Константин Паустовский «Книга скитаний»

АВТОРА! — кричали одни. АВТОРУ — аплодировали другие

Так получилось, что этот автобиографический цикл я читаю почти в совершенном бессистемье. Начал с книги пятой, потом последовали первая и вторая повести, а тут вдруг почему-то шестая (на самом деле просто подвернулась аудиоверсия и потому не удержался от соблазна).

События этой книги охватывают период жизни Паустовского с 1923 года и по тридцатые, хотя ситуативно упоминаются и какие-то более поздние моменты. И вот слушаешь эту повесть, в которой Паустовский рассказывает о некоторых своих приятелях и коллегах по писательскому цеху тех лет, и понимаешь что помимо известных весьма много имён тебе незнакомо — то ли в силу малой моей образованности, то ли и в самом деле эти авторы ушли в беспамятье читающего люда. И поневоле переносишься в наше актуальное сейчас и также думаешь, что многие имена тех, чьи книги сейчас красуются на полках книжных магазинов и пополняют списки ЛитРес, точно также уйдут в безвременье. Оставив после себя только слабый отпечаток.

Конечно, при чтении Паустовского осознаёшь две важные вещи, которые делают чтение его произведений привлекательным. И на первом месте стоит его совершенно отточенный, филигранный русский литературный язык. А на второе место я бы поставил его талант наблюдения за людьми и ситуациями в том мире, в котором он живёт, и способность талантливо и ярко передать те картины мира, о которых он пишет. Причём зачастую это не именно картины мира как описания внешнего, а и внутренний его голос, голос его мыслей и чувств.

Надо ли говорить, что непременно вернусь к чтению повестей этой шестиэтажной «Повести о жизни», и конечно постараюсь восстановить хронологический порядок. Впрочем, там уже и напутать-то трудно, остались книга третья и четвёртая.

Шестая, последняя книга романа «Повесть о жизни» написана несколько в ином ключе, чем все предшествующие. Если там преобладало подробное и последовательное описание жизненного пути автора, то эта часть скорее похожа на сборник самых разнообразных зарисовок: о поездках по стране, о встречах с интересными людьми, о дружбе со своими товарищами по писательскому цеху. Почему так, а заодно и почему «Повесть о жизни» так и не была продолжена дальше, Константин Георгиевич объясняет просто и ясно: «Моя жизнь — это мои книги. Всё, что есть во мне, всё что я видел, о чём думал и переживал — всё это есть в них». А 1924 год, с которого начинается повествование в последней части цикла, это как раз начало активной писательской деятельности Паустовского.

Конечно же, 1924 и последующие за ним годы не так богаты на события, как предшествующее десятилетие. Но умение Паустовского писать красиво и интересно о самых простых вещах, будь то пески Кара-Бугаза или мещёрская глубинка, разговоры со своим «квартирантом» Эдуардом Багрицким или воспоминания о Грине, его умение в нужный момент высказаться созвучно мыслям и чувствам читателя делают и эту часть «Повести о жизни» приятной и увлекательной для чтения.