Александр Снегирёв «Как же её звали?..»

ЗЕРКАЛО ДЛЯ МУЖЧИНЫ

«Мужчинами правят хрупкие дуновения, которые принято считать грубыми инстинктами».

Представьте, что существует мир, в котором нет зеркальных поверхностей, кроме глаз. И что увидеть себя можно только, отразившись в чьём-то взгляде. Тогда, чтобы доказать себе своё существование, людям пришлось бы подолгу пристально вглядываться друг в друга. Они ловили бы чужие взгляды, пытаясь понять, как выглядят. Терялись бы в чужих глазах, в надежде разобраться, кто они. Таков мир «прозы» Снегирёва, открывшийся мне сборником рассказов «Как же её звали?» Герои этого мира могут увидеть себя только отражёнными в других людях, да и то лишь по прошествии времени, вспоминая случившееся с ними однажды.

«Плоские недвижные лица женщин смягчаются, и в узких прорезях для глаз возникает тепло».

Женских персонажей в «прозе» Александра Снегирёва множество. Вереницей они проходят по страницам книги, разные: гордые и тихони, истерички и здравомыслящие, одинокие, замужние, с множеством поклонников, молодые, пожилые, при смерти, яркие, сложные, простые, доступные и недотроги. Но, несмотря на множество женщин (а, может быть, именно поэтому), книга эта – об одном единственном мужчине. Снегирёвские женщины – те самые зеркала, в которых он отражается. Да, автор много говорит о них, но рассказывает лишь про себя (вернее, про своего лирического героя, мы же знаем, что самый главный самообман читателя – ассоциировать писателя с его литературным альтер-эго, потому такой ошибки делать не будем).

«Мои достоинства относительны, как и законы Ньютона, сверкают в родной местности и блекнут в иных, более изобильных мужской привлекательностью краях».

Книга «Как же её звали?» получила название от одного из рассказов, входящих в сборник. Хочется сказать, самого пронзительного и сентиментального, но это будет неправдой – из новелл, собранных под одной обложкой (украшенной, кстати, фрагментом картины Жана-Леона Жерома «Фрина перед судом ареопага»), трудно выбрать «самый-самый», они все очень хороши. И нет ощущения, что читаешь сборник. Создаётся впечатление, что это части одного целого, хотя нет никаких сюжетных перекличек, и даже герои у всех историй разные, но кажется при прочтении, что ты слушаешь истории из жизни одного приятеля, который без особой грусти, но и без радости, повествует тебе про пережитое.

«Ест он профитроли брезгливо, с желанием и одновременным отвращением. С профитролями у него, как у взрослых со шлюхами».

Трущобы, коммуналки, двушки, трёшки, съёмные квартиры и долгожданная личная жилплощадь, дешёвый портвейн и поцелуи в курилке, матери-одиночки и умирающие старухи, молодые специалисты, подающие надежды студентки и пенсионеры, дачные участки в шесть соток, метро и маршрутки, закулисье среднего ресторана и подковёрье издательского дома – прозаичнее некуда, но вопреки этому, Снегирёв поэтичен в каждой своей строчке (именно поэтому слово «проза» на протяжении всей рецензии я упорно заключаю в кавычки).

«Любую бучу против гомиков они сами и затевают. Те, кто трусит, кто сам себе признаться не может, а осмелившимся завидует и люто их ненавидит».

Сентиментальность не мешает говорить грубо, а мягкая манера речи не исключает циничных замечаний. Проза Снегирёва не соплива и не беззуба. Он, конечно, жалеет своих героев и любит, но любит их такими, какие они есть, без прикрас или оправданий. Словно хроникёр, он фиксирует поступки (или их отсутствие), не давая однозначной оценки. Не его это дело оценивать. Этим займётся читатель, если захочет, а писатель передаёт то, что «видит» своим воображением. А то, что получилось, глубину, чёткость, перспективу и правду «фотографических снимков», сделанных его пером, пусть критикуют другие. Единственно, что позволяет себе фотограф – включить режим сепия, превращая отнятые у жизни мгновения в пропитанные ностальгией и грустью снимки. В документы, подтверждающие: «прожито». В доказательства жизни.

«Те, кто говорит, будто мужчинам всё равно, с кем и когда, глубоко ошибаются. Мужская природа тонка и не до конца изучена».

ПС. Мир людей-зеркал… Да, пожалуй, обычный мир является в точности таким же, только чтобы понять это, ему нужно было отразиться в «прозе» Снегирёва.

ППС. Чтобы не вводить в заблуждение: рассказы Снегирёва – не фантастика и не магический реализм, это реалистичная «проза».