Хуан Хосе Мильяс «В алфавитном порядке»

О Хуане Хосе Мильясе удивительно мало пишут на русском языке, — он практически неизвестен, хотя «В алфавитном порядке» уже вторая книга, изданная у нас в «Иностранке». На родине же он достаточно известен, и как писатель, и как публичная личность. Он пишет критические колонки в газеты, получает литературные премии, преподает и даже экранизуется. И несомненно, причина неизвестности языковый барьер. Тем причудливей то, что этот роман почти целиком построен на игре с языком, его деталями и свойствами. Невероятно, что этот текст удалось хорошо перевести, не растеряв тонкостей, смысла и значения, не погрязнув в сносках и разъяснениях. Испанский оказался намного ближе, чем мы (я по крайней мере) думали.

Столь же мало пишут и о книгах Мильяса. Могу лишь предположить, что для читателя воспринимающего книги поверхностно он оказался слишком непонятным, а внимания других почему-то почти не привлек. «В алфавитном порядке» действительно современная литература (как нам и обещала издательская серия), использующая приемы и имеющая многие черты литературы постмодернизма. Однако смысл книги противоречит идеям постмодернизма, демонстрируя неприкрытый реакционизм на коммерциализм, мещанство, вторичность и деконструктивность оного. Это отрицание отрицания, возвращение от хаоса и эклектики к иерархии и метафизике модернизма. И если точнее, то сюрреализма, с его экспрессией, выплескиванием подсознательных страхов и комплексов, нарративе о личном автора. Поэтому, если постмодернизм это шизофрения, а модернизм — паранойя, то «В алфавитном порядке» — параноидальная шизофрения с диссоциативным расщеплением идентичности.

Не сказать, что это ново для литературы постмодернизма, но если оный подает это как самоиронию, то в данном случае автор напротив, очень серьезен. Он, как и его герой, Хулио (альтер-эго его самого), не подчиняются окружающему их миру, а бунтуют против него. И бунтуют так, как умеют, ведь они часть своей среды. Мильяс выражает это болезнью, охватившей Хулио. Болезнью, бросившей его в горячечный бред, в котором тот оказался по ту сторону своего сознания. Он очутился в мире, где книги сорвались с полок и улетели как птицы, буквы начали пропадать, меняя смысл слов и тем самым меняя свойства мира, а затем начали пропадать и целые слова, исчезая вместе с предметами их обозначающими. Это порождение его подсознания, страха, что мир окончательно потеряет порядок и подчинится деструкции. И последний порядок, который его удерживает — алфавитный, закрепленный в томах энциклопедии, в родном языке.

Первая часть романа лихо погружает читателя в абсурдный мир, который есть лишь отражение нашего в очень кривом зеркале. Обыватели, воспринимающие книги (и даже их части) исключительно как предмет потребления и коммерции. Вещающее с экранов беспомощное и тупое правительство, призывающее ходить на бессмысленные демонстрации, запрещающее всем дозволенное себе, истерично подавляющее следствия, а не причины. Шизофренические телепередачи о здоровье с закадровым смехом. И многое, многое другое. Болезнь Хулио представляется сопротивлением разума ребенка к адаптации миру, который его окружает. Бунт, который создает его Личность. Вторая часть романа повествует о уже взрослом Хулио, который живет своей странной жизнью и сталкивается с теми же проблемами, что и его отец. Семья и взаимоотношения внутри неё в романе занимает важнейшее место, как наиболее близкая и влиятельная часть реального мира, горизонт событий для юного и взрослого Хулио. Сам Хулио сталкивается и с вопросом создания собственной семьи, а точнее создает фантазию о ней. В нашей реальности она ему не нужна, да он и не в силах её создать. При этом он не совсем фрик, а вполне вписавшийся в капиталистический мир, рядовой потребитель. Если смотреть со стороны.

Тонким стержнем проходит через роман Смерть. Смерть эмбриона, смерть книг, смерть деда, любовница Тереза воспринимаемая Хулио как смерть, смерть отца и, наконец, смерть мира и надежда на то, что человечество, частью которого был и он, выйдет из энциклопедии, как выходили из моря на сушу доисторические животные, – выйдет и заново воссоздаст действительность.

Странная книга. Больше похожая на рассказ-размышлизм, чем на нечто серьёзное, но при этом и размышления автор подаёт весьма нетривиально. Как всегда, видя в жанре «сюрреализм», брался за чтение с опаской, что: а) может резко не понравиться; б) основная мысль и структура затеряются в череде абстрактных и сюрреалистичных образов. Но на удивление, ни одна из причин не выстрелила, хотя и от книги по большей части не остался в восторге. То, что её можно прочитать за три часа – мне кажется, весьма удачно, ибо уже после первой части она наскучивает, во второй лишь немного поднимая интерес из-за нескольких взаимосвязей выросшего героя с прошлыми событиями, когда больной человек начал испытывать те же симптомы, которые губительно сказывались на выдуманном мирке. И вот это проецирование жизни одного человека на целый мир в воображении ребёнка – оно цепляет, и автор донёс это как нельзя удачно, показав, что бывает, когда исчезает память о конкретном слове, названии. А так, первая часть книги читалась как некое исследование «что будет, если…», и ещё сильно напомнила мне прочитанную в детстве сказку Ирины Токмаковой про то, как девочка Аля с буквой А шагала по страницам азбуки, из которой некий злодей Кляксич начал удалять буквы. Только здесь это подано куда глобальнее, сатиричнее, жёстче, здесь в воображении мальчика исчезают целые предметы из-за нехватки букв, слов, терминов, названий, привычные явления начинают меняться на нечто противоестественное, обрюзглое, сморщенное, неприятное. Ведь вынь букву из слова – оно потеряет смысл, а вынь слово из лексикона – и ты уже не знаешь, как назвать эту штуку, и она тебя начинает раздражать. Здесь, в мире абсурда, показана деградация общества из-за вынужденной неграмотности, из-за отсутствия вменяемой системы, показано, как люди воспринимают слова и тексты – как жратву, лишь бы набить брюхо. Этот сюромир полон больным потреблением, набит кризисами, наделён мрачными прогнозами, и на фоне этого некроза общественных идеалов контрастом смотрится обычное счастье пацана, полапавшего нравящуюся ему девчонку. Воистину, этот мир болен и обречён, и не спасут его никакие буквы, существительные, сладкие прилагательные или остатки истлевающих книг. А вторая часть, где появляется реальность, она тоже начинает затягивать Хулио в мир абсурда, в мир выдумки, в мир, где всё просто и упорядоченно, мир, где человек стоит в конце. А должен бы в начале, но это слишком легко и правильно. И этот мир перекликается с тем миром, который создал в своём больном воображении маленький мальчик-бунтарь, стремящийся отчасти лишь познать некоторые вещи, коих в обычной жизни он бы не достиг так скоро. И эту привычку наделять мир выдумками и фантазиями он проносит во вторую часть, во взрослость. Но взрослость ли это? Или очередной странный абсурдный бунтомир подростка, выросшего из коротких штанишек, но сохранившего возможность фантазии, бегущего от проблем?

Сама книга написана не так легко, как хотелось бы (диалогов мало, описаний много), но и читается без вязкости, застреваний, её вполне можно осилить за один трехчасовой заход. Перевод, который, по идее, должен бы пестреть всяческими маразматическими растолковываниями, на удивление адекватен и, похоже, перенял если не все, то большую часть языковых нюансов алфавитно-словесных оборотов. Во всяком случае, ощущение, что что-то не так с языком, или что-то потерялось при переводе, или переводчик не знал, как бы тут поизящнее выкрутиться, у меня было всего в паре-тройке мест, в основном, в мире словаря и когда отделялись буквы. Просто было несколько странно читать, что буквы исчезали, но в некоторых русских словах оставались. Крохотный недочёт.

7,5 баллов. За то странное чувство, когда принимаешь придуманный автором абсурдный мир за некую константу, которая имеет право на существование.

Удивительное произведение. Упорядочить впечатления было сложно так же, как главному герою разобраться во всей этой кутерьме разъятия пластов реальности. Из последней прочитанной мной литературы сильно выделяются Нил Гейман, Мария Галина и вот теперь Хуан Хосе Мильяс. Они отражают окружающий мир на страницах книг в невероятных пронзительных образах, в сплетении оригинальной фантазии, яркого стиля и неоднозначных идей и мыслей.

Ткань реальности рвется... нить мира, в котором для неграмотного населения журналисты создают привычки потребления реальности. Тем ярче и пронзительней кажутся фантастические картины разрушения. «Непрочитанные книги умеют мстить», – мысль, дефилирующая на поверхности, но весь потенциал зарыт глубже. Невнимательность к деталям, пошлое и грубое отношение к простым повседневным вещам, без которых, по сути, жизнь не представляется возможной.

Разруха в романе — лишь отражение внутреннего упадка, показанное через увеличительное стекло: человеческое лицо, пораженное угревой сыпью привычек вследствие закупоренных тромбов души, камней безразличия, застрявших в печенке. Недалекость общества бездумных потребителей культуры, телевизор как костер для первобытных пещерных жителей, полые люди-манекены... Невероятное раздолье сочных образов кричит о катастрофе внутри человека.

Тема избитая, но текст цепляет оригинальным подходом к изложению материала. Толковый словарь рассматривается автором как жизненный цикл человека, где все взаимосвязано. Структура словаря, несуразное соседство слов и понятий, алфавит, выстраивающий определенную логику из видимого хаоса значений — все это работает на образ остроумной метафоры бытия.

Спирали-завитушки стилистических изысков автор заключает в драматическую историю взаимоотношений отца и сына, в клубок психологических проблем обоих. Отец, поглощенный заботами, не находит в своей жизни места исполнению мечты и «пересаживает» ее в голову впечатлительного сына. Тот сходит с ума на фоне ежедневного наблюдения отцовских страданий, толчком к краю становится внезапно разыгравшаяся тяжелая ангина. Их жизнь – замкнутый круг стереотипов, один переживает из-за переживаний другого, но никто не признается в этом, не желая показаться слабым. В итоге страдают все, являя собой в совокупности трогающую проекцию повседневного сложного мира мужчин.

Во второй части романа болезнь подростка, перекочевавшего во взрослую жизнь, вроде бы отступает, но разъятие мира и реальности прогрессирует исподволь. Он начинает замечать признаки упадка в себе и в окружающих, как будто апокалиптический мир болезни незаметно сросся с миром настоящим. Эта часть книги не пестрит красками, не рвет реальность на тряпки, но залезает под кожу тихим сумасшествием, кумарит беспробудным похмельем бессмысленно поглощенной жизни.

Среди живой человеческой массы прячется множество людей-невидимок, одиноких людей и других, так или иначе страдающих от чего-либо. Все мы пытаемся выжить во внешнем хаосе, оберегая внутренний порядок, и все ждем голос, который выдернет нас из серой повседневности и научит чувствовать вкус жизни... А вы ждете?

Весьма неоднозначное произведение. Сюрреалистические книги всегда сложно рекомендовать в силу их специфики — тут или зацепит, или нет. Но в данном случае сюда добавляется и перевод, который не полностью справился со своей задачей. В первой части книги очень заметны особенности языка, но надо отдать переводчику должное — он хорошо поработал над адаптацией исчезающих слов и выражений, тут всё в порядке. Проблемы начинаются, когда по книге исчезает первая буква — тут карточный домик рушится, и косяки начинают бросаться в глаза.

Первая часть книги, которая скачет от мира, постепенно теряющего язык, к реальному миру, в котором главный герой серьёзно болен, мне не понравилась. Вторая часть, где описана пустая жизнь взрослого Хулио, который строит свой воображаемый мир, закидывая в него понравившиеся идеи и выражения из реальности, оказалась куда интереснее. Тем не менее, для меня этого оказалось недостаточно. Местами интересно, да, определённая глубина тоже есть, но текст читается тяжело и сильных впечатлений после себя не оставляет. Я бы рекомендовать эту книгу не стал.