Михаил Гиголашвили «Тайнопись»
В книгу вошли написанные в разное время произведения Михаила Гиголашвили. Язык его рассказов и повестей чрезвычайно выразителен и гибок. Их отличают зоркость глаза, живость действия, острота фабул, умение изображать жизнь не только сегодняшнего дня («Вротердам», «Голая проза») или разных времен и народов («Лука», «Царь воровской»), но и фантасмагорию «тонкого» мира духов, магов, колдунов («Бесиада»). Интонации, искусно расставленные акценты, богатая лексика, оригинальная речь позволяют судить о культурном уровне, характерах и образе жизни очень разных, своеобразных персонажей. Юмор, местами великолепный («Морфемика», «Заговорщики»), первоначально кажется циническим, но такое впечатление поверхностно: писатель, за плечами которого большой жизненный опыт, любит и жалеет своих героев. Кажется, что ему органически присущи сострадание и человечность — главные составляющие его полновесной прозы.
2007 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 1 ]
prouste, 29 ноября 2020 г.
После «Колеса» и «Толмача» не без трепета опасался малой прозы Гиголашвили — оказывается зря. В сборник включены фрагменты «Колеса» в виде самостоятельной повести «Бесиада»( она вставной в «Колесе» и является — там ее дети читают) и Морфемика — про одного из персонажей «Колеса». Ну «Бесиада» меня и в романе не впечатлила — несколько претенциозна и без нее книжка только выиграла бы. Зато второй раздел — «Бабье иго» — великолепнейшие вариации на тему «Толмача», от лица того же рассказчика, не вошедшие в роман из-за того, что сюжетно не связаны с беженцами. Тут рассказ про сербку с буферами и мужскую псевдосолидарность, про поездку с немцем в Голландию, продажу автомобилей браткам и про профессора в Кельне с литконференции. Изумительные вещи, очень смешно и с тонкими наблюдениями написаны, в книге самое ценное. Ну и неплохи сами по себе пара рассказов на околохристосовские темы — такие внятные полуапокрифы с участием Луки, Каифы и т.п. Однако как-то не хочется, чтобы Гигалошвили накропал что-то в духе «Мой брат Иешуа» Лазарчука. Эссе как эссе — занятно. Особняком стоит страшный шедевр «Смерть и бабушка» — о старческом слабоумии и ближних, написанный от лица нерефлексивного больного персонажа ( такой стилевой прием был и в «Цветах для Элджерона» и в «Шуме и ярости»). Рассказ этот оставляет сильнейшее впечатление совсем иного характера чем уморительные рассказы о русских в Германии.