Анна Голубева, Валентина Пузакова «Принцип талиона»

Психокорректор — это такой мозговой имплант, который во много раз усиливает муки совести за совершенный проступок. С помощью него все цивилизованное общество, якобы, победило преступность и пришло к светлому будущему. Рассказ повествует о враче, занимающимся установкой психокорректоров в одной отсталой африканской стране. После проведения очередной операции один из пациентов, новорожденный младенец, погибает. И врач начинает постепенно сходить с ума, мучимый чувством вины. Что если причиной смерти ребенка стала его врачебная ошибка? Установленный в мозгу психокорректор усиливает эти подозрения, делая раскаяние невыносимым...

Но постойте. А как же быть с людьми тех профессий, которые постоянно имеют дело со смертью? Врачи-реаниматологи, пожарные, спасатели. Под действием психокорректора они должны выгорать за считанные недели. Кто знает, вдруг причиной смерти стала ошибка врача, нерасторопность пожарного или спасателя? Можно пойти еще дальше. Ведь каждый из нас в жизни так или иначе имеет дело со смертью. Умирает от болезни близкий родственник. Кто знает, вдруг это можно было предотвратить, проявив к нему больше внимания и заботы? По логике авторов такие мысли, под влиянием психокорректора, должны оказаться фатальными. И как психокорректор способен повлиять на преступления, совершаемые в припадке гнева, отчаяния или по неосторожности? В этих случаях он способен только наказывать за уже совершенные деяния.

То есть, разработанная авторами методика не только не поможет создать мир без преступности, но и приведет к полнейшей деградации и разрушению общества. Но авторов подобные противоречия не заботят. Они занимаются любимой игрой плохих фантастов: изобличают изначально химеричные схемы общественного устройства, попутно показывая страдания героя в несправедливом антиутопичном мире «светлого будущего». История на уровне тех, где гомосексуалисты захватили мир и травят последних натуралов. А в финале, как бы стараясь уйти от логических проблем, которые сами же и создали, авторы переводят повествование и конфликт в плоскость семейных отношений героя, окончательно заколачивая крышку в гроб этого, изначально мертворожденного, рассказа.