Томас Пинчон «V.»

Этот роман надо либо читать запоем (да, запой — это болезненное состояние), либо методично изучать, и уж точно не почитывать урывками. А это тяжело, когда на литературу — 2 часа в день в метро. Роман не так лёгок и забавен, как Лот 49, которым я вдохновился на чтение, но и не так сложен, как «Радуга Тяготения», которого я, каюсь, не осилил и треть. Про глубину, многослойность, богатство отсылок, ироний и всех мастей литературных игр Пинчона уже написано сполна и выше, и чем больше критик проникается проблемой, чем коснее и скучнее выходит его труд. Но вот читал я, читал, и что-то такое простое, знакомое, бытовое крутилось на кончике языка... на что же это всё похоже?

Ну ладно, не для всех простое и бытовое, но Пинчон кем работал? Составителем технической документации. А что такое техническая документация? Это вода, канцелярит, термины, сноски, редкие неаккуратности и даже пасхалки скучающих инженеров, но самое главное: нескончаемая вереница ссылок на другие документы, а в тех других — на третьи, и так далее. И если эту вереницу рекурсивно слить в один общий текст, то получится как раз то самое трудноуловимое прыгание между темами и уровнями списка, от головного документа «Военный корабль класса ХХХ», через что-то промежуточное «Пушка калибра YYY» до совсем уж «Винтик Жоподержащий, ГОСТ 100500-63»... и снова на корабль... и снова на винтик... предугадать очередной подъём и спуск сюжета невозможно, не зная изначальной иерархии (а её автор нам специально не оставил) и всюду мерещится хаос со смутными намёками. И пусть некоторые «документы» интересны, познавательны, забавны, шокирующи, в общем и целом читать этот роман столь же увлекательно, как читать конструкторскую документацию (нет, не простому человеку — инженеру, ценителю, гику — всё равно 80% скукотень). Если не войти в запой, то рано или поздно возникнет вопрос: а смысл такое творить в художественной литературе?

P.S. Спасибо переводчикам, что не перевели имена собственные, потому что именно из их оригинала сквозила вся их говорящая подноготная. И, напротив, «Радуга» попалась мне в таком переводе, где вообще все говорящие имена были переведены, вроде Ленитропа и Щипчона(!), и это был былинный отказ.

V — значит...?

Люди читали те новости, какие хотели, и каждый, соответственно, строил собственную крысиную нору из клочков и обрывков истории.

Пинчон, потому что иногда возникает потребность выйти из зоны читательского комфорта. Не «порою блажь великая», но род категорического императива, когда знаешь заранее, что соприкосновение с текстом окажется болезненным, заставит ощутить собственную малость. Что это в очередной раз разобьет в мелкие осколки твое всегдашнее стремление упорядочить мир, найти ключи к его пониманию, ввергнет в хаос и тут же из ничего сотворит новую систему мира с чуть смещенными векторами. Пинчон всегда такой аттракцион неслыханной щедрости.

О V думала давно, вот пришло время. Читала в переводе Николая Махлаюка, Сергея Слободюка и Анастасии Захаревич. Имея возможность выбора, остановилась бы на варианте Максима Немцова, не потому что тройственный союз плох, он замечательно хорош. Но потому что пинчонова проза для меня плотно увязана с интеллектуальной игрой и поэтикой переводческих решений Немцова. Однако вышло как вышло, взяла до чего проще было дотянуться, и наверно это было ошибкой, попадание в резонанс с одним человеком не гарантирует того же с другим/другими, у меня во все время чтения не случилось волшебных озарений, которые подсвечивают восторгом мгновенного узнавания трудный текст.

И, все-таки, что значит «Ви»? Ну, по крайней мере, одно могу исключить, точно не «вендетта» (по Алану Муру). Здешнее V посередине между укатившейся за подкладку через дыру в кармане монетой и Святым Граалем. Ого, нехилый такой разбег. Так ведь Пинчон — он такой, бестрепетно смешивает в громокипящем кубке уродливое и прекрасное, буффоннаду и трагедию, изысканно тонкое и гротеск — причащайтесь (ох, а это не может быть расценено как оскорбление чувств верующих? теперь ведь очень легко кого-то оскорбить, вовсе не имея того в виду.)

Итак, в романе два центральных мужских персонажа: Бенни Профейн (к имени которого прямо-таки просится «профан»), отставной моряк, человек йо-йо — чёрти куда заносит его очередной выдох судьбы, и всякий раз он возвращается на круги своя в том же шлимазловом обличье. Не держится ни за что хорошее, посылаемое навстречу ему судьбой, но и по-настоящему худое не может зацепить, удержать его. Берется за разные диковинные работы (чего стоит отстрел аллигаторов в нуэво-йоркском метро), сталкивается с разными людьми и попадает в различные обстоятельства. Порой задумывается над сложными вещами, не давая себе труда додумать до конца. Может быть, потому что знает, что, когда ответ придет, его уже здесь не будет, неумолимая йо-йо-планида увлечет в новые дали.

Герберт Стенсил (трафарет, шаблон, но если и лекало, то для создания идеального образа), он мой рыцарь в книге. Не знаю, насколько эта роль реально соответствует персонажу, насколько другие читатели готовы увидеть в нем Парсифаля, да мне в целом и не нужно соотносить свои ощущения с чьими бы то ни было. Потому что он мне нравится. Он классный, именно он задается вопросом о загадочной V, отыскивая ее отражения и проекции в прекрасной Виктории Рен, крысе Веронике, Венеции, боттичеллиевом «Рождении Венеры» и сакральной стране Вайссу. И он встает на защиту слабых, и любит Рэйчел, и он ищет отца, в «Радуге тяготения» он трансформируется в Слотропа, как Профейн станет Пиратом Прентисом.

И все-таки единственный женский образ из пестрого калейдоскопа здешних персонажей, Рэйчел Оулгласс (стеклянная сова) отозвалась во мне узнаванием в этой пинакотеке. Молодая женщина , принадлежащая по праву рождения к совершенному истеблишменту, общается, тем не менее сомнительными личностями, работает секретарем, была любовницей Профейна, покровительствует дурочке Эстер, реализуя материнский инстинкт. И в целом, нормальная, она мне нравится.

Самые крутые истории книги. Мальчик с винтиком в пупке (вообще пупок здешняя идея-фикс, каких только тут не встречается), который искал возможность открутить, а когда нашел, у него отвалилась задница. Аллигаторы в манхеттэнской подземке. Операция Эстер. История Ивана Годольфина, которому натолкали в лицо всякой хрени, и история кукольной девушки Мелани л`Эрмодитт погибшей во время спектакля потому что забыла надеть защитные трусы. Еще попытка самоубийства не помню кого из двоих, все-таки кажется Профейна, когда полицейские растягивали защитную сетку. И да, разобранный на запчасти Подлый священник. И да-да-да, обращение крыс, чего стоил сомневавшийся Игнациус (Лойола?)

Роман крутейший, он останется со мной, займет место в ряду книг, которые и уму, и сердцу.

http://kobold-wizard.livejournal.com/745784.html

До первого непосредственного знакомства с творчеством Пинчон был мне известен как один из значительных американских авторов. Причем его романы многим кажутся нечитаемыми. Многие отзывы на «V.» так же упирают на сложность и взбалмошность текста. С этим я теперь могу и соглашаться, и не соглашаться.

Говорить о сюжете здесь можно только в очень общем ключе. Есть две основных ветки. Первая — история Бенни Профейна, бывшего матроса, который незатейливо проживает свою жизнь в Штатах середины 50х годов: выпивка, девочки, портовые побоища, битники и поиск самих себя. Вторая — расследование Герберта Стенсила, направленное на поиск таинственного символа V». в истории ХХ века. Чаще всего этот символ появляется в виде некой женщины, замешанной в череде скандальных и переломных эпизодов. А между этими двумя ветками густо рассыпаны судьбы кучи персонажей, наполняющих жизнью роман.

Возвращаясь к согласию и несогласию с отзывами, уточню: поиски Герберта Стенсила наполняют роман взбалмошностью. Это связано с самой бессистемностью личности. Стремясь отыскать V., он погружаются в несколько десятков странных историй, полных бреда, привирания и национальных образов мысли. Именно это в основном усложняет чтение. Но в какой-то момент я понял, что этот роман очень напоминает «Всем стоять на Занзибаре» Браннера, и читать стало гораздо проще — нет нужды пропускать через себя всю субъективность — нужно лишь выделять главное или даже просто ощущение, дыхание эпохи.

С веткой Профейна все гораздо проще. Несмотря на склонность Пинчона к символизму, эта часть достаточно живая. Структуры нет, а есть хаотичное движение уволившегося моряка, не слишком-то склонного к рефлексии. Именно благодаря портовому колориту я понял для себя предпосылки данного романа. По сути это большая доля автобиографии + портовые байки + чтение актуальной на тот момент литературы. В замкнутом корабельном пространстве натягивалась куча связей между услышанным и прочитанным. Как говорил когда-то мой преподаватель по истории: «Если очень долго смотреть в угол комнаты, то ты действительно можешь досмотреться до Богоматери». Так и здесь человек (далеко необязательно, что это персонификация автора) захлебываясь в бессвязности мира, старается найти хотя бы криптоисторические связи. И Герберт Стенсил находит некое V, некую застиранную красную нить, которая незаметно проходит сквозь историю. В этом плане Профейн и Стенсил отражают два противоположных радикальных варианта выживания в сложившейся реальность: отдаться на волю волн и исступленно искать ключевую взаимосвязь.

Итого: Я не могу сказать, имел ли Пинчон колоссальный лоскутный опыт или просто у него была весьма богатая фантазия, но некоторые эпизоды и детали были восхитительны по интенсивности. Сладость колониального садизма в южной Африке, например, от которой даже меня тянуло блевать. Или описание гребных винтов, наколотых на заднице у портовой официантки.

Но несмотря на интенсивность части эпизодов, около 80% текста банально скучны в своем многословии. Возможно, сформируй Пинчон это произведение, как роман в рассказах — это воспринималось бы иначе. А в результате получилось лоскутное одеяло, которое вполне читаемо, но не оставляет ничего кроме эстетической щекотки.

Томас Пинчон — человек во всех отношениях уникальный. Блестящий стилист и виртуозный мистификатор, затворник, никогда не дававший ни одного интервью, не явившийся даже на вручение Национальной книжной премии (одной из наиболее престижных в американской литературе), а приславший на церемонию награждения под видом себя какого-то комика… Личность этого писателя вызывает не меньше интереса, чем написанные им монументальные романы.

«V.» — дебютный роман Пинчона. Роман, опубликованный, когда его автору было всего 25 лет. Романные дебюты, написанные в таком возрасте, зачастую представляют собой жалкое зрелище. Исключения, конечно, имеются, но мне сложно сходу вспомнить автора, чей юношеский дебют не просто вызвал бурю восторгов у критиков, но поставил автора в ряды крупнейших писателей своего времени.

В изломанном пространстве прозы Пинчона нет ничего однозначного, все зыбко, таинственно и неопределенно.

В лабиринтах канализации Нью-Йорка обитают аллигаторы, а муниципальная служба занимается их планомерным отстрелом… Сумасшедший священник спускается в канализацию, чтобы обратить обитающих там крыс в католицизм… В осажденной усадьбе немецкого плантатора в Юго-Западной Африке в атмосфере сюрреалистического декаданса разлагается миниатюрная модель европейского общества…

…И над всем витает призрак загадочной V. Она и английская туристка, она и канализационная крыса, и загадочная полумифическая страна, и Венера с картины Боттичелли, и целая череда других образов и сущностей… Из Америки 50-х ее следы ведут в Каир и Флоренцию конца 19в., в Антарктику, в Париж накануне Первой мировой, в Африку 20-х и на Мальту времен Второй мировой.

Смелые стилистические эксперименты делают роман похожим на приключение, никогда не знаешь, что скрывается на следующей странице: мозаичная любовно-шпионская история, напоминающая причудливый коллаж, составленный из кусочков жизней сочно выписанных персонажей-статистов; псевдодетективная история о похищении знаменитой картины; философская изысканно-утонченная медитация на тему одиночества, любви и зеркал…

Пинчон жонглирует стилями, его проза то грубовата, то мучительно поэтична. Галлюциногенные видения сменяются то лиричными сценами, то грубоватыми байками, то откровенным фарсом.

В статьях и аннотациях об этой книге часто пишут, что роман посвящен исследованию смысла истории. Но не стоит искать в этой книге исследования в привычном понимании этого слова. Конечно, магистральное направление авторской мысли проследить можно: история движется кругами, а люди неспособны извлекать уроки из ошибок прошлого; и если в мире что-то и меняется, то не в лучшую сторону. Точно нет. Однако, будучи писателем принципиально чуждым любой прямолинейности, Пинчон намеренно отказывается от каких-либо авторских рассуждений на темы, которые обыгрывает. По большей части роман читается как череда виртуозно выписанных, но слабо связанных друг с другом сцен. В результате книга получилась в высшей степени загадочной и многозначительной, а о заложенных в романе идеях читателю остается только гадать. Тем не менее, изощренная стилистически совершенная проза Пинчона делает эту изысканную головоломку настоящим сокровищем для ценителей интеллектуальной литературы.

Есть, правда, в этой очевидно сильной книге и «ложка дегтя» (во всяком случае, для меня). Несмотря на утверждение переводчиков в предисловии о том, что в романе нет ни одного лишнего предложения, мне вторая половина романа показалась несколько затянутой. Концентрация текста падает, отдельные главы по сравнению с другими выглядят откровенно жидковато. Это все же слегка смазывает впечатление от романа. Однако, оглядываясь на общий уровень текста, на некоторые шероховатости можно и закрыть глаза.

О сюжете «V.» сложно сказать что-то более определённое, чем указанное в аннотации «Интрига строится вокруг поисков загадочной женщины, имя которой начинается на букву V». Формально это определение верно, но сами поиски занимают лишь малую часть этого романа, похожего на продукт порочной связи «Улисса» Джойса, «Уловки-22» Хеллера и «Трилогии Нова» Берроуза. Повествование в «V.» охватывает период с конца XIX века по начало XX, но строится нелинейно. Автор без предупреждения швыряет читателя из колониальной Африки в Нью-Йорк, а из Нью-Йорка на борт корабля, из 1890-х в 1950, из 1950-х в 1930-е, психоделичные рассуждения сменяются шпионскими играми, а те сменяются описаниями разухабистых пьянок... ну и так далее. Автор жонглирует местами, временами, стилями письма, персонажами так стремительно, что уже с первых страниц становится ясно – чтение будет нелёгким. Мне вообще сложно представить себе человека (хотя я допускаю его существование), который читает и перечитывает «V.» для собственного удовольствия. Пинчон превращает чтение в тяжёлую работу, ведь позволив себе расслабиться на пару минут, отвлечься от текста, ты рискуешь полностью потерять нить повествования – ведь буквально парой слов автор вновь изменил время и место, в которых происходят события, ввёл какого-то нового второстепенного персонажа, который может исчезнуть через пару страниц, а может внезапно стать главным действующим лицом в оставшейся части книги...

Лишь где-то к концу первой трети романа я понял, что эта книга заведомо сильнее меня и мне её не побороть, поэтому я перестал пытаться осознать её, разложить происходящее по полочкам и позволил себе просто двигаться по течению текста. И, как оказалось, это именно тот способ, которым нужно читать «V.». Текст направляет читателя, подсказывая, освежает что-то в памяти, развешивает ярлычки значимости и незначимости событий, а по прочтении остаётся достаточное количество мыслей для обдумывания.

Итак, однозначно порекомендовать «V.» никому не могу – это текст, существующий сам по себе, не слишком-то желающий быть прочитанным, но ценители сложных книг найдут себе под обложкой «V.» развлечение по вкусу.

Я был заинтригован рассказами Пинчона. Но некоторые отзывы отпугивали меня от его романов. Пока я не услышал, что в V. есть много на тему любимой мноq музыки. Это помогло откинуть опасения и я кинулся в роман с головой.

И это было правильное решение. V. невозможно прочитать по верхам, пробежать по нему. Нужно полностью отдаться внутренней логике, или внутреннему безумию этого романа. Нужно останавливаться, подумать, может и отлистать назад перечитать кое-что. Делать это приятно, потому что Пинчон очень хорошо пишет, и пишет очень интересно. Каждая сюжетная линия, или сюжетный зигзаг, рассказан немного по-разному. Остроумие, мрачная ирония, едкие, но очень точные характеристики — вот бы какие общие характеристики его стиля я выбрал. Пинчон умеет подбирать подходящие слова, создавать яркие образы, подстегнуть воображение неожиданным сравнением.

Не думаю, что я понял этот роман. При всем его обаянии и остроумии, многое для меня осталось загадкой, или влекущей тайной, скорее. У Пинчона мир какой-то безумный, перемешанный, неопределенный. Но есть герои, которые пытаются найти для себя в этом мире Смысл, который был бы большим чем просто проживанием тоскливой жизни, заполненной усыпляющей повседневностью. Эти попытки могут быть смешны и жалки. И даже трагичны. Солидный и мрачный Стенсил многие годы, сквозь века, ищет свою V. И то эти поиски воплощаются в поиски любви-женщины, то в какую-то теорию заговоров, то в остроумнейшей истории с крысами. Но для Стенсила такой Смысл есть, он его обрел в поисках V. Смешно для читателя, но очень важно для Стенсила.

Мне очень понравился этот роман. Читается с упоением. Он умный и остроумный, печальный и немного циничный, интересный и загадочный, прямо как V.