность одна! Ешьте то, что вам действительно нравится и обращайте внимание, что написано на этикетке!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Встречалось мнение, что под псевдонимом «Масодов» скрывается бывшая советская учительница, живущая ныне за рубежом. Очень на то похоже — ненависть к детям и осточертелость от школьной неволи так и сквозит в каждой строке. С другой стороны, это могло быть написано и недавней школьницей — слишком просто и безыскусно, хотя и с редкими моментами озарения-вдохновения. Хотя, конечно же, первая версия больше походит на правду.

Если первую повесть вытянул гротескный финал (изначально хотел поставить 3 балла), то здесь он напротив подкачал, хотя завязка и развитие событий сделаны не в пример лучше, естественней. Вместо 5 (нормальный коммерческий продукт, не выделяющийся из массы подобных), поставил на балл меньше. Как литература — это «фаст-фуд», одноразовое чтение на часок. Как хоррор — в целом, нормальный продукт на грани пародии, с неприкрытыми до непристойности библейскими аллюзиями и отвязным насилием. По сравнению с первой вещью, фантастики и насилия меньше, написано мягче, профессиональней, скучней.

Можно читать независимо от остальных вещей трилогии.

Перечитал «Тепло твоих рук» Масодова. Знаете, при вторичном прочтении кое-какие нюансы стали видны лучше. В частности, у Масодова прекрасный, хоть и несколько тяжеловесный язык, и очень лиричная атмосфера, многие абзацы — настоящие стихотворения в прозе. В первый раз как-то внимания не обращал, был заворожен потоком убийств и жестокости. Хотя «Тепло твоих рук» — самая беззубая книга Масодова. В ней есть только убийства. Ни сексуальных извращений, ни тебе пыток, ни кровавой мистики — ничего нет, за исключением финала с пентаграммой.

Все же Масодов заслуживает внимания, дамы и господа.

Своеобразная книга. Язык и вправду очень красивый, несмотря на непомерную длину и изощренную конструкцию предложений. Стиль — есть, да, написано очень стильно. Эстетика мерзости и безобразия. Близко к чернухе: все эти уже чуть поднадоевшие приемы вроде сгущения красок, упора на физиологию в описаниях переживаний (обязательно блевотина, кровь, менструальные выделения и все прочее), всеобщего пессимизма, в том числе и авторского, и т.д., и т.п. Грязные российские (советские? в данной книге не совсем понятно) подъезды, бесконечный дождь, омерзительные люди вокруг, издевательства — ну все как обычно. Соль данной книги и в целом творчества всего Масодова — в том, что общая чернушность текста играет второстепенную роль. Главное — сюрреализм происходящего; из грязных подъездов и менструальных выделений вырастает пугающий образ: место на границе реальности, чем-то похожее на наш мир, но лишь внешне — там ходят нелюди, похожие на людей, они учатся в школах, которые вовсе и не школы, они поклоняются Ленину, который вовсе и не Ленин, и так далее. Мерзость того места только показывается его чуждость нам, непохожесть его на наш мир. Писатель пишет роман о кривой имитации реальности — она потому и кривая, и отвратительная, потому что имитация.